К СЕМАНТИКЕ АЖУРНЫХ ЗАСТЕЖЕК ВОЛЖСКИХ ФИННОВ IХ-XIII вв.

Одним из интереснейших в семантическом аспекте украшений волжских финнов IX-XII вв. являются ажурные застежки с конскими головками или парными S-образными спиралями (рис. 1). Наибольшее число таких застежек происходит с древнемордовских могильников, что позволило ЛАГолубевой определить их как этническое украшение мордвы [1 (с.36)]. Однако такие украшения известны и на муромских памятниках. Исследования древнемарийских могильников Дубовский и Нижняя Стрелка также дали несколько подобных украшений, имеющих в декоре определенные отличия от мордовских.

Застежки имеют форму кольца, внутри которого размещен орнамент из сочетания гладких и волнистых линий. Нередко волнистая линия украшает и внешний край кольца, где располагаются кольца для крепления шумящих подвесок. В верхней части застежек находятся два столбика, заканчивающихся конскими головками или композицией из парных спиралей.

Древнемордовские застежки, как правило, в верхней части украшены конскими головками, в связи с чем ЛАГолубева рассматривает их как коньковые украшения [1 (с.34)). Иногда вместо конских головок используются круглые спирали (застежка из погребения 113 Пановского могильника [1 (табл.23,2)]) или S-образные спирали, венчающие концы столбика, выходящего за пределы кольца застежки [2 (табл.У, 39)1. Кольцо и столбики с конскими головками богато декорированы. Кольцо состоит из сочетания гладких и волнистых линий, выполненных из гладкой проволоки или жгута. Отличительной особенностью древнемордовских застежек является наличие внутри кольца лишь одной зигзагообразной линии или даже замена ее жгутом. Конские головки увенчаны пирамидками из шариков зерни, а столбики, завершением которых они служат, украшены S-образными спиралями или композицией из трех спиралей. Застежки имеют 5-8 шумящих привесок в форме утиных лапок, которые подвешиваются на витых цепочках.

Древнемарийские застежки имеют много общих черт с мордовскими, но вместо головок коней в верхней части по обеим сторонам кольца помещены S-образные спирали. Внутри кольца можно различить две зоны орнамента в виде волнистых линий, разделенных рядами гладкой проволоки. Все известные украшения данного вида из древнемарийских могильников выполнены из гладкой проволоки и содержат от 12 до 16 ко-

Рис.1. Ажурные застежки волжских финнов: 1,5 - Подбологье; 2 - Пановский могильник, погр. 113; 3 - Старобадиковский могильник, погр. 210; 4 - Урван; 6 - Максимовский могильник, погр. 3; 7,8 - могильник Нижняя Стрелка, погр. 19,10; 9 - Веселовский могильник, раскопки 1929 г.

лец для крепления шумящих привесок, последние имеют форму утиных лапок или ромбов с шариками зерни, т.е. стилизованы под утиные лапки. В качестве привески к застежке из погребения 19 могильника Нижняя Стрелка была использована костяная копоушка (рис. 1.8).

Муромские украшения из Макашовского и Подболотьевского могильников (рис. 1.1,5,6) также имеют своеобразные черты. Место конских головок в них занимают S-образные спирали, Такие же спирали расположены внутри кольца одной из застежек из Подболотьевского могильника. По богатству декора муромские застежки превосходят древнемордовские и древнемарийские благодаря сочетанию гладкой проволоки и жгута, использованию зерни, а также многозональности композиции - как, например, в застежке из Урвана (рис. 1.4). Некоторые из этих застежек были лишены шумящих привесок, у остальных они имели форму утиных лапок.

Можно заключить, что если даже древнемарийские и муромские застежки возникли под влиянием мордовских форм, то довольно быстро в их декорировании были выработаны собственные приемы.

В основе возникновения данных форм украшений у различных групп волжских финнов лежали общие представления об их семантическом назначении.

По мнению Н.А.Чмыхова [3 (с.38)], предмет воспринимался древним человеком на нескольких кодах или уровнях абстракции, начиная от бытового и заканчивая космическим. Поднимаясь с низшего (бытового) на высший (космический) уровень, мы находим все больше общих черт в мировосприятиях племен или народов, включая как мировые мифологические сюжеты, так и общие для больших этнических групп.

В то же время родство указанных групп волжских финнов представляется достаточно близким для частичного или даже полного совпадения символических значений отдельных групп украшений и, в частности, рассматриваемых кольцевых ажурных застежек.

В древности подобные застежки являлись нагрудными украшениями, т.е. занимали центральное место в костюме и соответственно в его символике. Нагрудные украшения, как и ряд других видов украшений, имели значение оберега, который должен был закрыть доступ вредным силам к телу человека, оградить его от болезней и пр. В женских украшениях обереги всегда имели и значение символа плодородия, защищая женщину как продолжательницу рода. Символика плодородия в рассматриваемых ажурных застежках тесно переплетается с космической. Позднее вместо металлических украшений широко использовались вышитые мотивы, также имевшие значение оберега. Парные розетки на груди женских рубах у марийцев носят название "сторож грудей" [4 (с. 13)] и связаны с символикой плодородия.

Наиболее ярко проявляется солярное значение данных украшений. На это указывает прежде всего их форма - ажурное кольцо. Финны принимали

солнце за золотое кольцо, в котором заключена огненная материя [5 (с.178)]. Отсюда и многообразие украшений в форме кольца у финно-угров [6 (с.70)]. Значение данных застежек как солярных символов 'подчеркивается и их местом в костюме. Традиционно финноязычные народы в I тыс. до н.э. - I тыс. н.э. в качестве одного из основных нагрудных украшений использовали бляхи с различными солярными изображениями. Особенно ярко эта традиция просматривается у населения Среднего Поволжья в ананьинское время [7].

В средневековых украшениях солярная символика выступает в более сложном контексте. На сложную символику кольцевидных украшений и блях с отверстием в центре указывал А.А.Миллер [8 (с. 143-144)]. Он считал, что подобные предметы являются не только солярными, но и небесными символами, воспринимавшимися в древности как модель вселенной.

В предложенном контексте можно рассматривать ажурные застежки волжских финнов конца I - начала II тыс. н.э. Солярная семантика кольца соединялась в них с моделью вселенной. Отверстие в центре кольца могло означать вход в иной мир, подобно тому, как оно трактовалось у других народов [8 (с. 143)].

Внешний ободок кольца в виде волны или зигзага мог трактоваться и как "нижнее небо" - вода. Ассоциация нижнего мира с подводным была распространена в финно-угорской среде. Отголоски подобных представлений сохранились в "Калевале" (руна 14), где подземное царство Маналы отождествляется с рекой [9].

При подобном толковании семантики данных застежек представляется вполне уместным и использование привесок в форме утиных лапок, получивших распространение у различных групп финноязычного населения и ассоциировавшихся с водой. А.А.Миллер считал, что шумящие подвески могли означать гром - "голос неба", подчеркивая небесную природу украшения [8 (с. 141-142)]. Такое прочтение данного символа не противоречит его ассоциации с влагой, вернее, с небесной влагой, поскольку в средневековых украшениях каждый символ можно рассматривать как полизначный.

Привески в виде утиных лапок, использовавшиеся финноязычными племенами в I тыс. н.э. и как самостоятельное украшение, восходят в своем семантическом значении к образу водоплавающей птицы. Культ водоплавающей птицы, чаще утки, хорошо просматривается в искусстве племен северо-восточной Европы с эпохи неолита. Птица наряду с копытными и змеями входит в группу животных, семантизировавшихся человеком еще с палеолита [10 (с. 90)].

Образ водоплавающей птицы в финно-угорской мифологии представляется сложным и многоплановым. В.В.Напольских показал космогоническое значение этого образа в мифологии различных групп финно-угров [11]. Широкое распространение женских украшений в форме уточек и утиных лапок указывает на его значение оберега и символа плодородия. Утка

Сибири была связана с идеей возобновления жизни: в виде птиц души умерших живут в ветвях мирового дерева, ожидая своего часа для того, чтобы вселиться в тело младенца. Отголоски таких представлений сохранились и в фольклоре: у марийцев нельзя было убивать дикую утку, у эстонцев существовало поверье, что вместе с перелетными птицами весной прилетают души умерших [12 (с. 14)].

Водоплавающая птица, являющаяся древним космогоническим образом, воспринималась как символ плодородия и знак небесных сил, ассоциируясь и с небесной влагой. Небесное значение этого образа еще более возросло с восприятием финно-уграми идеи мирового дерева как организующего начала вселенной.

Использование шумящих привесок подчеркивало небесную природу украшения, оберегало от злых духов. Привески в форме утиных лапок передавали идею плодородия, органично связанную с небесной влагой как одной из основ существования жизни. В то же время такие подвески подчеркивали зональное членение композиции застежки в целом, организуя ее по вертикали и указывая на нижнюю часть и внешнее кольцо застежки как на образ нижнего мира.

Внутреннее кольцо воспринималось как небо с отверстием, означавшим вход в иной мир.

В композиции рассматриваемых застежек сочетаются вертикальное и зональное членения в соответствии с трехчастной моделью мира. От других украшений в форме колец и дисков их отличает отчетливо выраженное вертикальное деление: верх - головы коньков, низ - шумящие привески. Вертикальная и горизонтальная модели тесно связаны и передают одни и те же космические представления. Появление таких сложных символических систем было результатом длительного развития, в ходе которого под влиянием усложнения идеологии усложнялись и семантические ряды для передачи особо значимых идей и понятий. В результате в одном предмете либо могли соединяться несколько знаков, часто разновременных, с тождественной или схожей семантикой, либо древний знак, ставший уже "нечитаемым" символом, усиливал новый.

Именно эти процессы лежали в основе появления конских головок с двойными спиралями на рассматриваемых застежках.

Семантика образа коня в искусстве представляет большой интерес. Возникновение первых религиозных представлений, связанных с конем, у народов Восточной Европы Е.Е.Кузьмина отнесла к неолиту. Яркие мифологические образы божественных коней находим у индоевропейских народов, что отразилось и в их искусстве [13]. Очень рано конь стал отождествляться с солнцем, выступая как ездовое животное солнечного бога или даже его воплощение.

Довольно рано в индоевропейской культуре возник и образ двух противостоящих коней. В искусстве скифо-сибирского звериного стиля такие

парных изображений в индоиранской среде связывают с развитием близнечного культа, который зафиксирован у многих народов древности. В индоиранской мифологии с XIV в. до н.э. зафиксирован культ конных близнецов Насатья (эпитет Ашвинов). Ашвины, "обладающие конями" или "рожденные от коня", в индуистской мифологии связаны с солярным культом: в золотой колеснице они сопровождают солнце по небу. Их солнечная природа подчеркивается и такими эпитетами, как "золотые", "красные", "цвета меда". Близнецы Ашвины в то же время отождествляются и с противоположными началами вселенной: небо-земля, день-ночь, один из них сын рассвета, другой - сын ночи. Таким образом, в основе парных коньковых изображений лежит идея дуализма, присущего вселенной.

В финно-угорской среде образ коня в искусстве и мифологии стал разрабатываться сравнительно поздно. В Среднем Поволжье первые изображения коней можно отнести к ананьинскому времени. К этому периоду относятся навершия и кочедыки, украшенные конскими головками, из Старшего Ахмыловского и Акозинского могильников в марийском Поволжье [14 (рис, 2,3,9,10)]. Однако в искусстве того времени этот образ не получил широкого распространения, и лишь с середины I тыс. н.э. изображения коней стали занимать важное место в искусстве волжских финнов, как и других групп финно-угров. К концу I тыс. н.э. у отдельных финно-угорских племен уже выработались специфические формы коньковых украшений.

По мнению ЛАГолубевой, появление первых бронзовых коньков-амулетов в Прикамье можно отнести к IV-III вв. до н.э. [15]. С середины I тыс. н.э. они получили широкое распространение в Прикамье, Волго-Вятском междуречье и на Верхней Волге.

У финноязычных народов Поволжья в I тыс. н.э. коньковые подвески становятся специфически женским украшением, имеющим значение оберега и символа плодородия.

Столь быстрое распространение образа коня в финно-угорском искусстве и органичное включение его в сформировавшуюся к тому времени семантическую систему свидетельствуют о том, что конь в финно-угорской мифологии выступил преемником древнего мифологического животного лося или оленя (лося-оленя). Этот процесс зафиксирован и в устных вариантах мифов. В "Калевале" (руна 3) конь Вяйнемяйнена цвета гороха или соломы назван оленем или лосем. Этот конь имеет солнечную природу, на что указывают такие его эпитеты, как "золотой" или "рыжий".

Замена оленя конем в религиозных представлениях жителей Алтая выразилась в захоронении коня в оленьей маске [16 (с. 251)].

Культ небесного, солнечного оленя занимал важное место в религиозных верованиях народов севера Евразии и Америки. Его можно отнести к числу древнейших, возникших еще в палеолите. Образ оленя-лося имел глубокий космический смысл, что нашло отражение в различных вариантах мифов.

У саамов сохранился миф о том, что солнце едет кругом земли утром на медведе, в поддень на олене-быке, вечером на олене-важенке [17 (с. 238)].

Наиболее древний пласт мифов о небесном олене сохранился у народов Сибири. Вероятно, многие из этих мифов восходят к древнейшим представлениям, сложившимся у народов севера Евразии и Америки в мезолите или даже в палеолите.

В этой связи интересен миф о небесной охоте, согласно которому за небесным лосем Хэгленом, похитившим солнце, гонится по небесной тайге богатырь Манги, выступающий в наиболее древних версиях эвенкийских мифов как космический медведь, мифический первопредок, получеловек-полузверь [18 (с. 12-15)]. Миф о небесной охоте служил для объяснения таких явлений, как смена дня и ночи.

Солнечный конь в финно-угорской мифологии сменил солнечного оленя-лося. У индоевропейских народов по крайней мере с III тыс. до н.э. олень был почитаемым животным и также служил семантическим эквивалентом коня [13 (с. 104)]. Е.Е.Кузьмина отмечает, что у саков и скифов олень был символом солнца и плодородия, ассоциировался с древом жизни и был связан с культом богини-матери [13 (с. 105)].

Олень в древней мифологии представляется полисемантическим образом, связанным с различными мирами вселенной. В образе лося был изображен средний мир на бубне орочского шамана [18 (с. 20)]. В мифе гиляков мать-вселенная носит в своих рогах светила [18 (с. 24)]. В наиболее древних финно-угорских мифах вселенная также представлялась в виде лося.

С появлением в финно-угорской среде вертикальной модели вселенной, организованной относительно мирового дерева, лось, а точнее, уже конь ассоциировался со средним миром.

В финно-угорской мифологии и искусстве конь пришел на смену полисемантическому образу оленя-лося, унаследовав его солнечную, небесную природу и связь со средним миром.

У финно-угорских народов в I тыс. н.э. просматривается традиция захоронений с конем. Конь играл важную роль в заупокойном культе, в чем также проявилась древняя традиция. В мифологии эвенков олень-лось является одним из духов нижнего мира, охраняющим родовую шаманскую реку, по которой шаман путешествует в верхний и нижний миры. Конь также был связан с нижним миром, как и его предшественник олень-лось.

Итак, конь в финно-угорском искусстве представляет собой полизнач-ный символ. Он связан с идеей плодородия, как и древний олень-лось. В марийской мифологии лось является атрибутом богини плодородия Шочын ава. По представлениям эвенков, лосиха Харги лежит у корней мирового дерева в нижнем мире и рождает для среднего мира людей и зверей [18 (с. 21, 68)].

Появление образа коня на женских украшениях финно-угров не были случайностью, поскольку его предшественник лось-олень имел сходное семантическое значение. В основе изменения зооморфного кода лежали изменения в общественной жизни, связанные с преобладающим значением земледелия. В результате древние символы, сложившиеся еще в условиях охотничьего хозяйства, первоначально претерпели существенную трансформацию, а затем отошли на второй план, передав свои функции новым, в большей степени соответствующим состоянию общества.

Новый символ солнечного, небесного начала - конь - сохранил атрибуты древнего небесного оленя-лося. Речь идет о мотиве из трех спиралей, представляющем собой древний солярный символ. Впервые такой мотив появляется на бляхах и гребне ананьинского времени из Старшего Ахмы-ловского и Акозинского могильников в марийском Поволжье [14 (рис.79-81, 84)]. На солярный характер знака указывает заключение композиции в кольцо. Мотив свернутой в круг спирали представляет собой древний символ солнца. Сложнее обстоит дело со вторым членом композиции -S-образной спиралью. Схожий знак у индоевропейских народов Н.А.Чмыхов интерпретировал как изображение рогов быка [3 (с.47)]. В рассматриваемых финно-угорских древностях S-образная.спираль могла выступать в качестве символа лося-оленя. Солнечную природу образа подчеркивала третья спираль - знак солнца. Процесс сведения этого сложного образа к знаку занял длительное время, когда наряду с символической композицией у различных групп финно-угорского населения существовали схожие по семантике изображения, выполненные с различной долей реализма. Символ рогов оленя S-образная спираль берет свое начало от их стилизованных изображений, какие встречены, например, у оленей из Уфимского, Бикти-мировского и Охлебниковского могильников [19 (с. 61)].

Уже в древности, т.е. в VII-VI вв. до н.э., данный знак имел глубокий смысл. Если рассматривать его семантику в космическом аспекте, то нужно вспомнить все приведенные выше характеристики мифологического оленя-лося и его роль во всех мирах древней вселенной. Композицию из трех спиралей можно считать символом матери-вселенной в виде лосихи, несущей в своих рогах солнце. В то же время это символ солнечного божества, движущегося по небу на олене-лосе.

С космическим прочтением знака связана и его бытовая семантика. Мотив из трех спиралей использовался в декоре женских украшений и, в частности, гребня, что свидетельствует о связи его с магией плодородия. Древний олень-лось был воплощением или, возможно, к этому времени уже атрибутом богини-матери, дарующей жизнь и плодородие.

К концу I тыс. н.э. древняя символика знака и стоящие за ним мифологические образы уже не могли быть полностью понятны. Однако знак сохранил свое основное значение как символ солнца и плодородия.

Ажурные застежки волжских финнов представляют интерес и в плане семантической эквивалентности лося и коня. Большинство древнемордов-

ских застежек украшено двумя разносмотрящими конскими головками. Столбик в верхней части застежки из погребения 113 Пановского могильника вместо конских головок завершается двумя свернутыми в круг спиралями, что подчеркивает солнечную природу конских головок на данных украшениях. В качестве дополнительного элемента декора у основания столбика с конскими головками помещалась S-образная спираль или несколько таких спиралей, часто - композиция из трех спиралей (древний символ, о котором шла речь выше). Муромские и древнемарийские застежки не имели конских головок, по обеим сторонам столбика на внешнем и внутреннем кольцах они были украшены S-образными спиралями. Конские головки были исключены из композиции без изменения ее символического значения. Если в мордовских застежках двойные спирали усиливают символику коньковых изображений, то в муромских и марийских выступают их эквивалентом.

S-образные спирали имеются и внутри кольца ажурной застежки из Подболотья, что подчеркивает ее зональное членение. Здесь эти спирали выступают в качестве символа среднего мира в кольцевой композиции. Одновременно они усиливают идею плодородия, присущую украшению в целом, и указывают его солнечный, небесный источник.

Украшения в форме ажурных колец с S-образными спиралями в декоре были найдены и в Кошибеевском могильнике. Ажурные застежки волжских финнов IX-XII вв. имели схожие формы и в предшествующий период, что свидетельствует об их эволюции.

Таким образом, украшения рассматриваемой группы имеют довольно длительную историю развития, в ходе которой их семантика обогащалась за счет включения новых знаков-символов.

Одним из интересных аспектов в семантике данных украшений является наличие спаренных конских головок. Проблема спаренных изображений животных в древнем искусстве привлекает внимание многих исследователей. Поскольку ее подробная историография в рамках данной статьи не предусмотрена, отметим два важнейших, на наш взгляд, подхода к семантике таких изображений. Спаренные изображения, как и изображения двух животных у мирового дерева, трактуются как отражение в искусстве близнечного культа. Однако у волжских финнов ярких следов такого культа не обнаружено. Подразумевать его наличие только на основе данных изображений, на наш взгляд, неверно.

Другой подход к семантике спаренных изображений предполагает, что они представляют собой наглядное воплощение закона мифологической диалектики - борьбы двух начал.

Если обратиться к мифологии народов Сибири, которая зафиксировала древнейшие пласты космологических мифов, общих для многих народов севера Евразии, то в ней в качестве противостоящих начал выступают лось-олень и медведь.

Выше упоминалось, что в одном из вариантов эвенкийского мифа за небесным оленем Хэгленом, несущим в своих рогах солнце, гонится по небесной тайге космический медведь Манги. А.Ф.Анисимов считал, что в мифологии эвенков медведь и лось образуют единство противоположных начал, с которыми связана жизнь природы и общества [18 (с. 67)]. В верхнем мире медведь и лось порождают смену дня и ночи. В нижнем мире лосиха Харги лежит у корней мирового дерева, рождая для среднего мира людей и зверей, а дух-хозяин нижнего мира медведь Манги отводит души после смерти в нижний мир. В среднем мире лось и медведь выступают как борющиеся фратриальные тотемы [18 (с. 67-68)].

О существовании культа медведя у финно-угров известно по этнографическим данным. Медведь представлялся хозяином животных. Со времени волосовской культуры медведь был связан с культом плодородия. Известно, что в средневековье и позднее у волжских финнов, в частности у марийцев, олень также являлся атрибутом богини плодородия. Но на бляшке из Владимира представлена богиня, вероятно богиня-мать, с двумя медведями.

В качестве доказательства солнечной, небесной природы образа медведя в финно-угорской мифологии можно привести лопарский миф, в котором медведь выступает в качестве одного из ездовых животных солнца. На солнечную природу медведя указывает и солярный знак на фигурке из могильника азелинского типа у д.Нарионка Лаишевского района республики Татарстан.

Однако в изобразительном искусстве волжских финнов IX-XII вв. образ медведя встречается крайне редко, что можно объяснить переходом его функций к другому животному - коню.

Исследователь карело-финского эпоса "Калевала" В.Я.Евсеев обратил внимание на тесное переплетение в карело-финской поэзии образов медведя и коня, когда в одной и той же эпической песне лошадь называется то конем, то оленем. В.Я.Евсеев объясняет это степенью прирученности лошадей в эпоху создания рун, когда после весенних полевых работ лошадей на все лето отпускали в лес [20 (с. 88-90)]. Представляется более вероятным, что в рунах отразился процесс замены одного мифологического животного другим с переходом к нему важнейших, прежде всего космических функций.

Изображения спаренных животных, в частности коней, вероятно, были восприняты финно-уграми у других народов. Однако воплощаемая в таких изображениях идея существования противоположных начал вселенной имела глубокие корни в финно-угорской мифологии, как и в мифологиях других народов севера Евразии. Ранее эта идея воплощалась в образах медведя и лося, олицетворявших противоположные начала вселенной.

За каждым образом, включенным в композицию ажурных застежек, стоит сложная семантика. Совокупность этих образов была призвана воплотить идею плодородия, поскольку каждый из них - утиные лапки,

конские головки, эквивалентные им двойные спирали, солярные символы -воплощали тот или иной аспект этой идеи. В основе многоплановости образов лежали глубокие космические корни каждого из них.

Само украшение помимо охранительного имело и космическое значение. Композиция рассматриваемых застежек строилась в соответствии с представлениями об устройстве вселенной. Выше уже отмечалось, что данные украшения сочетали в себе две проекции космической модели -горизонтальную и вертикальную. Наряду с охранным значением наиболее наглядно в них выступает солярная семантика, так как издревле у финно-угров солнце было основой плодородия и зашитой от вредных сил. Волна по внешнему краю украшения напоминала и солнечную корону.

В то же время данные застежки ассоциировались и с трехчастной моделью вселенной. По вертикали конские головки и двойные спирали олицетворяли верх - небо и солнце, утиные лапки - воду, нижний мир. В горизонтальной проекции внешний круг ассоциировался с водой и нижним миром, внутренний - с небом (вот почему знак небесного оленя, S-образная спираль, был расположен и на внутреннем круге кольца).

Сложная символика ажурных застежек и сочетание в них различных проекций древней модели вселенной не случайны, поскольку именно подвески, к разряду которых можно отнести и данные украшения, подчеркивают отношение частного к общему, служащему ему основанием, а значит, эти украшения могут быть отнесены к разряду макрокосмических [21 (с. 122)]/

Таким образом, исследование семантики ажурных застежек финно-язычных народов позволяет увидеть общие корни космологических представлений, которые оформились, вероятно, во время существования их единой общности. Скорее всего, такая общность существовала в период распространения населения с текстильной керамикой при переходе от эпохи бронзы к эпохе раннего железа,

ЛИТЕРАТУРА

1. Голубева ЛА. Зооморфные украшения финно-угров. - М., 1979.

2. Иванов П.П. Материалы по истории мордвы VIII-XI вв. Крюково-Кужков-ский могильник. - Моршанск, 1952.

3. Чмыхов НА. Истоки язычества Руси. - Киев, 1990.

4. Соловьева Г.М. Орнамент марийской вышивки. - Йошкар-Ола, 1982.

5. Афанасьев А. Поэтические воззрения славян на природу. Т. I. - М.: Индрик, 1994.

6. Голубева ЛА. Символы солнца в украшениях финно-угров // Древняя Русь и славяне. М.: Наука, 1971. - С. 68-75.

7. Патрушев B.C. Марийский край в VII-VI вв. до н.э. - Йошкар-Ола, 1984.

8. Миллер А.А. Элементы неба на вещественных памятниках // Из истории докапиталистических формаций: Изв. Государственной академии историии материальной культуры. - 1933. - Вып. 100. - С. 125-157.

9. Калевала. - Л., 1984.

10. Топоров В.Н. К происхождению некоторых поэтических символов // Ранние формы искусства. - М., 1972. - С. 77-103.

11. Напольских В.В. Древнейшие этапы происхождения народов уральской языковой семьи: данные мифологической реконструкции (прауральский космогонический миф): Автореферат дис. ... докт. ист. наук: 07.00.07. - Ижевск, 1992.

12. Акцорин ВА. Мировоззренческие представления финно-угорских народов по данным фольклора // Современные проблемы развития марийского фольклора и искусства. Вып. XI. - Йошкар-Ола, 1994. - С. 5-19.

13. Кузьмина Е.Е. Конь в искусстве саков и скифов // Скифы и сарматы. -Киев, 1977. - С. 96-119.

14. Патрушев B.C. Древнее искусство финно-угров Поволжья. - Йошкар-Ола, 1994.

15. Голубева Л.А. Коньковые подвески Верхнего Прикамья // Советская археология. -1966. - № 3. - С. 80-98.

16. Худяков М.Г. Культ коня в Прикамье // Изв. Государственной академии истории материальной культуры. - М.-Л., 1933. - С. 251-279.

17. Лаушкин К.Д. Онежское святилище. Ч. II. // Скандинавский сборник. -Таллин, 1962.

18. Анисимов А.Ф. Космологические представления народов Севера. - М.-Л., 1959.

19. Обыденнов М.Ф., Минуглова Ф.М. Древнее искусство Башкирии. - Уфа, 1985.

20. Евсеев ВЛ. Исторические основы карело-финского эпоса. Кн. I. - М.-Л., 1957.

21. Земпер Г. Практическая эстетика. - М., 1970.