Она выросла в семье культовых российских актеров Андрея Миронова и Ларисы Голубкиной. После окончания Щукинского театрального училища долгое время служила в Театре сатиры — родном театре ее отца‚ много снималась в кино- и телекартинах. Сейчас Мария Голубкина — актриса Театра имени А. С. Пушкина. В браке с шоуменом Николаем Фоменко она прожила более десяти лет и родила дочку Настю и сына Ваню. После развода с супругом Мария призналась‚ что пережила нелегкий этап переосмысления жизненных ценностей. Своими духовными открытиями Мария поделилась с Мариной Долиной‚ корреспондентом «Красоты & здоровья».

* Марина Долина: Что изменилось в вашей жизни с тех пор, как вы начали ходить в храм?

Мария Голубкина: Когда я начала читать книжки по истории Русской православной церкви, то совершенно другими глазами посмотрела на прошлое России. Я поняла, что наша история — это история православной церкви. Жизнь вернулась ко мне за три месяца в деревне под Рязанью этим летом, когда снималась картина «Деревенская комедия» (она скоро выйдет на Первом канале. — Прим. ред.). Съемки проходили в есенинских местах, деревне Константиново, и удивительно, что круг именно там замкнулся, — ведь дедушка мой из Рязани и в окрестных деревнях у наших родственников я часто бывала в детстве. Мне уже тогда были доступны простые деревенские радости: прогулки в лес за грибами и земляникой, клубника с грядки, парное молоко, куры, гуси вокруг. Я забыла эти ощущения, а оказалось, что исцеление моей души обрела именно там. Видимо, раньше я все время искала каких‑то внешних впечатлений, а сейчас мне стало хорошо с самой собою.

* М. Д.: Вокруг очень много людей, которые нуждаются в сострадании. Как вы себя ведете, когда видите нищих, бомжей, калек?

М. Г.: Я за то, чтобы всегда жалеть и сострадать. Причем одно дело пожалеть несчастного бомжа или калеку, а другое — успешного человека, жесткого, озлобленного, агрессивного. Думаю, тот, кто на вид меньше всего нуждается в жалости, больше всего и страдает. Подчеркнуто независимые люди на самом деле чего‑то боятся. Оттого и держатся с людьми отстраненно и холодно.

* М. Д.: Открытость — это риск получить удар. Вы же в общении ведете себя достаточно откровенно. Не боитесь?

М. Г.: Вы правы, открытость — это риск, но я поняла, что никак по‑другому не могу быть счастливой. Сейчас доброту воспринимают как глупость, а смирение как слабость. Но это всего лишь чужие страхи и комплексы. Мне же приятнее представать перед людьми такой, какая я есть. Без грима во всех смыслах слова.

* М. Д.: Вы мама двоих детей. Чему вы стараетесь научить дочь и сына, проговаривая вслух некоторые жизненные правила?

М. Г.: Я понимаю, что просить о чем‑либо детей можно, только если сама следую тем же правилам. Если же я живу иначе, то стараюсь меняться, быть лучше. И когда дети видят мой каждодневный труд в этом направлении, уверена, это очень сильный для них пример.

* М. Д.: Какие телевизионные передачи вы смотрите вместе с детьми?

М. Г.: Чаще всего каналы «Спас» и «Культура». Там показывают интересные программы, гости и ведущие которых разговаривают на хорошем русском литературном языке. Также есть прекрасные каналы из арсенала интернет-телевидения. По ним нам с детьми всегда приятно посмотреть познавательные фильмы о животных и мультфильмы.

* М. Д.: Давая свое согласие принять участие в том или ином проекте, вы примеряете на себя события, которые предстоит пережить вашей героине?

М. Г.: Я говорила с батюшкой по этому поводу, и его совет был простым: не надо на себя ничего примерять, главное — не соглашаться на роли, за которые может быть стыдно во всех смыслах слова.

* М. Д.: Есть ли у вас какие‑то профессиональные табу на те или иные рискованные эксперименты над собой? Какое предложение, связанное с опасностью для жизни во время съемок, вы бы точно отвергли?

М. Г.: Обычно я прислушиваюсь к своему внутреннему голосу. Наверное, есть какие‑то трюки, которые я бы сама выполнять не согласилась, но пока пожелания режиссеров не выходили за рамки моих возможностей. В лютый мороз я снималась в летнем платье, ходила в валенках на три размера меньше моего, а гипотетически рассуждать, «что было бы, если бы…» — это все равно что думать, как бы я себя повела, если бы меня в космос отправили. И ведь на полном серьезе, если б ко мне пришли и сказали: «Знаешь, Маша, кроме тебя лететь больше некому. Ты у нас самая смелая», я бы точно полетела. (Смеется.)

* М. Д.: Вы с детства занимаетесь конным спортом. Трудно ли было уговорить родителей разрешить вам ходить на такие опасные занятия?

М. Г.: Я начала тренироваться, когда мне было девять лет. Именно тогда я сумела достучаться до родителей, которые наконец‑то позволили мне записаться в секцию конного спорта. Честно говоря, к тому времени мама с папой уже прислушивались к моему мнению и разрешали мне принимать решения относительно моей жизни, за что я им очень благодарна. Ведь сами они очень много работали…

* М. Д.: Какие черты характера развивает общение с этими благородными животными?

М. Г.: Прежде всего ответственность перед всякого рода живым существом. Мы привыкли, что перед человеком легко найти оправдание, почему ты не можешь приехать на работу или в гости: заболел, изменились планы, появились срочные дела. А коню никак не объяснишь, отчего не смог прийти покормить его и убрать в конюшне. На следующий день после такого предательства получаешь от коня соответствующее отношение, а значит, сам себя наказываешь.

* М. Д.: У вас есть собственный конь Урал. Однако вы сейчас живете в центре Москвы. Как сложилась судьба вашего питомца?

М. Г.: Великолепно. Он находится в Германии у Александры Кореловой. Прошлым летом эта спорт­сменка стала шестой на олимпиаде в Пекине. В данный момент Александра готовится на Урале выступать на международных соревнованиях. Надеюсь, некоторое время спустя конь вернется ко мне.

* М. Д.: Когда вы в последний раз испытывали глубокое потрясение от какого‑либо художественного произведения? Вот чтобы увидели — и аж слезы на глазах.

М. Г.: Чтобы я увидела и слезы брызнули от восторга? Что‑то меня потрясало, конечно, до дрожи, но не предметы искусства. До глубины души меня потрясает любовь. Когда я увидела, что она есть, была поражена и до сих пор нахожусь под впечатлением. Причем именно тогда я поняла, что человек может научиться любви только у другого человека. Если он никогда в своей жизни не видел любви, от него и ждать‑то нечего.

* М. Д.: Существует мнение, что можно понять, с кем жил, только после того, как с человеком расстался. У вас изменилось представление о бывшем муже Николае Фоменко после развода?

М. Г.: Вы имеете в виду, узнала ли я о нем что‑то новое? Нет. С кем живу, я знала всегда…

* М. Д.: Общаются ли с ним дети?

М. Г.: И я общаюсь, и дети. Отношения у нас сохранились вполне цивилизованные.

* М. Д.: Общество становится все более феминизированным. Каким вам представляется идеальный мужчина — герой нашего времени?

М. Г.: Я не согласна с тем, что мир феминизировался. Мы все равно живем в мужском мире: мужчины больше зарабатывают, мы с детьми зависим от них материально, и никуда от этого не деться. Хотя в целом я не считаю, что это плохо. Храм, кухня и дети — это действительно лучшее приложение сил для матери семейства. А что касается героев… Многие твердят о том, что настоящих мужчин не осталось, но это неправда. Они есть. И это батюшки. Когда приходишь в храм, сразу видишь, что все на своих местах.

* М. Д.: В наше время довольно часто встречаются браки с большой разницей в возрасте супругов. Причем если традиционно старше был муж, то сейчас, наоборот, он на много лет моложе своей второй половины. Как вы относитесь к подобным бракам и допускаете ли для себя такую возможность, пусть и гипотетическую?

М. Г.: Никого осуждать не хочу. Если люди с большой разницей в возрасте женятся, значит, им так хорошо, и рассуждать о судьбах других людей, по‑моему, дело неблагодарное. Так ведь всю жизнь можно обсуждать соседей, вместо того чтобы своими делами заниматься. Но если вы спрашиваете о гипотетической возможности, то для себя лично я бы ее рассматривать не хотела.

* М. Д.: Многие женщины решаются усовершенствовать свое лицо и тело с помощью пластической хирургии. Особенно это характерно для дам после 30. Что вы думаете об омоложении таким образом?

М. Г.: Честно говоря, я не вижу смысла в вечной молодости. Есть Божья воля: человеку положено стареть, а не молодеть. А вокруг меня все неустанно молодеют, и скоро некому будет играть возрастные роли. Большинство актрис моего поколения, несмотря на паспортный возраст, еще лет 15 будут выглядеть Джульеттами. Кто‑то должен начать стареть, и я решила, что первой старушкой своего поколения буду я. Мне же достанутся и все роли старух, когда придет время. (Смеется.) Но я абсолютно не хочу копировать расхожий образ Барби на пенсии. Когда видишь в обителях лица монашек, понимаешь, что если и стремиться на кого‑то быть похожей, то скорее на них. Архиепископ Антоний Сурожский писал, что христианин отличается от неверующего, как живой человек от статуи. Статуя может быть очень красива, но ведь она холодна и мертва, а человек со всеми своими несовершенствами живой, и уже этим он прекрасен. Застывшая маска с отсутствием мимики ужасает меня гораздо больше, чем морщины на лице, запечатлевшие мои печали и радости.

* М. Д.: Но вы же работаете лицом. А многие актрисы как раз и говорят, что прибегли к помощи пластических хирургов именно ради своих зрителей, чтобы дольше оставаться в форме…

М. Г.: Я работаю душой, а не лицом. Поэтому уверена, что зрители меня простят, если и в 50 лет я буду выглядеть естественно. Я вообще за все натуральное. Общий наркоз, ботокс, силикон — для меня это так же дико, как попытки играть в куклы в 30 лет, а в 50 рожать детей. Есть, конечно, ветхозаветная Сара, родившая ребенка в старости, но это уникальный случай. И вообще, что касается возраста, например, все твердят, что 33 года — возраст Христа, своего рода момент истины для каждого человека, но мы совершенно забываем, что 33 года Иисуса — это вершина его развития. Если же мы к 90 годам хотя бы на сотую долю приблизимся к его достижениям, это будет огромный успех. Так что меня гораздо больше интересует мир духовный и душевный.

* М. Д.: Многие актрисы говорят, что с сожалением смотрят картины или спектакли, блеснуть в которых мечтали с юности, продумывая мельчайшие оттенки роли. Но женская гордость не позволяет им предложить свою кандидатуру на рассмотрение режиссеру, когда он ищет героиню в тот или иной проект. Считаете ли вы возможным самой приходить к режиссеру на кастинг, не дожидаясь приглашения?

М. Г.: Я никогда так не делала, но, если чувствуешь, что роль твоя, надо об этом режиссеру сообщить. Ничего зазорного в этом нет.

* М. Д.: Были у вас роли, о которых вы мечтали и в итоге получили?

М. Г.: Я хотела сыграть Катерину в «Грозе» Островского и два года назад в питерском ТЮЗе эту роль получила в постановке режиссера Михаила Бычкова. Причем попросила знакомого батюшку (а он в прошлом филолог) прийти на спектакль, чтобы посмотреть нашу постановку. Его реакция стала для меня высшей похвалой. «На ваш спектакль можно водить семинаристов», — сказал священник, хотя мы ушли от антуража классической пьесы Островского, поместив его героев в безвременье — шахтерский поселок, эдакий аналог платоновского микрокосмоса. Правда, текст Островского остался нетронутым.

* М. Д.: «Гроза» — очень сложное с эмоциональной точки зрения произведение. У вас есть какой‑то способ защиты от негативных переживаний на сцене?

М. Г.: Нет. Я считаю, что невозможно проживать роль и оставаться закрытой. Во время «Грозы» я действительно язву заработала. Это был наш четвертый спектакль, как вдруг режиссер Михаил Бычков мне и говорит: «Знаете, Маша, я давно не испытывал в театре потрясения. Надеюсь, сегодня ваш спектакль станет для меня откровением». И пошел в зал. А я вышла на сцену и чувствую в желудке такую боль, что у меня даже в глазах потемнело. Ни с чем, кроме схваток, сравнить ее не могу… В общем, не знаю, каким чудом я доиграла спектакль, а та страшная колика больше не повторялась.

* М. Д.: Как складывается ваша творческая жизнь с переходом из Театра сатиры в Театр имени Пушкина?

М. Г.: За два сезона у меня было уже две премьеры: «Человек, зверь и добродетель» и «Дамский портной».

* М. Д.: Кто может вас критиковать?

М. Г.: Критиковать может кто угодно, но я «хулу и похвалу приемлю равнодушно». Пожалуй, только мнения Романа Ефимовича Козака, художественного руководителя нашего театра, и Аллы Михайловны Сигаловой, его жены, великолепного хореографа, для меня очень важны с профессиональной точки зрения.

* М. Д.: Если бы сегодня к вам пришел режиссер и сказал: «Поставлю для тебя любую пьесу. Кого ты хочешь сыграть?»

М. Г.: Мне трудно так вот сразу ответить. Ведь одно дело, что ты хочешь сыграть, и совсем другое дело, готов ли купить билет в театр на эту пьесу зритель. Я, например, не готова играть в пустом зале.

* М. Д.: Общаетесь ли вы с Марией Мироновой — дочерью Андрея Миронова от первого брака с Екатериной Градовой?

М. Г.: Да, мы очень близки. Во время наших встреч у меня иногда возникает ощущение, что я сама с собой разговариваю.

* М. Д.: Кто ваш любимый поэт?

М. Г.: Пушкин. Скажу больше, в 13 лет я была влюблена в него самого. Мне было очень стыдно признаться в этом своим подругам, чьи комнаты были увешаны плакатами с Майклом Джексоном и Джорджем Майклом. Потом я прочитала в мемуарах Раневской, что они с Ахматовой тоже были влюблены в Пушкина, и у меня буквально камень упал с души.

* М. Д.: Ваши пожелания нашим читательницам?

М. Г.: Желаю всем здоровья и душевной гармонии. Есть такая мудрая пословица: «С миром в душе и на каторге рай». А все остальное приложится.

БЛИЦАНКЕТА

Любимое время года? весна. Верите ли вы в дружбу между мужчиной иженщиной? Верю, конечно. Лучшая эпоха в российской истории? текущий момент. Вы очень жалеете, что не умеете… петь. Интересуетесь ли политикой? В меру. Книга, которую перечитываете чаще всего? Евангелие. Снятся ли вам вещие сны? Совпадения были. Приятное занятие по дому? готовить для любимых людей. Наиболее близкий вам литературный жанр и писатель? Я много читаю разной литературы, а из писателей, пожалуй, назову Михаила Мишина, потому что с ним дружу. Какие украшения вам нравятся? Украшений не ношу, кроме своего любимого кольца ввиде короны Испании.

Совет от Марии Голубкиной

В трудную минуту не спрашивайте, как быть, у подруг и родственников. Идите в храм и молитесь о вразумлении, чтобы бремя ответственности не легло на плечи тех, кто искренне вас любит и желает добра, но никак не может вершить вашу судьбу вместо вас самих. Бог вложит в ваше сердце единственно верное решение.

Красота и Здоровье