В поиске «автографа и возможно полного тексте письма» Пастернака о Васильеве удалось выяснить у дочки П.Н.Васильева Натальи Павловны, что она летом 1956 года жила у своей тёти Евгении Анучиной, подруги Ольги Ивинской, в соседней с Переделкино деревне и передала Елене Вяловой написанный по её просьбе отзыв Бориса Пастернака. Наталья Павловна была подругой дочки Ольги Ивинской Ирины и когда она, смеясь, рассказала своей тёте - московской писательнице Евгении Николаевне Анучиной, как она со своими друзьями вела себя в присутствии Бориса Пастернака и как их потом, после ухода Пастернака, отчитала Ивинская, «Елена Александровна воскликнула: «Женя, попроси Бориса Леонидовича, пусть он напишет несколько слов о Павле».

Дочка И.М.Гронского Светлана Ивановна, хранившая материалы её отца И.М.Гронского, своей тёти Е.А.Вяловой и Павла Васильева (а теперь передавшая их в РГАЛИ), ответила на мой телефонный звонок электронным письмом, что отзыв Пастернака о Васильеве хранится в семейном архиве под номером 19, где указана и дата появления этого текста «16.10.1956» в документах в связи с литературной реабилитацией Павла Васильева, - и сделала его описание: «Открываю документ № 19 - отзыв Пастернака. На обычном, пожелтевшем от времени, листке, напечатан известный отзыв Б.Л.Пастернака. Моей рукой, со слов тёти Лены (Е.А.Вялова) написано: «Подлинник находится в ССП». Действительно, помнится, об этом я её спрашивала». Светлана Ивановна сверила этот машинописный текст с его первой публикацией и разночтений не нашла.

В книге С.И. Гронской «Здесь я рассадил свои тополя» (М.: Изд. «Флинта», 2005) опубликовано письмо Е.А. Вяловой Борису Пастернаку от 26.10.1956 года: «Бесконечно благодарна за Ваше письмо с такой блестящей оценкой мастерства поэта Павла Васильева. Получить такой отзыв от Вас, великого мастера, - это величайшая честь. Павла в живых нет, поэтому ещё раз глубоко благодарю Вас.

Наташа передала письмо, которое я вместе с отзывом Гронского И.М. и Санникова Г.А. передам в Союз писателей.

Ещё раз благодарю Вас, Борис Леонидович, за письмо, за то, что не отказались помочь в восстановлении имени Павла…».

И Светлана Ивановна, и Наталья Павловна склонялись к мысли, что это и есть подлинник, - и мне так хотелось думать, но останавливала запись, сделанная рукой Светланы Ивановны со слов Елены Александровны Вяловой: «подлинник находится в ССП».

Я продолжала искать теперь уже не подлинник отзыва, а подлинник автографа отзыва. Ведь если подлинник передан в ССП, а в архиве Вяловой – его машинописная копия того же 1956 года, - значит, в архиве ССП – его автограф, потому я и надеялась найти подлинник автографа отзыва.

Что это было не письмо, я могла только догадываться, когда в архиве Вяловой оказался машинописный отзыв без текста письма. Я тогда подумала, что в семье Гронских-Вяловых не могли не сделать полную копию этого текста, отдавая подлинник в ССП.

А сейчас есть документальное подтверждение этого. В Личном деле Павла Васильева, переданном в РГАЛИ союзом советских писателей (фонд 631 ССП, опись 39, ед. хранения 1048), где даётся вся переписка Вяловой, Гронского, Санникова с Симоновым и Молотовым, - аж два отзыва Бориса Пастернака о творчестве Павла Васильева – это абсолютно одинаковые и на одной пишущей машинке написанные копии, но на стр.13 дела дата 17 (ошибочно) октября 1956 года, а на стр. 25 – 16 октября 1956 года. В письме Симонову Елена Александровна Вялова пишет, что по его совету она со своим письмом отправляет ему и «письма Гронского, Пастернака и Санникова», и прилагает письма Гронского и Санникова, отпечатанные шрифтом той же пишущей машинки, что и её письмо и копия отзыва Пастернака без его собственноручной подписи. Это письмо Вяловой Симонову, где она называет письмом и отзыв Пастернака, позволило понять, что и письма Пастернака, за которое она благодарит его сразу по получении отзыва в 1956 году, не было. Тем более, что в письме Пастернаку Елена Александровна благодарит его за письмо и говорит о его отзыве и что вместе с его письмом она передаст в ССП и отзывы Гронского и Санникова.

Известно отношение Пастернака к своей значимости:

И не рукопись ведь у Пастернака просили, не автограф, важно было отношение Бориса Пастернака к литературной значимости Павла Васильева, потому, возможно, Ольга Ивинская под его диктовку, а возможно сам Пастернак на пишущей машинке написал свой отзыв о Васильеве.

Я смотрела в РГАЛИ машинописные тексты Пастернака, Ивинской, «Нового мира», - но это зря, потому что даже если найти похожий шрифт, то такая машинка была не одна, и идентифицировать шрифт текста отзыва с чьей-то пишущей машинкой – это задача невыполнимая и потому, что требует серьёзной экспертизы, где тоже бывают ошибки. И тем более невозможно по машинописному тексту установить, кто его записал.

Первоначальный подлинный текст отзыва Бориса Пастернака о Павле Васильеве, написанный на пишущей машинке им самим или под его диктовку, долгое время хранился в доме Гронских-Вяловых, а теперь – в Российском государственном архиве литературы и искусства в фонде 2871 П.Н.Васильев, опись 1, дело 10, № 19.

Все эти документы показывают, что в союз писателей был передан не подлинник отзыва Пастернака, а его копии, и не письмо, а только текст литературной оценки творчества Павла Васильева. Этот отзыв Пастернака такой основательный, что его вполне можно назвать письмом. Могла Елена Александровна назвать письмом этот отзыв и в своем благодарственном письме Борису Пастернаку, и в письме Константину Симонову. И на вопрос о подлиннике отзыва Елена Вялова ответила, не вникая в детали: подлинник или копия, зная, что этот текст находится или у них дома, или в союзе писателей, и если дома её племянница спрашивает, где подлинник, - значит, он в ССП.

Как бы ни были написаны слова Пастернака: его почерком, русским шрифтом пишущей машинки, латиницей и даже хоть китайскими иероглифами – так мог написать только Борис Пастернак. И нет лучшего отзыва о Павле Васильеве: «В начале тридцатых годов Павел Васильев производил на меня впечатление приблизительно того же порядка, как в своё время, при первом знакомстве с ними, Есенин и Маяковский. Он был сравним с ними, в особенности с Есениным, творческой выразительностью и силой своего дара и безмерно много обещал, потому что в отличие от трагической взвинченности, внутренне укоротившей жизнь последних, с холодным спокойствием владел и распоряжался своими бурными задатками. У него было то яркое, стремительное и счастливое воображение, без которого не бывает большой поэзии и примеров которого в такой мере я уже больше не встречал ни у кого за все истекшие после его смерти годы. Помимо печатавшихся его вещей («Соляной бунт» и отдельных стихотворений), вероятный интерес и цену должно представлять всё то, что от него осталось».

Галина Иванова.