версия для печати
...Благодаря любезно открытому мне о. ректором семинарии свободному доступу в школу, я имел возможность быть в ней, когда мне вздумается, когда свободно; а это давало другую возможность — не ограничиться посещением 3—4 уроков в течение какого либо одного дня. Я ходил в школу в разное время в течение почти целой недели и посетил всего 28 уроков, из коих 5 раз был на уроках Закона Божия, 5 раз на уроках русского языка, столько же на уроках арифметики, по 3 раза на уроках церковно-славянского языка, чистописания и на вечерних занятиях, - 2 на уроках пения и по 1 разу на уроках географии и черчения; быль, наконец, раз за той (ранней) всенощною, которая служится для детей образцовой школы.
На всех уроках вел довольно подробные записи, как содержания уроков, так и способов ведения их; словом, отнесся к школе почти так же, как бы при её ревизии.Результатом всех моих наблюдений было заключение, что школа — в прекрасном состоянии, превзошедшем мои ожидания. Я отнюдь не был предубежден против неё и прежде, и даже прямо ожидал найти ее хорошею, но то, что нашел, оказалось не просто хорошим, а превосходным. Записи мои, если бы привести их в порядок, вполне могли бы уяснить, почему именно я так высоко ценю эту школу. К сожалению, я не могу теперь этого сделать; это потребовало бы много времени и заняло бы слишком много места. Поэтому ограничусь главнейшим.
Классная молитва (перед учением и после учения). Вот слабый пункт огромного большинства училищ. Повсюду почти это — пустая проформа; молитвы в смысле моления, священнодействия, с приличным ему благоговением и благолепием, — нет. Это просто довольно неприличная, небрежная трескотня, при чем дети даже и внешне либо совсем не молятся, стоят рассеянно, либо делают небрежные кивки, когда попало, осеняя себя не настоящим крестным знамением, а только грустным подобием его. Четыре года, как я прилагаю тщательное старание ввести в училищах такую классную молитву, которая действительно заслуживала бы этого названия, — чтобы в отчетливом чтении слышен был тон благоговейного прошения, воззвания, славословия или благодарения, —- чтобы крестное знамение творилось сполна, плавно и, по возможности, благовременно, сообразно со смыслом произносимых слов,— чтобы поклон быль настоящий, поясной, не спешный, без встряхивания головой или волосами, без смотрения по сторонам,— чтобы некоторые молитвы пелись, а пение было не громко, чинно, гармонично,— чтобы дети стояли каждый на своем месте, благоговейно, со взором, устремленным на икону, — чтобы, наконец, учитель своим собственным, внешним исполнением молитвы подавал пример, не говоря уже о законоучитель, на котором должна лежать значительная доля ответственности за состояние классной молитвы. После этого понятно будет, до какой степени приятно я был изумлен, когда все или почти совершенно все эти достоинства я встретил в молитве семинарской школы. Я видел ее под руководством законоучителя школы и под руководством учителей. Особенно она мне понравилась у первого. Как нельзя более одобряю его прием, когда перед молитвою он с подобающею важностью торжественно-плавно возглашает: «Дети!...—при-го-товиться на молитву!...» и несколько мгновений стоит в молчаливом серьезном внимании, сосредоточенном на детях. И не знаю, не еще ли того лучше, когда он сам полагает благодатное начало: «Благословен Бог наш»... Лучше совершения молитвы я не встречал ни в земских, ни в церковно-приходских школах ни разу. Дай Бог, чтобы она велась неуклонно всегда так. Послеклассную молитву законоучитель читает сам. Это тоже, по моему, прекрасно. И учителям следовало бы делать так же от времени до времени. У гг. учителей молитва ставится тоже хорошо; однако иногда мне случалось слышать чтение (именно только чтение) молитв учеником довольно спешное и невыразительное.
Закон Божий. Так как я знаком по 3-м губерниям более нежели с 300 законоучителей, то если скажу, что о. И. С-цев принадлежит к числу выдающихся законоучителей, скажу не без достаточного для того основания. Классом, дисциплиною и вниманием детей он владеете безукоризненно искусно. К тому же, рассказывает он мастерски,—интересно, искусно располагая материал урока и наблюдая за естественною связью истории, вероучения, богослужения и нравственных выводов. Весь ход урока совершенно безупречный, образцовый. Был случай, — я успел наблюсти, — что почтенный законоучитель обращает серьезное внимание вообще на нравственность своих учеников. Было, например, заявлено, что некто Журавлев во время всенощной сидел на полу, подбирая просыпанные семечки.— «Правда ли это?» спросил законоучитель виновного. Тот сознался (а это тоже признак добрых отношений законоучителя к детям), и законоучитель сделал достодолжное внушение о том, как надо стоять в храме.
Отмечу еще одну особенность или черту в преподавании законоучителя образцовой школы, заслуживающую особенного внимания оо. законоучителей, именно — чтобы они не только вводили детей в понимание того, в чем состоит литургия, и что знаменуют её священнодействия, но чтобы уясняли еще, как же им то, детям или вообще молящимся, держать себя в то или иное время, о чем и как именно молиться и проч.
Упомяну, наконец, и о том, что преподавание св. истории во 2-м классе видимо ведется, где следует, при пособии карты Палестины. Ученики старшей группы умеют притом и чертить ее и даже очень хорошо. Отвечают дети свободно, сознательно, бойко и знают пройденное, по-видимому, очень хорошо.
Русский язык. Успехи по чтению в младшей группе 1-го класса сделаны вполне достаточные; в старшей дети читают очень хорошо для их возраста. Преподаватель — человек способный и опытный; дело ведет безукоризненно правильно, хотя немножко суховато и — ошибаюсь ли, нет ли — сказываются, как будто, признаки утомления в нем от большого количества занятий. Труднее работы учителей начальных училищ я вообще не знаю, а в этой школе нахожу ее особенно тяжелой: во-первых, учитель занимается и утром, и вечером и даже дома у себя, — а это, как хотите, страшная тягость. Во-вторых, учителя работают здесь изо дня в день под непрерывным контролем старших воспитанников, которые или целым классом, или по двое постоянно присутствуют на уроках. Это, конечно, хорошая школа для учителя и он в этому привыкает несколько, но никогда не привыкает вполне. Вести дело при таких условиях — это далеко не то, что где-нибудь в селе.
Я замолвил об этом к тому, чтобы сказать, что, кажется, было бы и в интересах школы, и в интересах справедливости не слишком долго держать учителей одних и тех же; тем более, что здесь есть полная возможность брать к себе наилучших из заведомо уже опытных, а достаточно поработавших милостиво отпускать на священнические места.Во 2-м классе успехи, пожалуй, и еще лучшие. Читают дети отлично; знают основательно грамматической разбор; приобрели хороший навык в усвоении содержания читаемого и в умении передать это содержание в связном рассказе и даже раскрыть план статьи с выделением главнейшей части и выяснением её логической связи с прочими. Орфография и теперь уже в весьма хорошем состоянии, а к концу года, без сомнения, будет и еще лучшею. В будущем можно надеяться достичь и еще лучших, так сказать — блестящих уже результатов во орфографии, когда найдется возможность организовать дело так, чтобы каждый из учителей вел своих учеников от начала до конца курса, ибо тогда, занимаясь в 1-м классе, учитель будет знать, что готовит детей не для другого учителя, а для себя же, и за 2-й класс будет в ответе не другой учитель, а он сам. Многим вначале кажется, что это само в себе невозможно при 4-х летнем курсе и 4-х группах, что произойдет, будто бы, путаница и что придется все же одному из учителей передавать какую либо свою группу другому. Но из приводимой здесь таблички будет ясно видно, что рекомендуемый, мною способ распределения занятий между 2 учителями может быть осуществлен с очевидной пользою для самих учителей и для училища.
Церковно-славянский язык. Вот еще крайне интересный и важный пункт в сфере школьного дела. Мне немножко приходится расходиться во взглядах на постановку обучения церковно - славянскому языку с некоторыми авторами. Я не сторонник одного механического чтения, чтения и чтения; я не могу также помириться с мыслью, что сперва надо читать псалтырь, а потом евангелие, переходя таким образом от трудного и непонятного к легкому и понятному. Вот почему мое суждение о постановке церковно-славянского языка в школе не может быть совершенно столь же благоприятным, как по отношению к Закону Божию и русскому языку. Но в образцовой школе я встретил собственно одну только сторону дела, к которой не могу относиться сочувственно, именно — переход от чтения псалмов к евангелию; все же прочее нахожу поставленным прекрасно. Оба учителя именно умеют вести дело и вырабатывая механизм чтения — не забывают не только о понимании детьми общего смысла читаемого в доступных детскому пониманию размерах, во и о том, чтобы образовать в детях навык к более точному пониманию церковно-славянского текста, обусловливаемый невольным переводом по одной смутной догадке и не учительскими объяснениями, а знанием слов и форм славянской речи (никакой грамматики при этом изучать не надо). Дети старшей группы первого класса знают уже много славянских слов и постепенно приучаются к довольно точному переводу; а во 2-м класс я испытал живейшее удовольствие, просто наслаждался, наблюдая, до какой степени дети навыкли в понимании строя священного языка; они обладают очень большим запасом слов и знают все важнейшие формы. Это такой дар школы, что, обладая им, дети, и впоследствии они же взрослые, многое ж многое уяснять себе в псалмах, песнопениях и молитвах. А что может быть выше того, когда на ряду с сердечным чувством веры, проникающим молитву, будет и разумение слов её. Слово, не проникнутое мыслью, есть мертвящая буква.
Учитель ведет урок церковно-славянского чтения очень искусно, придавая ему надлежащую степень живости и разнообразия, чередуя механизм чтения с переводом, уделяя небольшие промежутки времени на беглый переспрос слов, которые он спрашивает не только с славянского, но и с русского. А порою и кстати дети и целые изречения, взятые из текущего урока и данные в русском переводе, восстанавливают по-славянски; это, видимо, доставляет им удовольствие, а между тем еще глубже внедряет в них дух и строй священной речи.
Арифметика. В виду того, что моя заметка приняла размеры больше, чем какими я думал ограничиться, я же стану распространяться о состоянии этого предмета и постановке его. Все здесь настолько не хуже прочего, насколько то и можно ожидать от тех же самых учителей. Если б я в мог увязать на некоторое несовершенство, то только с такой стороны, которая всецело обусловливается несовершенствами наших методов по арифметике, и от которого не свободны и земские училища.
Видел занятия в во такому предмету, о существовании которого и не предполагал — именно по черчению. Введение этого предмета, да еще с особым для него преподавателем, составляет украшение школы; было бы весьма желательно — если б льзя да можно — ввести этот предмет во всех начальных училищах.
В пении я не знаток, к сожалению, и судить о нем основательно не берусь. Одно для меня несомненно — что успехи сделаны больше; дети поют ирмосы воскресные на все гласы (не говоря о пении всей литургии) — это меня просто изумило! Если б не сам слышал — я, право, ни за что не поверил бы возможности таких успехов.
Остается теперь замолвить слово о том, как школа приучает детей к молитве в храме, — сторона, на которую, к глубокому сожалению, и учителя, и законоучители чуть ли не еще меньшее внимание обращают, нежели на классную молитву. Я уже прежде имел основание думать, что семинарская образцовая школа в этом случае составляет одно из немногих исключений, ибо знал, что по субботам и в кануны больших праздников для школы служатся особые всенощные, а на другой день — поздние литургии; но мне не случалось быть за такою всенощною. Теперь же я решил побывать. И — умилялся как прекрасным совершением службы вообще, так особенно отличным чтением детьми шестопсалмия, кафизм, 1-го часа, пением хора из них, а временами общим пением всех вместе, присутствием законоучителя при хоре из детей, постановкой детей пред царскими дверями. По своему нахожу также весьма практичной и полезной постановку нескольких воспитанников семинарии по концам каждого ряда детей из школы. Только воспитанникам этим надо тщательно внушить, чтобы они вполне понимали, зачем поставлены, и являли бы собою пример детям в благовременности и неуклонности творения наружной молитвы. А, кроме того, — чтобы они твердо на твердо помнили, что образцовый порядок, какой они видят здесь (между прочим и во время подхода к евангелию или после обедни к кресту), они должны всеми силами стараться ввести и в селах, где им придется быть учителями и священниками.
Что касается таких сторон школьной жизни, как дисциплина, классные порядки, отношение учащих к детям, чистота, опрятность последних, учтивость, поведение во время перемен, — все это за время посещений моих представляюсь мне совершенно безукоризненным.
В конце остается только пожелать, чтобы этой школе удалось осуществить столь же блестяще и свою особую, специальную задачу — быть практическою школою для будущих учителей и законоучителей.
… Так, в Рязанской епархии, в Касимовском уезде, на школу села Малахова ассигновано из сумм приходской церкви 100 руб., из средств уездного отделения епархиального совета—100 р. И кроме того исходатайствован отпуск леса из казенной дачи за половинную цену. На школу с. Баренева взято из церковных средств 250 руб. и столько же пожертвовано местным причтом, с употреблением на постройку леса из церковной дачи. Гусь-Порахинская школа построена исключительно на церковные средства. В с. Свинчусе школа выстроена на средства преосвященного Антония, епископа Новгород-северского. В Михайловском уезде два школьных здания выстроены на приходские средства, одно на средства церкви и прихода и одно на средства сенатора В. Г. Коробьина. В Егорьевском уезде — Ивановская школа построена на 150 р., отпущенных епархиальным Братством святого Василия, 163 руб., пожертвованных В. Ф. Эман и 105 руб., поступивших от разных благотворителей. Кочемская школа выстроена на средства крестьян с небольшою помощью от уездного отделения; Кузнецкая — крестьянином Трушиным — в 1,250 р. и Мокшеевская школа — на средства, собранные священником Смирновым от разных благотворителей, в количестве 400 руб. В Скопинском уезде две школы, в селах Подневолоке и Подовечье, выстроены на средства крестьян и школа в с. Озерках перестроена при пособии в 100 р. от братства св. Василия из собственного помещения священника о. Ф. Прыткова. В Зарайском уезде на постройку Беспятовской школы от священника о. Иоанна Смирнова поступило 300 р. и от крестьянина А. Ф. Князева 600 р. На постройку Протасовской школы священником о. С. Крыловым собрано от крестьянских обществ и частных лиц 869 р. деньгами и на 100 р. материалом, при пособии от епархиального училищного совета в 50 рублей. На Столповскую школу собрано священником Д. Лебедевым 1044 руб. из коих 560 руб. были пожертвованы крестьянином Е. Н. Захаровым, 240 р. крестьянами Т. Захаровым и Н. Федосеевым и 150 руб. М. Н. Калугиной. В г. Рязани дом для церковно-приходской школы выстроен на средства купца И. П. Ананьина (10000 руб.) и в с. Льгове (Рязанского уезда) на средства местных крестьян, взявших заимообразно на 5 лет, без процентов, 500 р. из епархиального училищного совета. В Ряжском уезде Ашанаговская школа построена на средства местного попечительства с пособием от епархиального училищного совета, в размере 70 рублей. В Пронском уезде Яблоневская школа выстроена на средства прихода с пособием от епархиального училищного совета в 50 руб. В Раненбургском уезде Феодоровская школа построена на местные средства с воспособлением от попечителя школы крестьянина Карнеева в 200 руб.
Итак в одной епархии в отчетный год построено 23 школьных здания, благодаря усердию и жертвам приходских священников, а также и уменью их расположить к пожертвованиям своих прихожан.
Как ни мала на первый взгляд помощь попечительства бедным воспитанникам семинарии, тем не менее, значение её неоспоримо. Во-первых восемь бедняков имеют возможность теперь пройти весь семинарский курс и выйти в люди, благодаря восьми стипендиям попечительства. Во-вторых, временная помощь, оказанная в размере нескольких рублей на платье, столь и учебник, нервно сопровождается добрыми последствиями на всю жизнь бедняка. При этом нужно иметь в виду следующую особенность быта квартирных семинаристов в Рязани: самая главная треть учебного года приближается к концу, начинаются экзамены, время жаркое, напряжение учеников необыкновенное; просиживание целых ночей за повторением всего пройденного в течении года — все это в совокупности сильно влияет на состояние здоровья учеников; и при таком-то физическом и нравственном утомлении бедные воспитанники нередко принуждены бывают на квартирах питаться одним квасом с зеленым луком в течении целого месяца и более. У них нет других более питательных блюд, потому что общественная казна их давно истощилась... Вот тут-то и нужно придти на помощь беднякам. — Укажем еще один вид благотворительной помощи ученикам — это выдача им денег на дорогу к родителям. Всякий по собственному опыту знает, что такое роспуск для школьника, и что значит провести несколько дней под кровом родительским после долгой утомительной трети занятий. А между тем сплошь и рядом случается, что бедный ученик не имеет денег на дорогу. Семинарское попечительство опять спешит на помощь и снабжает бедняков деньгами. Число выдач ссуд на этот предмет доходило до 227 (в 1880 году). А если взять во внимание, что эти 227 учеников еще голодали под конец трети (в том же году выдано на содержание 216 воспитанникам, а в 1879 г; на содержание выдано еще больше, именно 360 воспит.), то оказанная им помощь поистине становятся благодеянием для них. Другие цифры выдач пособий ученикам не менее красноречиво и убедительно говорит о благодетельном значении попечительства для бедных воспитанников семинарии; так, например, в 1879 г. выдано на платье 105 ученикам, в 1880 г. на обувь — 182, на уплату долгов — 50, на уплату за квартиры — 29, на покупку лекарств — 26, на приобретение учебников — 40, на чай и сахар — 160 и т. д.
Во главе благотворителей стоят наши архипастыри. В день открытия Рязанского семинарского попечительства, 23 января 1877 года, высокопреосвященный Палладий, бывший архиепископ Рязанский, а ныне экзарх Грузии, внес в общее собрание предложение следующего содержания: «Как известно, многие из своекоштных воспитанников духовной семинарии, в особенности дети мало-достаточных и бедных родителей, по незначительной или несвоевременной высылке им родителями и родственниками необходимых на содержание средств, претерпевают большую нужду и часто принуждены бывают прибегать к денежным займам, и занимают деньги с платою значительных процентов, иногда даже под залог разных вещей, каковые вещи нередко и пропадают у заимодавцев; или, в случае недостатка средств на существенные потребности жизни, прибегают к занятию посторонними предметами, чтобы добыть себе какие-либо средства к пропитанию, и таким образом отвлекаются от своих учебных занятий. В видах вспомоществования своевременными пособиями таким недостаточным своекоштным воспитанникам семинарии и возможного устранения вышесказанного неудобства, препятствующего их учебным занятиям, предлагаю завести вспомогательную ученическую ссуду в семинарии, в основание которой препровождаю при сём из своих средств посильную лепту — сто рублей. На каких правилах учредить сию ссуду и какие найти средства к развитию и поддержанию её, предоставляется попечительству семинарскому войти о сем в обсуждение». Основав при попечительстве ссудную кассу для учеников, высокопреосвященный Палладий всеми мерами старался поддержать ее; так, он внес в нее 510 р. 90 к., кроме членских взносов от 25 до 50 р. в год. Кроме того, зная, как часто ученики затрудняются своевременным приобретением необходимых учебников и как много им приходится переплачивать лавочникам-комиссионерам он пожертвовал 100 рублей на пополнение ученической библиотеки книгами богословского содержания и эта жертва послужила зерном другой благотворной деятельности семинарского попечительства: попечительство теперь ежегодно выделяет из своих сумм до 400 р. на приобретение учебников, которые продаются ученикам по удешевленным ценам.
Не менее трогательно в сочувственное отношение к попечительству преосвященного Дионисия, бывшего епископа Якутского и Вилюйского, а ныне Уфимского. В своем отношении на имя высокопреосвященного Палладия, от 20-го октября 1877 года, за № 240, он писал следующее: «Происходя от бедного пономарского рода и припоминая лишения и нищету, с которыми судьба, с самых ранних лет детства моего, породнила меня еще при жизни приспопамятных родителей моих, я считаю осязательным освобождением от сей нищеты и начальным поворотом к более благоприятному изменению моей жизни тот момент, когда удостоился поступить в число казеннокоштных воспитанников Рязанской семинарии, и, по чувству искреннейшей признательности и благодарности к сему благодетельному заведению, не могу во всю жизнь свою называть оное другим именем, как в полном смысле Alma Mater... Испытав собственным опытом всю горечь этой нищеты во дни детства своего, сердечно желаю посильным приношением облегчить эти скорби для нуждающихся воспитанников, и желание свое помогать духовному юношеству не ограничиваю пределами моей земной жизни (так как дни мои при самом закате), но желаю и прошу, чтобы кто-нибудь из воспитанников, и по кончине земного жития моего, вспоминал обо мне и помолился об отпущении грехов моих. Для сего, представив в государственный банк известную сумму, я просил оный банк выслать в правление Рязанской духовной семинарии четыре именные 5 % билета, каждый по тысяче рублей серебром **), с именованием «Попечительства при Рязанской духовной семинарии», каковые билеты отныне навсегда прошу ваше высокопреосвященство принять в неотъемлемую собственность сего попечительства. При чем я желал бы, чтобы проценты с сего капитала в течении первых пяти лет не расходовались, а тотчас по получении всецело (т. е. и на проценты проценты) взносились в одно из сподручных кредитных учреждений и, по прошествии пяти лет, причислились к основному капиталу, так, чтобы этот капитал состоял, по крайней мере, из пяти тысяч рублей. И затем уже Попечительство благоволит распоряжаться процентами с сего капитала, по усмотрению своему, на содержание тех воспитанников, коих оно признает наиболее нуждающимися в таковой помощи. Что же касается того, куда пожелают, по времени эти воспитанники поступить — в духовное или светское звание, я не желаю стеснять их стремлений: благовоспитанные юноши во всяком звании могут быть одинаково полезны и необходимы для нашего дорогого отечества».
Такое же сердечное отношение семинарское попечительство встретило и со стороны другого архипастыря — знаменитого проповедника и богослова Иринарха, этого бессребреника и ревностного защитника православия в Остзейском крае. Живя уже на покое и часто не имея рубля на удовлетворение своих личных нужд (замечательно, что за два дня до своей смерти он отослал по почте последние 100 рублей, какие были у него, так что в день смерти при нем не оказалось двух рублей), он с истинно-христианскою радостью откликнулся на приглашение его в почетные члены попечительства и все, что оказалось у него в наличности в данный момент, прислал на имя ректора при следующем отношении: «Получив сего 2-го февраля (1877 г.) лично и письменно от вас приглашение меня в почетные члены семинарского попечительства, учрежденного с благочестивою целью, в обязанность поставляю себя выразить чрез вас всему попечительству искреннюю мою благодарность за честь, сделанную мне сим приглашением. При сем, в знак моей благодарности, посылаю вам в пользу попечительства 25 рублей и прошу Господа, чтобы он умножил сию лепту своим божественным благословением, как умножал некогда пять хлебов для насыщения пяти тысяч душ, от которых осталось еще кусков двенадцать коробов полных» и т. д. (3-го февраля 1877 г.). Трогательно здесь то, что восьмидесятилетний старец, изнеможенный от старости и трудов и удрученный тяжкою болезнью, на закате дней своей жизни (он умер чрез полгода после того — 25 сентября), с сердечною радостью посылает все, что у него оставалось в наличности (получаемый им деньги никогда у него долго не залеживались — он посылал их тотчас же по получении на какое-нибудь доброе дело) и молить Господа, чтобы Он умножил эту малую лепту его. И молитва веры его услышана Богом, который послал щёдрых благотворителей на святое дело.
Высокопреосвященный Димитрий, архиепископ Херсонский, отвечает на призыв присылкою в правление семинарии 3,000 рублей для учреждения двух стипендий от неизвестного. (Эти деньги, как присланный в правление семинарии, не вошли в состав попечительского капитала, наличная сумма которого теперь равняется 21,661 р. 87 к. За ним высокопреосвященнейший Платон, митрополит Киевский, вносит свою лепту в 100 руб.; далее, Макарий, бывший епископ Архангельский, а потом Нижегородский, ныне архиепископ Донской, по 100 руб. с мест своего служения; Нафанаил, епископ Архангельский, 100 р.; с Кавказа ректор семинарии, архимандрит Тихон, 100 руб., из С.-Петербурга протоиерей Иоанн Демкин 128 р., из Иркутска протоиерей Вас. Яков. Карташев 112 р., из Киева профессор университета протоиерей Назарий Антонович Фаворов 240 р., из Москвы протоиерей Н. И. Надеждин, 150 р., настоятели монастырей архимандрит» Владимир и Варлаам по 100 р., жена протоиерея Александра Константиновна Гаретовская 120 р.; и много других, имена которых долго перечислять.Такие щедрые жертвы не остались без подражания и со стороны светских лиц. В числе их особенно выделяются следующие имена: действ. ст. сов. Александр Ив. Кошелев 1,000 р., Ал. Ив. Батракова 125 р., почетный блюститель по хозяйственной части при семинарии, купеческий сын Алексей Петров. Морозов 580 р., И. А. Живаго — 100 р., В. К. Ларионов— 100 р., Прасковья Никол. Реткина 100 р. и много других, так или иначе выразивших свое содействие развитию попечительства. К числу светских благотворителей принадлежат лица, занимающие высокий государственный пост, как например, почетный покровитель и почетный член попечительства г. Обер-прокурор Святейшего Синода Константин Петрович Победоносцев, член государственного совета Николай Саввич Абаза, сенатор князь Конст. Дм. Гагарин, тайный советник Николай Александр. Тройницкий, г. начальник Рязанской губ. генерал-майор Дм. Петр. Кладищев, тайный советник Андрей Никол. Шишков и др. Читая все эти имена, нельзя не радоваться, что дело христианской благотворительности для бедных воспитанников духовной школы находит сочувствие и в высших сферах нашего общества.
Мы позволим себе отметить здесь еще два-три отрадных факта горячего сочувствия доброму делу. Основатель попечительства, покойный ректор семинарии протоиерей Вас. Ив. Гаретовский, положивший так много сил и трудов на благоустроение вверенного ему заведения, в память 25-летнего своего служения в священном сане и десятилетнего служения родной семинарии, 30-го января 1878 года внес в общее собрание попечительства предложение следующего содержания: «Полувековая жизнь моя, начавшаяся в бедной, во всем подобной простым крестьянским избам, хижине сельского пономаря, я продолжающаяся служением моим в настоящей должности ректора родной мне Рязанской семинарии, ясно предносит воспоминанию моему многие, особенно выдающееся в период домашнего моего воспитания и затем училищного и семинарского образования, факты скудости и бедности, или, точнее, положительной нищеты, коих без слез и вообразить себе не могу. Десятилетнее же служение мое при семинарии в настоящей должности каждый год представляло мне в среде учащихся целые десятки подобных же бедняков-воспитанников, у которых нет ни обуви и одежды приличной, ни денег для уплаты за квартиру, ни хлеба даже, особенно к концу каждой трети года». Далее он объясняет причину такой скудости и нищеты численности учащихся и ограниченностью казеннокоштных вакансий. Желая облегчить участь хоть одного бедняка, покойный ректор тогда же внес капитал, проценты с которого равнялись 91 руб. — Чрез пять лет после этого именно 6-го февраля 1883 года, скончался основатель попечительства, протоиерей Гаретовский, и благодарное к его трудам правление попечительства решилось учредить в память его другую стипендию его имени. Но пока наставники семинарий составляли, печатали и продавали сборник с означенною целью, высокопреосвященный Феоктист, архиепископ Рязанский и Зарайский, глубоко сочувствуя доброму делу, решился с того же года открыть проектированную стипендию и из своих личных средств стал вносить на содержание стипендиата требуемую сумму. Первый взнос его был в 110 р. и продолжался до тех пор, пока не образовался неприкосновенный капитал для полной стипендии. Но этим не ограничивается щедрая жертва доброго архипастыря: внося ежегодно свой членский взнос от 25 до 50 р., кроме вышесказанного, он жертвует и на специальные нужды семинарского попечительства; так например, 26-го сентября 1888 года он внес из своих собственных средств 100 рублей на погашение долгов в ссуду тех воспитанников, которые после сделанного ими там на свои нужды займа оказались бы, по сведениям правления, несостоятельными уплатить таковой долг.
С большою сердечностью отнеслись к делу благотворения и семинарская корпорация. Глубоко сознавая и принимая к сердцу все нужды бедняков, она, с ректором во главе, своим личным трудом старается расширить и упрочить это доброе дело. Лишилась она своего уважаемого начальника — основателя попечительства, и вот, желая почтить его намять, проектирует стипендию его имени. Пошла оживленная деятельность: одни пишут, другие редактируют, третьи корректируют и издают — является сборник, продается — и новая стипендия открывается. Россия празднует тысячелетие со смерти святых просветителей славян Кирилла и Мефодия, — является новый сборник и чрез два- три года открывается еще новая стипендия, Попечительство празднует десятилетие своего существования, и вот устраиваются несколько концертов при помощи певчих Московской Синодальной конторы, и стипендия готова. Кроме двух сборников в пользу попечительства, издано еще сочинение «История Рязанской семинарии» ***)Просматривая отчеты попечительства за все 13 лет, мы заметили, что в числе усердных жертвователей являются я воспитанники семинарии. Мы не думаем, чтобы из этих пожертвований могло составиться что-либо солидное, но, тем не менее, мы отмечаем и этот факт, как отраднее явление, свидетельствующее о том воодушевлении и глубоком сочувствии, какое заявили и сами воспитанники к столь благодетельному учреждению. Из малого зерна вырастает иногда огромное дерево; так точно и из малых приношений может образоваться в будущем великое дело. И если бы это сознание и сочувствие они вынесли с собою в жизнь, а еще лучше — если бы все духовенство, все поголовно, проникнуто было такими высокими и святыми чувствами христианской любви, тогда успех попечительства в своем развитии достиг бы грандиозных размеров. В нашей епархии числятся до 1,000 священников; внеси каждый по 3 рубля в год, — одних членских взносов: будет до 3,000 р., а в. 10 лет до — 30,000 р.
Священник Павел Алфеев.
*) Кроме двух стипендий высокопреосвященного Димитрия Херсонского, о которых будет сказано в своем месте.**) Кроме этих 4,000, преосвященный Дионисий внес еще в 1877 г. 100 р. и в 1882 г. 500 р.
***) По 14 § устава попечительства под буквою д) преподавателям предстоит еще «открытое при семинарии религиозно-нравственных чтений, равно как чтений богословско-полемических и апологических», с умеренною платою за вход.
Рязанская епархия не принадлежитг к числу особенно зараженных ересями и расколами. По сведениям, собранным братством святого Василия, епископа Рязанского, всех заблуждающихся в епархии находится 11,152 лица обоего пола, в том числе: старообрядцев 9,962, молокан 1,082, хлыстов 118; кроме того, в enapxии есть два последователя пашковского учения. Не отличаясь численностью, сектантство Рязанской enapxии в настоящее время не выдается и по своей устойчивости. Ослабление духа раскола обязано попечению о своей пастве нынешнего предстоятеля и пастырей Рязанской церкви. В своих заботах о заблуждающихся чадах церкви архипастырь лично вел с ними беседы, где-нибудь в лесу—притоне хлыстовщины. Пo его предложению, указ Святейшего Синода, коим рекомендуются меры для борьбы с расколом, заслушан был на епархиальном съезде духовенства, в духовной конснстории и в совете братства святого Василия, и затем, по архипастырской резолюции; в enapxии открыты миссионерские благочнннические библиотеки (числом 31) и учреждёны должности окружных и уездных ммссионеров (числом 34).
В сентябре 1889 г. съезд духовенства слушал новые предложения высокопреосвященного, согласно правил Святейшего Синода по миссионерскому делу и, между прочим, предложение о распространении в народе книг, брошюр и листов с кратким, но ясным и основательным раскрытием заблуждений раскольников и сектантов, а также об издании «трудов Рязанских миссионеров» для печатания в них руководственных статей для миссионеров, их оригинальных бесед и отчетов о своей деятельности. Предложение это сочувственно было принято духовенством и в настоящее время в Рязанской епархии есть свой миссионерский орган печати, начатый изданием с 1-го июля текущего года в виде прибавлений к « Рязанск. Епархиальным Ведомостям».
Распоряжения и резолюции высокопреосвященного идут чрез совет братства святого Василия, епископа Рязанского, состоящего под его архипастырстырским покровительством. Изыскание мер к ослаблению и искоренению раскола и ересей в enapxии лежит на братстве согласно 12 § устава братства. Деятельность его в этом отношении в последнее время, как видно из отчета по братству за 1889 г., выразилась: а) в заботах по устройству миссионерских по епархии библиотек; для этого, по предварительном обсуждении вопроса, из Московской единоверческой. типографии и из книжного склада братства святого Петра Митрополита выписан на значительную сумму полный круг нужных миссионерам книг и сочинений; б) в руководстве по ведению миссионерами бесед с заблуждающимися и вообще своего дела. Уездные и окружные миссионеры состоят под ведением совета братства; поступающие от них в совет программы их деятельности, беседы и отчеты отдаюся советом члену своему, преподавателю семинарии по кафедре раскола, на рассмотрение и, по представлении им письменного отзыва, делаются распоряжения и указания, внушения и поощрения в виде благодарности или же денежной награды. Независимо от сего, членом совета, преподавателем учения о расколе с разрешения и благословения высокопреосвященного, публично ведутся с 5-го февраля 1889 года, в зимние месяцы в семинарском храме руководственные чтения по истории и обличению раскола, отчеты о которых своевременно печатаются в "Рязанских Епархиальних Ведомостях". От собеседований раскольники уклоняются; но в текущем году удалось устроить и таковые — сначала с местними старообрядцами, а затем с нижегородцем лжепопом Смирновым, помощником Швецова. Эти беседы напечатаны на средства братства святого Василия и разосланы по церквам eпapxии, И также во все главные книгохранилища Рoccии. Братство издает также сборники проповедей духовенства, епархии, под редакцией члена совета И. Перова; первый сборник издан в 1888 году, второй готовится к печати; в) в оказании денежной помощи миссионерам и церковно-приходским школам, в которых обучаются дети раскольников. В 1889 г. на жалованье миссионерам израсходовано 1,611 руб. 44 коп., а на церковно-приходские школы 1,4631 рубля 40 коп. Почти во всех селах, зараженных расколом и сектантством, открыты церковно-приходские школы, которые все больше и больше приобретают симпатии среди раскола. Раскольники начинают посылать в церковные школы своих детей, которые наряду с православными товарищами изучают истины веры и правила благочестия и подвергаются испытаниям по одним и тем же программам, нередко получая 5 и 4 на экзамене по Закону Божию, участвуют в чтении классных молитв и даже посещают храм Божий, а на общие молебны пред учением и после оного в церковь являются даже сами родители у учеников-раскольников здесь некоторые из них пересиливают свое упорство: молятся и иногда подходят ко кресту. Очевидно, школа благотворно влияет на детей-раскольников, а чрез них и на их родителей. — Что касается миссионеров, то, по замечанию отчета братства, они проявили «особенное усердие» к своему делу, несмотря на всю новизну оного для них. Они ведут публичные собеседования с заблуждающимися, вступают с ними в частные разговоры, обличают раскол с церковной кафедры и нa внебогослужебных собеседовавиях, раздают пастве соответствующие цели книжки, стараются воздействовать чрез посредство школ и т. д. Трудами миссионеров обращено в лоно церкви за 1889 г. 38 чел. Но, помимо случаев обращения, плодом миссионерской деятельностя является ослабление духа раскола.В заключение следует сказать, что хорошую помощь миссии в Рязанской enapxии подали беседы миссионера — Святейшего Синода иеромонаха Арсения, бывшего здесь в марте и мае текущего года.
П. С-в.
В тех селениях, где раскольники живут сплошной массою, отдельные личности из раскольников не представляют для наблюдателя интереса ви со стороны своих религиозных убеждений, ни со стороны характера. Большая часть религиозных мнений этих раскольников унаследована ими от отцов и начетчиков. В этих мнениях трудно найти что либо оригинальное и продуманвое. На приглашение защитить свои мнения раскольник отвечает: «мы не сами, мы по отцам; спросите у людей книжных, они вам все по книгам покажут». В жизнь и нравы подобных раскольников вкралось много "послаблений". Они не отказываются от трубки, чая и водки; вне своего селения они перестают считать сообщевие с "никонианами" чем-то оскверняющим и т. д. Совсем иным характером отличаются раскольники, в недавнее время изменившие православию и живущие единицами среди сплоченного православного населения. При общинном складе нашего простонародия много нужно силы характера, чтобы порвать связи с "миром" односельчан, не являться на сходы и бесстрашно подвергнуться всем тем притеснениям, которыми обиженные односельцы могут ответить на заносчивые речи хулителя православия. Отделенные от своих собратий по заблуждению и поставленные среди несочувствующих им православных, раскольники для защиты и распространения своих лжеучений запасаются старопечатными (или новопечатными для единоверцев) книгами, приготовляют возражения против текста богослужебных книг, принятых в православной церкви, — словом, являются во всеоружии начетнической науки. К начитанности у раскольников-особняков присоединяется фанатическая преданность тому толку, который они сознательно приняли. Не сочувствуя официальным собеседованиям, эти раскольники охотно отвечают всякому вопрошающему их о своем уповании (I Петр. 3, 15). Жизнь они проводят строго аскетическую я не допускают никаких "послаблений".
Вот приблизительная характеристика двух представителей аскетического старообрядства, живущих в оной деревне Касимовского уезда **).
Крестьянин Карп Павлов, 68 лет, от православия отшатнулся лет 20 назад. Всегда он был человеком трезвой жизни, хотя и не отличался любовью к крестьянскому труду. Характер Карп Павлов имеет настойчивый, суровый и бранчливый. С семейными он так деспотичен, что два взрослых его сына отделились от него, не получив ни кола, ни курицы. Третий сын, недавно пришедший из солдат, с покорностью переносит причуды старика-отца. С односельчанами Карп Павлов никогда не дружил. Общественные непорядки, подкупность схода и сельских властей и нетрезвость крестьян питали его желчное озлобление против мира. Наклонный к критике и порицавший невоздержание народа, Карп Павлов скоро отшатнулся и от приходского батюшки, человека умного и всеми уважаемого, но не всегда отказывавшегося от радушных угощений прихожан.Одно обстоятельство усилило самомнение Карпа Павлова. Служа в шестидесятых годах в волостном правленив в качестве сторожа и видя, какое значение для крестьянина имеет грамота, сорокалетний Карп Павлов взялся за азбуку. Без учителя, пользуясь случайными только указаниямя грамотеев, Карп Павлов долго и упорно учился, и выучившись читать я писать, подыскивал в священных книгах подтверждения своим любимым мыслям. Слова были для Карпа Павлова не словами только, но духом и жизнью. Нашел Карп Павлов в послании святого Иоанна Богослова повеление не любить мира, и еще более замкнулся в своем одиночестве, перестал даже являться на мирские сходы. Вычитал он, что пьяницы не наследуют царства Божия, и стал считать погибшими тех крестьян, которые в праздничнне и базарные дни приходили из села нетрезвыми. И Библия, и Пролог, и Сон Пресвятой Богородицы имели для него одинаковый авторитет. При этом дух книги, ее цель не давалась Карпу Павлову, а врезывались в его память только отдельные места и изречения, соответствовавшие его ложно—аскетическому настроению. Так, вычитав в уложении царя Алексея Михаиловича, что за нюхание табаку полагалось вырывать ноздри, Карп Павлов бросил привычку нюхать и стал смотреть с омерзением на других, нюхающих и курящих.
Плотник по ремеслу, Карп Павлов около 1868 г. столкнулся на заработках с московскими старообрядцами беспоповцами. Они легко втолковали ему, что в православной церкви нет христианской жизни, нет истинного пастырства, нет благодатных таинств и правой веры; что, согласно предсказанию Апокалипсиса (12, 5), стадо Христово умалилось до малого числа и бежало в пустыню. Почва для таких убеждений в Карпе Павлове давно была готова и он безповоротно примкнул к расколу беспоповства, запер ворота для икон и священника, запретив жене и детям ходить «на село» и в храм, предался изнурительному постничеству, принуждал к тому и семейных своих, и углубился в чтение старинных книг.Придерживаясь раскольничьих воззрений на крестное знамение, восьмиконечный крест и проч., Карп Павлов не чужд однако и некоторой способности рассуждать, хотя и криво. Он сознает например, что сила и значение животворящего креста заключаются не в числе рожек его, что в молитве важно не сложение перстов, но усердие. Но тем не менее утверждает, что грех менять церковные обряды. Это не одежда, и на них моды не должно быть. В желании патриарха Никона "переменить" обряды и книги Карп Павлов усматривает шаткость веры. "Переменили крест, тут же переменили и жизнь. Вот и теперь говорят: что пост, что невоздержание — для души одно; а в апостольском правиле (69) сказано, что непостящиеея в четыредесятницу, а также по средам и пятницам духовные да будут извержены, а миряне да будут отлучены. А теперь и духовные постов не блюдут, и миряне по их следам поступают. А отчего? Оттого, что перемены завели. — Когда зайдет речь о духовенстве, то Карп Павлов высказывает несправедливые и хульные мысли о недостоинстве и корыстолюбии пастырей, о том, что они ставятся на сихонии, о том, что они требуют деньги даже за такие таинства, как крещение и причащение, что прямо осуждается блаженным Феофилактом в толковании на евангелие Марка (гл. 11, ст. 15). "Нам толкуют, говорит Карп Павлов, что нужны священники, нужны таинства. Знаю я это, но где же взять чего нет? Будь где истинный священник, я пошел бы к нему за тысячу верст: и святого причастия я так алчу и жажду, что бросился бы за ним с колокольни, если бы оно было в никонианской церкви".
Карп Павлов нередко ведет вышеизложенные беседы с односельцами. Но что может противопоставить православный, но тёмный люд страстной диалектике раскольника, знающего и священное Писание, и правила апостолов, и постановления соборные, и пролог, и даже уложения Алексея Михаиловича? Поэтому одни из православных собеседников Карпа Павлова слушают его безмолвно, другие, не умея возразить, ограничиваютея тупой насмешкой. Одно только ослабляет влияние Карпа Павлова: это его частная жизнь и характер, деспотизм по отношению к семейным, жадность и бранчивость. Простодушные мужики говорят: "если все такие злые будут, как наш пустосвят, тогда и жить нельзя будет. Eсли бы вера его была правая, то и сам он был бы подобрее".
Большим уважением со стороны односельцев пользуется другой беспоповец, Тит Аверкиев. В противоположность Карпу Павлову, он тих и рассудителен. От роду ему 62 года, в расколе состоит около 14 лет.
Если поворотным пунктом дла Карпа Павлова послужило отвращение к беспорядкам общественной жизни деревни, то для Тита Аверкиева этим пунктом послужило его знакомство с так называемыми образованными людьми в уезде. Разгул, похвальба, картежная игра при полном отсутствии заботы о душе — наполняли жизнь этих людей. Нравственное растление их, по мнению Тита Аверкиева, еще сильнее, чем растление простонародья. Крестьянин грешит, не соблюдает праздников и постов, пьянствует, блудит, ворует и сквернословит, но в глубине души своей сознает, что он во тьме ходит, воздыхает о чистой, святой жизни. Но в глубине души образованных людей Тит Аверкиев не заметил самого сознания греха. Для них существуют законы, гражданские и светские, законы приличия, которые они страшатся явно преступить, но закона Божия как бы совсем не признают. Совесть их не тревожится плотоугождением, блудом, пьянством, непосещением церковных служб, немолением утром и вечером и пред едою, лганьем и празднословием. Всякий из них считает себя не хуже, а лучше других. Все это заставило Тита Аверкиева приложить к современному состоянию русского общества слова тринадцатого псалма: «вси уклонишася, вкупе неключими быша: несть творяй благостыню, несть до единаго» (ст. 3-й). Причину такого безотрадного состояния Тит Аверкиев увидел в слабости церковного благочиния. "В старинное время, рассуждал Тит Аверкиев, блудники, воры, пьяницы и все явные грешники отлучались от церковного собрания и от святого причастия. От них отворачивались братья и друзья до тех пор, пока они не раскаивались сердечно и не изменяли своего поведения. А ныне явные грешникн не считают себя хуже других, потому что они допущены до церковной молитвы и до причастия". Такие рассуждения привели Тита Аверкиева около 1875 года из лона православной церкви в самочинное сборище беспоповцев деревни Г., Рязанского уезда. Здесь он нашел пародию на дисциплинарную строгость первых времен церкви, но за это лишился того, чего алчет и жаждет душа христианина — святой Евхаристии; иначе свазать, заботясь о церковной дисциплине, он сам подпал постоянному отлучению от трапезы Господней. В той общине, к которой примкнул Тит Аверкиев, наблюдение за домашней жизнью каждого члена доведено до иудейской мелочности. "Учителя" или "отцы" (между которыми чуть ли не стоит теперь сам Тит Аверкиев) судят всякие проступки и падения членов самочинной общины, и налагают различные наказания, принимают исповедь согрешивших, снимают с них епитимии и др. Все эти несчастные попытки удержать верных на нравственной высоте не могли бы удовлетворить рассудительного Тита Аверкиева; но раз оторвавшись от одного берега, он не мог не пристать к другому. При том безпоповцы деревни Г. внушили Титу Авервиеву, "что теперь полноты благодати нет на земле, она взята на небо, и надобно довольствоваться тем, что есть, т.е. уцелевшими по исчезновении священства двумя таинствами: крещения и покаяния» Остальные-де таинства не необходимы. Но Тит Аверкиев, как кажется, не признает необходимым и таинства покаяния. Он составил себе особую классификацию грехов, разделяя их на грехи к смерти н на грехи по нужде. Грехи к смерти — это разгул, блуд, пьянство, воровство, ожесточенная брань и т. п. Все эти грехи для своего очищения требуют таинства покаяния. Грехи по нужде — это, во первых, все грехи невольные и грехи неведения, а во вторых, грехи, совершенные по принуждению обстоятельств, напр., брань во гневе, работа (необходимая) по праздникам, обман ради самосохранения, плотская нечистота и т. п. Совершающий только эти грехи и свободный от грехов к смерти может, по мнению Тита Аверкиева, вымолить себе прощение без таинства покаяния. Но в том и другом случае для спасения необходимы те два средства, чрез которые получила спасение пророчица Анна, — пост и молитва (Еванг. от Луки, 2, 37). Понятие о посте Тит Аверкиев имеет самое широкое: пост простирается даже и на одежду; искусственная одежда, не самодельная, напр. бумажная, коленкоровая, шелковая, из фабричного сукна и проч., совершенно отвергается. Калоши возбуждают презрение. Даже и полушубки должны делаться из собственных овчин и должны быть невыделанные, недубленые, не покрытые какой либо материей сверху.
У Тита Аверкиева есть сын лет двадцати, с которым он занимается тщательным изучением Священного Писания; в несколько лет изучения они дошли до послания апостола Иакова. Некоторые места Священного Писания понимаются Титом Аверкиевым очень странно. Так, под «стенами Иерусалимскими" в 50-м псалме он разумеет ребра, иссушенные постом. Под хулою на Духа Святого (Матф. 12, 31) он понимает изменение текста Священного Писания. Тот же грех имел в виду, по мнению Тита Аверкиева, и апостол Павел, когда писал к Галатам: «аще мы или Ангел с небес блаловестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет». (Гал. 1, 8). Апостолы предвидели, что будут времена, когда хульные люди изменят внушенные им Духом Святым словеса. Провидели они и то, что самое спасительное имя Христово будет подменено иным: из Иcyca сделают Ииcyca. «3опе мнози льстецы внидоша в мир, не исповедающе Иcyca Христа в плоть пришедша: сей есть льстец и антихрист» (2 Іоан. 1, 7). Эги льстецы, по мнению Тита Аверкиева, не исправили, а исказили Писание; доказательство он берет из только что приведенного текста; вместо слов «в плоть пришедша» льстецы поставили «пришедша во плоти». По рассуждению Тита Аверкиева, это — явная несообразность, так как Сын Божий до своего рождения был безплотный Дух.
Кладезь мудрости Тита Аверкиева открыт не только для его сына, но и для соседа, который теперь близок к отпадению от православия. Этот сосед благоговеет пред Аверкиевым и считает его праведником. «Никогда он никого не обидит, ни словом, ни делом. Как говорит от Писания, так и живет по Писанию. Жену и детей своих по своему не нудит жить, а только уговаривает. Его веру они пока еще не приняли: и не постятся по его, и наряжаются, и в церковь ходят, и образа принимают. Не то, что Карп Павлов, который семью теснит и бранится хуже пьяного». Так думает ближайший сосед о душевных качествах Тита Аверкиева, не зная конечно, в какой духовной гордыне и в каком умственном мраке он гибнет.
*) Рязан. Епарх. Ведом. 1890 г. № 1.**) Имена этих раскольников мы позволили себе изменить. Прим. автора.
Игорь
Утверждено
О проекте
