Почему российские журналисты перестали говорить правильно?

Светлана МАКАРОВА после успешной работы в театре и кино нашла свое призвание в педагогической деятельности. Профессор кафедры риторики и дикторского мастерства, заслуженный работник культуры, начала работать в государственном институте повышения квалификации работников телевидения и радиовещания в 1973-м году. Овладев классической методикой преподавания сценической речи в театральном вузе, начала развивать и совершенствовать уникальную методику преподавания техники речи для дикторов, теле- и радиоведущих.

– Светлана Корнелиевна, вы уже более 35 лет готовите людей, которых знает и видит ежедневно вся страна: дикторов, ведущих, шоуменов, политиков. У вас учились Леонид Парфенов, Екатерина Андреева, Тина Канделаки и многие другие теле- и радиоведущие. В чем, на ваш взгляд, заключаются основные речевые проблемы современных дикторов и ведущих?

– Мне не нравится неправильная интонация, с которой говорят ведущие, не нравится низкий уровень их грамотности. Например, есть слова, где надо произносить букву «е»: «пресса, конгресс, прогресс, эксперт, эффект, патент и т. д.», а мы слышим: «прэсса, конгрэсс, прогрэсс, экспэрт, эффэкт, патэнт». И наоборот. Слово энергия произносят через «е», а следует через «э». А ещё многие почему-то говорят дэдэктив, вместо детектив, парихмахерская, вместо парикмахерская. Это дикционная неряшливость.

Как ни грустно это признавать, но сейчас на телевидении и на радио царит полная речевая безграмотность. Я по утрам не смотрю телевизор, зато слушаю радио – утренние программы, и хочу сказать, что впечатление складывается самое ужасное. Вот, например, слышу: «десны кровотОчат», это кто кого, простите, точит? Они не кровотОчат, а кровоточАт. На «Радио России» слышу: «свеклА, вместо свЕкла, вероисповедАние, вместо вероисповЕдание». Нельзя говорить «ненЕцкий округ, а надо нЕнецкий, также неверно говорить укрАинский, надо – украИнский» и т. д. То же самое происходит и на телевидении. Такое ощущение, что с ведущими никто не работает и их никто ничему не учит. За этим должны следить педагоги и консультанты – это их работа.

– Сейчас стала модной интонация с завышением в конце предложения. Что вы как профессионал об этом думаете?

– Первопроходцем, начавшим говорить с такой интонацией, стал канал «НТВ», а точнее, ТСН – телевизионная служба новостей, которая существовала в те годы. Татьяну Миткову и Евгения Киселева было просто невозможно слушать. Такая манера говорить была заимствована у американцев: ведущие стали говорить в бешеном темпе и с такой американско-одесской постоянно зависающей интонацией. К великому сожалению, это продолжается до сих пор. Я всегда говорю своим ученикам – между словами должен быть «воздух», делайте небольшие люфт-паузы. Не надо тараторить и нестись, как на пожар, забывая о смысле.

Одна из пар информационной службы канала «НТВ» – Алексей Пивоваров и Лилия Гильдеева. Изредка они нормально разговаривают, но, в основном, «поют» с одесской интонацией: «наш специальный корреспонде-ент? президент России Пу-утин»? Идет завышение интонации в конце или в середине предложения и получается вопрос, а не продолжение фразы или ее завершение.

– А кто из ведущих вам нравится?

– Симпатизирую Марии Ситтель на канале «Россия», поскольку она не переходит грань и не рекламирует себя. Ведущий должен донести информацию до зрителя, а не изображать из себя кого-то. Это основная ошибка и встречается она у 90 % ведущих. У ведущих есть еще такая манера – каждую фразу заканчивать жирной точкой, интонационно прижимать предложение с мерзостным отношением при этом к зрителю, который им, на самом деле, не нужен и не интересен.

– Что вы можете сказать о тех людях, которых учите, об их профессиональном уровне?

– Уровень профессионализма – разный. Сейчас появилось больше свободы, несомненно. Мы можем ска­­­­зать что-то такое, чего раньше не раз­­­решалось. Но профессионализм при этом катастрофически и повсемест­­но падает. Сюда относится и общая неграмотность и уровень культуры в целом. Иногда думаешь, что все – наступил предел, хуже уже некуда. А потом проходит какое-то время – и оказывается, что может быть еще хуже. Меня часто спрашивают, как вы с этим боретесь? Не знаю, как с этим бороться. Думаю, что запреты и увольнения – не способ решения проблемы.

– С чем связано такое резкое падение культуры на ТВ?

– Это связано с ухудшением качест­­ва образования в стране в целом. Учат те, которые сами не смогли получить хорошего образования. Ко мне приходят люди, которые не знают элементарных вещей. Есть скороговорка, с которой мы работаем на занятиях: «Шакал шагал, шакал скакал». Никто выговорить не может, говорят: «Шагал скакал». А кто такой Шагал, спрашиваю? В ответ – молчание и круглые глаза. Не знают. В Москве куча библиотек, музеев, театров – учись – не хочу! Нет желания учиться, вот что страшно.

– Не все речевые и дикционные проблемы можно исправить усердным трудом. К вам приходит человек. Видите ли вы, из кого что может получиться в дальнейшем?

– Нет, я не могу сказать, что из кого получится. Дело в том, что человек в любой профессии должен овладеть ремеслом. Это под силу каждому. А вот уже мастерство может быть разным – это процесс творческий. Бывают люди, из которых, как мне казалось, вряд ли что-то может получиться, но результат получался весьма неплохим. Благодаря тому, что человек – упорный и трудолюбивый.

– А дикторы прошлых лет и современные ведущие новостей – чем они отличаются друг от друга?

– В советские времена дикторы не имели права не то чтобы слово, а даже букву исправить в тексте. Это было другое время и туда не хочется возвращаться. Такие дикторы, как Игорь Леонидович Кириллов, были совсем другими, чем нынешние. Поставленный голос, отточенная дикция, неторопливая интонация. Но они вещали, а не разговаривали со зрителем. Все они, несомненно, были профессионалами, но сейчас из тех стариков, которые могут в наши дни работать в эфире, остались лишь единицы. Дикторы были и есть, а современная молодежь есть и будет. Поэтому, если сейчас человек в эфире начнет вещать, как это делали дикторы в прошлом, – это будет невозможно слушать. С другой стороны, мы все видели, как безобразно комментировали парад Победы наши молодые ведущие.

– Среди ваших учеников практически нет журналистов. В основном, это люди с другими специальностями, не имеющими ничего общего с журналистикой. Как вы можете это объяснить?

– ТВ и экран привлекают очень многих. Например, экономист смотрит программу, посвященную экономике, и ему кажется, что он мог бы вести ее лучше – ведь он отлично разбирается в этой сфере. Людьми, которые стремятся попасть на экран, руководит, прежде всего, тщеславие. К тому же им кажется, что это легкая работа.

– А блат, знакомства – имеют место быть?

– Рекомендации, конечно же, играют свою роль. Но сейчас такое время, что не может какой-нибудь дядя просто взять и устроить работать ведущей свою племянницу или соседку. Надо хоть что-то уметь и что-то из себя представлять. Просто так сейчас никто никого никуда не берет. Есть каналы, на которых нужны специалисты из других областей, так как ведущий должен разбираться в своей сфере. Ведение всяких шоу вообще не требует никакого профессионализма. Там просто открываешь рот и говоришь все, что тебе вздумается. Думаю, что сейчас гораздо легче стать ведущим по сравнению с прошлыми временами, потому что появляется множество каналов, в том числе кабельных, на которых требования – не такие высокие. Мне иногда звонят и говорят: «Нужна симпатичная девочка с низким голосом». Все! Других требований нет. На крупных каналах все, конечно, гораздо серьезней.

– У вас учились многие известные ведущие, в частности, Екатерина Андреева. Интересно, как ей удалось стать ведущей Первого канала?

– Катя Андреева была необыкновенно хороша. В жизни Катя, кстати, намного красивее, чем на экране. Когда она училась у нас, проходила практику на канале ТВЦ у Бориса Ноткина, где прошла очень серьезную журналистскую школу. Она начинала как корреспондент и как редактор и очень долго шла к тому, чтобы стать ведущей Первого канала.

– А Ксения Собчак?

– Ксюша Собчак – нормальная девица, с характером. Светская львица, как их называют… У меня их училось несколько человек. И каждая брала то, что ей нужно. Я ни об одной не могу сказать ничего дурного. А как они пробивались – это уже вопрос не ко мне.

– Но ведь если у папы или у спонсора есть деньги, то проблем в осуществлении заветной мечты быть не должно: ведение собственной программы обеспечено…

– Да, но без элементарного образования ничего не будет. Просто не сможет человек! Вот одна такая дама приходит ко мне: глазки рыбьи, хорошенькая. У нее есть спонсоры, которые были готовы за собственную программу заплатить, но, в итоге, у них ничего не вышло. Почему? Не получается у нее и все тут! Хороший ведущий должен постоянно задавать себе вопросы: «Что я делаю»? и «Зачем я это делаю»? Можно все точно выполнить, выговорить все буквы и четко произнести текст, но в целом все равно получится плохо. Текст должен быть осмыслен говорящим. В него нужно душу вложить! В идеале, ведущий должен быть журналистом. Сначала он работает по специальности, а потом вырастает до ведущего. И, может быть, в будущем он будет вести свою рубрику или программу.

– Как вы думаете, каким должен быть ведущий по характеру, ведь прямой эфир – это колоссальные нервы? Может быть, пофигистом, чтобы не потерять последнее здоровье? И как он должен относиться к информации, которую сообщает?

– Прямой эфир – сродни актерской работе. Ведущий, если он говорит о какой-то катастрофе или террористическом акте, не имеет права распускать слюни. Его задача – дать зрителю информацию, а не эмоционально изображать то, что произошло. Но это не означает, что он с ружьем, под козырек должен докладывать зрителю, как генералу, о том, что и где произошло. Это уже другая крайность. Я не думаю, что ведущие серьезных информационных программ переживают из-за того, что они говорят. Ведение эфира – это действительно сильное нервное напряжение, но связано оно, в основном, с техникой и технологией производства. У тебя в одном ухе – микрофон, и тебе никак нельзя ошибиться. Ты не можешь говорить больше какого-то положенного количества секунд, так как дальше в верстке идет сюжет. Сама эта технология очень жесткая. Нервная обстановка возникает, в частности, из-за этого. На ведущем лежит очень большая ответственность.

– То есть у ведущего должна быть позиция стороннего наблюдателя?

– Нет, ни в коем случае! Просто он не имеет права на свою собственную точку зрения, если только он не ведет аналитическую программу. Он также не должен эмоционально включаться в то, что он говорит. Ну, и, конечно, его задача – раскрыть героя и не забывать о том, что он сам волнует зрителя меньше всего, поэтому красоваться на экране – неуместно.

– Как бороться с нервным напряжением?

– Бороться, а зачем? У любого человека есть характер, который и поможет ему преодолеть любые сложности. Этому трудно научиться, поскольку мы очень легко видим негатив и реагируем на него. И комментируем его. А нужно видеть позитив – тогда жить будет легче. А еще надо уметь винить в своих неудачах только себя, а не окружающих. Сейчас жизнь очень сложная – бешеный ритм. Но надо, тем не менее, только позитивом себя заряжать.

– Как вы, будучи актрисой, попали на телевидение?

– Я поступила в ГИТИС, отучилась. Мне очень повезло с образованием. Я была молодая, наглая, память отличная. До этого я работала диктором на Воронежском телевидении. После окончания ГИТИСа меня пригласили сниматься в кино: «Беларусьфильм», главная роль, я отработала на этой картине два года. Очень долго снимали, но время это было счастливое. После чего была приглашена в театр им. Маяковского. Там я отработала десять лет: характер плохой, три раза уходила из театра. Первый раз я решила уйти в аспирантуру. Передумала. Второй раз – на радио режиссером, тоже передумала. А третий раз кто-то мне сказал: «Света, ты не хочешь технику речи преподавать»? Я подумала и согласилась.

– Вы могли бы сделать блестящую карьеру актрисы, почему вы выбрали преподавание?

– Как поется в романсе, «я ничуть об этом не жалею». С кино не получилось. Виной всему опять же мой сложный характер. Не было рядом человека, который сказал бы: «Не смей отказываться от ролей». А я, получив массу всяких призов за фильмы, начала отказываться и выбирать. Нельзя было этого делать.

– Вам предлагали вести прог­­­рамму на телевидении. Почему вы отказались?

– Для того, чтобы быть на экране, я должна хорошо выглядеть. А для того, чтобы выглядеть хорошо женщине моего возраста, нужно перед этим двое суток ничего не делать и ухаживать за собой. Я не могу позволить себе такую роскошь.

– Кому из своих учеников вы симпатизируете?

– Я очень любила и люблю Леню Парфенова. Он – ученик-борец. Мы жутко ругались с ним во время заня­­­тий, когда я пыталась исправить его манеру говорить. Но это его манера и его собст­­­­венный стиль. В этом – его индивидуальность и шарм как ведущего. Он, несомненно, талантливый человек. Какое-то время назад даже появился термин – «парфеновщина», связанный со своеобразной Лениной манерой. Ему многие стали подражать. Но не надо забывать, что Парфенов такой, и нутро у него такое. И не надо ему подражать – выйдет плохо. Сейчас в информационных программах иногда, как черт из табакерки, выскакивает какой-нибудь ведущий и безумным, скрежещущим голосом, с вылупленными глазами и на жутком надрыве, начинает биться в истерике и что-то кричать – я не могу понять, зачем меня пугают?

– Светлана Корнелиевна, вы – строгий педагог?

– У меня – тяжелый характер, я ни с кем не церемонюсь и люблю зверст­вовать. Я требовательна и строга. Я добиваюсь того, чего хочу любыми путями. Могу «растереть человека в порошок», если это нужно для достижения цели.

Почему я педагог по своей сути? Потому что я никогда не обижаюсь. Для мне все равны. И бывает так, что кто-то сопротивляется, рыдает, а я еще чаще таких мордую. И даю я больше тому, кто сопротивляется. Это в моем характере, я люблю побеждать. И побеждаю. Но студенты потом сами бывают мне благодарны. Потому что похвалы быстро забываются, а вот строгих и требовательных педагогов запоминают на всю жизнь.

Вообще, телевидение – это очень жесткий мир, жесточайший. Поэтому человеку нужно сделать инъекцию до того, как он появится там. Я этим как раз и занимаюсь.

– Делаете инъекции? Каков их состав?

– Это смесь правильной жизненной позиции со стрессоустойчивостью. Я учу ребят сопротивляться негативу, учу выходить из этого состояния и побеждать. Мне кажется, что только так на телевидении и можно. Но побеждать нужно не за счет топтания других, а за счет победы над самим собой. Мне некогда разговаривать с ними о жизни, о том, какой у кого муж, у кого какая жена, мне не интересно это! Я вижу человека и я должна его «раздеть», раскрепостить, а потом дать то, что сможет помочь ему в дальнейшем.

– Вы не жалеете о том, что вы столько лет в этой профессии?

– Нет, ни разу об этом не пожалела. Я – богатый и счастливый человек. У меня тысячи благодарных учеников. Свидетель этому – мой домашний телефон, который в праздники раскаляется от звонков.

Беседовала Мария ВЛАДИМИРОВА.

Журналист