Глава 3. Развитие системы рязанской печати и ее типология в начале ХХ в.

§ 1. Значение Первой русской революции в создании системы местной печати

К XIX-XX веков в Рязанской губернии была заложена основа для будущего развития периодической печати: существовали два официальных издания – «Рязанские губернские ведомости» и «Рязанские епархиальные ведомости», частная общественно-литературная газета «Рязанский листок» и журнал «Миссионерский сборник». К началу века относятся попытки издания собственных периодических органов в уездах. Начало нового века, революционные события 1905-1907 гг. и зарождение российского парламентаризма придало развитию местной печати сильный импульс.

Все острее вставал вопрос о бесправном положении всей российской печати и провинциальной в частности, поставленной по Временным правилам 1865 г. в зависимость от произвола местных цензоров. Долгое время провинциальная печать была как бы младшей сестрой столичной, ее придатком, но к началу ХХ столетия такая ситуация становилась просто неприемлемой. Поводом к открытому разговору о проблемах печати стало 200-летие российской журналистики в 1903 г. К 1904 г. новый министр внутренних дел князь П.Д. Святополк-Мирский, придавая большое значение провинциальной печати, попытался ослабить ее цензуру. Но в ходе революционных событий в январе 1905 г. цензура была устранена, правда, на короткое время, «явочным порядком».

В конце января 1905 г. вопросами свободы печати занялась специальная комиссия во главе с директором Императорской публичной библиотеки Д.Ф. Кобеко. Параллельно с деятельностью комиссии создавался реальный законодательный документ. Комиссия Кобеко прекратила существование в октябре 1905 г. 17 октября был подписан Высочайший Манифест, дарующий населению «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов».

В начале октября в Рязанской губернии начались революционные выступления: бастовали железнодорожники, в ноябре – работники Мурминской фабрики, поддержанные крестьянами соседних сел. 25 ноября забастовали учащиеся Рязанской духовной семинарии. Забастовки вспыхивали то тут то там на территории губернии вплоть до июня 1907 г. В 1905 г. здесь было зафиксировано 142 крестьянских выступлений, в 1906 г. – 314[1] .

Опубликование Манифеста 17 октября сопровождалось в Рязани и Егорьевске жестокими еврейскими погромами, хотя эти города не входили в черту еврейской оседлости[2] . Надо сказать, что Егорьевск для Рязанской губернии город уникальный: Корреспондент газеты «Рязанская жизнь» М. Волохов в одной из публикаций назвал Егорьевск «Манчестер Рязанской губернии» (29 января 1914 г.). Он одновременно являлся центром рязанской промышленности, большую часть населения которого составляли рабочие, и главным оплотом монархического движения – именно здесь была создана первая в губернии правомонархическая организация по инициативе редактора-издателя «Московских ведомостей» В.А. Грингмута; одновременно возникла и группа РСДРП. Поэтому история Егорьевска периода Первой русской революции отражает все противоречия тогдашней общественной жизни.

На рязанских предприятиях распространялись листовки за подписью Рязанской социал-демократической рабочей партии. Они призывали рабочих бороться забастовками за улучшение экономического положения, поддерживали выступления рязанских семинаристов. Вначале листовки печатались на гектографе и с рукописного, и с машинописного текста, в дальнейшем, после ужесточения охранительных мер, - только с машинописного. Листовки распространяли также Группа социал-революционеров Рязани и Агитационная группа заводских рабочих. В августе 1906 г. полицией была обнаружена подпольная типография в доме Ципулиной в Троицкой слободе, где на мимеографе были отпечатаны листовки Совета союзных организаций, объединившего Рязанскую группу РСДРП, Рязанское бюро Всероссийского крестьянского союза и Рязанскую группу социалистов-революционеров. Листовки призывали крестьян не подчиняться чиновникам и помещикам. Массовые аресты 1907 г. положили конец Рязанской группе РСДРП[3] . Осенью 1907 г. в Рязани зафиксирована попытка распространения нелегальных «Известий рязанского комитета ПСР» тиражом 1100 экземпляров. Три номера социал-демократического журнала «Рабочий» были отпечатаны в том же году на Рязанском машиностроительном заводе в конторе М.В. Вавилкина[4] .

Подпольные типографии были и в распоряжении социал-революционеров. В Рязани они действовали с октября 1905 г. Полицией была закрыта одна из них, организованная на квартире Соколовых прибывшим из Москвы сыном симферопольского купца В.Ф. Панченко. По подсчетам исследователя А.И. Хвостова, нелегальные издания эсеров в губернии преобладали[5] . В октябре 1905 г. в Рязани появилась анархо-коммунистическая группа, владеющая подпольной типографией «Бесправие».

И нелегальные издания, и подпольные типографии – знаковые явления революционной ситуации. Но революционные события 1905 г. отразились и на всей системе печати. Появление легальных политических партий стимулировало расширение системы печати. Партии создавали свои печатные органы, уже существующие издания поддерживали те или иные идеи, журналисты пропагандировали политические программы.

Главным защитником самодержавия была Русская монархическая партия, имеющая печатный орган – «Московские ведомости» В.А. Грингмута, но крайне правую позицию занимали черносотенцы, представленные двумя организациями – «Союз русского народа» и «Союз Михаила Архангела». Интересы первого представляли газета «Русское знамя» (редакторы И.С. Дурново, А.И. Тришатный, П.Ф. Булацель) и журнал «Прямой путь» (редактор К.А. Федонина). Рязанский отдел Союза русского народа открылся только в январе 1907 г. Его председателем был избран дворянин В.Д. Палтов. Численность организации составляла около 150 человек[6] .

Самой влиятельной из либерально-консервативных и наиболее долговечной из партий, созданных крупной буржуазией, был Союз 17 октября. Столичные органы октябристов – газеты «Слово» (редактор-издатель Н.Н. Перцов) и «Голос Москвы» (редактор-издатель А.И. Гучков). Большое внимание октябристы уделяли провинциальной печати. Для ее организации в регионах и координации их действий в Москве и Петербурге были созданы Центральные бюро печати. В январе 1906 г. возник рязанский отдел «Союза 17 октября» под председательством А.В. Еропкина. К 1907 г. в него входило около 100 человек[7] , в их числе один из учредителей партии – князь Н.С. Волконский.

Либерально-демократический лагерь представляла Конституционно-демократическая партия (партия народной свободы), центральным органом которой была газета «Речь», редактируемая П.Н. Милюковым и И.В. Гессеном. Впрочем, период деятельности I Государственной Думы кадетов поддерживала практически вся легальная печать огромной страны, но идеалистическая направленность деятельности партийных депутатов привела к разочарованию в их идеях многих общественных деятелей. Рязанская группа кадетской партии была образована в 1905 г., ее председателем стал страховой агент А.К. Дворжак, бывший в 1881-1908 гг. гласным Рязанской городской думы. К осени 1906 г. в группе числилось 30 членов[8] .

Левые позиции занимали эсеры и социал-демократы, в 1903 г. разделившиеся на большевиков и меньшевиков, но существовавшие до 1912 г. в рамках одной партии. Интересы эсеров представляла газета «Сын Отечества» (редактор Г. Шрейдер). «Рязанский комитет социалистов-революционеров» возник в начале 1905 г.

В большинстве провинций партийных газет было единицы, новые издания, как правило, не определяли свои политические пристрастия. С.Я. Махонина свидетельствует, что либерально-буржуазные и демократические газеты и журналы отличались тончайшими нюансами[9] . Легальные печатные органы партий занимали незначительное место в структуре провинциальной периодики[10] . В выступлении на конференции «Средства массовой информации в современном мире: Петербургские чтения» 23 апреля 2008 г., она высказала мнение, что газеты периода Первой русской революции в основном не являются партийными, поскольку сами политические партии еще не сформировались. В это время складывался единый фронт борьбы с правительством.

За годы Первой русской революции в Рязанской губернии появилось несколько новых печатных органов, и еще больше было проектов предполагаемых изданий. Потребность читателя тех лет в оперативной информации повышала значение ежедневной газеты; издательский бизнес привлекал людей различных сословий и различного культурного уровня; капитал превращал периодику из орудия просвещения в источник прибыли. К этому времени в Рязанской губернии действовали первые агенты Российского и Санкт-Петербургского телеграфных агентств, в революционные годы их количество увеличилось[11] . Из числа агентов трое были редакторами местных газет (Розанов, Николаев, Каменев), о сотрудничестве остальных с рязанской прессой нам не известно. В период с 1905 по 1907 гг. наблюдается количественный рост прошений об издании разнообразных периодических изданий.

Так, в 1906 г. рязанскому губернатору на рассмотрение поступили проекты издания газет «Рязанская неделя» и «Ока» А.И. Каменева, «Рязанский курьер» К.В. Любомировой, «Голос Рязани» В.Н. Николаева, журнала «Друг юношества» К.Н. Малашкиной (см. прил. 6). Из пяти прошений на издание легальных печатных органов в Рязани реализовано было всего два: «Рязанской недели» и «Голоса Рязани». В течение 1905-1906 г. в реальном училище выходила рукописная популярно-прогрессивная периодическая газета «Реальное слово». За эти годы увидело свет 50 номеров издания. Готовилась она учениками и была посвящена их насущным проблемам: отношению со сверстниками и учителями. Единственное упоминание о «Реальном слове» мы находим в статье Константина Пленника «Горькие страницы», опубликованной в «Рязанском вестнике» 15 и 17 августа 1912 г.

Как повлияла Первая русская революция на развитие системы местной печати можно увидеть из анализа выходивших в Рязани в то время частных газет – «Рязанского вестника», «Голоса Рязани», «Рязанской недели». Самым влиятельным из существовавших в губернии в революционные годы органов печати оказался «Рязанский вестник» В.Н. Розанова, просуществовавший до 1916 г. Уникальный для Рязанской губернии факт – редакция широко отмечала десятилетие издания, публикуя воспоминания сотрудников и читателей о первых днях новой газеты.

3.1.1 «Рязанский вестник» В.Н. Розанова (1903-1907)

В 1902 г. в Рязань переехал сын священника с. Кириловка Арзамасского уезда Нижегородской губернии Владимир Николаевич Розанов (1858 – после 1916), коллежский асессор. Он уже имел журналистский опыт, сотрудничая в газетах «Волгарь», «Русские ведомости», «Русское слово» и др., и, по замечанию рязанского губернатора Н.С. Брянчанинова, «не был замечен в тенденциозном или неправильном освещении сообщенных им фактов»[12] . С октября 1902 г. Розанов предпринял попытку организовать собственный печатный орган – ежедневную бесплатную газету «Рязанский справочный листок». Причиной издания, по словам Розанова, являлись «жалобы со стороны местных торговых фирм, промышленных заведений и обывателей на отсутствие ежедневного органа печати, в котором можно было бы печатать разные объявления»[13] .

В ГУДП с Розанова потребовали сведения об образовании. Закончивший в 1874 г. духовное училище и затем обучавшийся дома, Розанов подозревал, что чиновники могут посчитать его недостаточно образованным для создания собственной газеты, поэтому 4 ноября 1902 г. писал: «Если Главное управление признает [издание] невозможным, то я прошу разрешить мне издавать “Рязанский справочный листок” с исключительным печатанием одних объявлений»[14] . Но разрешение было получено. Осуществлять цензурное наблюдение за новой газетой должен был вице-губернатор, граф Д.Н. Татищев.

Первый номер «Рязанского справочного листка» вышел 21 января 1903 г. Печатался он на двух полосах, объявления стоили: на первой полосе – 15 коп., на остальных – 10 коп. Первое время, чтобы потенциальные читатели имели возможность ознакомиться с газетой, она рассылалась бесплатно. О реакции жителей Рязани на новую газету рассказывает в воспоминаниях «один из читателей» (прил. 7). Основные сомнения в жизнеспособности нового печатного органа были вызваны отсутствием возможных местных рекламодателей и сложностями конкуренции с центральными изданиями. Тем не менее, наличие читателя позволило издателю назначить с 1 сентября 1903 г. подписную цену для городских подписчиков в 1 руб.

В отличие от большинства рязанских газет, о «Рязанском справочном листке» известно, что тираж его был от 500 до 1000 экз., что известно из объявления об издании[15] . Первый год газета печаталась в Рязанской губернской типографии, во второй год (начинавшийся для редакции с 1 сентября) – в типографии Братства св. Василия, святителя Рязанского. В конце января – начале февраля 1904 г. была открыта собственная типография, разрешение на устройство которой было получено еще 21 сентября 1903 г[16] . С марта 1904 г. при газете стали издаваться (на время войны) телеграммы Российского телеграфного агентства, на которые также можно было подписаться: подписка на месяц стоила 1 руб. 80 коп., отдельный номер бюллетеня – от 3 до 5 коп.

В программной статье Розанов так определял цель издания: «Мы имели в виду насущную потребность населения, и в особенности торгово-промышленных фирм и заведений, - быстро делать публикации во всех необходимых случаях». К таким случаям он относил покупку и продажу недвижимости, денежные займы, аренду помещений, поиск прислуги, оперативное сообщение о происшествиях, свадьбах и похоронах и т.д. Редактор собирался давать в газете разнообразную рекламу: «В наше время, реклама имеет громадное значение во всяких торговых и во всех коммерческих предприятиях в смысле их развития». Кроме рекламы и частных объявлений публиковались сообщения о прибывших в Рязань и выехавших из нее, о недоставленных телеграммах, рыночных ценах, движении транспорта. Таким образом, газета была сугубо справочным органом.

Несмотря на весьма скромное представление на страницах газеты местной информации, она строго отслеживалась цензурой. 18 февраля 1904 г. из заметки «Еще о краже у Лаврентьева» был вымаран целый абзац, на месте которого так и осталось пустое место. Сотрудники вспоминали о другом случае цензурного вмешательства: «В конце августа первого года издания редактор хотел поместить в своем дневнике происшествий коротенькое описание проводов одного консисторского чиновника по случаю ухода его в другое ведомство. Местный цензор вычеркнул это описание, когда номер был уже сверстан и готов к выпуску <…> цензор находил, что описание проводов относится к хронике, а таковой еще не было разрешено г. Розанову»[17] . Так как нами не обнаружено лакун в августовских номерах 1903 г., возможно, речь идет об одном и том же случае. То, что сотрудник относит этот случай к августу 1903 г, а не к февралю 1904 г., возможно, объясняется тем, что между описываемыми событиями и написанием воспоминаний прошло 7 лет и подробности выветрились из памяти сотрудника.

Все время издания «Рязанского справочного листка» Розанов стремился к расширению программы. Уже в мае 1903 г. он писал рязанскому губернатору Н.С. Брянчанинову: «Я желал бы идти на встречу желаниям местного общества и издавать газету по более широкой программе»[18] , - и просил поддержать его желание переименовать газету в «Рязанский вестник» и повысить подписную плату.

Программа предполагаемого «Рязанского вестника» (прил. 6) во многом дублировала программу губернских ведомостей, которые регулярно помещали как информацию о действиях правительства, так и отчеты с думских заседаний. Кроме того, большинство предполагаемых отделов содержало перепечатки из других периодических органов, что свидетельствовало о недостатке местных корреспондентов. Рязанские сведения могли предоставлять только отделы местной хроники, корреспонденций из уездов, судебный и театральный, но в худшем случае все сообщения, планируемые для помещения в этих отделах, можно было взять из официальных отчетов и сообщений. Нам представляется, что подобная программа мало места отводила местной информации потому, что Розанов как человек новый в Рязани еще не успел наладить крепкие связи с корреспондентами, тем более в уездах. Однако как человек, имеющий за плечами определенный репортерский опыт, он был знаком с иногородними журналистами, которые могли предоставлять информацию и для его газеты.

ГУДП отказало Розанову в переименовании газеты и расширении программы на основании образовательного ценза, несмотря на положительную характеристику со стороны Брянчанинова. Став агентом Российского телеграфного агентства, Розанов не оставил попыток преобразовать газету. Например, 29 января 1904 г. Розанов просил дополнить программу хроникой по Рязанской губернии с отчетами думских и земских заседаний, рубрикой «Из прошлого Рязани» по сведениям ученой архивной комиссии, агентскими телеграммами, а 21 сентября того же года – правительственными распоряжениями, телеграммами, известиями о войне, хроникой по губернии и корреспонденциями из уездов, рубриками «Театр и музыка», «По России», судебной хроникой, отделом смесь. При этом Розанов просил: «если невозможно [разрешить к изданию все отделы. – Н.Г.], расширить максимально программу». 25 марта 1905 г. он просил включить в программу хронику по губернии, корреспонденции по уездам, смесь, а также разрешить печатать телеграммы и после окончания войны[19] . Причину постоянных отказов в расширении программы и в переименовании Розанов видел в существовании газеты Н.Д. Малашкина «Рязанский листок», поэтому в прошении от 11 января 1905 г. отзывался о ней весьма нелестно, стремясь подчеркнуть, что губернскому центру нужен новый печатный орган – его «Рязанский вестник».

Ирония судьбы – практически одновременно с ним прошение об издании газеты с таким же названием подал и Виктор Антонович Шефферлинг (1862-1905), правитель дел Рязанской ученой архивной комиссии[20] (прил. 6). Прошение Розанова, хоть и предусматривало более поздние сроки выхода, было рассмотрено раньше, и Шефферлингу было направлена рекомендация переименовать издание. Но в июне, когда в РУАК обнаружилась огромная растрата, Шефферлинг покончил с собой[21] .

В начале мая 1905 г. Розанов, наконец, получил разрешение на издание «Рязанского вестника». 9 июня редакция оповестила читателей о прекращении с 1 июля выпуска утренних телеграмм, которые будут входить в состав новой газеты. Отдельными выпусками продолжали печататься только вечерние телеграммы, цена на которые в месяц устанавливалась в 50 коп. для подписчиков, в 60 коп. – для не подписавшихся на «Рязанский вестник». Розанов оставался редактором измененной газеты, нами отмечено только несколько случаев, когда эту роль в связи с его отъездом брала на себя его жена – акушерка и оспопрививательница Юлия Васильевна Розанова, в начале 1910-х годов заведовавшая конторой газеты, (3-14 мая, 19 июля – 11 августа, 25 сентября 1911 г., с 25 августа 1916 г.) и секретарь редакции Иван Михайлович Лебедев (17 мая – 16 июля 1911 г.).

Новая программа включала 9 отделов, три из которых («С железных дорог», «С Оки», «Справочный отдел») носили справочный характер. Перепечатки из других газет подразумевались только для наполнения отдела «Смесь». Источником официальной информации являлось Российское телеграфное агентство. Знаком времени являлись объявления главного штаба об убитых и раненых воинах на фронте русско-японской войны. Явным свидетельством расширения сети местных корреспондентов являются отделы «Местная хроника» и «Вести из уездов». Первый, по замыслу редактора, должен был рассказывать о городских и земских делах, освещать общественную жизнь. Второй, помимо собственно корреспонденций, включал специальную рубрику «Касимовская жизнь», что предполагало наличие постоянного корреспондента в Касимове. Подобное построение программы по сравнению с предыдущим известным нам вариантом говорит о том, что Розанов плодотворно использовал годы, после того как ему отказывали в издании «Рязанского вестника», стремясь к формированию читательской аудитории и авторского состава редакции будущей газеты.

Долгожданного разрешения Розанову было недостаточно. В программной статье в первом номере «Рязанского вестника» от 1 июля 1905 г. он так говорил о начале издания: «Приступая к изданию “Рязанского вестника”, к сожалению, по крайне ограниченной программе, позволяющей касаться лишь местных вопросов, [мы будем стремиться. – Н.Г.] как можно шире и правдиво осветить местную жизнь». Розанов собирался и далее расширять программу газеты, включать в нее отделы, посвященные актуальным вопросам внутренней и внешней политики:
25 марта 1905 г. Хроника по губернии, корреспонденции из уездов, смесь, телеграммы Российского и Петербургского телеграфных агентств
25 сентября 1905 г. Действия правительства, разные известия
(перепечатки из газет), из прошлого Рязанской губернии, фельетоны (беллетристика, библиографические и злободневные)

2 января 1906 г. Передовые статьи, обозрение печати, заграничные известия, судебный отдел.

Соответственно постоянно увеличивалась подписная цена: в 1905 г. до 4 руб., в 1907 г. в связи с повышением платы за телеграммы – до 5 руб.

В ряде первых номеров отдел «Местная хроника» делился на рубрики в соответствии с программой: «Земские дела», «Общественная жизнь», действовали регулярные рубрики «Городские мелочи», «Театр и музыка», печатались отчеты о заседаниях городской думы и некрологи. Новые отделы, исходатайствованные в октябре 1905 г. (кроме «Из прошлого Рязанской губернии»), стали регулярно появляться сразу же по получении разрешения 5 ноября. Особенное внимание уделялось отделу фельетона: в 1905-1906 г. в нем редко появлялись очерки или рассказы, в основном – публикации в жанре фельетона. 13 ноября 1905 г. нами отмечена первая передовая статья, посвященная свободе слова. Всего в 1905 г. появилось две передовицы, разрешение на включение передовых статей в программу издания было получено только 26 декабря. Остальные отделы, задуманные в декабре 1905 г., появились в 1906 г.

«Рязанский вестник» был ориентирован на демократически мыслящую интеллигенцию. Это подтверждает анализ помещаемых в газете некрологов: четыре из пяти некрологов, появившихся в газете в первый год издания, были посвящены народным учителям из сельских школ, умирающих от чахотки и тифа.

В период зарождения русского парламентаризма аудитория газеты определялась прогрессивностью. Процесс политического самоопределения газеты проходил на глазах читателей. До подписания Манифеста 17 октября «Рязанский вестник» практически не касался вопросов политики. С июля 1905 г. газета освещала выборы городских гласных. «Рязанский вестник» не придерживался стороны какого-либо конкретного кандидата. В публикациях авторы подчеркивали, что интересы многих гласных как предпринимателей противоречат интересами городского самоуправления. Редакция, поставившая целью служить прогрессу, не разделяла интересов купеческой фракции городской думы предыдущего созыва, хотела бы видеть в думе представителей рязанской интеллигенции, стоящей в оппозиции к гласным от купцов. Ориентируясь на читателей из интеллигенции, авторы «Рязанского вестника» писали о незаконных действиях «стародумцев», нацеленных на подкуп выборщиков. В освещении корреспондентов представители купечества в городской думе были настроены враждебно к местной интеллигенции и пользовались простодушием крестьян и мещан.

Публикации, раскрывавшие предвыборную деятельность купеческой фракции, имели целью наметить насущные проблемы города (дефицит бюджета, долги и, как следствие, разруха) для совместного решения. «<…> стоит только дружно, общими силами приняться за дело, давно бы уже в Рязани много было бы не в том виде, как теперь: может быть, у нас уже давно были бы и водопровод, и канализация, и хорошее уличное освещение, и доступный трамвай», - пишет 17 августа 1905 г.автор «Вестника» в статье «Необходимые выводы из неудачи выборов». Выборы городских гласных приобретали значение как шаг к восстановлению городского хозяйства и не получали в освещении газеты идеологического наполнения. После подписания Манифеста 17 октября ситуация изменилась.

«Рязанский вестник» опубликовал этот документ 19 октября, раньше официальных «Рязанских губернских ведомостей», напечатавших его только 12 ноября 1905 г. Уже вечером 18 октября, сразу после получения телеграммы из столицы, отдельные листовки с текстом манифеста были напечатаны в типографии «Рязанского вестника». О реакции общественности «Вестник» рассказал в заметке «Получение Высочайшего Манифеста» 20 октября: «<…> когда Манифест набирался в типографии, в городе уже распространился слух о его получении, и в редакции собралась масса публики, нетерпеливо желавшей скорее ознакомиться с этой радостной вестью. Напечатанные оттиски Манифеста были почти моментально разобраны и типографии “Вестника” неоднократно пришлось приступить к выпуску оттисков. Рязанское уездное земство так живо отнеслось к получению Манифеста, что сейчас же приобрело более 200 отдельных оттисков для своих служащих и для учителей и учительниц своего уезда».

Учащиеся небольшими группами ходили по улицам с пением марсельезы, некоторые магазины на Почтовой улице были иллюминированы, люди обнимались и целовались – хроникеры «Рязанского вестника» подчеркивали, какое радостное событие произошло. 22 октября в «Хронике» появилась заметка, так и озаглавленная - «Великая радость»: «Измученная Россия может, наконец, вздохнуть свободно. Отныне 17 октября будет великим народным праздником, первым днем золотой свободы, началом новой жизни <…> пусть от шумных столиц и до глухих деревень восторжествует право и законность».

После подписания Манифеста 17 октября в Рязани прошла череда уличных беспорядков. В результате забастовок и погромов газета была вынуждена некоторое время выходить в ½ листа. 7 лет спустя читатель В.А. Васильев вспоминал об этом времени: «Ходили упорные слухи, что не худо бы и г. Розанова “пощупать”, потому что это он собственно всему причиною. Почему уцелела редакция “Вестника” - совершенно непонятно»[22] . Это свидетельство, носящее некоторый тенденциозный характер, тем не менее говорит о том, что в 1905 г. газета Розанова считалась самым оппозиционным печатным органом в губернии.

28 ноября «Рязанский вестник» объявил об отказе от предварительной цензуры, которую исполнял вице-губернатор, на день позже, чем сделал это «Рязанский листок» Малашкина. С этого момента газета Розанова активно включилась в политический процесс. Важнейшим условием его полноценности является гласность, свобода слова и печати. И эти проблемы активно обсуждались на страницах газеты. По мнению касимовского корреспондента, «широкая гласность при свободе печати должна играть очень важную роль в оздоровлении местной общественной жизни и в направлении ее из русла личной в русло общественной пользы»[23] . После появления Манифеста 17 октября в рубрике «Общественная жизнь» редакция перепечатывала из столичных газет отчеты, рассказывающих о заседаниях Союза в защиту печати. В них были приведены слова графа С.Ю. Витте, что под свободой слова следует подразумевать именно свободу печати. 13 ноября 1905 г. редакция в передовой статье откликнулась на его слова: «Свобода слова без свободы печати – это что-то невозможное, это такая уродливая форма, которая не укладывается ни в какие рамки. Почему бы, в самом деле, запрещалось писать о том, о чем говорится во всеуслышание? <...> Раз свободно слово, должна быть свободна и печать. Это вытекает одно из другого, тесно связано одно с другим, как тесно связана душа с телом». «Свобода слова, провозглашенная 17 октября, должна получить наивозможно скорейшую реальность», - подчеркивалось в передовице. – «Ненормальное положение, установившееся для печати в последнее время, крайне тягостно. Теперь больше всего нужны живые, правдивые речи. Только печать – свободная, не связанная цензурой печать – может установить истину и указывать обществу те или другие пути. Опасения в данном случае излишни. Опасно может быть лишь то, что прячется от света».

Корреспонденты «Рязанского вестника» продолжили разговор о свободе печати. Иван Нескромный в фельетоне «Свое и общее» (17 декабря 1905 г.) писал по поводу реакции на его предыдущий фельетон «Вид на город с валу»: «Ты идешь к людям с добром, а вместо добрых чувств в загрубелых, в заросших тернием и волчцами душах прежде всего подымается злоба и обида на того, кто дерзнул потревожить сонный покой их совести, хотя бы тем только, что осмелился обратиться к ним, как к согражданам... Поистине печальное состояние общества, которое могло создаться только благодаря безгласности, благодаря многолетнему отсутствию у нас свободы слова».

В фельетоне «Разговор на ту же тему» (30 декабря 1905 г.) Нескромный вернулся к указанной проблеме: «Наша Рязань настолько не подготовлена к печатному слову, что решительно не выносит гласности. Не успеет “Вестник” напечатать о чем бы то ни было из местных событий или о ком-либо из местных “деятелей”, как уже на другой день в редакцию летят письма, возражения, опровержения, объяснения, а не то так и просто угрозы <...> кажется, объявлена свобода, а вот поди-ка, внедри ее здесь, эту свободу слова».

В 1905 г. на страницах «Вестника» развернулась полемика о задачах местного органа печати. Началось все с публикации 12 августа заметки о ревизии Рязанского городского банка. Автор заметки посетовал, что в ревизионную комиссию входят отнюдь не специалисты в банковском деле, а разные печники, мясники и москательщики. В результате они не могут проанализировать документацию о ходе банковских операций, а их выводы о надежности банка, представляющие сугубо субъективное мнение посторонних людей, принимаются городской администрацией. 27 августа газета опубликовала письмо возмущенного заметкой читателя – купца Г.А. Рудакова, бывшего гласного Городской Думы. Посчитав сомнения корреспондента «Вестника» в надежности выводов ревизионной комиссии за сомнения в надежности самого банка, Рудаков активно встал на его защиту. Помимо прочего он высказался за недопустимость юмора в деловых статьях, если юмор изначально не заложен в описываемой ситуации. Редакция в этом же номере комментировала это так: «Мы думали, “что смеяться вовсе не грешно, над тем, что кажется смешно”».

2 сентября «Вестник» опубликовал полный редакционный ответ Рудакову: «Где своевременно указывают, хотя бы и в едкой форме, на то, что плохо, и где этому хоть отчасти внимают, там понемногу люди и порядки исправляются в направлении к лучшему <…> не оттого ли у нас многое покрылось плесенью, что до сих пор мы обо всем молчали?»

4 сентября к полемике подключился И.Ф. Жирков в статье «Нечто о гласности». Автор считал, что столичная пресса никогда не сможет заменить местные органы печати, поскольку «местная газета гораздо ближе к жизни». Одной из главных задач местного органа печати, по его мнению, является «непрестанная забота о поддержании в чистоте местной жизни». Жирков признавал, что видит в «Рязанском вестнике» нарождающуюся местную газету. Откликаясь на полемику «о печнике, мяснике и москательщике», Жирков называл Рудакова провинциальным обывателем, который не желает того, «чтобы местная печать даже касалась местных порядков», поскольку это может повредить его интересам.

Проблема гласности в революционный период стояла остро постольку, поскольку многие стороны современной жизни не получали освещение на газетных страницах. «А пока старое солнце греет старый мир, пока над редактором висят, как Дамоклов меч, тюрьмы, штрафы и разные анонимы грозят физическим воздействием, - не пишите обличительных фельетонов и в темных сторонах общественной жизни старайтесь выудить отрадные факты», - с горечью говорилось в фельетоне «У редактора» (2 сентября 1906 г.). К.Д. Россиянов, один из наиболее принципиальных сотрудников «Рязанского вестника», много писавший о нелегальном рязанском землячестве при Московском университете (1906-1910 гг.), о бездействии земства во время эпидемии тифа в Богородицкой волости Ряжского уезда (1912 г.) (прил. 8), раскрывал цензурные условия существования провинциальной печати после Манифеста 17 октября: «<…> положение печати характеризуется запретом: “этого нельзя касаться, а об этом нельзя и заикаться”. Вся разница лишь в том, что раньше такой запрет был известен в каждом отдельном случае, а теперь каждый раз необходимо его угадывать самому»[24] .

В юбилейной передовой статье (23 января 1913 г.) говорилось: «“Рязанский вестник” всегда примыкал к кадру прогрессивных изданий и вместе со всеми не избег терний и шипов, которыми густо усеян путь каждого честного и передового органа печати». Газета Розанова чаще других рязанских изданий сталкивалась с цензурой. Так, 7 мая 1906 г. в ГУДП из Департамента полиции сообщали, что в газете печатаются статьи предосудительного содержания. Была назначена экспертиза номера от 9 мая, не выявившая состава преступления. Заключение гласило: «<предосудительные материалы> представляют собой перепечатки из разных периодических изданий. Помещенное под рубрикой “Последние новости” сообщение о том, что Министерством внутренних дел предложено губернаторам побудить местные отделения разных союзов обратиться со всеподданнейшим адресом, в котором бы заключалась просьба не давать амнистии и не отменять смертную казнь, – может быть инкриминировано лишь названным министерством, если сообщение ложно. Точно также о действиях адмирала Нидермиллера 1 мая в Адмиральском порту может быть инкриминируемо только адмиралом Нидермиллером, если это сообщение ложно. Статья же, озаглавленная “Вологодский погром”, “Муромский погром” и “Готтентот о России”, а также все остальные статьи, заметки, сообщения и проч. не содержат в себе никаких признаков чего-либо преступного»[25] . 2 сентября 1906 г. в газете появилось сообщение об оштрафовании редактора на сумму 500 руб. за публикацию статьи «Земский съезд», в которой губернатор усмотрел возбуждающие враждебное отношение к правительству сведения.

К 1907 г. относится самое серьезное столкновение редакции «Рязанского вестника» с цензурой. 12 января была опубликована статья историка А.К. Дживелегова «Опора власти», рассказывающая о якобы существующем бюрократическо-дворянском заговоре против народа (прил. 7). По свидетельству автора, в рязанском издании статья была перепечатана из газеты «Воронежское слово» и сам Розанов, как ни странно, ничего об этом не знал[26] . Публикация появилась почти в двадцати провинциальных изданиях, автор был привлечен к суду по статье о восстановлении одного сословия против другого, но виновным себя не признал. Редактор В.Н. Розанов также оказался втянут в длительный судебный процесс и также отказался от признания вины. Дживелегов провел месяц в тюрьме, а Розанов выплатил штраф в 100 руб.[27]

Осенью 1913 г. Розанов вместе с бывшим хроникером И.Г. Новиковым был привлечен к суду за диффамацию (заметка «Зверь отец»), но оба были оправданы[28] . В апреле 1914 г. Розанов выплатил штраф в 500 руб.[29] за помещение некролога покончившего жизнь самоубийством П.И. Шилохвостова. Текст содержал фразу: «<Шилохвостов> не мог остаться равнодушным зрителем волны освободительного движения»[30] . Губернатор посчитал, что автор некролога прославляет противозаконное деяния; действительно, в публикации заметно сочувствие автора к человеку, прошедшему тюрьму и сибирскую каторгу за участие в революционной деятельности. В июле того же года Розанов и сотрудник редакции Б.Н. Кожаринов были оштрафованы за диффамацию[31] .

Причиной частых столкновений редакции с цензурой становился остросоциальный характер многих публикаций. Редакция, можно сказать, окунулась в политическую жизнь страны. 30 ноября к городским выборам была опубликована программа купеческой фракции. 1 декабря – воззвание Союза 17 октября, через неделю – воззвание партии правого порядка. 10 декабря «Вестник» напечатал статью террориста-эсера Г.А. Гершуни «Освобожденным товарищам (Прощальное слово оставшимся в Шлиссельбурге)» и, наконец, 13 декабря – программу конституционно-демократической партии. 3 января 1906 г. был напечатан краткий обзор политических партий, существовавших в Петербурге: кадетской, радикальной, правого порядка, социал-революционной, военной, торгово-промышленной, а также гапоновцев. Сначала редакция предлагала читателям на выбор разнообразные программы, воздерживаясь от комментариев, но в начале января 1906 г. она сделала окончательный выбор.

11 и 12 января 1906 г. в печати появился фельетон Ивана Нескромного «В поисках за голосами». Автор рассказывал о собственных сомнениях, какой из партий отдать предпочтение. Он признавал, что как «истинно русский, искони монархист», но в составе партии видит только «крепостников и ненавистников народной свободы» и не хочет принадлежать к их числу. Для членов левых партий он – буржуа, который не собирается ограничиваться только разговорами, у торгово-промышленной партии нереальная цель - «объединить прямо несоединимое: купца с его приказчиками, фабриканта – с рабочими». Программа Союза 17 октября чересчур широка – потому что «основатели этого “союза” крупные помещики, взгляд которых с детства воспитался на беспредельной обширности родных полей». Остается только конституционно-демократическая партия, но и в отношении нее у Нескромного сомнения: «до благ земных все очень падки».

Рассказывая в следующем фельетоне «Враги или союзники?» (18 января 1906 г.) о противоречиях октябристов и монархистов, Нескромный нашел сатирический образ сомнениям обывателей, внезапно оказавшихся перед выбором. Это цитата из высказываний дедушки-скотника: ««Когда кругом навозно <...>, то очень часто бывает такой грех, что попятишься от коровьего, а попадешь ногой в человечье». В дальнейших фельетонах Нескромный касается деятельности монархистов и октябристов, что позволяет предположить, что редакция сделала выбор от противного: высказываться не за какую-либо партию, но против монархистов и октябристов. Директор рязанской гимназии Н.Н. Зелятров писал об этом времени: «Свобода оказалась как будто каким-то ударом сверху, который расколол русскую интеллигенцию на партии, секции, фракции с разными идеалами, разными средствами – от крайних революционеров до поклонников военной диктатуры и нагайки»[32] .

В нескольких публикациях авторы газеты выражали неудовольствие обилием партий, и призывали обращать внимание на истинную деятельность их членов. К этому призывал и Нескромный: «Когда настанет день подачи избирательных записок, [обыватель] помни не о тех, кто теперь подслуживаются, а о тех, кто всегда служил тебе»[33] . Об этом же говорится в передовых статьях газеты: «Сейчас не столько важны программы, сколько люди» (24 февраля), «Спорить о программах теперь уже поздно. Настоящие образованные люди обрисуются и разделятся на партии (не словесно обрисуются, а на самом деле) лишь в самой Государственной Думе, когда начнется настоящая борьба интересов» (14 марта).

Ближе к самим выборам в Государственную думу газете пришлось сделать более определенный выбор, и свой голос она отдала самой оппозиционной из существовавших легальных партий, принимавших участие в выборах в I Государственную думу. Один из авторов газеты, инженер Михаил Хорват, открыто признает, что «конституционно-демократическая партия из всех признанных союзов – самая идеальная и прямая»[34] . Причину этого в передовой статье редактор объяснял так: «Истинная причина выбора только тех, на знамени которых яснее, чем у других написано: “коренное обновление России”» (19 марта 1906 г.). Несомненно, определенную роль сыграло и то, что в числе выборщиков-кадетов от Рязанской губернии был сотрудник газеты – книготорговец и бывший гласный городской думы Иван Федорович Жирков, печатавшийся как под собственным именем, так и под псевдонимом Иван Нескромный.

Итак, в период Первой русской революции политическая направленность газеты была прокадетской (официальным органом партии «Рязанский вестник» никогда не являлся). В «Отчете вице-губернатора по периодической печати за 1906 г.» говорилось, что «Рязанский вестник» ближе к конституционно-демократическому направлению[35] , в другом месте отчета – «газета либерального направления, приближенного к конституционно-демократическому»[36] . Современные исследователи вопрос о позиции газеты решают однозначно: П.А. Трибунский считает, что «Вестник» близок по направлению к кадетам[37] , И.В. Сизова – что издание позиционировалось как конституционно-демократическое[38] . Такое определение направления «Рязанского вестника» не учитывает развитие политической ситуации, изменение в связи с этим интересов общественности. «Рязанский вестник» существовал 11 лет, и за это время многое в стране изменилось. Кадеты теряли былую популярность, росло разочарование в их неспособности к активной деятельности: в 1905–1907 гг. в партии состояло около 50–60 тыс. человек, к 1909 г. численность снизилась вдвое, и неуклонно сокращалась до 1917 г.[39] Газеты же, осознав, что рамки политической программы не позволяют им наиболее полно освещать вопросы общественной жизни, стремились хотя бы внешне приобрести независимость – и объявляли себя внепартийными изданиями. «Рязанский вестник» также менялся, изменялось и его отношение к политической ситуации в стране. Продолжая оставаться прогрессивным изданием, «Вестник» отказался от следования политическим доктринам, оценивая думские решения с точки зрения пользы для дела обновления страны. При этом редакция не изменила декларируемому принципу – обращать внимание на дела, а не на слова.

Новая позиция редакция по отношению к кадетам отчетливо проявлялась на страницах газеты: 9 апреля 1910 г. в рубрике «Маленький фельетон» появилась сценка «Спасатели», в котором рассказывалось, как кадет и октябрист увидели тонущую девушку и стали спорить о том, как лучше ее спасти – в результате время было упущено и девушка погибла. При освещении прений в думе кадеты подвергались такой же критике, что и октябристы. Таким образом, «Рязанский вестник» придерживался прокадетской направленности только в 1905-1907 гг., в дальнейшем же он являлся либерально-прогрессивным изданием.

Помимо политических проблем редакция отводила большое место местной общественной жизни. «Рязанский вестник» активно освещал деятельность рязанских обществ: трезвости, вольно-пожарного, медицинского, потребителей, вспомоществования нуждающимся учащимся, литературно-художественного кружка и т.д. Отдельная рубрика «Общественная жизнь» существовала в течение 1905 -1906 гг., в ее рамках появилось 30 публикаций.

Из этих публикаций четыре были посвящены еврейским погромам. В них рассказывалось о событиях 23 и 24 октября 1905 г. и высказывалось такое мнение: «В сущности говоря, это был даже и не погром, как это принято называть. При погромах все имущество уничтожается, а тот был открытый, наглый дневной грабеж и воровство. Все имущество, включая и мелочи хозяйственного обихода и даже обломки поломанной мебели – все уносилось хулиганами и даже развозилось на извозчиках»[40] . «Это может служить доказательством, что среди этих манифестантов большинство были не трудящиеся хорошие люди, а хулиганы, не признающие ни Бога, ни Царя и не имеющие совести, ищущие лишь легкой наживы»[41] , - резюмировал другой корреспондент.

Авторы писем, опубликованных в газете, подчеркивали несоответствие желаний монарха, даровавшего свободы во имя мира, и действий патриотов-манифестантов: «Государь призывает к миру, а толпа с его портретом грабит его же подданных»[42] ; несоответствие их выходок и правилам человеческого общежития: «Ведь это те евреи, которые родились, выросли, состарились среди вас. Неужели же они так вредны, что вы, забыв долгую совместную жизнь, поверили кому-то, что где-то евреи нам вред делают, так бей их!»[43]

Один из читателей описывал жизнь знакомой еврейской семьи в эти дни: «Я знаю одну семью евреев, проведшую трое суток на чердаке, одних детей шесть человек мал мала меньше, и самому маленькому несколько месяцев; от холоду он, не сознавая опасности, плакал, а остальные дети просили мать задушить его, чтобы спасти остальных. Ужас, сколько горя и слез пережили они за это время?..». Он писал о стыде, охватившем его при виде старика еврея, «боязливо пробиравшегося по улице», и выносит приговор не только погромщикам, но и тем, кто молчал в эти дни, опасаясь за себя: «Разве это не ужас, не стыд и не позор нам всем, носящим звания христиан? Какие же мы христиане, разве по паспорту только?»[44]

Редакция (достаточно осторожно) намекала на причастность городского правления к беспорядкам, задаваясь вопросом: почему администрация допустила эту патриотическую манифестацию и почему организаторы погрома, известные всему городу, не были сразу задержаны (29 октября 1905). Она находила связь еврейских погромов с начавшимися в ноябре аграрными беспорядками в уездах (20 ноября 1905), опубликовала несколько корреспонденций из центральных и других губернских изданий («Русские ведомости», «Волгарь», «Сын Отечества» и др.), призывающих к помощи пострадавшим от погромов и к веротерпимости.

В декабре 1905 г. в фельетоне «К еврейскому погрому» разъяснялось, что не евреи виноваты в бедности русского народа: «<…> капиталистическая эксплуатация – интернациональна <…> Задачей трудящихся является поэтому не борьба с еврейским народом, а борьба с классом капиталистов-эксплуататоров, к какому бы народу они ни принадлежали». Говоря о религиозной нетерпимости, фельетонист подчеркивал: «Вера христианская – вера любви, а не разбоя; это – вера трудящегося народа, но не вера убийц и эксплуататоров. И те, кто избивали евреев в ужасные, позорные дни 23-24 октября – те снова, еще раз пригвождали к кресту и великого Еврея, великого печальника всех трудящихся – Христа. И эти люди – не христиане, а настоящие, чистокровные язычники».

Главную причину случившегося анонимный автор видел в «тяжелом наследстве умирающей бюрократии – полном невежестве народных масс» (21 декабря 1905). Высказавшись таким образом, «Рязанский вестник» посчитал вопрос закрытым, возвращаясь к событиям 23-24 октября теперь только в судебной хронике.

Но к самой проблеме веротерпимости и толерантности газета обратилась еще раз в октябре 1906 г. 7 октября в «Дневнике происшествий» появилось сообщение о пожаре на Селезневской улице, при котором погиб пожарный. В следующем номере в той же рубрике были приведены новые сведения: пожарник бросился в огонь, чтобы спасти маленькую дочь хозяина, которая, как ему сообщили, осталась в доме. Возможно, об этом «подвиге человеколюбия» говорили бы меньше, если бы пожарный не оказался евреем, по фамилии Тишман. В двух следующих номерах появился отчет с похорон Тишмана, 11 октября полицеймейстер Г. Буш опубликовал некролог «Памяти Тишмана», в котором призывал рязанцев помочь осиротевшей семье пожарного, не думая о национальных или религиозных различиях, «ведь Тишман, когда кинулся в огонь, не спрашивал, кого он спасает, – еврея или христианина».

14 октября в «Рязанском вестнике» появилась статья «Памяти погибшего рабочего еврея», в которой как бы подводился итог прениям по еврейскому вопросу: «Могут ли в Рязани, которая несколько дней тому назад убедилась, что еврей положил свою жизнь за ближнего, повториться еврейские беспорядки? Конечно, это возможно, ибо толпа наша не привыкла уважать чужую личность, а тем более иноверца. <…> Толпе, конечно, не известны имена Антокольского, Рубинштейна, писателя М.Я. Острогорского, Хвольсона и т.д., но она могла бы знать имена сотни докторов-евреев, которые работали в земстве и также бесстрашно погибали на холере и на войне, как и русские! <…> Плоха страна и несчастен тот народ, который не грабит и не кричит: “бей жидов”, только из боязни казацких нагаек».

Как часто бывает, в ситуации, когда приходится защищать одну сторону конфликта, обвинения начинают сыпаться на другую сторону. Не избежал этой опасности и «Рязанский вестник»: в фельетоне Нескромного «Поход реакционеров» (23 марта 1907 г.), посвященном черносотенцам, осуждается германская нация: «вы увидите, что все немцы, каких вы только знаете, почти сплошь – черносотенцы <…> Немцу хорошо, пока русский темен и “глюп”, пока он не проснулся от своего тысячелетнего сна».

Национальный вопрос, отношение к нему провинциального общества был поставлен жизнью, и газета не могла на него не откликнуться. Другой большой пласт публикаций рубрики «Общественная жизнь» представляют статьи о народном образования: о материальном положении учителя земской школы (25 сентября 1905 г.), об образовательном цензе народного учителя (11 ноября 1905 г.), о забастовках учащихся духовной семинарии и 1-ой мужской гимназии с требованием реформировать учебный процесс (декабрь 1905 – июнь 1906 гг.), об эпидемии скарлатины в женском епархиальном училище, принявшей угрожающие размеры из-за формализма администрации, не отпускавшей девушек домой без сопроводительных документов (ноябрь 1905 г.).

Две публикации в рубрике «Общественная жизнь» были посвящены быту мелких чиновников. Три публикации представляют перепечатку распоряжений губернатора – о запрете появляться в городе группам железнодорожных служащих во время железнодорожной забастовки и запрете манифестаций в октябре 1905 г., а также обращение нового губернатора В.А. Левашова к жителям губернии (напечатанное во всех других рязанских изданиях), со следующими словами: «Я прислан сюда к Вам со строгим приказанием, чтобы порядок был <…> не остановлюсь ни перед какими мерами»[45] . В следующем выпуске этой же рубрики появился комментарий к этому обращению, в котором осуждалось проявление жестокости по отношению к бунтовавшим крестьянам: «Неужели и голодные животы придется насаживать на штыки?»[46]

Статья М. Хорвата «Несколько слов о грустных фактах городской жизни», появившаяся 16 сентября 1905 г., обрисовала важнейшие недостатки Рязани в отношении общественного развития: отсутствие библиотеки, ясель, больничных помещений, биржи труда. С появлением в Рязани этих учреждений газета старалась не выпускать их из поля зрения. Так, «Рязанский вестник» много писал о создании в городе Работных ясель, подчеркивая их необходимость и положительное влияние на беспризорных детей. Но в 1908 г. в яслях произошел скандал, который «Вестник» подробно освещал. 18 августа в газете появилось сообщение о серьезных расхождениях персонала Работных ясель с их директором Н.Н. Гинзбургом, 23 августа было опубликовано письмо, содержавшее такое суждение: «Ясли – приют – из воспитательного учреждения превращены в филиальное отделение колонии малолетних преступников.». 20 октября было обнародовано письмо старшего врача Рязанской губернской земской больницы Н.Л. Прозоровского, подтверждающего слухи: «В Работных яслях происходило нечто невероятное <…> избиение детей, с одной стороны, мастерами, с другой, – самим г. Гинзбургом». Нельзя, однако, сказать, чтобы газета обвиняла во всем происходящем директора, главные обвинения она адресовала общественности – уже 18 сентября Обыватель в постоянной рубрике «Мелочи рязанской жизни» сокрушался, что жители города жертвовали на ясли, но не интересовались, как используются их деньги, идут ли они на пользу детям в приюте и как проходит жизнь этих детей.

Редакция остро ставила проблему жизни народных учителей, школьного быта и настроений учащихся. Такой подход к этим вопросам был задан статьей «Материальное положение учителя земской школы», появившейся в рубрике «Земские дела» 25 сентября 1905 г. В ней приводились такие случаи из жизни рязанских учителей, как необходимость принять на себя должность сторожа, чтобы как-то сводить концы с концами. «<…> в Спасском уезде одна учительница обвинялась в том, что не посещает храм. На судебном следствии выяснилось, что храм учительница не могла посещать потому, что время было зимнее, а у ней не имелось теплой одежды», - рассказывал автор. Он пришел к выводу, что из-за безденежья учителя вынуждены покинуть места работы и искать более прибыльную должность.

30 сентября в ответ на эту публикацию было помещено письмо инспектора народных училищ М.А. Дроздова. Инспектор уверял, что за пять лет службы не может вспомнить «ни одного случая, чтобы учитель уходил на первую попавшуюся безыдейную, но хлебную должность», и восхищался способностью сельских учителей находить в своем бюджете деньги на выписку газет и журналов. О бесправном положении сельских учителей говорилось в корреспонденции «Лицо и изнанка», появившейся в печати 12 октября 1905 г. по поводу отчета Дроздова: «Если “мизерное” жалованьишко, как 20 руб. в месяц, которые получают от земства учителя, так унижает в ваших глазах работника, что им можно помыкать, - так прибавьте, сравняйте его – ну, хоть с жалованьем членов управы!», - предлагал автор корреспонденции.

Один из пунктов требований петербургских рабочих в революционной столице: ежедневный заработок не ниже рубля – послужил поводом к написанию статьи «Бюджет учителя земской школы» (28 октября 1905 г.). Рассчитав все доходы и расходы сельского учителя, сравнив его со средствами, которыми располагают сельский священник или мещерские кустари, приказчик или опытные горничные, автор статьи делал вывод, что «и 25-рублевый оклад будет для учителя слишком ничтожным вознаграждением». А между тем больше 25 руб., по свидетельству Дроздова, сельский учитель получать не мог.

Бесправие учителя, вызванное низким заработком, размер которого зависел от благосклонности чиновников, вызывало у редакции негодование. «Какой же это учитель, когда он бесправнее, беззащитнее всех? <...> Запуганный бесправный человек – какой же дух вложит он в своих питомцев?» - вопрошал А. Колабухов 4 января 1906 г. и призывал: «Дайте же дорогу народному учителю! Ему больше всех приличествует быть впереди».

Другую проблему обучения поднимал касимовский корреспондент Дедушка. 11 сентября 1905 г. он рассказал в газете о том, что в местном техническом училище «практикуется формально обоснованная, поощряемая и направляемая начальством система сысков». Он говорил о вредном влиянии на ребенка назначения его начальником над ровесником, возложения на него задачи следить за товарищами. 28 сентября было опубликовано ответное письмо одного из преподавателей училища, который признавал, что «эта система контроля за учениками мало соответствует современным условиям внешкольной жизни и развивает в учениках нежелательные качества».

Особое внимание редакция обращала на церковно-приходские школы, в реформировании которых ощущалась насущная необходимость. Церковно-приходская школа «дала достаточно наглядный пример того, какой школа не должна быть ни с внешней стороны, ни со стороны учебно-воспитательной»[47] . Столичный автор Г. Трунов сравнивал эту школу с застрявшей в глотке общества пилюлей, в которую «было положено всего понемногу: и патриотизм, и забота о меньшем брате, и единение школы и церкви, и истинно-русский дух»[48] . Статьи и заметки, касающиеся вопроса существования церковно-приходских школ в уездах, ставили вопрос об их преобразовании, о замене их земскими школами.

В ходе дискуссии о проблемах образования сотрудники «Рязанского вестника» подчеркивали единый недостаток современных учебных заведений – «рутина и крайний формализм»[49] , превращавший детей не в учителей, а в чиновников. В подтверждение такого отношения они могли сравнить обстановку в школе с тюремной: «Суровый монастырский режим в [епархиальном женском] училище в последнее время становится совершенно похожим на тот, который существует обычно… в тюрьмах» (25 ноября 1905 г.), назвать школьный режим обучения «полицейско-бюрократическим» (21 марта 1906 г.). Член родительского комитета 1-ой мужской гимназии Д.М. Латышев считал, что такой подход к обучению в условиях Первой русской революции «содействует революционному настроению среди учащихся <…> репрессии со стороны гимназического начальства не достигают цели, выхватывая лишь случайные жертвы, при чем исключенные гимназисты только пополняют ряды революционеров»[50] .

«<…> та школа, которая ложится на душу темным пятном, есть уже не школа, а бурса, давно заклейменная Помяловским», - считал Дедушка (11 сентября 1905 г.). Особое внимание уделялось самоубийствам среди учащихся, поскольку эти трагические события вскрывали противоречия современной школы[51] . Решение проблемы воспитания подрастающего поколения «Рязанский вестник» видел в реформировании существующей системы образования.

Культурно-просветительской тематике в газете находилось место в постоянной рубрике «Театр и музыка». Для «Вестника» она имела меньшее значение, чем аналогичная рубрика для «Рязанского листка» Малашкина. Однако редакция регулярно помещала отчеты о спектаклях и анонсы будущих представлений. Редко публикации этой рубрики выходили за рамки сугубо театральной рецензии и откликались на современные события. Так произошло, например, в заметке о постановке пьесы «Мадемуазель Фифи» (3 декабря 1905 г.): «Одноактная драма из времен франко-германской войны, как нельзя более соответствует настроению современного общества, хотя и по другим поводам. Единодушие населения в борьбе за отстаивание своей независимости, немой протест против насильников, горячая речь аббата (г. Хмельницкий) в защиту права протестовать против этого насилия, проявления глубокого патриотического чувства в душе “продажной твари” Рахили (г. Маркова) – все это невольно находит отклик и сочувствие в зрителях».

Авторы рубрики сожалели о недостаточном уровне культуры публики, не способной воспринимать необычные пьесы: «В театре, на сцене мы привыкли видеть себя, видеть свою собственную серую, бедную, меркантильную жизнь… Понимаем потому, что для того не требуется ни развитого ума, ни большого напряжения мысли, а только простая память <…> Ставили у нас недавно пьесу Метерлинка “Сестра Беатриса” - непонятие. 8 января поставили сказку-драму Гауптмана “Потонувший колокол” - почти то же <…> Слишком уж круто, неожиданно Гауптман и писатели его направления ворвались в нашу бедную мыслью жизнь»[52] . О недовольстве популярным репертуаром свидетельствует письмо группы гимназистов, опубликованное 14 ноября 1908 г., в котором говорилось: «Неужели же Гоголь, Островский, Шекспир, Шиллер и современные драматурги, как Чехов, Горький, Ибсен и др., пасуют перед драматургами, жующими жвачку, пишущими пьесы, в которых совершенно отсутствует жизненная правда?».

В газете часто появлялись литературные произведения: рассказы, очерки, стихотворения. Всего за 12 лет издания газеты нами отмечено 220 прозаических произведений и 167 стихотворений (кроме стихотворений юмористического содержания). Как и в отношении других провинциальных газет, наибольшее число литературных публикаций приходилось на предпраздничные, рождественские и пасхальные, номера. Среди основных авторов – рязанский поэт И.Т. Бушукин и столичный автор Д.М. Цензор. В «Рязанском вестнике» в 1906-1909 гг. увидело свет восемь рассказов местного писателя А.М. Колабухова (Калабухова) (1871-1912). У Колабухова была трагическая жизнь: ему не пришлось закончить учебу в Московском земледельческом училище, после простуды он заболел ревматизмом и в 26 лет оказался прикованным к постели. Сборник его рассказов так и не увидел свет, и в октябре 1912 г. Колабухов сжег все рукописи и принял морфий[53] . Некрологи появились в газетах, с которыми он сотрудничал в Рязани, – «Рязанском вестнике» и «Рязанской жизни». Сами названия произведений автора свидетельствуют о его тяжелой жизни и мрачных настроениях: рассказы 1906 г. назывались «Подкидыш», «Трупы», «Одна», «Гробик», «Безумный» и т.д.

Обычный номер «Рязанского вестника» 1905-1907 гг. начинался с рекламных модулей, рубрики «Действия правительства» и передовой статьи. Далее располагались телеграммы Российского телеграфного агентства, обозрение печати, местные рубрики «Хроника», «Общественная жизнь», «Театр и музыка», «Дневник происшествий», «Вести из уездов». В подвале второй-третьей полос помещался отдел фельетона, в котором печатались статьи на злобу дня либо очерки. На третьей полосе публиковались ночные телеграммы РТА, отделы «Разные известия» и «Смесь». Справочный отдел, расписание поездов, календарь, частные объявления и реклама помещались на четвертой полосе.

Облик «Рязанского вестника» как политического издания формировался в 1906 г. К этому периоду относится появление 17 передовых статей. Всего за 1905-1907 гг. было опубликовано 29 передовиц, из них:
• 18 статей, посвященных политическим проблемам;
• 3 статьи о народном образовании, включая родительские собрания, о бюрократизме в средней школы;

• 2 статьи на юбилеи: 80-летия Л.Н. Толстого и 10-летия со дня смерти Я.П. Полонского.

Большую роль в росте популярности «Рязанского вестника» в 1905 г. сыграли фельетоны Ивана Нескромного (псевдоним И.Ф. Жиркова). В созданном им образе обычного жителя губернского города, остро переживающего за судьбу страны, ему удалось полностью перевоплотиться; стиль фельетонов существенно отличался от корреспонденций Жиркова, появлявшихся в газете одновременно. Иван Нескромный, впервые появившийся в «Рязанском листке» Н.Д. Малашкина, продолжал вести в «Рязанском вестнике» деловые беседы с обывателями.

Его фельетоны, как и заметки других корреспондентов в рубрике «Городские мелочи», были написаны с иронией. Незаметное на первый взгляд явление, привычное жителям, увеличивалось в газетном изложении так, чтобы можно было разглядеть его уродство и ясно понять, что движение по пути прогресса несовместимо с сохранением подобных анахронизмов.

Политическая ситуация Первой русской революции и возросшее в связи с этим значение ежедневной газеты привело к дальнейшему развитию «Вестника», к расширению его программы, проблемно-тематического комплекса, системы жанров. Широкое освещение жизни губернии, верность заявленным в первых номерах идеям, стремление к объективности в подаче информации, участие местных авторов – все это привлекло внимание рязанских обывателей и сделало «Рязанский вестник» ведущим изданием губернии 1905-1907 гг.

3.1.2. «Голос Рязани» В.Н. Николаева (1906-1907 гг.)

В период Первой русской революции «Рязанский вестник» представлял интересы демократически мыслящей части рязанского общества, активно проявлявшей себя в общественной жизни города, но, тем не менее, не представлявшей интересы большинства, отстаивавшего интересы монархии. Рязанское отделение Союза русского народа (СРН) было больше отделения партии народной свободы, к тому же на стороне монархистов были церковные авторитеты и представители крупного капитала – рязанские купцы. Оппозиционная газета не могла удовлетворить их потребности в информации. В 1906 г. при финансовой поддержке купцов Юкиных и Г.И. Солодова[54] крестьянином Солотчинской волости Рязанского уезда Василием Николаевичем Николаевым была основана ежедневная литературно-общественная и политическая газета «Голос Рязани». В том же году редактор-издатель, по свидетельству «Рязанского листка», стал агентом Петербургского телеграфного агентства[55] . Подписная плата на газету, так же, как и у Розанова, составляла 3 руб. (3, 50 с декабря 1906 г.), но в розницу газета стоила дешевле – всего 3 коп.

С реализацией газеты постоянно возникали сложности: уже 11 апреля один из двух книжных магазинов, в которых продавалась газета, прекратил сотрудничество с редакцией. «Надо полагать, что это сделано под давлением какого-либо элемента нашей “красноперой” интеллигенции»[56] , - делала вывод редакция «Голоса Рязани». В газете часто появлялись заметки, рассказывающие о владельцах торговых заведений, которые запрещали разносчикам «Голоса Рязани» торговать у входа в магазин, о хулиганах, которые рвали газеты, отнимали их пачками у продавцов. «Голос» подвергался бойкоту со стороны библиотек[57] .

Редакция в 1907 г. открыто призывала церковные притчи, благочинных, духовные общества, военные учреждения и начальников воинских частей взять на себя труд распространения газеты в народе и войске[58] . Публиковались читательские письма из уездов с просьбой высылать газету в сельские библиотеки и общества, освещались перипетии с библиотекой Благородного собрания, которая то отказывалась от подписки, то вновь стремилась к ее возобновлению.

Политическое направление «Голоса Рязани» сказывалось и на производстве газеты. Редакции пришлось пережить несколько смен типографий: в прошении на имя губернатора говорилось, что газета будет печататься в собственной типографии. Возникшие трудности с ее открытием заставили редакцию несколько отсрочить выход первого номера – вместо 1 марта 1906 г. «Голос Рязани» появился на свет 22 марта, в типографии «Товарищества С.Н. Хударовского и Кº». С 23 номера газета уже печаталась в типографии Братства св. Василия, святителя Рязанского. В конце мая было объявлено о временной приостановке издания (до ноября) в связи с открытием, наконец, собственной типографии[59] (вначале называемой типографией «Голоса Рязани», затем, в 1907 г., типографией В.Н. Николаева). В газете появилась реклама о том, что предприятие предлагает услуги по выполнению типографских работ. Но местные жители избегали печататься у Николаева: например, 5 декабря 1906 г. в «Голосе Рязани» появилось сообщение, что если афиши о представлении в Саду общества трезвости будут напечатаны в типографии Николаева, то учащиеся станут бойкотировать мероприятие.

Программа «Голоса Рязани» (прил. 6) учитывала систему сложившихся к тому времени в местной печати отделов. Ориентации читателя в общероссийских событиях призваны были помочь отделы «Действия и распоряжения правительства», «Телеграммы Санкт-Петербургского телеграфного агентства», «Новости из газет», «Рынки и торговые известия», «Иностранные известия». Местная информация размещалась в отделах «Местная хроника», «Общественная жизнь», «Дневник происшествий», «Театр и музыка», «Вести из уездов (от собственных корреспондентов)». Справочная информация сообщалась в «Справочном отделе», «Железнодорожных вестях», «Судоходных вестях», «Библиографии», «Смеси», «Разных известиях». Также предполагались передовые статьи и фельетоны. Естественно, газета собиралась публиковать частные объявления. Однако многие отделы не появились ни разу, появление многих было единичным.

Для представления политического направления издания редакция активно использовала жанр передовой статьи. По нашим подсчетам, за два года существования газеты было напечатано 217 передовиц. 48 из них подписали А.И. Переслени, А.И. Елишев, И.И. Бабин и др. 5 из них принадлежат редактору Николаеву (одна подписана В. Н-в). Темы, которые освещал в них Николаев, мало отличаются от тем, поднятых его коллегами по перу, поскольку касаются проблем политической и общественной жизни через призму национального вопроса. Редакция определяла своими идейными противниками кадетов и евреев.

6-7 апреля автор «Голоса» в фельетоне «Роковое недоразумение» задавался вопросом, кто такие кадеты. «Прежде всего, они – космополиты <…> Отрицая отечество <…> могут ли эти люди думать о народе, населяющем это отечество <…> Отрицая Бога, эти люди должны отрицать и Закон Его <…> На чем же <…> оснуют они жизнь народа?..» Автор делает вывод, что «кадеты партия не русская и за Россию стоять не будет». 19 апреля автор под псевдонимом Беспристрастный высказывал ту же точку зрения: «Русская либеральствующая интеллигенция, ныне именующая себя “партией народной свободы”, <…> антипатриотична настолько же, насколько поляки патриотичны».

В описании «Голоса Рязани» кадеты – партия иезуитов, использующая в целях унижения и уничтожения русской нации подлог и обман. «Всякий голосующий на выборах за кадетов, будет голосовать за земельный грабеж, за вооруженное восстание, за уничтожение собственности»[60] , - заявляла редакция газеты. 6 февраля 1907 г. в «Голосе» появилось объявление, по виду обычное, помещенное в соответствующем отделе на четвертой полосе, но следующего содержания: «На днях в Рязани пропала партия “народной свободы” на пути из Выборга во вторую Государственную Думу. Приметы пропавшей: роста незначительного, весьма потрепанная, цвета “хамелеон”, сильно отдает аллиловым букетом, глаза лукавые, хвост куцый, бойко виляющий в разные стороны, на шее крендель с надписью “Выборг – Гельсингфорс”, на лбу роковые слова: “продается с публичного торга”, кличка “Ка-де”». Подобная фельетонная форма словно подводит итог всем высказываниям редакции по поводу кадетов: партия народной свободы занимает столь ничтожное место, что писать о ней стоит только в таком духе и помещать заметки о ней на последней полосе.

Интересам «кадетской нации» «Голос Рязани» стремится противопоставить интересы «истинно русских» людей, объявляя на первой полосе каждого номера: «Редакция обращается с просьбой ко всем русским людям, которые верят в светлую будущность Российской Империи и дорожат ее единством, делиться с газетой своими знаниями и мнениями и сообщать о своих нуждах и делах». С возобновлением выхода газеты в ноябре 1906 г. в редакции в доме Ланина на Соборной улице стала проходить запись в члены СРН. 1 декабря был опубликован «Призыв главного совета Союза русского народа».

Рязанский отдел СРН должен был открыться 17 декабря 1906 г., однако в силу ряда причин (отсутствие помещения для собраний, например) официальное открытие прошло только 14 января 1907 г. 16 января был опубликован подробный отчет с открытия, включающий список членов и текст речи Николаева. В течение 1907 г. газета сообщала об открытии отделов СРН по Рязанской губернии, об общих собраниях и акциях, проводимых отделом. Однако, несмотря на активную деятельность, рязанский отдел СРН развалился менее чем через год, после выхода из состава нескольких влиятельных купцов и переезда в другую епархию архимандрита Григория (Гавриила Яцковского), покровителя отдела. Хотя газета «Голос Рязани» никогда не объявляла себя партийным органом, развал отделения тяжело сказался на ее финансовом обеспечении.

Направленность газеты редакция определяла как национально-политическую, а задачи: стоять на страже «защиты исконных творческих начал (Православия, Самодержавия и русской народности)»[61] и проводить их в массу русского народа, для чего приложением к газете выходила «Рязанская грамотка» (номера не сохранились). Интересы «истинно русских» людей в освещении газеты касались: зарождения парламентаризма: («все парламенты ведут христианские народы и государства к еврейскому владычеству»[62] ); автономии окраин («не для того русский народ тысячу лет собирал свою землю, чтобы ее разделить»[63] ); амнистии («ходатайствовать об освобождении всех преступников известного рода без исключения есть дело неразумное, неосторожное, не государственное»[64] ) и т.д.

Манифест 17 октября и его последствия расценивались в отрицательном плане: «Огромная страна предалась самоубийственному “освобождению” от всяких уз закона, от устоев порядка, от власти правительственной, от внутреннего мира и спокойствия <…> нас уже “освободили” и от Финляндии и Польши. <…> Наши дети “освобождены” от занятий в забастовавших школах и от уважения к родителям»[65] . Но программные статьи, призванные выразить позицию газеты, появлялись в «Голосе Рязани» только до первой приостановки, в мае 1906 г. После возобновления редакция продолжала освещать политические события в стране на базе уже высказанных мнений, не меняя тон высказываний, тем более отношение к насущным вопросам.

Большое внимание редакция уделила убийству рязанского полицеймейстера Г.К. Хорото, которое почти не освещалось в других рязанских органах. Возвращавшийся из театра полицеймейстер был убит 18 ноября 1906 г. позолотчиком из Егорьевского уезда М.Д. Первицким. Преступник был смертельно ранен городовым и умер на следующий день. Газета освещала подробности убийства в рубрике «Местная хроника». Печатались телеграммы на смерть Хорото, речи, сказанные на похоронах, редакция объявила сбор на памятник[66] .

Реакция редакции на убийство была однозначной: в передовой статье от 19 ноября появился следующий призыв: «Смерть рязанского полицеймейстера Г.К. Хорото должна быть отомщена, если в нас сохранилась хоть капля патриотизма, капля древней русской крови, что не прощала обид обидчику». Архимандрит Григорий, чья речь была помещена в газете 22 ноября, возлагал вину за смерть Хорото на всех рязанцев: «Брызги крови убитого падают и на нас: наше легкомысленное отношение к своим гражданским обязанностям пред Царем и родиной, наше пренебрежение к властям делает и нас повинными в крови нашего брата».

А. Елишев выступил 24 ноября со статьей «Охота за черепами», в которой рассматривал это убийство в ряду революционных деяний: «Никому не придет в голову утверждать, что во всей Российской Империи в эти дни “освободительному движению” наиболее мешал рязанский полицеймейстер Г.К. Хорото. Очевидно, убивают просто всякого чиновника полиции, или администрации, или даже суда, который только подвернется под руку, до которого легче добраться. <…> Перешибленная и извивающаяся в предсмертных судорогах “великая русская революция”, будучи не в силах достать повыше, изливает свою злобу и ненависть на провинциальных полицеймейстерах, приставах и околодных – этой грозы местных громил, форточников, приемщиков краденого и бродяг. Гг. местные карманники и воры и наши несчастные неучащиеся молодые люди пресериозно думают, что революция и заключается в том, что, пользуясь темнотой, всадить пулю в затылок или полицеймейстеру или нелюбимому учителю немецкого языка».

Редакция «Голоса Рязани» часто делала попытки «спасти» молодежь от революции. Просветительные мотивы слышны в заметках театральной хроники, которую с 3 декабря 1906 г. вел постоянный сотрудник под именем Геннадий Демьянович Несчастливцев. Театральные заметки рассказывали не столько о представлении, сколько о публике, о ее поведении и реакции на пьесу, о том, что должно показывать на сцене театра, чтобы не искалечить юные души и направить человека на путь истинный. Интересным в этом плане примером является заметка самого Николаева о пьесе «Порченые». Казалось бы, консервативно настроенный орган печати должен возмутиться постановкой пьесы, рассказывающей о больных сифилисом. Но, признавая ожидания читателя, редактор проявил неожиданную мудрость, высказывая мнение, что «на сцене должна быть жизнь самая реальная, ничем не прикрашенная. Жизнь, как она есть»[67] . В таком случае, по мнению автора, необходимо и широкое освещение опасности венерических болезней, и популяризация средств борьбы с ними.

Одна из театральных заметок Несчастливцева, рассказывающая об учащихся в театре, подала повод для организации своеобразной акции. Постоянный автор под псевдонимом Черносотенец 10 декабря 1906 г. в ответ на публикацию Несчастливцева «Театральная дирекция, рязанская публика и учащаяся молодежь» (8 декабря 1906 г.) поместил в газете «Письма к учащейся молодежи», в которых затронул важную проблему – молодые люди поддерживают оппозицию, потому что так принято в их среде, что, если они вдруг объявят о симпатиях к монархизму, их не поймут ровесники, их объявят черносотенцами. Не считая слово «черносотенец» оскорбительным, автор бросает клич: «Черные сотни, ко мне! Ко мне, черносотенная команда! В единении сила, помните это!» В дальнейшем Черносотенец регулярно публиковал сообщения о письмах, присланных ему учащимися.

Так, 12 декабря в газете было напечатано письмо с текстом переделанной на монархический лад марсельезы, подписанное курсисткой А. Чумаевской. На следующий день в ответной заметке «Первая ласточка» Черносотенец объявил ее героиней за то, что она не просто написала «черносотенные стихи», но напечатала их и подписалась как «курсистка». Газета часто обращалась в теме «гибнущей молодежи» - той, что агитирует за революцию или идет ради этих идей на смерть. В фельетоне «Погромная литература» С. Смирнова обвиняла печать в подстрекательстве молодежи к убийствам. От лица всех русских женщин – матерей, переживающих за детей вне зависимости от того, каких идей те придерживаются, она бросала ей обвинения: «Из-за вас погибают Чухнины и Лауницы в одном лагере, Шмидты и Спиридоновы – в другом»[68] .

Для «Голоса Рязани» представителем такой «погромной литературы» являлся «Рязанский вестник»: «Обидно, что за подобными болтунами и торгашами мысли идет часть нашей болезненно впечатлительной молодежи», «Когда сбитая с толку русская молодежь, под тон еврейских цимбалов, принимала деятельное участие в агитации предшествующих выборов, не брезгуя прибегать даже к насилию и обману, тогда “Вестник” радостно потирал руки и говорил: “Молодцы! Так и следует”»[69] .

Первый выпад в адрес конкурирующей газеты относился к 25 марта 1906 г. и касался фельетона Ивана Нескромного «Служил и буду служить». Автор публикации «О нескромном фельетоне Ивана Нескромного» обвинял соперника в передержках и в отрицании самого понятия «служение родине». «Быть может, [они] хотят родину заставить служить себе?!», - задавал автор риторический вопрос Но эта публикация касалась политической направленности газеты-конкурента. Редакция «Голоса Рязани» пыталась показать недостатки партии кадетов через нападки на поддерживающий ее печатный орган.

После возобновления «Голоса Рязани» в ноябре 1906 г. ситуация резко меняется. 10 ноября Николаев публикует «Открытое письмо», в котором отзывается обо всей прогрессивной печати с «Рязанским вестником» «в хвосте»: «Глубоко презирая нашу так называемую прогрессивную прессу, продавшуюся безгранично-нахальным инородцам, которые ее вдохновляют и позорят, я считаю унижением отвечать на все ее клеветы и прикасаться к той грязи, которой она обливает все честное, святое для русских людей». В дальнейшем газета Розанова упоминалась, например, в таком контексте:
«- Дай-ка номер “Рязанского вестника” [спрашивает автор у газетного разносчика].
- Не имеем-с.
- Отчего?

- Мы его оставляем для домашнего употребления по заднему департаменту!»[70]

«Рязанский вестник» становился в описании корреспондентов «Голоса» рептильной газетой (28 декабря 1906 г.), «исчадием ада лжи» (19 января 1907 г.), еврейским наймитом (20 января 1907 г.), «черненьким, грязненьким» (28 января 1907 г.), «хулиганской» газетой, «рассадником гнусной лжи и клеветы» (25 февраля 1907 г.), а его редактор получил сомнительный титул митрополита Рогожинского и Мало-Мещанского (по названию улиц, между которыми располагалась редакция) (11 января 1907 г.). Авторы фельетонов создали альтернативный образ «Рязанского вестника» - газеты «либерально-вральной, революционно-еврейской, отчасти лакейской», которую редактирует некто Ка-Ка-Де Гнилозубов (18 февраля 1907 г.).

Гнилозубову давалась нелестная характеристика в «Местной хронике»: «Умственного и физического урода, редактора Гнилозубова донельзя тревожит “Голос Рязани”. Гнилозубов льет крокодиловы слезы о какой-то субсидии, получаемой нашим органом печати, об описи машины, - словом, все редакторские помои, которые не берется вывезти ни один ассенизационный обоз, выливаются на нашу монархическую газету. Жалкий паразит! Он к собственной персоне, утробу которой насыщает акушерская практика [жены В.Н. Розанова. – Н.Г.], старается приравнять и “Голос Рязани”, который, слава Богу, существует самостоятельно и ни в чьей помощи еще не нуждается. Нет, красный, дурацкий колпак положительно не дает покоя этому газетному трутню»[71] . Между тем, в сентябре 1907 г. рязанскому губернатору из ГУДП было переведено 1000 руб. для передачи в редакцию «Голоса Рязани»[72] .

Как реагировал соперник на череду подобных оскорблений? Позиция «Рязанского вестника» оказалась много выигрышней. Редакция не опускалась до базарной брани, касаясь деятельности «Голоса» в заметках: об открытии рязанского отдела СРН (17 января 1907 г.), о прекращении подписки на «Голос Рязани» Дворянским собранием (15 февраля 1907 г.), о долге Николаева хозяину типографии С.Н. Хударовскому (21 февраля 1907 г.). Архивные документы подтверждают, что Николаев задержал деньги работникам типографии и не выдал вовремя паспорта, из-за чего типографские работы прекратились (газета не выходила несколько дней)[73] .

Полностью беспристрастными авторы «Рязанского вестника» не оставались: «дурная трава из поля вон» (15 февраля 1907 г.), «с позволения сказать “орган”» (20 февраля 1907 г.), постоянно встречается определения «погромная» и «рептильная». На отповедь Николаева, посвященную редактору Гнилозубову, редакция «Вестника» сдержанно ответила: «Вступать в какую-либо полемику или пререкания с “Голосом Рязани” мы считаем ниже своего достоинства и будем по-прежнему давать читателям заметки лишь фактические о местной жизни, в том числе, конечно, и о делах местной прессы» (24 февраля 1907 г.).

Правда, еще одна рубрика «Рязанского вестника» оказалась плацдармом для полемики с газетой Николаева - «Письма в редакцию». Поводом послужила перепечатка 11 января 1907 г. в «Вестнике» письма касимовского дворянина драматурга П.А. Оленина-Волгаря из «Русского слова», на которое 12 января в «Голосе Рязани» откликнулся некто Русский статьей «Неудачный для Рязани авторитет». Ее смысл – в следующих словах: «Дворянин Петр Оленин отрицается от своего дворянства. И очень хорошо делает. Дворянство от этого только выиграет. По мнению Оленина – дворянство умерло. По мнению дворянства – умер для него Петр Оленин».

25 января «Рязанский вестник» опубликовал письмо Оленина, в котором тот подтвердил: «Я брезгливо отрекаюсь от тех дворян, которые протягивают руки хулиганствующим реакционерам и другим отбросам русского народа», - а также предложил взять на себя обучение Русского основам грамотности. Русский ответил 30 января, выражая радость по поводу того, что Оленин оказался в другом лагере, тем самым дискредитируя революционные идеи. 6 февраля Оленин определил для себя и для читателей «Рязанского вестника» место газеты Николаева: «Русская реакция <…> исстари сопровождалась обозом – “процессией короля Фи-Фи”, как говорят французы. Этот обоз состоит из разных рептильных изданий, заражающих вольный воздух своим зловонием. В одной из таких бочек помещается “Голос Рязани” со своим г. Русским». 24 февраля в «Рязанском вестнике» было напечатано еще одно письмо, на этот раз за подписью Лесничего, в котором «Голос» клеймился, как «позор» Рязани и выражались сомнения в возможном распространении этой газеты.

Полемика, давно перешедшая на личности, стала утомлять читателей «Голоса Рязани», которые «убедительно просили» редакцию «игнорировать “Рязанский вестник”», что она и пообещала 25 февраля 1907 г. После этого обещания 9 марта было напечатано письмо, являющееся завуалированным ответом на опубликованное Розановым письмо Лесничего. Автор, Касимовец, критиковал общественную деятельность касимовского лесничего и резюмировал: «Не знаю, позор ли читать правдивую, русскую газету, но вполне уверен, что позор и подлость состоять на государственной службе и заниматься противоправительственной пропагандой». 28 июля появилась заметка, касающаяся политической позиции «Вестника»: «<“Рязанский вестник”> напоминает одного бравого служивого, предлагавшего свои услуги в хоре в качестве тенора. Да ведь у вас бас, говорят ему. – Точно так-с! Но коли прикажете, могу и тенором-с. Теперь “Рязанский вестник”, видя, что баса не требуется, не унывает, поет тенором. Не так давно, помнится, “Рязанский вестник” отливал ярко-пурпурную краскою. Но краска оказалась линючая, сбежала при первом дожде и теперь “Рязанский вестник” не узнаешь!»

Если «Рязанский вестник» имел возможность ответить на критику, то многие из тех, по чьему адресу прошелся «Голос Рязани», этого не могли сделать. В 1907 г. большинство публикаций на его страницах касалось сведения личных счетов, представляло из себя поток оскорблений по адресу жителей Рязани, поддерживающих кадетов (цикл фельетонов «Встречи, разговоры, впечатления», в котором главными объектами насмешек стали книготорговец с Почтовой улицы, называемый «мышиным жеребчиком», и его племянник «Сеёза Слюнтяев»). Можно сказать, что выпады против рязанских обывателей пришли на смену антисемитским высказываниям, наполнявшим газету во все время существования, но особенно в марте-мае 1906 г.

Редакция газеты объявила о позиции по отношению к инородцам 25 марта 1906 г. Автору статьи «Правда о конституции» тяжело осознавать, что при конституционном строе «наряду с коренными русскими людьми, потомками многострадальных предков – устроителей русского государства, будут на равных правах вершить делами коренной России евреи и инородцы». Корреспондент Г. Шечков делает попытку не ограничиваться аргументами в духе «коренное население всегда относилось скептически недоброжелательно»[74] к евреям: «Евреи – враги нам не по крови, не как нация, а как категория людей, сделавшая эксплуатацию всех иноплеменных себе народностей своею национальной профессией»[75] . Корреспондент Беспристрастный в фельетоне «Еврейский вопрос» выказывает особое нетерпение к интеллигентам из евреев: «Еврей интеллигент не может желать [блага родине]; он космополит по рождению, по характеру, по истории» (30 марта 1906 г.). Засилием интеллигентов-евреев в русской печати «Голос Рязани» объясняет популярность в народе реформационных идей.

В Рязани, пережившей еврейский погром, открытое проведение в печати антисемитских настроений не встретило поддержки, а, наоборот, вселило страх перед возможными рецидивами. В марте 1906 г. Петербургское телеграфное агентство назвало статьи «Голоса Рязани» печатной агитацией к еврейским погромам, такая же информация прошла в газете «Путь»[76] .

В националистическом духе выдержано и большинство литературных творений, появлявшихся на страницах газеты. Таковы стихотворения «Россия для русских» Л. Кологривовой (14 апреля 1906 г.), «Русь» Н. Шуняева (12 ноября 1906 г.), «Родина» В. Тарноградского (13 декабря 1906 г.) и др. Из появлявшихся в газете стихотворений только некоторые были лишены политического подтекста.

Публиковались рассказы и очерки из жизни рабочих и крестьян, разочаровавшихся в революционной пропаганде. Таковы «Фабричная республика» Н. Афанасьева (17 ноября 1906 г.), «Слесарь Острозубцев» М. Левицкого (22 февраля 1907 г.), «Погромщик» И. Терентьева (9 июня 1907 г.), «Две матери» С. Копыткина (4 июля 1907 г.). В 1907 г. было опубликовано несколько переводных рассказов: «Ошибочный диагноз» Мориса Левеля (17 июля 1907 г.), «Двойная сила» Петра Эгге (19 июля 1907 г.), «Дым» Марии Конопницкой (24 июля 1907 г.), «Глиняная ваза» Жана Экара (24 августа 1907 г.), - а также рассказ Л. Зиновьевой-Аннибал «Воля» (28 июля 1907 г.). Правда, все без указания источника. Среди прозаических произведений выделяются два историко-литературных очерка «За родную землю» (12 апреля 1906 г.) и «Из смутного времени» (26 апреля и 17 мая 1906 г.), представляющие собой пересказы пьес Н. Островского «Кузьма Минин» и «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский». Монархисты не раз проводили параллели между современной им политической ситуацией и периодом польской интервенции, временем зарождения «черной сотни». Всего нами отмечено в газете 46 стихотворений и 33 прозаических произведения.

С развалом рязанского отделения СРН газета «Голос Рязани» потеряла источник средств к существованию, но главное – определенный круг читателей. 5 октября вышел последний номер газеты, забастовка типографских рабочих поставила крест на возобновлении газеты, объявившей о перерыве в издании 29 октября 1907 г., а судебные преследования за диффамацию заставили Николаева сменить место жительства.

Несмотря на определенную сложность в восприятии публицистических публикаций «Голоса Рязани», носящих антисемитский, оскорбительный характер, газета Николаева представляет несомненный интерес и требует внимания как единственный в Рязани апологет монархических настроений. Историческая ситуация сложилась таким образом, что сохранить прежние порядки в стране, охваченной разочарованием в самодержавной монархии, было сложно, общественность требовала реформ на всех уровнях власти, и «Голос Рязани» на фоне происходящих событий казался излишне консервативным, реакционным изданием, если не сказать – анахронизмом.

3.1.3 «Рязанская неделя» А.И. Каменева (1906).

Время Первой русской революции 1905-1907 гг. отмечено недолгим периодом, когда в Рязани сосуществовали четыре частные газеты – «Рязанский листок» Н.Н. Малашкина, «Рязанский вестник» В.Н. Розанова, «Голос Рязани» В.Н. Николаева и «Рязанская неделя» А.Н. Каменева. Последнее издание принадлежало частному поверенному Алексею Ивановичу Каменеву[77] , агенту Санкт-Петербургского телеграфного агентства, выходило еженедельно в течение февраля-марта 1906 г. Вышло 5 номеров «Рязанской недели»; этого недостаточно, чтобы проанализировать замысел редактора-издателя и его реализацию, но достаточно, чтобы составить представление о специфике издания.

Особенностью газеты-журнала являлся духовный отдел, которому редакция отводила ведущее место – как на первых полосах газеты, так и в декларируемой программе: «Принятою нами программою мы предполагаем удовлетворить многих читателей, между которыми, мы уверены, найдутся и люди, ищущие примеров благочестивой христианской жизни, указателем которой являются угодники Божии, причисленные православной церковью к лику святых и краткое житие которых мы помещаем в святцах» (1 февраля 1906 г.). Большое внимание, которое Каменев уделял духовному отделу, может свидетельствовать о его близости в политическом отношении к Союзу русского народа.

Остальные пять отделов газеты: общественный, юридический, литературный, справочный и смесь – по определению редакцию, призваны были обслуживать общественные интересы и предлагать читателю полезные сведения, «выбрасываемых жизнью, из чего слагается и самая жизнь»[78] .

В вышедших номерах отделы располагались так, как и было прописано в программе. Открывался номер святцами и публицистикой «Благочестивые размышления на февраль месяц» (1 февраля 1906 г.), «Цель постов» (16 февраля 1906 г.), «Живое слово пастыря» (10 марта 1906 г.), «Речь соловецкого старца Нестора, говоренная в Санкт-Петербурге в придворной церкви Зимнего дворца в 1843 г.» (29 марта 1906 г.). Далее шли выдержки из Собрания узаконений (о повышении процентов по вкладам, о податях семей военных и т.д.). Затем – местная и поуездная хроника. Большая часть представленных в хрониках заметок являлись перепечатками из «Московских ведомостей», «Русских ведомостей», «Русского слова», «Нового времени». 11 ссылок относятся к «Рязанскому вестнику», что свидетельствует об авторитете издания Розанова. В «Рязанской неделе» помещался список дел, предназначенных к судебному рассмотрению на неделе, в рубрике «Театр и зрелища» - анонсы театральных представлений. В литературном отделе печатались произведения местных авторов: Александра Соколова (сопровождающиеся критическими замечаниями сотрудника редакции), Бориса Турбина, Дмитрия Вырлыгина. После справочного отдела располагалась фельетонная рубрика «Мелочи и курьезы». Закрывали номер частные объявления.

По содержанию «Рязанская неделя» была близка к журналам. Соответствовал этому малый формат и оглавление, появившееся в №3 от 16 февраля. Сам редактор определял вид издания как газета-журнал.

Весь тираж первого номера новой газеты быстро разошелся, так что пришлось типографии Н.В. Любомудрова, где он печатался, подготовить еще один выпуск[79] . Интерес общественности вдохновил редактора, Каменев обещал, что со временем программа газеты будет расширена, а годовые подписчики получат бесплатные премии. Однако выпуск уже пятого номера был приостановлен из-за болезни редактора и отсутствия человека, способного его заменить в редакции, после чего издание газеты прекратилось.

Параллельно с выпуском «Рязанской недели» Каменев подавал прошение о разрешении на издание газеты «Ока» по схожей программе (прил. 6). Отличие предполагаемого издания заключалось в присутствии отдела политики, касающегося как внутренней, так и внешней информации. Газета должна была выходить от 2 до 6 раз в неделю[80] , но, несмотря на разрешение губернской администрации, так и не появилась.

3.1.4. Уездные газеты Рязанской губернии (1905-1907 гг.)

Период Первой русской революции отмечен появлением периодической печати в уездных городах Рязанской губернии. В 1905 г. зарайский пчеловод А.В. Павлов предложил в губернскую канцелярию проект ежемесячного журнала «Природа», посвященного естествознанию. При составлении рапорта в 1905 г. зарайский исправник не ограничился просто передачей данных: «Павлов – это неврастеник, крайне легкомысленный человек. Просил издавать журнал “Улей”, ему разрешили, но издание не состоялось, почему неизвестно. Просил разрешить иметь типографию – разрешили, но типографии не будет. Если ему разрешить “Природу”, то через месяц он оставит подписчиков без журнала»[81] . Прошению не был дан ход.

В 1906 г. Павлов собирался издавать еженедельную газету христианского направления «Возрождение», но из-за отсутствия на прошении гербовых марок ходатайство не рассматривалось в ГУДП[82] . В 1907 г., наконец, этот неудачливый автор нескольких проектов стал редактором ежемесячного журнала «Путь жизни», издаваемого в его собственной типографии «Прогресс». Журнал начал выходить с 1 июля 1907 г., последний номер относится к маю-августу 1912 г. (№5-6). В 1911 г. типография перешла во владение мещанки Л.П. Наугольниковой. 2 марта 1914 г. в канцелярии губернатора было получено сообщение от нее об окончательном прекращении «Пути жизни» в связи со смертью редактора[83] .

В Скопинском уезде в 1906-1907 гг. выходила земская газета – «Листок объявлений Скопинского уездного земства». Редактировал ее председатель уездной земской управы Петр Петрович Харнский (ум. 1915), печаталась газета в типографии Э.В. Богданова. «Листок объявлений» выходил дважды в неделю объемом в один печатный лист большого формата. С разрешением на издание газеты вышел небольшой скандал: газета начала издаваться после соответствующего постановления Скопинской земской управы, не получив свидетельство на право выпуска. Только в мае 1907 г. разрешение было выдано[84] . Подписная цена для скопинских жителей составляла 1 руб., для иногородних увеличивалась втрое. Газету наполняли земские и частные объявления, печатались официальные статьи и сообщения, посвященные в основном проблемам сельского хозяйства и переселению за Урал. Всего с 10 января 1906 г. по 22 сентября 1907 г. вышло 52 номера.

В мае 1907 г. в Зарайске по воскресеньям начала выходить газета «Добрый путь» умеренно-прогрессивного направления. Биографию издателя, Бориса Михайловича Клейста, восстановил краевед П.А. Трибунский[85] : от рождения в 1877 г. в семье члена Смоленского окружного суда потомственного дворянина М.Е. Клейста до гибели в 1942 г. – Клейст был расстрелян в Воронежской губернии за сотрудничество с оккупантами.

В прошении на имя губернатора Клейст указывал, что задуманная им газета носит умеренный характер, «отвечает интересам людей порядка и законности»[86] , предлагал программу из 12 пунктов (прил. 2). В первом номере издания редакция так определяла свою цель: «выяснение вопросов отечественной общественной жизни не вдаваясь ни в какие партийные интересы» (6 мая 1907 г.). Номер сопровождался стихотворными пожеланиями местного автора Маркелова:

<…> будь светильник верности,
Прав, свободы и труда,
И свети закономерности,
Где бесчинствует беда;
Поведи нас ко спасению,
В чем все благо – расскажи;
В нашем варварском смятении,

К миру путь нам укажи.

Это стихотворное пожелание можно воспринимать как определение сверхзадачи издания.

Контора редакции располагалась на квартире Клейста – Ильинская улица, дом 1. Газета печаталась в типографии наследников Титовой, одной из трех существовавших в то время в Зарайске типографий. Подписка с пересылкой в другие города составила 2 руб. 35 коп., однако сомнительно, чтобы газета успела приобрести широкое распространение.

19 апреля 1907 г. Клейсту было выдано свидетельство на издание газеты[87] , и 6 мая вышел первый номер. Всего было выпущено 27 номеров (до 8 ноября 1907 г.), по 8 страниц в каждом. Газета выходила по воскресеньям, первый номер продавался в розницу по 5 коп., со второго номера – по 3 коп.

Программа издания не была полностью реализована. Действия правительства не освещались газетой, не было в газете научных статей и статей по сельскому хозяйству, отделов критики и библиографии. Стандартный номер открывался передовой статьей либо статьей по общественным вопросам программного характера. Автором большинства из них являлся сам Клейст (под криптонимом Б.К.). Не выигрышное место занимала местная хроника – после нескольких статей по общественно-политическим вопросам, а иногда – после фельетонных набросков из отдела «Смесь». Вести из уезда практически закрывали номер, занимая еще более подчиненное положение.

В содержательном отношении номер делился на две части: первая была посвящена вопросам общегосударственным, политике и проблемам общественной жизни, вторая отводилась под материалы зарайской специфики, где с хроникерскими заметками соседствовали фельетон и литературные произведения местных авторов. Подобный взгляд на структуру номера объясняет непривычное расположение рубрик.

Местная жизнь вообще вызывала у редакции мало интереса. Сотрудники с большим энтузиазмом спешили воспользоваться возможностью высказать мнение по поводу происходящих в России событий. Политические публикации встречаются в газете чаще других, в них четче формируется политическая позиция редакции. Клейст в статье «Мысли вслух» встал на путь прогресса, заявив, что «“верхи” <…> своим милым поведением довели Россию до состояния полнейшей анархии» (13 мая 1907 г.). Он приветствовал Манифест 17 октября, при этом кадеты считал «политическими фиглярами» (24 июня 1907 г.), другой автор называет их наряду с эсерами «“освободителями” российских граждан от уверенности в праве на жизнь и свое имущество» (5 августа 1907 г.).

Вначале «Добрый путь» придерживался идеологии Союза русского народа: в трех номерах (8 мая, 24 июня, 22 июля) публиковались воспоминания А.А. Моисеева, главы зарайских союзников, 17 и 24 июня было напечатано письмо протоиерея Иоанна Восторгова «Можно ли христианину быть социалистом?». Однако после еврейского погрома в Одессе в августе 1907 г. позиция газеты меняется: Клейст откликнулся на события в заметке с характерным названием «Грустно и стыдно» (2 сентября 1907 г.), а в статье «Текущий момент», опубликованной 30 октября, ее автор Муравьев указывал, что «умеренная Дума не годится истинно-русским», а, следовательно, интересы СРН не соответствуют заявленному редакцией направлению газеты.

Среди публикаций на темы общественной жизни выделяются несколько, посвященных проблеме свободы печати. Автор Михайлов обращается к ней уже в первом номере (6 мая 1907 г.). Признавая, что сама по себе свобода слова дает человеку право открыто выражать мысли и не может иметь границ, Михайлов уточнял, что, к сожалению, «род людской далек от совершенства и, пользуясь действительною, полнейшей свободою во всем, привел бы мир Божий и все человечество в полнейший хаос». Мало того – человека не образованного свободное слово может смутить, привлечь к дурным поступкам. Политические программы сеют сомнение и смуту в народной массе, и ограничение свободы – нечто разумное и неизбежное. «Само понятие о государственности, целости государства, заставляет ограничить “свободу слова”», - писал Михайлов. Печать как главный проводник свободного слова распространяла «революционные бредни», и чтобы спасти страну необходимо наложить на печать ограничения, не противоречащие демократическим положениям Манифеста 17 октября. В передовой статье 2 сентября определялись задачи печати в условиях ограничения свободы слова: «Печать должна служить единственно мирному воздействию на расходившихся политических болтунов и мирному же указанию правящим кругам на царящие неурядицы и на способы их излечить».

Сохранение государства и мирная обновленческая работа необходимы, по мнению редакцию, в первую очередь потому, что «Россия окружена десятками иноплеменников, всегда готовых натворить ей гадостей, и если до сего времени Россию не трогали, то только потому, что ее боялись»[88] . Но авторы газеты обращали внимание и на деятельность иноплеменников в самой России. Так, некто Смоленский, рассказывая об обнищании «коренной России», признавал, что природные богатства разрабатываются не русскими, а инородцами и иностранцами. Инородцы забрались уже в такие глухие места, где раньше знали только понаслышке, что «немец колбасой торгует, еврей плутует, а поляк бунтует». У поляков есть даже поговорка: «земля польска, до Тобольска»[89] .

В номере от 1 июля 1907 г. появилось сразу две статьи, касающиеся еврейского вопроса. Первая публикация – «Хваленое сокровище» посвящена Франции – «“идеальной” республике, которой нам десятки лет тыкали в нос». Республиканский строй осуждался автором, поскольку «нигде, как в республике – истинное царство иудеев!» Другой автор в статье «Еврейский вопрос» считал недопустимым равноправие евреев – из-за «зловредных качеств, которыми сплошь охарактеризована эта нация», а также из-за того, что «евреи, как пришельцы в нашу страну, нами не званые, не принесшие с собою ничего, что могло бы их так или иначе связать с Государством <…> явились к нам как паразиты». Такая позиция по национальному вопросу соответствует программе Союза русского народа.

Близким к позиции СРН было и отношение редакции к причинам медленного обновления государства. «<…> не суровость правительства задерживает осуществление дарованных свобод, а дух якобинской тупости, революционного человеконенавистничества», - такое мнение было высказано в передовой статье 23 сентября 1907 г.

Публикации в местной хронике изредка касались и политических вопросов: такими, например, являются заметка «Странное бездействие», посвященная деятельности зарайского отдела СРН (15 июля 1907 г.), и ответ на нее члена совета (22 июля 1907 г.). В основном местные фельетоны освещали проблемы городской жизни, но их авторы могли переходить и на личности. Особый резонанс получил фельетон «В вагоне» (15 июля 1907 г.). В нем под прозвищем Бисмарк был выведен в негативном свете некий местный педагог. После выхода номера в редакцию посыпались жалобы обывателей, почувствовавших себя задетыми[90] . В этих условиях Клейст выступил с заметкой «С чужого похмелья» (29 июля 1907 г.), где просил автора спорного фельетона и оскорбившихся читателей для сведения личных счетов поискать «места погрязнее, чем благородная печать, обязанная служить только: правде, пользе и доброму уразумению».

2 сентября в «Добром пути» была опубликована заметка Ю. Анненкова, в которой непрошенным критикам советовалось, «прочитать и твердо заучить прекрасный стишок “Ай Моська!”».

Падение интереса к единственному печатному органу Зарайска можно проследить по сторонним критическим замечаниям, изредка появлявшимся на страницах этого же издания. 13 июня в газете появилась рецензия на предыдущие номера, присланная из Петербурга. Автор подробно анализировал публикации «Доброго пути», высоко оценивал сам факт существования в уездном городе печатного органа, сожалея, что «дороговизна телеграфных сообщений, видимо, лишает газету самого популярного отдела внутренних и иностранных новостей». Эта публикация свидетельствует о желании редакции с помощью открытого обсуждения пройденного наметить новые пути для развития, а также о желании показать, как высоко оценивают газету в столице.

Зарайский корреспондент «Рязанского вестника» указывал, что «Добрый путь» пользуется спросом – но не из-за серьезных общественно-политических публикаций, а из-за «произведений для потехи улицы» (19 июля 1907 г.). 21 октября газета Клейста озвучила мнение зарайского обывателя, что «местная газета <…> не может нас удовлетворить не потому, что она еженедельная, а потому что пишет она слишком умеренно, в ней нет той соли, какая есть в московских “Утрах” и т.п. изданиях». В этой ситуации представляется закономерным прекращение издание уже 8 ноября 1907 г.

П.А. Трибунский называет прекращение выпуска событием неожиданным, изучаемые им архивные документы не раскрывают причины такого поступка Клейста. Можно высказать несколько предположений, каждое из которых сыграло роль в закрытии газеты. Одно из них – снижение в стране политической активности: завершились выборы в Думу. После августовских погромов в Одессе Клейст публично осудил действия черносотенцев, а значит, отказался от поддержки радикально настроенной части зарайского отдела СРН. Популярность, приобретенная газетой за счет фельетонов, грозила судебными исками и более мелкими осложнениями жизни и функционирования редакции. При этом обывателя не удовлетворяло умеренное направление издания. Скорее всего, Клейста не устраивали возможные варианты развития газеты, задумывавшейся как серьезное общественно-политическое и литературное издание, и он принял решение прекратить выпуск. После закрытия газеты Клейста рязанские уезды долгое время были лишены собственного печатного органа.

Период Первой русской революции 1905-1907 гг. отмечен появлением в уездах нелегальной печатной продукции. Помимо листовок члены революционных кружков пытались наладить выпуск собственного издания: в 1909 г., по свидетельству газеты «Социал-демократ», была создана нелегальная газета «Егорьевский рабочий»[91] . Первый и последний номер ее был отпечатан на гектографе. Редактор Г.П. Конин был арестован в ноябре 1909 г. и умер в тюрьме. Подобные газеты пытались выпускать в Скопине, Касимове и Раненбурге.

Таким образом, в период Первой русской революции в Рязани функционировало несколько печатных органов различного политического направления: «Рязанский листок», редактируемый в то время Николаем Николаевичем Малашкиным, объявивший в 1905 г. о поддержке Союза 17 октября, но в течение 1906 г. потерявший политическое значение из-за неудовлетворительного редактирования; «Рязанский вестник» Владимира Николаевича Розанова, в 1905-1906 гг. представлявший интересы конституционно-демократической партии, ставший с 1907 г. газетой либерально-демократического направления; «Голос Рязани» Василия Николаевича Николаева, который можно представить как орган рязанского отдела Союза русского народа, и «Рязанская неделя» Алексея Ивановича Каменева, 5 существующих номеров которой не позволяют сказать ничего определенного о направлении издания, кроме предположений о консервативных предпочтениях редакции. Общая картина развития рязанской частной периодики представлена в прил. 4 и 5.

Вице-губернатор Д.Н. Татищев составил в 1906 г. отчет по периодической печати, в который вошли неофициальные «Рязанский вестник», «Голос Рязани», «Рязанский листок», «Рязанская неделя» и официальные «Рязанские губернские ведомости», а также разрешенные к изданию, но на момент составления отчета не выходившие «Ока», «Друг юношества», «Листок объявлений Скопинского земства» и зарайский «Добрый путь». Приводя о них краткие сведения, Татищев высказывал мнение, что «между издававшимися в 1906 г. в г. Рязани частными периодическим органами печати ни один не имеет сколько-нибудь влиятельного общественного значения за отсутствием авторитетных руководителей в составе редакции, и все они носят характер мелких уличных листков»[92] .

В губернском центре спорили за внимание аудитории газеты, представлявшие противоположные политические полюса: «Рязанский вестник» и «Голос Рязани». Обе газеты уделяли большое внимание современным политическим событиям, говорили о нравственном воспитании молодежи и предоставляли газетную площадь местным авторам для публикации стихов и прозы. Сама историческая ситуация, усугубленная неумением вести грамотную полемику со стороны Николаева, предопределила успех «Рязанского вестника», считавшегося в революционные годы самым оппозиционным изданием в Рязанской губернии. После 1907 г. редакция «Рязанского вестника» отказалась от поддержки конституционно-демократической партии. Появившаяся возможность не замыкаться в узкой партийной программе позволила газете в течение ряда лет оставаться ведущим рязанским изданием.

Насыщенная политическая жизнь 1905-1907 гг. повлияла на появление в губернском центре печатных изданий, представляющих различные политические направления. Количественный рост местной периодики привел к тому, что более широко стала освещаться общественная жизнь и городское хозяйство, начала формироваться сеть профессиональных журналистов, для которых сотрудничество с газетами и журналами перестало быть просто хобби. Освещение событий с различных, часто противоположных точек зрения давало возможность читателю выбрать информационный орган в соответствии с собственными интересами, способствовало развитию политического мышления и активной гражданской позиции. Это время расцвета рязанской журналистики.

§ 2. Типология частной печати Рязанской губернии периода расцвета русской журналистики (1908-1917 гг.)

К началу второго десятилетия ХХ в. в Рязани издавались официальные «Рязанские губернские ведомости», «Рязанские епархиальные ведомости» и «Миссионерский сборник» и частная газета «Рязанский вестник». В апреле 1909 г. вышло два номера еженедельного журнала для учащихся «Луч» редактора-издателя К.Н. Малашкиной[93] – новый опыт в рязанской периодике. Система рязанских изданий значительно расширилась за счет издательской деятельности земства. Ветеринарный отдел данного учреждения с 1911 г. начал ежемесячно выпускать «Сведения о ветеринарно-санитарном состоянии Рязанской губернии» под редакцией заведующего Рязанским губернским ветеринарным отделом земской управы Александра Васильевича Белицера (1873-1940). В 1912 г. к нему прибавился ежемесячный журнал «Вестник Рязанского губернского земства», редактируемый Владимиром Фердинандовичем Эманом (р. 1858), и бесплатный «Сельскохозяйственный справочный листок» Рязанского губернского земства. В этом издании основной акцент делался на сообщение цен на хлеб, сено, табак и другие сельскохозяйственные продукты, но также помещались статьи по агрономии и корреспонденции с ярмарок и из уездов.

В июне 1910 г. в Рязани сформировался отдел Российского общества козоводства под председательством княгини А.Б. Голициной. С 1911 г. при нем выходил ежемесячный практический иллюстрированный журнал «Российское козоводство» под редакцией старшего специалиста Департамента земледелия по зоотехнии доктора ветеринарной медицины Бернского университета Карла Карловича Саковского (р. 1879). С апреля-мая 1912 г. журнал в связи с расширением программы был переименован в «Российское сельскохозяйственное животноводство и российское козоводство».

Значительные изменения произошли в секторе газетной периодики. Редакция «Рязанского вестника» В.Н. Розанова в поиске новых форм информирования читателя сделала основной акцент на освещении внутренней и внешней политики в ущерб местной информации. Еще в 1907 г. редакция официально объявила о сотрудничестве со столичными литераторами и журналистами, опубликовала их список. В декабре 1908 г. редакция сообщила, что столичные авторы будут отвечать за разделы «Последние новости», «Парламентские письма», «Письма из Петербурга», «Маленький фельетон», «Мировые отголоски». Полноценное сотрудничество началось только в 1909 г. И это во многом изменило структуру стандартного номера. Так, сразу после телеграмм РТА стали располагаться «Последние известия», написанные на основе тех же телеграмм или публикаций в других изданиях, и «Обозрение печати». Постоянное место в газете получил и «Судебный отдел» - между «Вестями из уездов» и «Разными известями». Для столичных корреспондентов была отведена первая полоса (между рубрикой «Действия правительства» и телеграммами), обычно помещалось две статьи разных авторов.

По характеру передовых статей в практике газеты различимы два периода: до сотрудничества со столичными авторами (1905-1909) и после. В количественном отношении это практически равные периоды: в течение первого было опубликовано 29 статей, в течение второго – 30. Однако первый период включал всего 4 года (см. выше). В 1910-1916 гг. только три передовые статьи были посвящены рязанским проблемам: замене поглощающих колодцев непроницаемыми выгребными ямами, устройству гавани, публикации избирательных списков. 8 статей были написаны по поводу праздников: Новый год, Рождество, Пасха, 19 февраля. 2 статьи были юбилейными – посвященные 100-летию со дня рождения Н.В. Гоголя и 10-летию «Рязанского вестника». Остальные статьи касались общегосударственных и международных проблем. В последние два года передовые статьи в «Рязанском вестнике» не появлялись.

В 1911-1912 гг. – время активного сотрудничества со столичными корреспондентами – газета подробно освещала деятельность Государственной думы и Государственного совета: на тему политики в эти годы появилось 142 и 163 статьи соответственно. Для «Рязанского вестника» это самые крупные цифры за все годы его существования и вместе, по нашим подсчетам, составляют 49,3 % от общего числа политических публикаций (619, прил. 9). Стараниями местных авторов в 1906 г. статей по этим вопросам появилось всего 53, что составляет 8,6 %. В 1908 г. нами не зафиксированы политические публикации на страницах газеты, что связано как с ужесточением цензуры, так и с разочарованием общественности в деятельности Думы. Политические материалы за все годы издания «Рязанского вестника» отражали критическое отношение авторов к политической деятельности отдельных партий или депутатов; особо пристрастно корреспонденты относились к Союзу русского народа и Союзу 17 октября.

Однако «Рязанский вестник» не мог полностью переключиться на общероссийскую информацию. Газета продолжала широко освещать местную общественную жизнь. Редакция откликалась на все общественные инициативы, например, активно участвовала в освещении дня белой ромашки, устраиваемого медицинским обществом для сбора средств для борьбы с туберкулезом. Первая публикация о таком празднике в Москве появилась 20 апреля 1911 г. Через год день белой ромашки было решено провести и в Рязани. 19 апреля газета подробно рассказывала об организации сбора средств, поместила статью врача П.Э. Штейнлехнера о туберкулезе. 20 апреля и особенно 21 апреля – собственно день белой ромашки – выпуски были полностью посвящены этому событию. Редакция призывала читателей не пожалеть несколько медяков на покупку искусственного цветка, ставшего символом борьбы с тяжелой болезнью. В результате 22 апреля корреспондент газеты сообщал, что «экзамен на общественность выдержан нами блестяще! <…> Мы приобщились ко всей России, в то время как до 20 апреля – мы были “притчей во языцех”, служа образцом косности».

Проведение первого дня белой ромашки приобрело некоторый негативный оттенок, когда церковные деятели объявили цветок масонским символом и призвали паству не жертвовать денег. Газета отнеслась к позиции церкви с иронией, ограничившись констатацией факта. Более полно высказаться ей пришлось, когда в июне вышла брошюра барона А.Г. фон Криденера «Кто такие были русские масоны и какие цели они преследовали». Автор, сам врач, высказывал недоумение, почему рязанские священники назвали день белой ромашки масонской затеей, а продавщиц цветов – продажными женщинами, и в указанном труде, рассказывая о деятельности масонов, положительно оценивал их просветительскую работу. «Рязанский вестник» через публикацию рецензии поддержала Криденера[94] .

Проведение четырех последующих дней белой ромашки также сопровождалось подробным освещением организации мероприятия, призывами покупать белый цветок, статьями рязанских врачей о борьбе с туберкулезом. Появились стихи, написанные к празднику, впечатления сборщиков, рассказывающих сентиментальные истории как о последних копейках школьников и рабочих, о пожертвованиях некоторых священников с отказом взять сам цветок, так и о жадности купцов, о выходках воров и фальшивомонетчиков. В целом описания дней белой ромашки проникнуты большим воодушевлением и радостью участников от приобщения к общероссийскому движению.

В журналистском корпусе второго десятилетия ХХ в. наблюдалось заметное доминирование столичных авторов (см. табл. 8 и 9):

Таблица 8. Столичные авторы «Рязанского вестника» (1905-1916 гг.)

Таблица 9. Местные авторы «Рязанского вестника» (1905-1916 гг.)

В таблицах указаны, естественно, не все авторы «Рязанского вестника». Анализ приведенных таблиц показывает, что количество статей столичных авторов превышает количество статей местных авторов. Практически все иногородние корреспонденты начали сотрудничество с газетой в декабре 1909 г. и закончили в марте 1915 г. Только три автора печатались и позже – до мая 1916 г. Речь идет о фельетонистах О.Л. Оршере (1979-1942) (псевдоним О.Л. Д’Ор[96] ), И.Я. Гуревиче (р. 1882) и А.С. Бухове (р. 1889). Их произведения помещались в «Вестнике» как с указанием на первоисточник, так и без него, поэтому сложно установить – перепечатывала ли редакция их материалы из других изданий или же они продолжали сотрудничать с «Вестником».

С появлением в газете таких сотрудников, как В.В. Брусянин (1967-1919) (псевдоним В. Базилевич) и А.М. Иерусалимский (ум. 1957) (псевдонимы В. Южанин, Вадим Лесовой) постоянно стали появляться обширные статьи, посвященные развитию искусства и литературы. Как В. Южанин Иерусалимский вел в газете рубрику «Литературные отголоски» и «Отклики русского искусства». К вопросам театральной жизни обращался И.С. Клейнершейхет (под псевдонимами Илья Соломин и С. Ильин). Под влиянием новой структуры номера с 1912 г. уже испытанные рубрики «Рязанского вестника» приобрели постоянных авторов: за рубрику «Театр и зрелища» отвечал Ю. Вольский, который вначале вел ее параллельно с Константином Пленником, затем – вместе с другими постоянными корреспондентами «Вестника» Сергеем Колычевым, Дмитрием Чадобским и Борисом Эмским; за рубрику «Библиография» - А. Бер.

При засилии в газете столичных авторов на долю местных корреспондентов оставалась хроника и мелкие заметки. Тем не менее для рязанских корреспондентов «Вестника» в количественном отношении период с 1913 по 1915 гг. оказался более продуктивным, нежели период Первой русской революции. Это подтверждает то, что в таблице присутствуют только корреспонденты 1910-х годов (за исключением Обывателя – но в этом случае мы можем только констатировать использование такого псевдонима, нам неизвестно, принадлежал ли он одному человеку). Но сотрудники газеты 1913-1915 гг. обращались к темам местной жизни, проработанным корреспондентами, работавшими с газетой в начале ее существования. Так, в рубрике «Городские мелочи» в нескольких ироничных предложениях рассказывалось об особенностях городской бесхозяйственности. Рубрика «Городские мелочи» в 1906 г. трансформировалась в рубрику «Мелочи рязанской жизни», приобрела постоянного автора – Обывателя и перестала выходить в 1911 г. Но заявленные в ней темы освещались в более поздних авторских рубриках: «Пестрые странички» (С. Колычев), «Крупинки» и «Клочки жизни» (А. Наташин), «Арабески» (Москит), «Негативы» (Ben-Tabor). Однако, если в публикациях 1905-1907 гг. присутствовали призывы к активной деятельности, направленной на реформировании всех сфер жизни, в 1913-1915 гг. посыл публикаций преемников Нескромного и Обывателя стал другой: присутствовала только констатация факта, пути решения проблемы не рассматривались.

Сотрудничество со столичными журналистами также оказало влияние на жанровую палитру. В 1911 г. было положено начало рубрике «Наши интервью»: в течение года в ней были напечатаны интервью И. Тенеромо (псевдоним И.Б. Файнермана) с членом Государственного совета А.С. Ермоловым, интервью Н. Угрюмова (псевдоним Н.А. Бенштейна) с председателем бюджетной комиссии М.М. Алексеенко и с Н.А. Хомяковым о черте еврейской оседлости, а также интервью Клейнершейхета (под псевдонимом С. Ильин) с бывшим председателем Думы А.И. Гучковым.

Местные авторы стали использовать жанр интервью и ему подобные позже: в 1914 г. были опубликованы беседы с инженером А.Ф. Курицыным о настроениях в Германии, с офицером, раненым под Томашовым. 15 июня 1914 г. в газете появился блиц-опрос общественных деятелей Рязани на тему открытия в городе учительского института, а 29 июля того же года в такой же форме были поданы ответы представителей губернского земства на вопрос об отношении к войне. В 1915 г. нами отмечена только одна публикация-беседа – об открытии в Рязани второй духовной семинарии.

В общем, в 1910-х гг. газета продолжала издаваться на высоком уровне, но потеряла необходимый запас энергии, энтузиазма, не могла предложить что-то новое читателям. Из воспоминаний Розанова в юбилейном выпуске «Рязанского вестника» кажется, что редактор разочаровался в местной общественности или в своих силах пробудить ее к активному действию. Розанов называл решение начать издательство в Рязани «несчастной мыслью» и подчеркивал все препятствия на пути развития газеты: это и близость Москвы, и неудобство почтовых сообщений, и отсутствие инициативы в обществе, и боязнь гласности в местных учреждениях. Заканчивал воспоминания Розанов анекдотом: «Как-то невольно вспоминается ответ одного присяжного поверенного, которого спросил один администратор:
- Вы, кажется, издаете газету?

- Да, Господь Бог и меня лишил разума»[97] .

Складывается представление, что надежды, которые Розанов возлагал на собственный печатный орган, не оправдались, «Рязанскому вестнику» не удалось стать во главе местного общественного движения. Тем не менее, изданию Розанова удалось разрушить представление рязанцев о местной газете как о листке рекламных объявлений с дневником происшествий и театральными рецензиями. Полученный ранее журналистский опыт он активно использовал в развитии «Рязанского вестника». Розанов наладил обратную связь с читателем, что долгое время не удавалось рязанским журналистам. Конечно, причиной этому было не одно только стремление редактора. Развитие капиталистических отношений сначала способствовало появлению спроса на информационное издание, ставшее базой для общественно-политической и литературной газеты.

В январе 1910 г. была попытка составить конкуренцию «Рязанскому вестнику» со стороны литератора Сергея Ивановича Манухина, начавшего выпуск ежедневной внепартийной газеты с иллюстрациями «Рязанское утро». Годовая подписка составляла 5 руб., в розницу номер стоил вначале 4 коп., с 15 января – 3 коп.

Программа нового издания была обширна (прил. 6). Впервые вводился отдел «Охота и спорт». Ведущее место, судя по программе, отводилось передовым статьям по литературе, экономическим, общественным и др. вопросам, а также злободневным фельетонам и сатирическим очеркам в стихах и прозе. Перед текстом и после печатались объявления, по мере надобности – иллюстрации: виды, портреты, карикатуры, шаржи. Было объявлено о сотрудничестве редакции с писателями и художниками, о создании корреспондентской сети, насчитывающей 300 собкоров по всей губернии.

Первый номер газеты (1 января 1910 г.) предваряло пространное предисловие редактора, объяснявшего желание организовать новый печатный орган (прил. 7). Из этого предисловия мы можем узнать немного и о самом Манухине: в 1887 г. он начал сотрудничество с газетой «Русский курьер» (1879-1891) и в течение последующих 23 лет его фельетоны и стихотворения печатались в различных периодических изданиях, «за исключением реакционных»[98] , но у него не было опыта работы в провинциальной газете. Мысль об издании частной газеты в Рязани впервые пришла ему в голову 20 лет назад, и он даже обговорил такой вариант с Я.П. Полонским, служившим в ГУДП. С того времени, по признанию Манухина, знакомые не уставали упрекать его в том, что он не создал свою газету, и, в конце концов, он прислушался к их мнению. При этом читателям он всячески давал понять, что взваливает на себя тяжелый крест: «Я взялся за чрезвычайно трудное, сопряженное с массой затрат и забот работу», - и заранее извинялся за неопытность: «Надо помнить, что я все время работал в чужих газетах <…> Будет, конечно, много промахов и редакционных ошибок. Покорно прошу отнестись к ним снисходительно».

Помимо разнообразных экивоков и извинений, содержавшихся в предисловии к номеру, в нем оговаривалось и направление издания – внепартийное, независимое, прогрессивное. Но Манухину мало просто определить направление, он уточняет само значение слова «прогресс»: «Я лично слово прогресс понимаю чисто в культурном смысле. Прогресс все то, что развивается в лучшую сторону. Прогресс – просто противоположность реакции. Прогресс – жизнь! Реакция – смерть!»

Редактор с негодованием рассказывал о слухах, которые ходили по городу еще до выхода первого номера, что издание будет носить характер реакционный, рептильный. Возможно, эта неприятная ситуация и заставила Манухина так осторожно отнестись к определению направления газеты. Для подкрепления авторитета Манухин указывал, что с собственным изданием его поздравили многие уважаемые люди, в том числе вдова Полонского, художник-скульптор Ж.А. Полонская. Особенно приятны Манухину стихотворные строчки автора, пожелавшего остаться неизвестным широкой публике: «Вкруг “Утра” достойную рать собери и бойким пером правду жизни твори».

За недолгий срок существования газеты – всего месяц – каждый из указанных в программе отделов появился хотя бы единожды. В политическом отношении газета была близка в позиции «Рязанского вестника»: призывала обращать внимание на дела, а не на лозунги. Об этом редактор писал в передовой статье «К выборам гласных в Рязанскую городскую думу»: «В деле городского хозяйства никаких партий не должно быть; им нет тут места; все – хозяева; каждому хозяину, к какой бы он партии не принадлежал, желательно иметь хорошую и дешевую воду, хорошие школы, больницы, поменьше налогов платить – причем тут партии?» (5 января 1910 г.) Большое внимание уделялось корреспонденциям из уездов, печатались стихотворения местных авторов.

Впервые в рязанской прессе появились карикатуры, причем первая – в первом же номере «Рязанского утра». Она была посвящена дуэли, произошедшей в Рязани, и называлась: «Модное подражание». Подпись гласила: «Знай наших: и мы от Питера не отстаем». Во втором номере (3 января 1910 г.) была напечатана карикатура «Вопли главы рязанских булочников». Причинами ее появление было практически одновременное открытие общественной булочной и оглашение Рязанской городской думой новой таксы на белый хлеб. Исследователь И.В. Сизова высказывает предположение, что напечатание этой карикатуры вызвало неудовольствие в администрации[99] , и были предприняты определенные усилия, приведшие к приостановке издания после 24 января 1910 г., на 19 номере.

Современники «Рязанскому утру» газеты не видели в прекращении издания козней правительственных чиновников. Причина, по их мнению, была гораздо банальнее – подделка Манухиным векселя, что вынудило его скрыться из города. В декабре 1911 г. в «Рязанском вестнике» появляется заметка К.Д. Россиянова о дальнейшей судьбе неудачливого редактора, в которой автор называл «Рязанское утро» газетой «только quasi прогрессивной». По его сведениям, Манухин в 1911 г. являлся сотрудником одной из московских газет: «Почти ежедневно его полная подпись украшает отдел “охоты”, который неизменно начинается стереотипной фразой: “Вчера на стэнде Императорского общества правильной охоты происходила стрельба в цель”»[100] . Тон, в котором выдержана заметка, не оставляет сомнений в том, что отношение к Манухину со стороны «Вестника» было сдержанно-презрительным.

Более объективную позицию по отношению к Манухину заняла редакция газеты «Рязанская жизнь». В марте 1913 г. она поместила сообщение о судебном процессе по делу поддельного векселя, где рассказывалось о сущности дела, о тяжелой судьбе редактора, находившегося четыре года под полицейским надзором. Суд оправдал Манухина. Пострадавший считал, что «стечение обстоятельств, приведших его на скамью подсудимых, явилось следствием действий злонамеренных лиц, желавших затруднить ему издание» газеты[101] , о чем он и заявил корреспонденту «Рязанской недели».

В 1911 г. по инициативе В.Н. Розанова, редактора «Рязанского вестника», в Рязани появилась ежедневная политическая литературно-общественная газета «Приокская жизнь», которая выходила в 16 часов, после получения дневных телеграмм Петербургского телеграфного агентства. Цена отдельного номера была меньше номера «Вестника» - всего 2 коп., плата по годовой подписке составляла 3 руб. «Главная цель издания этой газеты та, чтобы дать возможность читать газету и лицам с ограниченными средствами, для которых “Рязанский вестник”, может быть, является изданием несколько дорогим», - объявлял Розанов в первом номере 1 декабря 1911 г. Направление новой газеты соответствовало направлению «Вестника» - «в духе беспартийной, прогрессивной мысли». Печаталась новая газета в типографии «Рязанского вестника», редакция располагалась в том же здании, Розанов являлся редактором и издателем обоих изданий. Заведующей конторой «Приокской жизни» являлась Серафима Васильевна Пустынская.

В типологическом отношении «Приокская жизнь» являлась первой рязанской вечерней газетой. Ее появление свидетельствует о стремлении Розанова создать газетно-издательский комплекс, расширить читательскую аудиторию за счет как мало обеспеченных слоев населения города и деревни, так и людей, нуждающихся в оперативной информации. Однако новая газета Розанова не была полноценным изданием. По программе и структуре номера «Приокская жизнь» была во многом схожа с «Рязанским вестником», представляя, по сути дела, его вечерний выпуск (прил. 6). Номер также открывался передовой статьей и/или статьей столичного автора. За ними печатались телеграммы, последние известия, местная хроника, судебный отдел, судоходные вести, дневник происшествий, областной отдел и отдел «По России». 14 декабря газета начала публикацию произведения Л.Н. Толстого «Отец Сергий», которая продолжалась до марта 1912 г.

Отличием новой газеты от другой издания Розанова являлась ее ориентация на практическую деятельность читателя – крестьянина или рабочего, поэтому после общероссийский сообщений помещались сведения по сельского хозяйству, а после отдела «Смесь» печатались ответы редакции на вопросы читателей, носившие прикладной характер. Рекламные объявления были представлены скромно, большую часть последней, четвертой полосы составляли объявления о подписке на разнообразные столичные издания.

Некоторое время «Приокская жизнь» пыталась обрести самостоятельность, хотя в ней принимали участие те же авторы, что и в «Рязанском вестнике»[102] . Но с марта 1912 г. переклички с «Вестником» стали частыми и явными: 28 марта в «Приокской жизни» появился фельетон Л. Корца «Замогильные интервью», напечатанный в «Вестнике» три дня назад, из того же номера – стихотворения А. Дроздова и И. Бушукина с одинаковым названием «Христос Воскрес». После этого пасхального номера материалы корреспондентов Розанова стали печататься одновременно в обоих изданиях. Так как «Приокская жизнь» выходила позже, то ее содержание представляло сокращенную перепечатку «Рязанского вестника».

Издание вечерней газеты зашло в тупик. 30 апреля 1912 г. было объявлено о приостановке издания в связи с отъездом редактора на юг для поправления здоровья, годовым подписчикам было обещано доставлять вместо «Приокской жизни» «Рязанский вестник», который выходил бесперебойно. Ошибкой Розанова было практически не изменить состав корреспондентов, обращать внимание на те же темы, что и «Рязанский вестник», что не привлекло к «Приокской жизни» новых подписчиков, а ее целевая аудитория либо не обладала достаточными средствами, либо достаточным уровнем образованности. Падению спроса на «Приокскую жизнь» способствовало и появление в Рязани новой газеты.

В декабре 1911 г. дочь рязанского купца и жена врача Вера Яковлевна Дурнева, владелица типографии, совместно с коллежским регистратором Александром Константиновичем Радугиным основали ежедневную внепартийную газету «Рязанская жизнь», посвященную преимущественно вопросам местной общественной жизни. Впервые в рязанских изданиях (кроме официальных) роли издателя и редактора были разведены; издатели ввели должность ответственного редактора, которую сначала занимали сам Радугин и бывший секретарь конторы «Рязанского вестника» Иван Михайлович Лебедев, потомственный почетный гражданин г. Рязани[103] . Издатели указали несколько доверенных лиц, которые, в случае отъезда редакторов, могли возглавить издание (см. табл. 10).

Таблица 10. Смена редакторского состава «Рязанской жизни» (1911-1917 гг.)

Частая смена редакторов в период Первой мировой войны объясняется тем, что сначала А.К. Радугин, а потом К.С. Михеев были призваны на фронт. Издательница Дурнева писала губернатору 20 октября 1914 г. о возможном призыве и Лебедева, в силу чего было решено редакторские обязанности переложить на постоянного сотрудника редакции Л.С. Федорченко. Ф.Е. Кутехов в 1914 г. перешел работать в редакцию «Русского слова» и лишился в Рязани должности редактора, однако, основываясь на анализе содержания газеты, мы можем утверждать, что практические все, занимавшие должность редактора, сотрудничали с газетой на протяжении всего периода ее существования. Исключением является К.С. Михеев, о публикациях которого нам не известно (возможно, он пользовался псевдонимом), М.Ф. Белавин, почетный гражданин Рязани, указанный ответственным редактором в прошении издателей[104] , и И.И. Проходцов, появившийся в газете, скорее всего, только в 1917 г.

Газета печаталась в типографии Дурневой, открытой в начале ноября 1911 г. В январе 1912 г. часть типографии была продана Радугину, и с 18 января предприятие стало носить название «Типография В.Я. Дурневой и А.К. Радугина». Отдельный номер «Рязанской жизни» стоил 3 коп., подписка составляла 4 руб. в год. В 1913 г. была объявлена акция, по которой за 14 коп. можно было получать газету в течение двух недель для ознакомления. В 1914 г. подписная плата была повышена на рубль, в ноябре 1915 г. подписка стала стоить 6 руб., а в начале 1917 г. цена поднялась до 8 руб. Цена отдельного номера тогда составила 8 коп.

Редакция ставила перед собой высокие общественные цели: издавать «газету независимую, служащую интересам широких слоев населения», которая должна стать «в ряды органов народной мысли». «Усилия <редакции>, - подчеркивалось в программной статье, - будут направлены к тому, чтобы “Рязанская жизнь” оказалась не случайным явлением в местной жизни, а необходимым звеном в общей цепи культурных начинаний»[105] .

Программа издания отличалась комплексностью (прил. 6). Издатели стремились охватить наибольший объем информации, от телеграмм Петербургского телеграфного агентства до справочных материалов, от освещения работы Государственной Думы и Государственного Совета до сведений из рязанской истории, был отдел спорта, печатались иллюстрации. В особом отделе решено было помещать биографические портреты видных общественных деятелей.

Номер газеты часто открывался передовой статьей. За 6 лет нами отмечено 90 передовиц, 60 из них было так или иначе связано с политическими вопросами (об истории III Думы, о Союзе русского народа и прогрессивной партии, о выборах, о новых реформах). Редакция стремилась обратить внимание читателей на важные общественные и культурные события: трагедия на Ленских приисках, дело Бейлиса, день белого цветка и др; ставила актуальные вопросы: сбор урожая, всеобщее обучение, борьба с хулиганством и проч.

После передовой статьи располагались «Последние известия» (перепечатки из газет), новости из Думы и Государственного совета (по сообщениям ПТА), собственно телеграммы ПТА. В этом отделе, в зависимости от происходящих событий появлялись подразделы: «На Балканах», «На театре европейской войны», «С поля битв». В подвале первой-второй полос печатались как злободневные фельетоны, так и беллетристические произведения, критические статьи, биографические очерки, как объединенные рубриками «Из галереи портретов наших общественных деятелей», «Из галереи портретов общественных деятелей Рязанской губернии», «Из галереи местных общественных деятелей», так и самостоятельные. Автором большинства из них являлся Л.С. Федорченко, выступавший под псевдонимами Николай Чаров или Леонид Днепрович[106] .

После телеграмм, перепечаток из газет, обозрения печати помещалась местная информация, статьи о местных проблемах под рубриками «Хроника», «Дневник происшествий», судебный отдел, «Уездная хроника» и «Уездная жизнь». На четвертой полосе располагались отделы «Разные известия» (рубрика «По России») и справочный, печаталась реклама.

В передовой статье, посвященной целям и задачам нового издания, редакция оговаривала, что газета небольшого подмосковского города не может претендовать на руководящее политическое значение, поскольку эту задачу выполняют столичная периодика. Она предложила интересное и до тех пор не встречавшееся в других изданиях понимание соотношения общегосударственного и местного на страницах прессы: «Редакция только при разработке вопросов общеполитического характера будет смотреть на них не столько с точки зрения их значения для общей государственной жизни, сколько будет указывать на то или иное их значение для местной жизни, на их применимость или неприменимость к местным условиям». Примером является освещение газетой трагических событий апреля 1912 г. – гибель людей на Ленских приисках и крушение «Титаника»[107] . По влиянию этих событий на общественную жизнь редакция посчитала их в чем-то равными. Рассказывая о трагедии в Атлантике, сотрудники нашли неожиданный прием: была опубликована статья «Стэдовские поминки» о гибели на лайнере английского журналиста Уильяма Стэда, были напечатаны воспоминания о пребывании Стэда в Рязани в 1908 г.[108]

Редакция подчеркивала, что провинциальная печать является источником информации для центральной прессы. Поэтому региональная газета должна полно и широко освещать местные проблемы и вопросы, и так может «принести неоценимую пользу делу общественного обновления». Но она не просто должна создавать зеркальное отражение современной ей жизни, «она должна улавливать нарождающиеся, чуть намечающиеся потребности. Она должна давать им оценку с точки зрения соответствия пользам и нуждам общественным и государственным. Она должна, наконец, сама выдвигать некоторые из назревших вопросов, которые иногда искусственно заглушаются в борьбе партий. <…> стоять на страже местной литературной и художественной жизни».

Другая задача местной печати, которую имела в виду редакция «Рязанской жизни»: «Стоять на страже планомерности в работе местных общественных организаций и соответствия этой работы общественным интересам». В структурном плане предпочтение вопросам местной жизни отражалось в преобладание на полосах газеты выступлений местных авторов. Рубрику местной хроники дополняла постоянная рубрика «Рязанские отклики», появлявшаяся практически в каждом номере газеты, которую вел Л.С. Федорченко (Н. Чаров). Нами отмечено 673 появления этой рубрики в период с 22 апреля 1912 г. по 18 марта 1917 г. (прил. 8).

Новшеством в развитии отдела фельетона было организация специальной воскресной рубрики «Рязанское обозрение» (8 апреля 1912 – 5 января 1914 г.) в подвале 3 полосы. Ее постоянный автор Кутехов (под псевдонимом Обыватель) позиционировал рубрику как газету в газете – «недельную газету обывателя». «Рязанское обозрение» копировало структуру обычного номера газеты: в ней тоже были «Хроника», «Дневник происшествий», объявления, карикатуры и сатирические стихи, авторство большинства из которых принадлежит Елене Доброклонской (псевдоним Нелли). Всего вышло 87 выпусков «Рязанского обозрения».

В первом номере «Рязанской жизни» редакция очертила круг местных вопросов, на которые будет обращено больше внимания: это городское и земское хозяйство, практика потребительских обществ в России и за рубежом, условия промышленной и рабочей жизни, состояние русской деревни. Практически все отделы были реализованы на страницах «Рязанской жизни». Только «Рязанская старина», появлявшаяся в первый год издания, затем сошла на нет. Предложенная редакцией программа способствовала полному раскрытию тех вопросов, которые были признаны наиболее важными для Рязанской губернии.

Так, для освещения проблем городского хозяйства сотрудники «Рязанской жизни» воспользовались примером «Рязанского вестника», обратившего на себя внимание с помощью цикла публикаций, раскрывающих городскую бесхозяйственность. С 14 декабря 1911 г. стали печататься аналитические статьи Кутехова «Рязанское городское хозяйство», в которых на основе статистических сведений рассказывалось о расходах и доходах города; о том, как используются деньги для обеспечения нужд жителей, городских имуществ и предприятий. 10 марту 1912 г. рубрика была уточнена, получив название «Неотложные вопросы городского хозяйства». Она в том или ином виде присутствовала на газетной полосе вплоть до закрытия.

Земская деятельность была широко представлена в отчетах с официальных мероприятий и собраний, в корреспонденциях из уездов (рубрики «Уездная жизнь», «По городам и селам»). Журналистом-аналитиком этой темы был А. Эр, также бывший сотрудник «Рязанского вестника». Обширных публикаций по земским вопросам было не так много: за 6 лет существования газеты нами отмечено было 49 подобных статей, что составляет 3,95 % от общего числа изученных статей (1242, прил. 5).

Большое количество как аналитических публикаций (113, или 9,1 %), так и заметок и корреспонденций было посвящено кооперативному движению, которое редакция информационно поддерживала. Его проблемы освещались в рубрике «Нужды деревни». С 26 января 1913 г. была введена рубрика «Кооперация в деревне», расположенная в подвале третьей полосы. Под ней помещались как перепечатки из других газет, так и заметки местных корреспондентов. В целом рубрика давала представление о ширящемся движении кооперации, о создании кооперативов в разных уголках губернии и страны. С марта 1914 г. по вопросам кооперации в газету стал постоянно писать один из деятелей кооперации Рязанской губернии В.П. Никитин. Для популяризации идей кооперации использовались и иллюстративные материалы[109] .

Редакция вообще выступала апологетом кооперации, эту тему она не оставила даже в военный период, рассказывая о возникших проблемах кооперативов и об их решении, давая советы. В русле подобного отношения находится и поддержка вышедшей в Раненбурге в 1913 г. газеты «Мужицкая правда». Через освещение земских и кооперативных вопросов на страницах «Рязанской жизни» выполнялось другое обещание редакции: наблюдение над жизнью современной деревни и рабочей жизнью.

В деятельности редакции наблюдается верность данным читателям обещаниям. Даже в освещении политических проблем газета стремилась сохранять беспристрастность, хотя не скрывала симпатий к прогрессивному блоку, а 27 сентября 1912 г. призывала читателей голосовать за кандидата от партии прогрессистов – санитарного врача М.П. Русанова. Аналитические статьи на политические темы, автором большинства из которых являлся корреспондент под псевдонимом Фома, выставляли в невыигрышном свете и монархистов, и кадетов, несмотря на то, что в Думе прогрессивная партия составила блок с кадетами и октябристами. Особенно доставалось от газеты рязанскому депутату от Союза 17 октября А.В. Еропкину, чьи высказывания в прессе Фома часто комментировал.

Тем не менее, «Рязанская жизнь» рассказывала обо всех людях, избранных в думу от Рязанской губернии, помещала их портреты, следила за их действиями в парламенте. 22 августа 1912 г. была помещена статья врача В.П. Клевезаля, ранее активно сотрудничавшего в «Голосе Рязани» (прил. 8). Она сопровождалась редакционной ремаркой: «Мы тем охотнее помещаем эту статью г. Клевезаля, что автор побивает своих противников их же собственным оружием»[110] . Это яркое свидетельство того, что редакция стремилась дать как можно более широкую картину происходящего, предлагая выступить в газете людям, обладающим необходимой информацией, независимо от их политических пристрастий.

Более четко политические пристрастия редакции определяют биографические данные некоторых сотрудников. А.К. Радугин в 1905-1906 гг. являлся одним из руководителей Рязанской группы РСДРП[111] . Ведущий журналист Л.С. Федорченко за печатание революционных прокламаций был арестован в 1895 г. и на пять лет сослан в Архангельскую губернию, где сблизился с марксистами, позже сотрудничал с «Искрой» и был представителем Союза горнозаводских рабочих[112] . Являясь корреспондентом «Рязанской жизни», Федорченко с мая по октябрь 1914 г. состоял членом редакции «Тамбовских откликов» крайне левого направления, о чем и сообщалось в прошении издателей[113].

Возможно, опыт общения с полицейскими властями заставили Федорченко создать сложную систему псевдонимов. В нескольких номерах «Рязанской жизни» за 1912 г. появились объявления, призывающие читателей обращаться со своими воспоминаниями в редакцию к Николаю Чарову, в скобках было указано – Леониду Днепровичу. Создавалось впечатление, что Чаров – это псевдоним реально существующего человека Леонида Днепровича, под которым он публикует некоторые литературные произведения. Тем не менее, под обоими псевдонимами выступал Л.С. Федорченко. Псевдонимы имели четкую привязку к рубрикам: Днепрович отвечал за театральные рецензии и публиковал стихотворения, Чаров вел рубрику «Рязанские отголоски» и писал биографические очерки (прил. 8). Чаров был более ориентирован на общественную деятельность, в то время как Днепрович ограничивался вопросами культуры. Как признавал его знакомый И.Н. Мошинский, «при других обстоятельствах <Л.С.> сам был бы, вероятно, известным поэтом и беллетристом <…> он не любил сознаваться в своей слабости к рифме, к поэтическому творчеству»[114] .

Политическая позиция Федорченко проявилась, например, в очерке «Из галереи наших общественных деятелей», посвященном Вере Засулич (3 августа 1912 г.). В нем автор вспоминает о знакомстве с Засулич, произошедшем на квартире Г.В. Плеханова на берегу Женевского озера. Очерк пронизан тоской по ушедшему времени и уважением к швейцарским знакомым. Эта публикация легла в основу книги Федорченко «Вера Засулич. Отрывок из воспоминаний», вышедшей в 1926 г. в Киеве[115] .

О левой направленности политических интересов редакции свидетельствует и ее частые ссылки на В.А. Поссе. Нами отмечено 27 публикаций Федорченко, посвященных взглядам Поссе, его периодическим изданиям, лекциям, которые он читал в Рязани. Три публикации написаны на основе личных встреч Федорченко с Поссе. Кроме того, Сергей Колычев, бывший сотрудник «Рязанского вестника», выступил в «Рязанской жизни» со статьей «Счастье и смысл жизни» (8 марта 1914 г.) по поводу лекции Поссе в Пензе.

Взгляды Федорченко проявились в 1917 г., когда он поддержал Временное правительство. 7 марта вышел очерк «Развенчанный монарх», в котором Николай II назывался последним деспотом, доказавшим абсурдность самодержавия: его «маленькая фигура <…> с его титулами и жестокими приспешниками ушла в темную преисподнюю истории, оставив после себя кровавый след в жизни русского народа». 4 июня вышли сразу две публикации, свидетельствующие об полевении редакции: очерк А. Галинского «Из галереи русских революционеров», посвященный одному из лидером эсеров М.А. Спиридоновой, и фельетон Федорченко «Ленинская формула», в котором лидер большевиков критикуется как «изменивший социализму для анархизма и провозгласивший тактику захватного права». Это мнение совпадает с позицией Г.В. Плеханова, с которым Федорченко сдружился в Швейцарии. Федорченко придерживался классического марксизма и не желал продолжения революции. После Февральской революции на страницах «Рязанской жизни» появились статьи Г.В. Плеханова: 17 марта – «Задачи русского пролетариата», 20 августа – «Основы политической тактики», несколько перепечаток. 26 мая к номеру прилагался выпуск газеты Плеханова «Единство». Политическая направленность газеты в 1917 г. была социал-демократической.

Если в политическом отношении газета стремилась к беспристрастности, не давая субъективному мнению влиять на качество помещаемой информации, то в отношении местных вопросов общественной жизни ситуация обстояла сложнее, поскольку они касались и читателей, и сотрудников редакции. Трудно было сохранять объективность во взаимоотношениях «Рязанской жизни» с прямым конкурентом – «Рязанским вестником». В лице «Рязанской жизни» «Рязанский вестник» получил конкурента более сильного, нежели «Голос Рязани». Во многом потому, что «Вестник» практически не изменялся в течение нескольких лет, а с приходом столичных авторов стал меньше внимания уделять местной жизни. Как раз в этот момент и возникла ориентированная сугубо на местную жизнь газета-конкурент, костяк редакции которой составили выходцы из «Рязанского вестника». Газеты имели одинаковое политическое направление – были внепартийными и прогрессивными изданиями. При этом «Рязанская жизнь» была более сдержанна в характеристиках, старалась объективно оценивать ситуацию. «Рязанский вестник» оказался в менее выигрышном положении.

Единственный раз, когда публикации «Рязанского вестника» были использованы в «Рязанской жизни» касался обсуждения гибели ребенка в марте 1915 г. якобы из-за отказа во врачебной помощи. «Рязанский вестник» сообщил о трагедии, поместил письмо отца погибшего, письмо старшего врача губернской земской больницы В.О. Гетлинга с редакционными комментариями. «Рязанская жизнь» подключилась к обсуждению проблемы 12 марта, поместив под рубрикой «Рязанские отклики» заметку Федорченко «В крепости доктора Гетлинга». 14 марта было опубликованы объяснения врача сразу с комментариями корреспондента.

Возникшая проблема – обвинение со стороны родителей врачей в халатности, приведшей к смерти ребенка – не могла пройти мимо внимания редакции «Рязанской жизни» не только из-за своего трагизма. Редакция газеты столкнулась с похожей ситуации, когда 26 мая 1913 г. умер ее постоянный сотрудник, художник Владимир Павлович Соколов[116] . Основной причиной кризиса больницы была авторитарность главного врача, названного в одной из публикаций Федорченко «доктором Пришибеевым»[117] . Об этом «Рязанская жизнь» писала еще в 1911 г. Тогда поднятые редакцией вопросы так и не были разрешены, поэтому в последующие годы корреспонденты использовали любой повод, чтобы вновь обратить внимание общественность на порядки в губернской земской больнице, будь это отношение Гетлинга к пациентам или к собственным сотрудникам[118] . Также редакцией подробно освещался кризис в Работных яслях. Из других общественных организаций корреспонденты часто обращались к деятельности потребительских обществ, Всесословного клуба и Троицкого собрания.

Газета активно поддерживала проведение дня белой ромашки, хотя в первых публикациях на эту тему присутствовало некоторое недоверие к медицинскому обществу. Статья «Зачем?» Ф. Кутехова (6 ноября 1912 г.), корреспонденция «Пора» (13 марта 1913 г.) и др. были посвящены распределению собранных за время акции средств. Освещение дня белой ромашки проходило фактически так же, как в «Рязанском вестнике»: статьи о туберкулезе, призывы к покупке белого цветка, стихотворения, впечатления сборщиков. Новым при этом было использование фотографий. Газета откликалась и на обвинения медицинского общества в масонском заговоре со стороны церковников, в которых осуждала официальную позицию церкви по отношению к Лиге белого цветка[119] .

На страницах «Рязанской жизни» звучал голос в поддержку прав женщины. Н. Чаров осуждал введение в Раненбургской гимназии экзамена по рукоделию, видя в этом дискриминацию женщины (19 мая 1912 г.), призывал к созданию в Рязани женского клуба (январь 1914 г.). О тяжелом, бесправном положении крестьянки писал корреспондент Ф. Деревенский (корреспонденция «Женский вопрос в деревне», 6 июня 1913 г.).

Постоянные призывы к женщине выйти за рамки «мещанской пошлой идиллии»[120] вызывали отторжение некоторой части женского общества Рязани. 14 июня 1916 г. в «Рязанских откликах» появилась статья «Мертвая ли вещь женщина», написанная Федорченко как ответ читательнице. Для начала журналист пересказывает письмо, где, например, были такие строки: «Если женщина сейчас кроме нарядов и флирта ничего иного и не хочет знать, то виноват во всем этом только один мужчина и только он один <…> от женщины нельзя ничего и требовать, ибо она только рыночная ценность». Чаров резко осуждал эту «рабскую психологию», его радовало, что «не все же женщины утеряли здоровое чувство вечной женственности и превратились в проституированных вакханок типа арцыбашевских самок». Журналист призывал оставить «взгляд на женщину, как на пассивный только придаток сильного пола», поскольку это не только противоречит самой жизни, но и «воспитывает женщину, как встарь, в полной бездеятельности и праздности», что совершенно не соответствует настоящему моменту.

Близко к женскому вопросу стоял и вопрос о семейных взаимоотношениях. Неожиданное освещение весной 1914 г. в обеих рязанских газетах получила проблема раздельного жительства супругов, обсуждаемая в тот момент в Думе. Рязанское общество потрясло известие о покушение врача В.В. Невского на жену. Трагическое событие было обставлено по-театральному: еще утром город с воодушевлением праздновал день белой ромашки, устроенный медицинским обществом, а вечером по улицам разнеслась весть о преступлении, которое совершил известный и уважаемый в городе врач. После рокового выстрела он сам в шоковом состоянии явился в полицию. Казалось, весь город принимал участие в судьбе семьи Невских.

Газеты по-разному подошли к освещению трагедии, хотя ни одна из них не осудила открыто убийцу. В «Рязанском вестнике» так описывались похороны М.А. Невской, на которые пришли и не знакомые с погибшей люди: «Я бы назвал это женскою демонстрацией. В их глазах покойная – жертва рабства женщины, этого тысячелетнего первенства мужчины»[121] . Происшествие рассматривалось исключительно с точки зрения решения женского вопроса. «Рязанская жизнь», анализируя отношение к происшедшему общества, попыталась взглянуть на ситуацию под другим углом. Сотрудник «Жизни» Ф. Кутехов возлагал вину на общество: «Мы, не разбираясь в причинах, не заглядывая глубоко в души супругов, разрывающих свою совместную жизнь, осуждаем их и требуем, чтобы они жили вместе и, как естественное следствие этого, толкаем их на убийство». Кутехов признавал, что «такое разрешение вопроса о браке и семье, которое мы наблюдаем в семье Невских, для нас понятнее и логичнее». Преступление на волне семейных конфликтов приобретает даже романтический оттенок, вызывает сочувствие и к убийце. Удивительно при этом, что он считал убийство естественным следствием сложной совместной жизни с нелюбимым человеком и, таким образом, оправдывал преступление.

«Рязанская жизнь» не называла убийство М.А. Невской иначе как кошмаром. Впервые это отразилось в публикации Н. Чарова «Современный кошмар. По поводу трагедии доктора Невского», появившейся сразу после случившегося, 24 апреля. В феврале 1915 г. был опубликован отчет о судебном следствии – «В кошмарном тумане жизни (Дело доктора В.В. Невского)». Невский, у которого после смерти жены помутился рассудок, был оправдан и передан под опеку коллеги, П.Ф. Кудрявцева.

Из того, как освещалась эта семейная трагедия, видно, что редакция осознавала интерес читателей к сенсационным сообщениям и готова была его удовлетворять. В «Судебном отделе» газеты печатались отчеты о судебных заседаниях по убийствам, кражам и грабежам. Особо громким преступлениям отводилось больше места: так, 30 апреля 1913 г. «Жизнь» вышла объемом в 5 страниц. В шапке пятой полосы было напечатано крупным шрифтом: «Убийство директора колонии малолетних преступников А.М. Андриевского», под заголовком рассказывалось об этом деле: приводилось описание случившегося, следственных мероприятий, подозреваемого, биографические данные погибшего. 27 августа того же года вся вторая полоса была посвящена убийству М.А. Колабухова.

Сенсационные публикации о преступлениях обычно имели продолжение: «Обреченный (Дело Молоткова об убийстве им. А.М. Андриевского)» Л. Днепровича (26 октября 1914 г.), «В стенах рязанской семинарии» (12 марта 1914 г.) упомянутый процесс Невского. В отношении судебного процесса семинаристов, совершивших кражу, была попытка отследить его влияние на сознание: статья «К судьбе оправданных семинаристов» К. Пленника (13 марта 1914 г.). Самоубийства в период выпускных и вступительных экзаменов, хулиганство, аморальное поведение учеников привлекали внимание корреспондентов[122] . Федорченко называл воспитанников рязанских училищ, вынужденных просиживать все майские дни с книгами, «юными невольниками» (23 мая 1912 г.), «жертвами средней школы» (26 мая 1915 г.). Их отношение к экзаменам характеризовала сатирическая зарисовка в «Рязанском обозрении»: «Мать. – Ты, Сережа, чего хочешь: кофе или чаю? Ученик Сережа. – Уксусной эссенции»[123] . Эти сообщения также характеризовали состояние современного общества и школы, которая не справлялась с задачами нравственного воспитания молодежи.

Вообще проблемам образования редакцией был посвящен внушительный пласт крупных публикаций (116, или 9,3 %). В 1912 г. эти статьи были навеяны открытием в Рязани средне-учебного заведения и городского реального училища, в 1916 г. – открытием политехнического училища. В 1916 г. появилось несколько статей о внешкольном образовании[124] , раскрывающие как теоретические стороны проблемы, так и дающие практические советы по организации Дома учащихся (Дома юношества). «Рязанская жизнь» следила за деятельностью общественно-педагогического кружка[125] . Редакция газеты располагалась в доме директора местной гимназии Н.Н. Зелятрова, и освещала все мероприятия, проходившие в этом учебном заведении.

В газете высказывалась надежда, что «вся наша архаичная школа будет сдана в архив, и тогда страдания, муки и неудовлетворенность современной молодежи, не пользующейся из-за школы полнотой жизни, будут опоэтизированы в ореоле светлой скорби»[126] . В лице Федорченко редакция высказывалась вообще против системы экзаменов и отметок.

Просветительную функцию выполняла регулярная и широкая публикация литературно-критического материала. Сотрудничество с литераторами ставило газету в центр культурной жизни страны: за годы издания было напечатано 196 статей (15,8 %) по вопросам современного искусства, биографические очерки писателей, приуроченные к юбилейным датам, и критические статьи. В начале года регулярно помещались аналитические обозрения, в которых осмысливался прошедший год в культурном отношении[127] . Сотрудники редакции рассматривали вопросы современной жизни в их литературном отражении: «Женщина и литература» Б. Богомолова (6 марта 1912 г.), «Достоевский и восточный вопрос» Н.Д. (11 ноября 1913 г.), «О наслаждении в литературе» В. Муратова (20 ноября 1915 г.), - но большинство таких публикаций принадлежат перу Федорченко под псевдонимом Чаров: «Женщина от Тургенева до Арцыбашева» (25-26 мая 1912 г.), «Искусство и крестьянский вопрос» (7 февраля – 3 марта 1913 г.), «Евангелие и наша культура» (14 апреля 1913 г.).

Федорченко был автором рубрики «Современные писатели из народа» (1912), в которой рассказывал о Г. Завражном (9 июня 1912 г.), М. Леонове (16 июня 1912 г.), Н. Клюеве (8 июля 1912 г.) и др. Всего было 8 выпусков рубрики. В «Галерее портретов наших общественных деятелей» Федорченко поместил биографические очерки об А.И. Куприне (6 сентября 1912 г.) и М.П. Арцыбашеве (30 августа 1912 г.). Другая рубрика Чарова «Из дневника журналиста» также часто обращалась к образам писателей: В.Г. Короленко (8 июня 1913 г.), М. Горького (29 июня 1913 г.) и др.

Несколько юбилеев писателей было встречено циклом статей: к 100-летие со дня рождения А.И. Герцена, 25-летие со дня смерти В.М. Гаршина, 25-летие со дня смерти М.Е. Салтыкова-Щедрина, 25-летие со дня смерти рязанской писательницы Н.Д. Хвощинской. Публикации о Салтыкове и Хвощинской сопровождались фотографиями – портретами писателей и домов, где они жили в Рязани.

С большим пиететом сотрудники писали о Л.Н. Толстом, которого воспринимали как идеолога современной литературы: статьи «Л.Н. Толстой и патриотизм» А. Хирьякова (26 мая 1912 г.), «Лев Толстой и мы» (7 ноября 1913 г.) и «Л. Толстой перед судом Д. Аннинского» (28 марта 1914 г.) Н. Чарова, публикация дневников секретаря Толстого Н.Н. Гусева (8 февраля 1912 г.), беседа с последним (10 января 1912 г.) и его письма в редакцию (31 января 1912 г. и 5 февраля 1912 г.) – подчеркивали, какое влияние оказывал Толстой на общество.

Редакция осуждала изгнание толстовца Л.Д. Семенова из родной деревни местным помещиком И.И. Бабиным, называя последнего «добровольным миссионером» (29 января 1912 г.), который «вместо креста берет кнут и вместо слова убеждения пользуется доносом» (25 января 1912 г.), компрометируя тем самым само православие. К. Пленник с иронией рассказывал, как священник отказался крестить младенца именем Лев[128] .

В центре внимания газеты находились главные законодатели мод в литературе: Л. Андреев, М. Горький, М. Арцыбашев. Особенно часто попадало на газетные полосы имя беллетриста и драматурга Михаила Петровича Арцыбашева. Выходили статьи, анализирующие взаимоотношения Арцыбашева и общества: «Недуг времени и г. Арцыбашев» Б. Сусловича (5 апреля 1912 г.), «Арцыбашев и русская интеллигенция» (23 августа 1912 г.), «Арцыбашев и война» (11 ноября 1912 г.) Федорченко, широко обсуждалась постановка его пьес на рязанской сцене.

Федорченко совершенно не соглашался со взглядом Арцыбашева на женщину, спорил с ним по этому вопросу в ряде публикаций, называя героинь Арцыбашева «самками», «проституированными вакханками»[129] . Он подчеркивал, что «в падении современной женщины [главную роль] играет не столько ее “лживый и порочный” по существу пол, сколько условия ее окружения»[130] .

Такими же спорными в литературном отношении представлялись редакции футуристы. Федорченко называл их «юродивыми» русской литературы (30 ноября 1913 г.), заявляя, что в тяжелое время нужны граждане, а не футуристы (17 июня 1915 г.). Андрей Полевой особенно жестко прошелся по адресу поэта Игоря Северянина в фельетоне «Осетринная икра и поэзо-свистопляска» (30 апреля 1916 г.): «Дом терпимости не может быть терпим на страницах печатных, когда родина стонет от боли…Игорь-Северянин – срам Русской земли, а не честь»[131] .

Несмотря на такое отношение к современному искусству, редакция с первых же выпусков объявила о сотрудничестве с беллетристом Марком Криницким, обращавшемся к той же стороне жизни, что и Арцыбашев. Под псевдонимом Криницкого выпускал романы из провинциальной жизни преподаватель словесности в Рязанской гимназии Михаил Владимирович Самыгин (1874-1952). В газете было опубликовано 11 его литературных произведений (5 из них были объединены в цикл «На жизненные темы»). Кроме того, именно Самыгин под настоящей фамилией был автором открытых писем персоналу губернской земской больницы, опубликованных в 1913 г. после смерти В.П. Соколова.

Внимания заслуживает появление на страницах газеты публикации «Слезы человека» с подзаголовком «Легенда со слов Л.Н. Толстого» (11 марта 1912 г.) и отрывка из романа «Война и мир», посвященный Бородинский битве (26 августа 1912 г.). В газете был напечатан рассказ М. Горького «Начало» (8 апреля 1912 г.). Помимо модных иностранных писателей были опубликованы перевод Федорченко стихотворения в прозе Ивана Франко «Природа» (15 февраля 1915 г.) и рассказ «Кабулец» Рабиндраната Тагора (перевод с эсперанто) (21-22 мая 1914 г.).

С ноября 1913 г. началось плодотворное сотрудничество с газетой Тараса Григорьевича Мачтета (1891-1942). Большая часть его выступлений в «Рязанской жизни» - это корреспонденции из уездов, хроникерские заметки, но появлялись на ее страницах и его литературные произведения:

В публикациях литературного отдела редакция отдавала предпочтение местным авторам. Всего, по нашим подсчетам, в газете вышло 163 прозаических и 325 стихотворных произведений.

Некоторые из местных литераторов становились корреспондентами газеты. Так произошло, например, с Еленой Доброклонской. В 1912 г. она начала публиковать в «Рязанской жизни» лирические стихотворения после трех публикаций ее лирических стихотворений в 1912 г., а затем стала штатной фельетонисткой издания: 8 августа 1912 г. за ее подписью вышел «Маленький фельетон» под названием «Обыватель, наконец, понял…», раскрывающий «заговор» управы по утоплению обывателей на улицах города, а 10 августа «Маленький фельетон» «Новая мода» был подписан псевдонимом Нелли, которым она пользовалась в дальнейшем[132] .

Анализ газеты «Рязанская жизнь» показал, что ее авторский состав был стабильным, практически не изменялся с 1912 г. (табл. 11). Некоторые сотрудники «Рязанской жизни» в дальнейшем являлись редакторами других газет: Михаил Васильевич Сарычев редактировал газету «Голос труда» (1917), Андрей Львович Полевой – раненбургский журнал «Великие дни» (1917), Л.С. Федорченко – газету «Набат» (1918).

Таблица 11. Основные корреспонденты газеты «Рязанская жизнь» (1911-1917 гг.)

Политику редакции определяло несколько основных корреспондентов, ведущих постоянных рубрик. Наибольшее количество публикаций принадлежат Л.С. Федорченко. Первое его появление в рязанской печати относится к 1907 г., когда в «Рязанском вестнике» была напечатана «Повесть о том, как Крушеван сделался черносотенцем» (3 июля 1907 г.), подписанная настоящей фамилией автора. Но сотрудничество Федорченко с «Рязанским вестником» не было регулярным[133] .

С сотрудничества в «Рязанском вестнике» начинал и Ф.Е. Кутехов. В газете Розанова Кутехов начал писать с 17 марта 1907 г. (заметка «Обо всем»), до 1911 г. появилось 18 его публикаций (прил. 8). К излюбленной теме городского хозяйства Кутехов пришел в 1909 г. Все его корреспонденции у Розанова были подписаны Ф.К.

В «Рязанской жизни» стало заметно стремление Кутехова разграничить серьезные и более легкого содержания статьи. Первые он публикует под собственной фамилией или под указанным криптонимом, вторые – под псевдонимом Обыватель. Стиль публикаций разнился: в статьях Кутехова аргументами в пользу мнения автора выступали цифры и расчеты, как Обыватель он мог позволить себе просто высказывать мнение, возможно, совсем не объективное. В декабре 1911 г. он ввел рубрику «Картинки рязанской жизни», схожую по выбору тем и тону написания с «Городскими мелочами» «Рязанского вестника»; с 12 января 1912 г. он переименовал рубрику в «Мелочи рязанской жизни». Обыватель был основным автором в рубрике «Маленький фельетон» и в «Рязанском обозрении».

Федорченко и Кутехов не были постоянными сотрудниками «Рязанского вестника», в отличие от Константина Пленника, опубликовавшего у Розанова 187 материалов в период с 16 мая 1912 г. по 31 января 1913 г. Сотрудничество с «Рязанской жизнью» Пленник начал со статьи «Варяги», в которой раскрывал механизм влияния государства на духовенство с целью привлечь его в политическую жизнь страны. Статья предварялась выдержкой из письма Пленника в редакцию, в которой говорилось, что автор не может опубликовать ее в «Рязанском вестнике» по принципиальным причинам. Окончательно перейдя в редакцию Радугина, Пленник вел рубрику «Обозрение печати», выступил автором ряда театральных рецензий.

Большинство сотрудников «Рязанской жизни» получили журналистский опыт в «Рязанском вестнике». Новое издание во многом учитывало опыт газеты-конкурента, пользовалась наработками предшественников в отношении структуры и проблемно-тематического комплекса. Вместе с тем редакция «Рязанской жизни» активно использовала новые жанры, такие, как открытое письмо (12 публикаций), адресатами которых были от рязанского общества в целом до отдельных личностей в частности – епископа Димитрия (5 сентября 1913 г.), городского головы (27 марта 1914 г.) или корреспондента Чарова (11 января 1915 г.), интервью и беседа. В газете было опубликовано 34 беседы. Под публикациями редко стояла подпись автора. Собеседниками журналистов были различные люди, имеющие отношение к Рязанской губернии: от члена Государственного совета А.С. Ермакова (17 декабря 1911 г.) до учредительницы секты Е.И. Мокеевой (4 января 1913 г.). Только один раз журналисты провели опрос – когда рязанские городские деятели высказывали мнение о борьбе с пьянством (5 июня 1914 г.). На основе интервью была написана заметка «Мария Кавальери о себе самой», приуроченная к выступлению певицы 8 марта 1912 г.

Большое значение жанр интервью стал иметь с началом Первой мировой войны. Даже нацеленная на освещение только местной жизни газета не могла оставаться в стороне от европейских событий. Три появившихся в 1915 г. публикации на основе беседы рассказывали о войне: «С передовых позиций» (1 января 1915 г.) – беседа корреспондента И. Горского и вернувшегося с фронта В.А. Елагина, «В германском плену» (19 сентября 1915 г.) и «Как я бежал из плена» (22 -23 декабря 1915 г.).

Что касается сообщений с поля боя, то газета старалась не ограничиваться только официальной информацией. Из действующей армии присылал письма издатель Радугин, следивший, судя по их тексту, за событиями в Рязани. О жизни рязанского военного госпиталя рассказывали корреспонденции некого С.В. – вероятно, рязанского врача С.И. Виноградова (1879-1956). В 1914-1918 гг. Виноградов был военным врачом на Северном фронте[134] , в «Рязанской жизни» только он печатал медицинские статьи.

На примере «Рязанской жизни» легко проследить, как постепенно война вторгалась в мирную жизнь российского обывателя. В 1912-1913 гг. война, развернувшаяся на Балканах, была еще далека от Рязани. Корреспонденты предпринимали попытку объяснить важные международные события через фельетонное изложение[135] . С начала Первой мировой Федорченко пытался показать и положительные стороны происходящего: «Мы должны и сами стараться, чтобы стряхнуть с себя окончательно ту лень и сонливость, которые были так присущи нашему национальному характеру до начала этой войны», «Из этой войны, ведущейся за нашу экономическую независимость, мы должны выйти совершенно очищенными к новой лучшей жизни, к свету и правде»[136] . В статьях о войне журналист обращал большее внимание на отношение к ней самих обывателей, призывал их к не меньшему героизму, чем на фронте: помогать раненым, беженцам, солдатам, отказаться от роскоши и развлечений. Он надеялся, что война разбудит обывателя, даст толчок новым завоеваниям общественной жизни. Но, судя по более поздним публикациям, он разочаровался, называя город «стоячим болотом, которое только случайно всколыхнется, как было в момент объявления войны, чтобы затем еще гуще затянуться серой тиной»[137] .

Влияние войны на общество прослеживалось редакцией практически на всех уровнях жизни: в русской деревне – «Война и культурно-просветительская деятельность кооперативов» М. Шишкина (2 сентября 1914 г.), «Крестьяне и война» И. Егорьевского (8 октября 1913 г.), «Война и рязанская деревня» Л. Днепровича (23 октября 1914 г.); в различных слоях общества – «Студенчество и война» А. Ротнака (14 октября 1914 г.), «Война, монастыри и архиерейские дела» А. Ковша (7 апреля 1916 г.); в литературе – «Арцыбашев и война» Н. Чарова (11 ноября 1912 г.).

С наступлением войны новое, информационное значение приобрели печатаемые в газете иллюстрации. Большое число рисунков и фотографий относится к 1915 г. В «Рязанской жизни» было опубликовано: в 1914 г. 37 иллюстраций, в 1915 г. – 152, а в 1916 г. – 71. За все годы издания в газете появилось 358 иллюстраций (фотографии, рисунки, карикатуры, шаржи). Резкое увеличение их в 1915 г. объясняется не только общей тенденцией в журналистике этого периода к росту визуальной информации, но и тем, что газета старалась приспособиться к новым условиям существования общества. Рисунки и фото предоставляли необходимую информацию, когда основные сотрудники стали меньше печататься. Из номера в номер появлялись только «Рязанские отклики» Чарова, и ведущему автору пришлось посвящать выпуск рубрики нескольким равнозначным темам.

Финансовый кризис, сказавшийся на работе редакции, вызывал уменьшение местных материалов в газете. О войне сложно было писать из-за отсутствия информации: корреспонденту на фронт попасть было трудно. Провинциальные газеты вынуждены были использовать официальные сведения. Поэтому так часто в газете появлялись интервью с раненными и беженцами, их рассказы о военных действиях, письма с фронта. Тот факт, что в действующую армию был призван издатель газеты А.К. Радугин, приобрел в этом свете позитивную окраску, поскольку газета получала не только информацию, но и описание живых человеческих впечатлений. Однако, в публикации подобных материалов «Рязанской жизни» было сложно соперничать с «Рязанским вестником», в котором регулярно помещались сообщения из действующей армии. Но «Рязанская жизнь» воспользовалась техническими возможностями, решив широко использовать иллюстрации. По свидетельству историка журналистики А.Ф. Бережного, этим приемом воспользовались многие газеты[138] . В местной прессе только «Рязанская жизнь» начала активно использовать иллюстрации.

Две рязанские газеты, существовавшие в военный период, по-разному сумели приспособиться к ситуации. И «Рязанский вестник» и «Рязанская жизнь» стали выпускать часть номеров на одной стороне газетного листа. В этом случае публиковались только телеграммы, изредка – хроникерские сообщения. Иногда такой выпуск представлял собой дополнение к основным номерам газеты при сохранении сквозной нумерации. Печатались такие выпуски в понедельник, раньше являвшимся выходным. Обе газеты были вынуждены печататься на более дешевой бумаге.

В тяжелых условиях военного времени «Вестник» использовал только давно опробованные формы подачи информации: мелкие заметки – либо хроникерского, либо фельетонного характера. Сотрудничество со столичными авторами прервалось из-за отсутствия финансов, уменьшилось и количество местных авторов, так что в газете 1915 г. мы с высокой долей вероятности можем отметить активное участие редактора – он вел рубрику «Негативы» под псевдонимом В. Н-ч (сокращение, по нашему предположению, от имени «Владимир Николаевич»). Освещение военных действий происходило в основном через телеграммы ПТА. Местная информация касалась либо работы лазаретов и быта раненых и беженцев, либо подорожания продуктов первой необходимости.

21 августа 1915 г. газета Розанова вышла в малом формате, редакция объяснила это тем, что из-за приостановки приема грузов на Николаевской железной дороге не получена с фабрики бумага. Перебои с форматом, с объемом, с качеством бумаги продолжались все время до прекращения издания. В феврале 1915 г. подписка увеличилась до 6 руб., но ситуацию это не спасло. 6 сентября в газете появилось сообщение, что редактор Розанов выехал на фронт в качестве сотрудника Всероссийского земского союза, роль редактора брала на себя его жена Юлия Васильевна. Однако 14 сентября она официально объявила о приостановке издания на неопределенный срок «в виду невозможного вздорожания газетной бумаги и прочих типографских материалов и недостатка рабочих рук».

«Рязанская жизнь» 25 ноября 1915 г. объявила о том, что на весь будущий год бумагой обеспечена, так что перебоев в издании не будет. В 1916 г. возобновилась регулярная работа с местными корреспондентами. Сравнение двух газеты показывает, что «Рязанский вестник» не смог пережить финансовый кризис, вызванный войной. «Рязанская жизнь» в силу более дальновидной политики редакции, а также благодаря ориентации на местных авторов и использованию изобразительных средств сумела достаточно безболезненно пережить тяжелое время. В феврале 1918 г. типография Дурневой и Радугина была национализирована и передана комитету народного образования. В дальнейшем в ней стали печатать газету «Искра», ранее выпускавшуюся в губернской типографии[139] .

К началу нового десятилетия относится и издательский всплеск в уездах Рязанской губернии. В 1910 г. в Зарайске появился ежемесячный журнал «Вестник Зарайского общества сельского хозяйства», редактируемый председателем этого общества Анатолием Васильевичем Ивановым (1875-1953), в Егорьевске стали издаваться «Известия Егорьевского комитета торговли и мануфактуры» (редактор – крестьянин Иван Васильевич Лосев) и еженедельный иллюстрированный художественно-литературный, общественный, популярно-научный и юмористический журнал «Егорьевское утро» (вышло одиннадцать номеров), редактором которого являлся учитель Михаил Петрович Щербаков (ум. 1913). В 1912 г. крестьянин Егорьевского уезда Гавриил Иванович Смирнов предполагал издавать в Егорьевске газету «Егорьевский вестник», периодичностью 2-3 раза в неделю. Как можно увидеть, центр издательской активности по Рязанской губернии сместился из Зарайска в Егорьевск, а затем – в Раненбург.

В 1913 г. в Раненбургском уезде была сделана попытка издания печатного органа для крестьян. Редактором-издателем новой еженедельной газеты литературы, общественной жизни, кооперации и сельского хозяйства «Мужицкая правда» был объявлен купец Василий Павлович Никитин. Выпуск печатного органа осуществлялся при идейной и финансовой поддержке В.А. Поссе. Цели газеты были оговорены в конце первого номера: «Мужик и его правда – вот что кладется в основу газеты» (1 июля 1913 г.). Самому понятию мужицкой правды была посвящена программная статья В. Поссе: «Труд – не удовольствие, но с победой над злобой и неволей он может быть радостным. Вот – что мы понимаем под мужицкой правдой»[140] .

По словам сотрудника журнала «Жизнь для всех» юриста Р.П. Кумова (1885-1913), «Мужицкая правда» представляет «протест против модной в литературе направления развенчания мужика и его “правды”»[141] . На страницах «Рязанской жизни» доктор Эмэр возражал против провокационного названия раненбургского издания: «Было бы справедливее не обижать деревенских обывателей названием газеты “Мужицкая правда”, но подыскать лозунг более точный, более справедливый, потому что правда в лозунге связывает человека, заставляет его более часто и настойчиво искать правды в средствах и работе на широкой печатной трибуне» (30 мая 1913 г.).

«Мужицкая правда» заслужила высокую оценку от сотрудника «Рязанской жизни» Л.С. Федорченко (псевдоним – Н. Чаров). «Рязанский вестник», в заметке о появлении издания Никитина, сообщил, что Чаров будет писать в новую газету (18 июня 1913 г.). Но вышло всего два номера – 1 июля и 5 августа 1913 г. Причина закрытия – невзнос редактором штрафа в 500 руб. за распространение ложных сведений о деятельности должностных лиц (статьи «Земские выборы»), в результате чего до начала сентября 1913 г. Никитин находился в тюрьме[142] . 14 сентября того же года в «Рязанской жизни» появилось сообщение о преобразовании «Мужицкой правды» в ежемесячную газету, при которой в качестве бесплатного приложения будут выпускаться сборники произведений крестьянских авторов. О реализации замысла нам не известно.

В 1914 г. по инициативе крестьян с. Ратчино Михаила Владимировича и Григория Владимировича Колпаковых появился новый печатный орган в Раненбурге – «Раненбургский телеграф». Функции редактора исполнял М.В. Колпаков. Братья с 1904 г. владели местной типографией, в которой и печатали газету. Она выходила еженедельно по вторникам, отдельный номер стоил 5 коп., подписка составляла 1 руб. в месяц. Установка именно помесячной платы свидетельствует, что братья не были уверены в долгом существовании газеты. Опыт предыдущих уездных изданий, рассмотренных нами выше, вполне оправдывал сомнения издателей.

Первый номер относится к 14 февраля 1915 г. В программной статье редактор заявлял, что задача газеты состоит в «правдивом, беспристрастном освещении местной жизни». Он высказывал надежду, что «с помощью общественных работников, живущих в деревне, [редакции] удастся по возможности служить интересам крестьянства».

Структура 4-хполосного номера включала передовую статью, посвященную проблемам солдатских семей во время сева, телеграммы Петроградского телеграфного агентства, перепечатки из газет по общим вопросам жизни, хронику, рубрики «Раненбургская жизнь» (сообщения собкоров) и «Местная жизнь» (перепечатки), «Дневник происшествий» и справочная информация. С 4 марта после телеграмм ПТА стал печататься обзор «Армейского вестника».

Редакция пыталась понять, какая газета нужна деревне: «Жизнь в газете должна освещаться со всех сторон <…> вопросам богоискания, правдоискания, сектантства, кооперации должно уделяться много места <…> необходимы и популярные статьи специалистов по экономическим вопросам, сельскому хозяйству и ремеслам»[143] (4 марта 1915 г.). Как образец для подражания автор статьи называл «Народную газету» Союза сибирских маслодельных артелей, издаваемую в Кургане с 1906 г.

На практике в центре внимания «Раненбургского телеграфа» стояли вопросы кооперации в деревне и жизни в условиях военного времени. Газета была приостановлена на 13 номере после 13 июня 1915 г. в связи с расширением типографского производства; планировалось продолжить издание после наладки нового оборудования. Но только 11 марта 1917 г. редакция выпустила очередной номер как листовку об отречении Николая II от престола и аресте императорской семьи. Событие воспринималось редакцией как провозвестник будущих реформ, направленных на развитие страны.

Итак, в 1910-х годах система местной печатной периодики Рязанской губернии расширилась за счет земских газет и журналов, новых типов изданий (вечерняя газета «Приокская жизнь»). Вводились в оборот новые формы и жанры информирования населения, крепла корреспондентская сеть местных изданий, завязывалось сотрудничество со столичными журналистами. Жителям Рязанской губернии удалось наладить выпуск печатных изданий в уездах. По сравнению с газетами губернского центра, уездная печать изначально находилась в неблагоприятных условиях. Сами условия жизни в маленьком провинциальном городе, препятствующие объективной критике общественной жизни и местного самоуправления, отсутствие талантливых сотрудников и потенциальных рекламодателей, неразвитость транспортных путей, ограниченная область распространения – все это превращало выпуск уездного печатного органа в невыгодное и неблагодарное предприятие. Примеры газет «Мужицкая правда» и «Раненбургский телеграф» свидетельствуют о том, что делались попытки выпускать газету, рассчитанную на крестьян, однако образ подобного издания в представлении потенциальных издателей только формировался.

Ведущим изданием этого периода в Рязанской губернии являлась газета В.Я. Дурневой и А.К. Радугина «Рязанская жизнь». В течение 6 лет редакция освещала сквозь призму интересов рязанских обывателей даже международные вопросы. Этому способствовало привлечение к работе опытных журналистов: хроникеров, аналитиков и литераторов. Использование широкой системы жанров, богатый иллюстративный материал поднимал «Рязанскую жизнь» на новый качественный уровень по сравнению с предшественниками. Только смена политического строя и курс на построение новой системы печатных средств массовой информации повлияли на прекращение издания газеты «Рязанская жизнь».
_________________________
1 Очерки истории Рязанской организации КПСС. М., 1974. С. 50.
2 Разбирая проблему, краевед М.В. Мираков приводит свидетельства того, что погром в Рязани возник стихийно и к его организации не имели отношения местные монархисты: «В ходе погрома 25 октября 1905 г. толпа разбила и похитила кассу из лавки поляка С.В. Щуки – одного из активнейших деятелей Рязанского отдела Союза русского народа (далее – СРН) в 1906-1907 гг. Гласный рязанской городской думы купец А.К. Москвин, ставший во время выборов во 2-ю Государственную думу официальным кандидатом от рязанского отдела СРН, укрыл во время погрома в собственном доме несколько еврейских семей, а другой гласный, купец Г.И. Солодов, ставший позднее товарищем председателя Рязанского отдела СРН, вошел в состав комиссии по сбору средств для пострадавших от погрома и лично вносил пожертвования в фонд помощи» (Мираков М.В. Отделы правомонархических союзов и организаций на территории Рязанской губернии: вопросы распространения // Никитин, А.О. Рязанская старина 2004-2005 / А.О. Никитин, П.А. Трибунский. Вып. 2-3. Рязань, 2006. С. 111)
3 См. Очерки истории Рязанской организации КПСС / под ред. Н.С. Приезжева. М., 1974.
4 Хвостов, А.И. Нелегальные издания в Рязанской губернии 1899-1917 гг.// Материалы и исследования по рязанского краеведению. С. 143.
5 Хвостов, А.И. Нелегальные издания в Рязанской губернии 1899-1917 гг. // Материалы и исследования по рязанского краеведению. С. 143.
6 События Первой русской революции в Рязани (по материалам: Мой родной город Рязань» / [И.В. Пресняков]. Рязань, 2007). [Электронный ресурс] : История, культура и традиции Рязанского края: http://www.history-ryazan.ru/node/4555
7 Там же.
8 События Первой русской революции в Рязани (по материалам: Мой родной город Рязань» / [И.В. Пресняков]. Рязань, 2007). [Электронный ресурс] : История, культура и традиции Рязанского края: http://www.history-ryazan.ru/node/4555
9 Махонина, С.Я. История русской журналистики начала ХХ века [Электронный ресурс] : Авторский проект Екатерины Алеевой http://www.evartist.narod.ru/text1/84.htm
10 Лепилкина, О.А. Партийная пресса в российской провинции в начале ХХ века: становление и типологические характеристики // I-формат: Журналистика провинции. 2008. Вып. 4. С. 162.
11 В 1903 г., по свидетельству «Календаря Рязанской губернии», агентом являлся Владимир Николаевич Розанов, в 1906 г. агентами стали коллежский асессор Владимир Матвеевич Болдырев, крестьянин Василий Николаевич Николаев и частный поверенный Алексей Иванович Каменев. В 1908 г. агентами являлись советник губернского правления Игнатий Иванович Пилин и коллежский секретарь Сергей Иванович Дроздов.
12 Дело по ходатайству Розанова о разрешении издавать в Рязани газету «Рязанский (справочный листок) вестник» // РГИА, ф. 776, оп. 14, д. 156. Л. 6.
13 Там же. Л. 1.
14 Там же. Л. 5.
15 От редакции // Рязанский справочный листок. 1903. 21 января. №1.
16 Карева, А.В. Развитие социокультурной среды губернского города Центральной России в конце XIX – начале ХХ вв.: провинциальное своеобразие: на материале Рязани : дис. … канд. ист. наук. Рязань, 2007. С. 139.
17 Старый сотрудник. Воспоминания старого сотрудника // Рязанский вестник. 1913. 23 января. №21.
18 Дело о разрешении коллежскому регистратору Розанову издавать газету «Рязанский вестник» // ГАРО, ф. 5, оп. 2, д. 2467. Л. 2.
19 Дело по ходатайству Розанова о разрешении издавать в Рязани газету «Рязанский (справочный листок) вестник» // РГИА, ф. 776, оп. 14, д. 156. Л. 35, 42, 54.
20 Дело по ходатайству Шефферлинга о разрешении ему издавать в г. Рязани газету под названием «Рязанский вестник» // РГИА, ф. 776, оп. 15, д. 85.
21 Подробнее об этом: Толстов В.А. Дело Шефферлинга // Рязанская старина [Электронный ресурс] : http://www.starina.ryazan.ru/6c.htm, Трибунский П.А. «Рязанский вестник» Шефферлинга // Рязанская старина [Электронный ресурс] : http://www.starina.ryazan.ru/8d.htm
22 Васильев, В.А. К юбилею «Рязанского вестника» (Воспоминания читателя) // Рязанский вестник. 1913. 23 января. №21.
23 С.К. Письмо из Касимова // Рязанский вестник. 1905. 19 августа. №45.
24 Москвич [Россиянов, К.Д.] Из житья бытья «Рязанского вестника» // Рязанский вестник. 1913. 23 января. №21.
25 Дело по ходатайству Розанова о разрешении издавать в Рязани газету «Рязанский (справочный листок) вестник» // РГИА, ф. 776, оп. 14, д. 156. Л. 72.
26 Дело по отзыву Александра Дживелегова на приговор Московской судебной палаты по обвинению его по 51 и 6 п. 129 ст. Уголовного Уложения // РГИА, ф. 1363, оп. 7, д. 704. Л. 2.
27 Подробнее см. Молодая адвокатура. Сб. речей по политическим процессам. Вып. 1. СПб. [год не указан]. С. 188-189; Девятова, Ю. Триумф и трагедия отечественного либерализма. Жизненный путь и эволюция общественно-политических взглядов А.К. Дживелегова (1875-1952). [Электронный ресурс] : Проект «Собрание классики» библиотеки Максима Мошкова http://az.lib.ru/d/dzhiwelegow_a_k/text_0210.shtml
28 Дело редактора «Рязанского вестника» В.Н. Розанова // Рязанский вестник. 1913. 17 октября. №255.
29 Сообщение о выплате штрафа появилось в газете 5 апреля 1914 г. По мнению редактора, рассматриваемая публикация не имела противозаконного направления, и Розанов просил министра внутренних дел отменить постановление губернатора. Розанов также предлагал заменить штраф трехмесячным арестом, поскольку «наложенная кара для газеты маленького города непосильная» (Дело по ходатайству Розанова о разрешении издавать в Рязани газету «Рязанский (справочный листок) вестник» // РГИА, ф. 776, оп. 14, д. 156. Л. 100)
30 Каин. Свежая могила // Рязанский вестник. 1914. 3 апреля. №85.
31 Дело редактора «Рязанского вестника» В.Н. Розанова и сотрудника Б.Н. Кожаринова // Рязанский вестник. 1914. 2 июля. №159.
32 Зелятров, Н. Помогите голодающим – медлить нельзя! // Рязанский вестник. 1905. 5 ноября. №123.
33 Нескромный И. [Жирков, И.Ф.]. В поисках за голосами (Фельетонные наброски) // Рязанский вестник. 1906. 12 января. №11.
34 Хорват, М. [Хор-т М.]. Фельетон // Рязанский вестник. 1906. 11 марта. №69.
35 Отчет вице-губернатора по периодической печати за 1906 г. // ГАРО, ф. 5, оп. 5, д. 2517. Л. 18.
36 Там же. Л. 20.
37 Трибунский, П.А. В.А. Розанов и рязанская периодическая печать начала ХХ в.// 1-ые Яхонтовские чтения. Рязань, 2001. С.86.
38 Сизова, И.В. Свобода слова. Рязанский вариант: об изменении ландшафта рязанской прессы после 17 октября 1905 г. // Рязанский историк. 2007. №6. С. 68.
39 Степанов, С. Кадеты (Конституционно-демократическая партия) // [Электронный ресурс] : Библиотека Гумер – гуманитарные науки: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/Article/st_kadet.php
40 Еврейский разгром в Рязани // Рязанский вестник. 1905. 26 октября. №113.
41 Две параллели // Рязанский вестник. 1905. 26 октября. №113.
42 Священник. Плач пастыря // Рязанский вестник. 1905. 27 октября. №114.
43 Мать. [Письмо подписчицы-христианки] // Рязанский вестник. 1905. 28 октября. №115.
44 К еврейскому погрому // Рязанский вестник. 1905. 3 ноября. №121.
45 Обращение г. Рязани губернатора к жителям Рязанской губернии // Рязанский вестник. 1906. 8 января. №7.
46 По поводу речи г. губернатора // Рязанский вестник. 1906. 10 января. №9.
47 Рад- А. Знаменательный факт // Рязанский вестник. 1909. 23 августа. №213.
48 Трунов Г. Не проглотишь // Рязанский вестник. 1912. 4 января. №3.
49 Образовательный ценз народного учителя // Рязанский вестник. 1905. 11 ноября. №129.
50 Латышев, Д.М. Письмо в редакцию // Рязанский вестник. 1906. 21 марта. №79.
51 Пленник, К. Трагедия гимназиста // Рязанский вестник. 1912. 25 ноября. №282; Наташин, А. Тихо (из беседы с очевидцем самоубийства семинариста) // Рязанский вестник. 1913. 1 мая. №110; Москит. Трагедия маленьких людей // Рязанский вестник. 1913. 27 августа. №206; Он же. Цветы… и смерть // Рязанский вестник. 1914. 6 мая. №112 и др.
52 Театр и музыка // Рязанский вестник. 1908. 11 января. №9.
53 А.М. Калабухов (некролог) // Рязанский вестник. 1912. 24 октября. №251; Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Угас талант // Рязанская жизнь. 1912. 24 октября. №245; Васильев, В. У свежей могилы (Памяти дорогого друга А.М. Калабухова) // Рязанская жизнь. 1912. 13 ноября. №262.
54 Мираков, М.В. Отделы правомонархических союзов и организаций на территории Рязанской губернии: вопросы распространения // Рязанская старина 2004-2005. С. 116.
55 Дневник Домоседова // Рязанский листок. 1906. 22 июня. №51.
56 От редакции // Голос Рязани. 1906. 11 апреля. №16.
57 Мираков, М.В. Отделы правомонархических союзов и организаций на территории Рязанской губернии: вопросы распространения // Рязанская старина 2004-2005. С. 116.
58 От редакции «Голоса Рязани» // Голос Рязани. 1907. 10 августа. №146.
59 Дело о разрешении Николаеву издавать в г. Рязани газету «Голос Рязани» // ГАРО, Ф. 4, оп. 47, т. 7, д. 5630.
60 Рязань, 4 декабря // Голос Рязани. 1906. 4 декабря. №83.
61 От редакции «Голоса Рязани» // Голос Рязани. 1907. 10 августа. №146.
62 Беспристрастный. Что можно ждать от парламентаризма // Голос Рязани. 1906. 13 апреля. №18.
63 Переслени, А.И. Монархическая партия и земцы // Голос Рязани. 1906. 23 марта. №2.
64 Рязань, 8 мая // Голос Рязани. 1906. 8 мая. №41.
65 Значение «освободительного движения» // Голос Рязани. 1906. 25 марта. №4.
66 На памятнике, установленном на могиле Г.К. Хорото на Лазаревском кладбище г. Рязани, выбиты слова: «Здесь покоится жертва людской несправедливости».
67 Николаев, В.Н. Городской театр // Голос Рязани. 1906. 16 декабря. №95.
68 Смирнова, С. Погромная литература // Голос Рязани. 1907. 27 января. №23.
69 Рязань, 28 декабря // Голос Рязани. 1906. 28 декабря. №105; Истинно русский. Излюбленные темы «Рязанского вестника» // Голос Рязани. 1907. 11 января. №9.
70 Тит. Встречи, разговоры, впечатления // Голос Рязани. 1906. 2 декабря. №81.
71 Прогрессивная редакция // Голос Рязани. 1907. 22 февраля. №45.
72 По вопросу об израсходовании кредитов в 75 тыс. руб. и 25 тыс. руб., отпущенных на воспособление периодическим органам печати // РГИА, ф. 776, оп. 22, д. 32. Л. 18.
73 Дело по жалобе рабочих-наборщиков и печатников типографии газеты «Голос Рязани» о невыдаче им жалования редактором газеты и задержки паспортов // ГАРО, ф. 5, оп. 2, д. 2819.
74 Правда о конституции // Голос Рязани. 1906. 29 марта. №6.
75 Шечков, Г. Роковой смысл наступившей борьбы // Голос Рязани. 1906. 22 апреля. №26.
76 Телеграммы (ночные) // Рязанский вестник. 1906. 26 марта. №84; Новости из газет // Голос Рязани. 1906. 5 апреля. №10.
77 «Отчет вице-губернатора по периодической печати за 1906 г.» на л. 18 называет Каменева владимирским мещанином, на л. 20 – нижегородским (ГАРО, ф. 5, оп. 5, д. 2517); в «Деле Рязанского губернского правления о разрешении Каменеву издавать в г. Рязани газету “Ока”» Каменев считается нижегородским мещанином (ГАРО, ф. 4, оп. 47, т. 7, д. 5628).
78 [От редакции] // Рязанская неделя. 1906. 1 февраля. №1.
79 [От редакции] // Рязанская неделя. 1906. 1 февраля. №1 (издание второе)
80 Дело о разрешении Каменеву издавать в г. Рязани газету «Ока» // ГАРО, ф. 4, оп. 47, т. 7, д. 5628.
81 Дело о разрешении отставному надворному советнику Павловым журнала «Природа» // ГАРО, ф. 5, оп. 5, д. 2683. Л. 5.
82 Дело о разрешении надворному советнику Александру Васильевичу Павлову еженедельной газеты «Возрождение» // ГАРО, ф. 5, оп. 5, д. 2472.
83 Дело о разрешении Павлову издавать в г. Зарайске ежемесячный журнал «Путь жизни» // ГАРО, ф. 4, оп. 47, т. 7, д. 5890.
84 Дело об издании в г. Скопине «Листок объявлений Скопинского уездного земства» // РГИА, ф. 776, оп. 16 ч. 1, д. 1101. Л. 3.
85 См. Трибунский П.А. Газета «Добрый путь»//3-и Яхонтовские чтения: Материалы научно-практической конференции. Рязань, 12-15 октября 2004 г./Отв. Ред. Т.В. Ерошина. Рязань, 2005. С. 528-534.
86 Дело о разрешении Клейсту издавать в г. Зарайске еженедельную газету под названием «Добрый путь» // ГАРО, ф. 5, оп. 5, д. 2535. Л. 1.
87 Дело о разрешении Клейсту издавать в г. Зарайске еженедельную газету под названием «Добрый путь» // ГАРО, ф. 5, оп. 5, д. 2535. Л. 11.
88 Клейст, Б.М. [Б.К.] Мысли вслух // Добрый путь.1907. 13 мая. №2.
89 Смоленский. Наши окраинные владения в экономическом и культурном отношении // Добрый путь. 1907. 6 мая. №1.
90 См. Трибунский, П.А. Газета «Добрый путь» // 3-и Яхонтовские чтения. С. 531-532.
91 Очерки истории рязанской организации КПСС. М., 1974. С. 59.
92 Отчет вице-губернатора по периодической печати за 1906 г. // ГАРО, ф. 5, оп. 5, д. 2517. Л. 19.
93 Дело о разрешении К.Н. Малашкиной издавать в г. Рязани еженедельный журнал «Луч» // ГАРО, ф. 4, оп. 47, т. 7, д. 5957.
94 А. Пат. Библиография // Рязанский вестник. 1911. 22 июня. №144.
95 Псевдонимы раскрыты с помощью электронного научного издания «Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей», основанного на одноименном словаре И.Ф. Масанова// [Электронный ресурс] : Фундаментальная электронная библиотека «Русская литература и фольклор» http://next.feb-web.ru/feb/masanov/map/0.htm
96 Указ. ресурс. http://next.feb-web.ru/feb/masanov/man/0.htm
97 Розанов, В.Н. Издательство в Рязани // Рязанский вестник. 1913. 23 января. №21.
98 В словаре И.Ф. Масанова С.И. Манухин упоминается как журналист издания «К спорту» (1914-1915 гг.), писавший под псевдонимами Зритель, С.И.М. и С.М. («Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей», основанный на одноименном словаре И.Ф. Масанова. Электронное научное издание // Электронный ресурс: Фундаментальная электронная библиотека «Русская литература и фольклор» http://next.feb-web.ru/feb/masanov/man/0.htm)
99 Сизова, И.В. Свобода слова. Рязанский вариант: об изменении ландшафта рязанской прессы после 17 октября 1905 г. // Рязанский историк. 2007. №6. С. 68.
100 Москвич [Россиянов, К.Д.] Бывший редактор «Рязанского утра» // Рязанский вестник. 1911. 15 декабря. №310.
101 Дело редактора-издателя газеты «Рязанское утро» С.И. Манухина // Рязанская жизнь. 1913. 15 марта. №61.
102 В «Приокской жизни» было помещено 11 публикаций С. Ильина (И.С. Клейнершейхета), 6 – Г. Трунова, 5 – С. Семенова-Волжского (С.С. Семенова), 3 – Н. Угрюмова (Н.А. Бенштейна), 3 – А. Седова (А.П. Чехова), 1 – В. Южанина (А.М. Иерусалимского). Было опубликовано 13 миниатюр Зинаиды Сакс, 5 фельетонов Аркадия Бухова и 2 – Исидора Гуревича
103 Дело об утверждении редакторов газеты «Рязанской жизни и об установлении цены подписки // ГАРО, ф. 5, оп. 4, т. 2, д. 5606.
104 Дело об издании в Рязани газеты «Рязанская жизнь» // РГИА, ф. 776, оп. 17, д. 514. Л. 10
105 Рязань, 1 декабря // Рязанская жизнь. 1911. 1 декабря. №1. (См. прил. 3.)
106 Электронное научное издание «Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей», основанный на одноименном словаре И.Ф. Масанова// [Электронный ресурс] : Фундаментальная электронная библиотека «Русская литература и фольклор» http://feb-web.ru/feb/masanov/man/0.htm
107 Рязань, 8 апреля // Рязанская жизнь. 1912. 8 апреля. №82.
108 Фома. Стэдовские поминки // Рязанская жизнь. 1912. 15 апреля. №88; Журналист Стэд – в Рязани // Там же.
109 Рисунок кооперативного дома в с. Казарь Рязанского уезда (28 февраля 1913 г.), фото представителей рязанских кооперативов на съезде в Киеве (30 августа 1913 г.), наконец, портрет Роберта Оуэна (6 октября 1913 г.), «апостола кооперации», как назвал его в биографическом очерке Л. Федорченко (5 ноября 1913 г.).
110 Клевезаль, В.П. Горняя или земная?//Рязанская жизнь. 1912. 22 августа. №193.
111 Хвостов, А.И. Радугин Александр Константинович //Рязанская энциклопедия. Т. 3. Рязань, 2002. С. 385.
112 Мошинский, И.Н. Памяти Л.С. Федорченко // Каторга и ссылка. 1929. Кн. 59. С. 189.
113 Дело об утверждении редакторов газеты «Рязанской жизни и об установлении цены подписки // ГАРО, ф. 5, оп. 4, т. 2, д. 5606. Л. 32.
114 Мошинский, И.Н. Указ. соч. С. 191.
115 Зайончковский, П.А. История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях [Электронный ресурс] : Universitas personarum – сайт, посвященный дневникам, записным книжкам и «обыденной литературе» - http://www.srcc.msu.su/uni-persona/site/research/zajonchk/tom3_1/V3P1166...
116 8 июня 1913 г. в газете было опубликовано открытое письмо персоналу губернской земской больницы, в котором был озвучен циркулирующий по городу слух, что Соколов умер из-за отказа Гетлинга его прооперировать и даже допустить к больному других рязанских хирургов. 19 июня в газете появилось второе открытое письмо. Также о проблеме писали постоянные сотрудники «Жизни» Федорченко (под псевдонимом Чаров) и Константин Пленник, бывший корреспондент «Рязанского вестника».
117 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Рязанские отклики: Доктор Пришибеев // Рязанская жизнь. 1912. 11 июля. №160.
118 О губернской земской больнице и враче Гетлинге: Горячев, А. К порядкам в губернской больнице // Рязанская жизнь. 1911. 17 декабря. №15; Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] М.В. Самыгин и губернская больница // Рязанская жизнь. 1913. 20 июня. №140; Он же. Память о художнике В.П. Соколова и наша губернская больница // Рязанская жизнь. 1913. 11 декабря. №285; Он же. Рязанские отклики: За стенами губернской больницы // Рязанская жизнь. 1914. 7 февраля. №31; Он же. Парии губернской больницы // Рязанская жизнь. 1914. 9 февраля. №33 и др.
119 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Рязанские отклики // Рязанская жизнь. 1912. 16 мая. №146; Он же. Рязанские отклики: О масонах и белом цветке // Рязанская жизнь. 1912. 26 июня. №147; Фома. Ромашка и «Рязанские епархиальные ведомости» // Рязанская жизнь. 1912. 20 мая. №116.
120 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Рязанские отклики: Еще о женских делах // Рязанская жизнь. 1916. 17 июня. №168.
121 Москит. На похоронах М.А. Невский // Рязанский вестник. 1914. 26 апреля. №104.
122 Глаголь, С. Случай, каких много // Рязанская жизнь. 1912. 22 января. №18; Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Жертва вечерняя // Рязанская жизнь. 1914. 2 мая. №101; Глущук, Н. Хулиганство и борьба с ним // Рязанская жизнь. 1912. 16-28 ноября. №265-274; Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Рязанские отклики: Хулиганствующие и хамствующие // Рязанская жизнь. 1915. 13 октября. №286; Он же. Рязанские отклики // Рязанская жизнь. 1912. 20 мая. №116 и др.
123 Рязанское обозрение: Перед экзаменами // Рязанская жизнь. 1913. 24 марта. №69.
124 Полевой, А. О внешкольном образовании // Рязанская жизнь. 1916. 2 сентября. №246; Клод, С. О внешкольном образовании // Там же. 19 октября. №292; Крупкин, А. О внешкольном образовании // Там же. 30 октября. №303 и т.д.
125 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Рязанские отклики: Общественно-педагогический кружок // Рязанская жизнь. 1913. 17 декабря. №290; Задачи педагогического кружка (беседа с одним из учредителей Н.Н. Борисовым) // Там же; Ра. Школа и жизнь: В общественно-педагогическом кружке // Рязанская жизнь. 1914. 20 февраля. №42 и др.
126 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Рязанские отклики: Друзьям-читателям // Рязанская жизнь. 1912. 21 мая. №125.
127 Соболев, Ю. Русская литература в 1911 г. // Рязанская жизнь. 1912. 4 января. №3; Радугин, Б. Музыкальная жизнь в 1911 г. // Рязанская жизнь. 1912. 8 января. №6; Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Литература в 1912 г. // Рязанская жизнь. 1913. 1 января. №1; Он же. Русская литература в 1913 г. // Рязанская жизнь. 1914. 1 января. №1; Он же. Литература и искусство в 1914 г. // Рязанская жизнь. 1915. 3 января. №3; Он же. Русская литература в 1915 г. // Рязанская жизнь. 1916. 1 января. №1.
128 Пленник, К. Против Льва // Рязанская жизнь. 1913. 7 марта. №54.
129 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Рязанские отклики: Мертвая ли вещь женщина – мой ответ одной женщине//Рязанская жизнь. 1916. 14 июня. №165.
130 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] «Ревность» Арцыбашева на рязанской сцене // Рязанская жизнь. 1913. 31 октября. №251.
131 4 сентября 1912 г. в «Рязанском вестнике» появились комментарии к стихотворению Северянина «Симфониэтта», заканчивающиеся призывом к врачам отвести в лечебницах «хоть в складчину одну койку Игорю-Северянину». Ведущие газеты Рязани были солидарны во взгляде на творчество футуристов.
132 Псевдоним раскрыт при сопоставлении объявлений в «Рязанской жизни» 1915 г. о выходе сборника стихов Нелли и данных Рязанского сводного каталога-репертуара о сборнике стихов Нелли Доброклонской «Грезы туманные… Думы тоскливые».
133 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Еще о водопроводе // Рязанский вестник. 1907. 28 июля. №196; Ф-ко Л. Возрождающиеся дети (Работные ясли местного попечителя) // Рязанский вестник. 1907. 21 сентября. №246; Ф-ко. Театр и музыка // Рязанский вестник. 1908. 15 января. №13; Федорченко Л. Крымские эскизы // Рязанский вестник. 1910. 1-2 марта. №55-56.
134 Ермакова, Г.Н. Виноградов С.И. / Г.Н. Ермакова, А.А. Светикова // 91. Рязанская энциклопедия / под ред. В.Н. Федоткина. Т. 1. Рязань, 1999. С. 164.
135 «Италия бьет Турцию, Турция дерется в Урмии, в Марокко восстание, Китай воюет с Китаем, на Персию зарятся шах, Англия и Россия, Венгрия разжевывает Хорватию, Германия сучит рукава <…> Точь-в-точь как на свадьбе в Троицкой или Ямской слободе. Только крови и убитых побольше. Да в арестантскую никого не сажают» (Рязанское обозрение: Иностранное обозрение // Рязанская жизнь. 1912. 8 апреля. №82); «Как только рязанская лотошница направилась в клуб по ярко освещенной Владимирской, не дрожа ни за целость ног, ни за целость ридикюля, болгары поняли, что дальнейшая война с Турцией бесполезна и с самого этого момента проявили необыкновенную сговорчивость» (Рязанское обозрение // Рязанская жизнь. 1913. 7 апреля. №80) и т.п.
136 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Война и мы // Рязанская жизнь. 1914. 31 октября. №264; Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Рязанские отклики: Наше общество и война // Рязанская жизнь. 1914. 2 декабря. №296.
137 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Рязанские отклики: После святок // Рязанская жизнь. 1915. 8 января. №8.
138 См. подробнее Бережной, А.Ф. Русская периодическая печать в годы первой мировой войны. Л. 1975. С. 48-49.
139 Белавин, М. Печатное дело в г. Рязани // Рабочий клич. 1922. 7 мая. №68.
140 Поссе, В. А. О мужицкой правде // Мужицкая правда. 1913. 1 июля. №1.
141 Чаров Н. [Федорченко, Л.С.] Крестьянская газета // Рязанская жизнь. 1913. 28 мая. №121.
142 Освобождение В.П. Никитина // Рязанская жизнь. 1913. 3 сентября. №202.
143 Какая газета нужна деревне // Раненбургский телеграф. 1915. 4 марта. №3.

Печать Рязанской губернии (1838-1917 гг.): Становление и типология (Часть 1)