Добро пожаловать!
На главную страницу
Контакты
 

Ошибка в тексте, битая ссылка?

Выделите ее мышкой и нажмите:

Система Orphus

Система Orphus

 
   
   

логин *:
пароль *:
     Регистрация нового пользователя

Леонид Парфенов – другое телевидение

Уход несколько лет назад Леонида Парфенова из эфира вызвал резонанс, сопоставимый с тем шумом, который в начале прошлого века произвел отъезд Льва Толстого из Ясной Поляны. Общественность взволновалась. Интерпретации следовали одна за другой. Как героические: форма протеста против произвола начальства. Так и презрительные – от: «стильный мальчик», который когда-то позволил себя подкупить, до: «капризный юноша», который, Бог знает, что о себе возомнил. Что же он о себе «возомнил», и что он есть на самом деле?

Поиски жанра

Он начинал в рамках Авторского Телевидения.

АТВ – компания-телепроизво­дитель, основанная Кирой Про­­­­­шу­­­­­­тинской и Анатолием Мал­­­­киным еще в советское время – возникла то ли как дополнение к молодежному «Взгляду», то ли как альтернатива ему. Скорее последнее. «Взгляд» был про­­­­возвестником гласности и ее рупором. АТВ изобретало язык, на котором можно было изъясняться с народом, дорвавшимся до гласности.

Публичная политика тогда, на рубеже 80-х – 90-х годов, ока­­­­залась любимой игрушкой и взрослых, и детей. Это сейчас она тот предмет, коего без острой надобности касаться не рекомендуется. А в то время ничего интереснее, привлекательнее и увлекательнее не было.

Ею и увлекся начинающий теле­­­­­документалист Леонид Пар­­­­­фенов. Он сделал публицис­тический фильм о демократах первой волны. Тогда же он вошел в кадр. Запомнился эпизод в фильме: со сцены Дома кино, сменяя друг друга, ораторствуют Афанасьев, Попов, Станкевич, Собчак – лидеры межрегиональной парламентской группы, а в зале Парфенов и Прошутинская вполголоса обсуждают самих политиков.

Сегодня я уже не помню содержания разговоров в подробностях как на трибуне, так и в зале. Помню прием, то есть дистанцию между автором Парфеновым и персонажами его повествования. То был в зачаточной форме эффект отстранения.

Зерно фирменной манеры Лео­­­­нида Парфенова упало в почву, из коей и выросли впоследствии информационные «Намедни», по­­­­­том – «Намедни» исторические, и, на­­­­конец, «Намедни» информационно-аналитические.

Сначала он «отстранял» своих героев, близкое и понятное ему советское время, набившую оско­­­мину советскую эстраду, потом – современность, потом – далекую историю, Пушкина, совсем не­­­­­­давно – Гоголя... По ходу дела «отст­­­­ранил» и самого себя. То есть сделал из себя «стильного мальчика».

Приемы были разные. Самый эффектный – уравнивание боль­­­ших событий и незначительных подробностей: триумф Гага­­­ри­­­на, мода на туфельку-шпильку, рекорд­­ный прыжок Брумеля, мода на плащ-болонью, кубинский кризис, мини-юбка, отставка Хрущева и т. д.

В такого рода мельканиях уже заключался немалый заряд иро­­­­нии. А еще был полиэкран, кото­­­рый позволял поиграть изо­б­­ражением, сталкивая в рамке эк­­­­­рана сразу несколько картинок. А бы­­­ла еще чуть саркастичная улыб­­­­ка Парфенова, его пафосно-ернические интонации. И были шутки, вроде той, когда он, Леонид Парфенов, поворачивал штурвал Братской ГЭС, или становился на ту трибуну в Кремлевском дворце, с которой Хрущев бросил клич: «За работу, товарищи!»

На историю можно смотреть не снизу вверх, а наоборот – сверху вниз. К истории можно относиться без патетического трепета, с ней можно фамильярничать, ее можно подначивать, над ней – подшучивать, словом, играть в историю. Можно уменьшить ее до макета на планшете и переставлять персонажей с одного места на другое. И можно себя поставить на то или иное место в порядке шутки.

Точно такие же шутки можно проделывать и с современностью. И вообще, со временем. Не у всех это, правда, получается. И не всем это сходит с рук.

Предатель и конформист?

Жизнь в конце 90-х претерпела определенную трансформацию. Это не все заметили. Кремль как средоточие Добра и Зла перестал интриговать широкую общественность. Интересовал он, в основном, определенные бизнес-круги. Впрочем, трансформировалась и журналистика. Люди с НТВ, чьей профессией были новости, закаляясь в борьбе за правое дело Гусинского и Березовского, а заодно за свободу и независимость прессы, все больше напоминали бойцов из агитпроповского ударного батальона. Не стану ссылаться на личные впечатления, процитирую Виктора Шендеровича: «…ненависть креп­­­­­­­­­­ко закупоривала сосуды. Ев­­­­­­­­ге­­­­­­­ний Алексеевич Киселев, на­­­­­пример, прямо из телевизора назвал наших оппонентов «нас­­­­квозь прогнившей кликой циничных негодяев».

Для автора книги «Здесь было НТВ», из которой взяты вышеприведенные слова, такие инвективы – всего лишь «вопрос стиля». Проблема же в том, что талантливая, субъективно честная журналистика превращалась на наших глазах в партию старого-нового типа.

До партии она, все-таки, недотянула, а свой профессиональный статус в значительной степени утратила.

В тени идеологического конфликта меж партией автократической власти и партией демократической журналистики осталось довольно драматическое расставание Леонида Парфенова с командой Евгения Киселева. Вдогонку первому летели тяжелые письменные и устные обличения: «предатель», «конформист» и т.д. Снова цитирую Шендеровича: «Этот одинокий интеллектуал не мог больше участвовать в нашей массовой пошлости – собраниях и демонстрациях… Фальшь ранила его тонко организованную душу».

На своей площадке

Парфенов вышел из «партии» и остал­­­­­­ся в телевизионной журналистике. И продемонстрировал ее класс в информационно-аналитической программе «На­­­­медни». На своей площадке он выиграл у вернувшегося в эфир Евгения Киселева. Тот возвратился уже во вчерашний день телевизионной аналитики. С ее монологической конструкцией, когда в эфире господствует заданная позиция ведущего, а все остальное носит подсобный характер – репортаж с места события иллюст­рирует мысль ведущего, приглашенный гость развивает ее и т.д.

Политическая аналитика Леонида Пар­­­­фенова – другая. Здесь ведущий оглядывает действительность с высоты птичьего полета. В немалой степени на это впечатление работает отстраненная позиция самого ведущего, сдобренная чувством иронии. Его «Намедни» – это своего рода эстрадное ревю, это такой концерт с выигрышными номерами и впечатляющими аттракционами, где ведущий – не гуру-политолог, а маг-волшебник, достающий из эфира события, явления, обстоятельства, перемешивающий их на свой вкус, манипулирующий ими на свое усмотрение.

У Парфенова – другие отношения с влас­­­тью. Он ей себя не противопоставляет. Она для него – не более чем рябь на воде. И уж тем более – не противник. Потому с нею и не бодается. Перед нами не тот романтический случай, когда дуэлянт (предположим, Виктор Шендерович с его «Бесплатным сырком»), если не упирается шпагой в грудь противника, то уже не способен устоять. Власть – не злой дракон, а костыль, на который Ланцелот должен опираться и, отбросив который, тут же и валится.

Парфенов, в отличие от многих телевизионных коллег, способен к самостоянию. И «продукт» он создал самодовлеющий. Потому и может позволить себе роскошь стилистических и вкусовых расхождений с начальством.

В определенном смысле ему оказался близок патриарх отечественного ТВ Владимир Познер. В том смысле, что он, как и Познер, не видел резона приравнивать свое перо к штыку.

С кого они портреты пишут?

Не случайно Леонид Парфенов легко согласился к юбилею своего старшего коллеги сложить о нем телефильм «Ве­­­­дущий». Получился портрет, в котором, при желании, легко разглядеть и автопорт­рет автора.

Сегодня, когда биография Владимира Владимировича известна во всех подробностях, понятна природа его профессионального и политического долголетия. Его телевизионная популярность известно, с чего началась. С советско-американских телемостов. И это знаменательно. Он сам как бы человек-мост между Западом и Россией – раз. Между тоталитаризмом и демократией – два.

Об этом и фильм «Ведущий», который у Леонида Парфенова получился на редкость бесконфликтным. Нам представлен человек с необычной биографией. Были в ней свои сложности, риски, трудности, но сейчас у него все хорошо; он хорошо зарабатывает, он любит свое дело, свою семью, любит путешествовать… Он любит жить. Если у Познера и были трещины в мировоззрении, то они срослись и зарубцевались. И срослись правильно. Это и подкупило, судя по всему, Леонида Парфенова, который тоже в какой-то степени является человеком-мостом между прошлым и будущим. И для него ведущий Владимир Познер – старо-новая песня о главном.

Может, они, ведущие, и правы: не нужно вправлять суставы, сращивать кости и континенты, сцеплять идеологии; лучше наводить мосты. Вот только для житья-бытья мосты не очень приспособлены. А гулять по ним туда-сюда – хорошо, приятно. Особенно, когда это их человеческий долг и профессиональная обязанность.

Мир как спорт

Познавательной для него прогулкой стала та, что он совершил на Афинскую Олимпиаду. Первое, что сделал автор, перевернул патетическую формулу Ку­­­­­бертена «О, спорт, ты – мир!». Новая формула вышла иронической: «О мир, ты – спорт!».

У Кубертена «мир» – в смысле «не вой­­­­на». У Парфенова «мир» – в смысле миро­­­здание.

То есть Олимпиада отныне – не столько символ примирения народов, их единения, сколько модель их сосуществования со всеми социальными, межнациональными и индивидуально-психологическими драмами. И, надо признать, «модель» эта «работает».

Другой принцип олимпийских состязаний: «Главное – не победа, а участие», давно поставлен под сомнение уже самой практикой. Он совершенно пустой. В него, как в кубок, наливают шампанское и пьют за Победу, которая стала главнее всего. В том числе и здоровья атлетов-победителей, коими мы любуемся по телевизору.

И как раз на Олимпийских играх больше, чем где бы то ни было, народы занимаются национальным самоутверждением. И государственным – тоже. И грань меж этими самолюбиями почти неуловима.

По табличке, где расписаны все медали, мы видим, какая страна достигла статуса державы. Какая держава – сверхдержава все еще. Какая – уже. А какая – на самой низкой ступеньке этого пьедестала.

Парфенов затрагивает сию тему, правда, не слишком пространно. Но он ее зацепил. Афины в фильме показаны и рассказаны с видами на Пекин. Если китайские атлеты уже сейчас обошли нас и вплотную подобрались к Штатам по золоту, то что же будет через четыре года в их родных стенах?

…Фильм, придуманный и сделанный на досуге Леонидом Парфеновым в сотрудничестве с журналистом Андреем Лошаком, не вообще о прошедшей Олимпиаде, не в принципе о природе и истории олимпийского движения. Там кое-что, конечно, есть и о том, и о другом, но чуть-чуть. А больше о наших олимпийцах – об их триумфах и провалах.

Видеокамера, по возможности, коллекционирует все сколько-нибудь заметные проявления человечности наших олимпиоников – слезы, боль, радость и т. д. Елена Исинбаева на внутриолимпийской вечеринке спела гимн страны как лирическую задушевную песенку.

Парфенов резюмирует свои впечатления. Большой спорт в России стал делом личным, индивидуальным, симптомом чего явились успехи наших соотечественников на теннисных кортах. В индивидуальных дисциплинах мы чаще выигрываем, чем в коллективно-игровых. Юрий Борзаковский на беговой дорожке обогнал всю Африку, наши девушки-прыгуньи, хоть с шестом, хоть без шеста, хоть в длину, хоть в высоту, перепрыгали остальной мир. И только в одном командном виде мы не ударили в грязь коллективным лицом – в синхронном плавании. Но ведь это не столько спорт, сколько шоу и цирк.

Очевидно, что к идее коллективизма надо подъезжать с другой стороны. Теперь нам мало на всех одной победы; теперь нам надо много разных индивидуальных побед, которые можно было бы сложить в одну общенациональную копилку.

В этом смысле, может, действительно пора бросить клич: «О, Россия, ты – спорт!» В этой модели все есть: пот, кровь, эстетика, поэзия, есть место для индивидуального, а также для коллективного подвига, повод для гордости великоросса.

…На церемониях открытия и закрытия Олимпиады любо-дорого было видеть, как побатальонно шагают лучшие люди планеты, физкультурные сливки человечества. Наш батальон смотрелся неплохо, тоже ведь сливки: белые кепочки, белые пиджаки. Парфенов, человек-стиль, назвал это концептуальным ретро. Ему, конечно, виднее.

И он вслед за Владимиром Познером построил свой мост. Не реальный, а виртуальный. Мост в возможное будущее с новой моделью страны.

В Зазеркалье

К 200-летию Гоголя стилист Парфенов был снова мобилизован и призван Первым каналом. Результатом стал видеопроект «Птица-Гоголь».

…И кто его мог выдумать, кроме Лео­­­­нида Парфенова?..

Николай Васильевич – классик, отпо­­лированный отечественным литературоведением до хрестоматийного блеска, а все равно фигура загадочная, если не сказать, мистическая.

Уж два века от его рождения утекло за горизонт, а он – по-прежнему среди нас. И миргородская лужа всегда рядом, и чичиковские пирамиды, если не из мертвых душ, то из бумажных доверенностей, не переводятся. А сколько носов, языков, ушей и других человеческих органов, отделившись от своих носителей, сделало самостоятельную карьеру… А как гламурные дамы просто приятные и приятные во всех отношениях не вылезают из телевизора… Гоголиада разлита в сего­дняшнем дне.

Видно, как Парфенов, погружаясь в биографию Николая Васильевича, следуя за ним из Петербурга в Рим, оттуда в Москву, следуя за его персонажами, примеряясь к тому быту, которым тот был окружен, пробуя на вкус украинские и итальянские блюда, наслаждается всем этим, смакует все это.

У него есть какой-то золотой ключик от исторического зазеркалья. Сериал насыщен множеством деталей и всякой всячины из жизни классика, из жизни его сочинений. И уже по ходу повествования начинаешь понимать, как они все важны, сущностны.

Чего вроде рассказывать и показывать, как Николай Васильевич потчует друзей-писателей макаронами. Но Парфенов это делает так заразительно вкусно, что понимаешь, почему так заразительно вкусна проза автора «Сорочинской ярмарки».

Отдельное удовольствие – рассказ о чудных свойствах характера молодого Гоголя. О его страсти к вранью и хвас­­тов­ству, которая легко перелилась в характер Хлестакова, и что-то осталось на до­­­­­лю Ноздрева.

Парфеновская манера порывистого передвижения в кадре, импульсивной жестикуляции как нельзя органичнее подходит к выражению того, как сущест­вовал в пространстве сам Гоголь, с его охотой и просто-таки жаждой перемены мест.

Пробившись к Гоголю сквозь вековые глыбы Времени, рассказчик обнаружил пространство, в котором почти беспрерывно перемещался его герой на птице-тройке своей прозы. Архитектура Рима позволяла ему осязать вечность как реальность, как уютный дом.

…Заглянуть к Гоголю в гости и провести по Гоголевским местам и сочинениям интересную, насыщенную информацией экскурсию телезрителей – это одна задача.

Другая – заглянуть в Гоголя. Тут ему в помощь – гоголевские создания. Тут он пытается увидеть Гоголя со стороны.

Вид сбоку – Табаков, читающий пи­­­­сьма, дневниковые записи современ­­­ников писателя.

Вид издалека, словно в перевернутый бинокль – Земфира, одетая «под Гоголя».

…Жаль, что полет «Птицы-Гоголя» так скоро прервался. Хотелось еще полетать с автором.

* * *

Что и говорить, у Леонида Парфенова на телевидении – особая стезя, которой следуют за ним его младшие современники. Стезя плодотворная. Она называется документальной эссеистикой. Тут только надо предупредить: без дара художественно оперировать документальным материалом на нее вступать не рекомендуется.

Юрий БОГОМОЛОВ, обозреватель «Российской газеты»

Журналист

5
Рейтинг: 5 (1 голос)
 
Разместил: almakarov2008    все публикации автора
Состояние:  Утверждено

О проекте