«Вы нас не трогайте, – сказала власть, – а мы закрываем глаза на то, как вы зарабатываете деньги»

О сущности телевидения и его дебилизации

Телевизионные мэтры навязывают обществу мнение о том, что телевидение и радио — это сферы обслуживания. Утверждение — достаточно спорное, хотя и удобное. Для теленачальников и руководителей СМИ это выгодная позиция — меньше ответственности и больше денег.

Мне чужда позиция, определяющая телевидение как сферу обслуживания. В этой позиции очень много холопского, когда главный и всеобъемлющий девиз — «кушать подано, барин». Это — ежели вы обслуживаете VIP-персон. Ну, а коли народ, там проще: все равно «пипл схавает». Тогда начинается погоня за рейтингами. Рейтинг работает как параметр сферы обслуживания. Вы делаете не то, что необходимо обществу, стране, а то, что устраивает рекламодателя. Отныне вы — у него в услужении.

Когда же ТВ проецирует себя как сферу влияния, на первые роли выходит мир творчества, мир придумывания, мир искусства. И тогда соревнование идет не по принципу: «я — первый, второй, третий». Единственный в своем роде — вот суть творческого прорыва.

Телевидение — дело коллективное, и принцип команды там главенствующий. Но есть одно «но». Когда вы привыкаете к команде, работаете с ней многолетно, вы не замечаете, как команда становится кастой, и уже никого со стороны в свой мир не подпускает. А это — всегда начало творческой стагнации. Период обновления команды — 5-6 лет. Почему? Потому что телевидение должно жить в столкновении мнений, столкновении жанров, столкновении взглядов. Тогда будет появляться нечто. Я лично — сторонник такого телевидения.

В 90-е годы мы создали ВГТРК, я был причастен к этому проекту, я его возглавлял. Это был нестандартный концепт государственного телевидения, что казалось невозможным после советского прошлого, но мы это сделали — появилось независимое, подчеркиваю, независимое государственное телевидение. Это было торжеством принципа открытой политики. Без открытой политики невозможно демократическое развитие. И власть, и президент в тот момент с этим согласились. Что такое открытая политика? Это когда власть все знает о своем народе, а народ все знает о своей власти. Власть, принявшая поначалу эту идею с восторгом, очень скоро стала пятиться. «Нет, нет, — сказала она, — зачем народу все знать о власти, да и власти совсем не обязательно все знать о народе». Знать о народе все — это утомительно.

Существует закон о свободе СМИ. Смысл существования СМИ единст­венный — быть рупором общественного мнения. Иначе СМИ не нужны. Сейчас именно этого предназначения СМИ лишились. Так жить спокойнее и удобнее. Власть и СМИ ударили по рукам. «Вы нас не трогаете, — сказала власть, — а мы закрываем глаза на то, как вы зарабатываете деньги».

Но, зарабатывая деньги, СМИ формируют общество. Скажи мне, что ты смотришь по телевизору, и я скажу — кто ты. Лучшим свидетельством дебилизации общества является состояние нашего юмора на телевидении. Ныне много полемики по этому поводу, говорят, что юмор вырождается, теряет свою индивидуальность. Увы, это правда. Есть английский юмор, юмор Марка Твена, юмор Чехова, юмор Зощенко, юмор Жванецкого, а есть юмор «Кривого зеркала», «Аншлага». Это совсем другой юмор. Юмор из категории кривляния. Такой юмор веселит и отключает разум. Заметьте, как много и как часто на разных каналах (во время юмористических передач) показывается зал, покатывающийся от хохота. Вы смотрите и понимаете — на ваших глазах происходит сеанс дебилизации сограждан. «Над чем смеетесь? Над собой смеетесь».

Истинный юмор должен заставлять думать, а не обострять ощущения ниже пояса. Вы реагируете на гримасы, ужимки, мимику. Спустя два дня человек не может вспомнить, о чем говорил исполнитель, играющий комическую роль.

Юмор, заставляющий работать разум, переходит в высшую категорию, и тогда он становится сатирой. Власть во все времена недолюбливала сатиру. И ныне это постоянство нелюбви сохранилось. Кривляние торжествует, а сатиры нет.

Телевидение, на мой взгляд, это то самое вложение в человека, о котором рассуждают Путин и Медведев, оно должно формировать мировоззрение личности. Но телевидение сегодня, исходя из пропорции передач и их содержания, творит прямо обратное, деформирует человека, делает его безличностным, и если сказать резче — убогим.

Господин Рейман сегодня восхищенно говорит: «С приходом цифрового ТВ у нас будет 400 каналов!» Но кто-то задался вопросом: а чем они будут наполняться? Цифровое ТВ может быть взлетом, а может быть и катастрофой, которая парализует страну и уничтожит ее устои — мораль, нравственность, чувство востребованности, чего угодно. Потому что на экраны хлынет громадный поток непрофессионализма, самодеятельности и примитивности.

Мы любим рассуждать о создании общественного телевидения. Кстати, разговоры о нем в последнее время поутихли. Но допустим, что такое телевидение будет создано. Кем? Ну, конечно же, властью (его же надо финансировать) той самой, которая не приемлет общественный протест в любом виде. Допустим, вмешается Президент, телевидение создадут и назовут его общественным. Ну, и что? Появится еще один канал со строгим нормированием того, о чем можно говорить и что не следует показывать. И это нормирование осуществит сама власть, либо попечительский совет, ею созданный. Появится еще один имитационный проект.

О конвейере и телевизионном подлоге

Одна из главнейших задач журналистики, а значит, и телевидения — это умение открывать людей. Первый канал сделал ток-шоу «Минута славы». Отличный проект, он и социален, и творчески демократичен. Да, это самодеятельность, но это талантливая самодеятельность. И она не претендует ни на что иное. И прекрасно, что она делает себя сама.

«Фабрика звезд» — это тоже самодеятельность по уровню. Но ее раскручивают, ее навязывают зрителям. Чем меньше индивидуальности, тем лучше, главное — вписаться в формат установленной похожести, вне музыкального слуха и при отсутствии голоса, полагая, что он, зритель, большего не стоит, «пипл схавает». Жажда денег сметает все и вся. Появляются звезды на льду, звезды в цирке, звезды на ринге. Мне интересен Плющенко, когда он — фигурист, а не когда он «делает бабки». Мы восхищаемся: «Смотрите-ка, а Малахов тоже поет!». Как поет, не важно, простим ему, он же — Малахов. Это все равно, что если бы мы устроили соревнования графоманов и стали выяснять, кто из них под стать Чехову. Естественно, никто. Графоман — он и есть графоман. И звезды на льду, в цирке и на ринге — это соревнование графоманов, театр имитации, торговля сверкающими подделками.

Телевидение больнó — оно заразилось имитационными проектами, идеями подлога, и это очень опасно. Ныне все шоу на одно лицо. И вы не можете понять, где сейчас орут — в программе Прошутинской «Народ хочет знать» или у Шевченко в программе «Судите сами», или у Соловьева «К барьеру!».

Существуют три значимых телевидения: американское телевидение высококлассного конвейера, английс­кое телевидение с большим компонентом эксклюзивности, с тонким английским юмором, и российское телевидение, самое эмоциональное и в то же время самое заимствующее. Полистайте американскую телевизионную энциклопедию (я это сделал в начале 90-х годов), и вы все поймете. Всего две программы у нас свои: «Что, где, когда?» и «КВН». Все остальное содрано. Нужна, как воздух, штучная продукция индивидуальной сборки. Но вам ответят преуспевающие продюсеры: «Зачем что-то придумывать? Уже все придумано и сочинено до нас». Берем американский сериал. Меняем имена: Джон становится Дмитрием, Патрик — Петюней, Джулия — Дашей и — вперед на съемочную площадку. Нас превращают в болванов, а мы икаем от удовольствия. Российское ТВ сегодня — это соревнование в эпигонст­ве.

Возникает вопрос: какой образ нашему соотечественнику дарит телевидение? Трагедия сегодняшнего телевидения в том, что оно уничтожило героя нашего времени. Оно подменило его. Если раньше героем нашего времени был космонавт, выдающийся ученый, шахтер, изобретатель, то теперь — это участник проекта «Фабрика звезд» или господин Малахов, либо Ксюша Собчак. И в Совет по культуре при Президенте входит не Елена Образцова, а Буйнов. С экрана телевидения ушел рабочий, учитель, врач. Их нет на экране. Почему? Потому что в программу о врачах, учителях, инженерах, инвалидах никто не даст рекламу.

Реклама буквально осатанела, она вытеснила все разумное.

Телевидение, и не только оно, живет за счет рекламы. И мы не замечаем, как рекламная сущность, законы, по которым она выстраивается, становятся нормой постижения мира. И весь сериальный кинопродукт на телевидении живет не по законам бытия, а по законам рекламы.

Массовая культура, которую тиражирует телевидение, нужна, она была всегда, но она значима не сама по себе, а только в том случае, когда становится коридором в большую культуру. Вы попробуйте прочитать вслух тексты современных песен. Слова обслуживают ритм, и более ничего. Так происходит отупение.

Возникает вопрос: чему учит наше ТВ?

Все детские передачи идут на ТВ ранним утром. Эти перемены произошли как-то незаметно, когда телевидение из сферы влияния превратилось в сферу обслуживания. И телевидение делает детские передачи не по своей инициативе, а только потому, что это входит в план Путина. Потому что надо отчитаться.

Телевидение должно показывать человека, который умеет бороться, умеет постоять за себя, может подсказать власти, что и как надо делать в сложившихся обстоятельствах, вывести ее из мира заблуждения, человека, так сказать, интеллектуальной наполненности. Это необходимо не для обогащения палитры, а для формирования образа нации. А что происходит на деле? Телевидение, да и не только оно, все СМИ, перестали бороться с коррупцией, как они должны с ней бороться. С коррупцией можно бороться, только называя имя высокого чиновника, а телевидение не хочет неприятностей. Кстати, по новому закону, за критику власти ТВ могут обвинить в проявлении экстремизма. Это чем, простите, нужно думать, чтобы в закон «О борьбе с экстремизмом» попала позиция «Критика власти»? Журналист лишился права быть четвертой властью. Само телевидение этому всячески способствует — его отлучили от вскрытия проблем.

Журналистские расследования событий и обстоятельств десятилетней давности пахнут нафталином. Тут нет никакого риска. А если ты раскрыл преступление сегодняшнего дня, тебя могут убить, либо засудит власть. Ты вскрыл неположенное. Такова реальность, и мы обязаны говорить об этом вслух.

Все информационные программы у нас на 80-90% одинаковы. Вы что-нибудь знаете о том, что происходит в Пензе, если там только не убили губернатора или не изнасиловали его дочь? Нет, не знаете. И никогда ничего не узнаете. А что происходит в Осетии? Вот Беслан случился, и вы об этом узнали. А если никаких катастроф не происходит — в новостях про этот город ничего не говорят. Россия не знает о том, что происходит в России! Есть ли у нас в стране свобода слова? Относительная свобода есть. Говорить скорректированную правду в глаза можно, но только после 23:30 ночи или позже. Абсолютно все публицистические шоу идут в это время. Это значит, что вы, таким образом, имеете возможность воздействовать на спящих. Можно обсудить выборы в Америке или что-то подобное. Но хотя бы одно критическое слово на телевидении в адрес предвыборной кампании Президента! Хотя бы один раз ведущий программы усомнился в правильности действий «Единой России»! Не отрицал, а только усомнился — это уже можно счесть подвигом. Нет! Ни на одном канале.

О купленных СМИ и критике власти

В свое время, в 90-е годы, СМИ лишились средств к существованию, их фактически вытолкнули на панель. В это время по улице брели новые русские, но еще не олигархи. И вот идут они и видят, что валяется газета, валяется телеканал или радиостанция. Газеты никогда не были бизнесом — и будущие олигархи понимали, что подбирают не бизнес, а оружие, при помощи которого будут защищать свои интересы. И когда власть опомнилась, все или почти все средства массовой информации оказались уже в частных руках. Так, в 90-е годы у нас с вами, у всего общества, украли общественное мнение. В результате, СМИ сегодня доверяют лишь 12% населения. По сравнению с «проклятыми» советскими временами эта цифра унизительна для СМИ.

Я много лет работал главным редактором — нам приходило от сорока до шестидесяти тысяч писем в год. Я помню эти письма: «Дорогая редакция, приезжайте и разберитесь». Писали не в ЦК партии, не в Комитет государст­венной безопасности — писали журналистам: «Приезжайте, разберитесь». Видите ли вы что-нибудь подобное сейчас? Нет. Все СМИ сегодня куплены кем-то, и легкость, с которой журналисты себя продают, — это настоящая катастрофа. И власть, которая спровоцировала этот процесс, отмахиваясь от критических публикаций, со злым смехом говорит: «Они же купленные». А власть нередко, будучи сама купленной, хорошо знает цену.

Телевидение должно быть вместе с народом и в моменты беды, и в моменты радости. Народное телевидение — это не показ с утра до вечера хора имени Пятницкого или «Кривого зеркала», а показ изнурительного пути к достижению победы, когда ты откатываешься назад, проигрываешь, но преодолеваешь себя и идешь дальше. Не пикник по случаю победы, а тяжкий путь к ней — вот что формирует личность. Вот ответ на вопрос: «Что есть отрицательный сюжет и зачем он»?

Я всегда говорил своим молодым коллегам, что показывать можно все. Надо только знать, когда и как. Задача долбать власть – это упрощенное и убогое понимание журналистских обязанностей. Это наша власть, мы ее избирали, и ей надо помогать. Не следует бояться поставить власть в общую очередь и вывести ее из ложи, только тогда политики поймут, что происходит в стране, и что об этом говорят люди.

В свое время Черномырдин сказал мне: «Что вы нам сказки рассказываете, дескать, власть далека от реальной жизни». Разговор происходил в его премьерском кабинете. «Вот она жизнь! Мы ее видим», — говорит Черномырдин и подходит к окну. И я соглашаюсь: «Видите из окна. А вы знаете, что ваши стекла затонированы? И вас с улицы никто не видит». «И не надо», — говорит Черномырдин. — Зачем?» — «А открытая политика, Виктор Степанович, это когда власть все знает о народе. А народ все знает о вас». — «Ну, ты это брось…».

Власть становится сильной только тогда, когда она опирается на народ, не в процессе риторики, а в жизни. Но очень часто нынешняя власть переходит в другой формат отношений: сытый голодного не разумеет. В Думе сегодня порядка двухсот миллионеров! И об этом никто не говорит в СМИ. Путин сказал: «Надо отделить политику от бизнеса», но на деле этого не произошло.

Нормально это? Разумеется, нет! Идет самое настоящее разложение власти. Почему журналисты не говорят об этом? Государственное ли телевидение, общественное, либо какое иное должно быть истинным. В этом — сущность журналистского мастерства.

Что же делать журналистам в сложившейся ситуации? Находить союзников среди власти и поддерживать умную и талантливую власть. В свое время я создавал и возглавлял ВГТРК. У нас с Ельциным была договоренность. Я делаю телевидение и отвечаю за все, что происходит на нем. Никто в мою работу, включая президента, не вмешивался. И Ельцин был верен этой договоренности. Я не помню, чтобы когда-либо Лужков вмешивался в работу ТВЦ. Если я считал нужным, я приезжал к нему и советовался. Мы обсуждали те или иные проблемы. С Лужковым было интересно общаться, он сам полон идей и замыслов. Но такие люди во власти редки. И все равно их надо находить. И еще одно и, пожалуй, самое важное. Продуктивность демократии, если вы желаете ее построить, — в выборности власти народом. Назначенцы дрожат, как осиновый лист, и боятся говорить, о чем бы то ни было. Они лишь добавляют слепоты власти, нечто подобное произошло с губернаторами.

Партия власти сегодня имеет конституционное большинство, она может провести любой антижурналистский закон в ответ на критику в свой адрес или в адрес правительства. Они уже это сделали, приняв закон о борьбе с экстремизмом. И ныне не журналисты, защищая общественное мнение, подают в суд, но власть. А власть через суд расправляется с журналистами, потому как критика власти приравнивается к проявлению экстремизма. И этому — тьма примеров. Вот почему необходимы программы, в которых простые граждане могли бы задавать свои вопросы напрямую власти. И приглашать на эти программы надо не только обслуживающих власть политологов, которые сегодня заполнили собой весь эфир, а простых людей, рядовых бизнесменов и реальных чиновников исполнительной власти.

Обратите внимание, что сегодня в телевизионных шоу вы не увидите ни одного министра. Чиновникам запрещается публичность. Этот стиль управления самоубийственен для власти. Критика и искажение — разные вещи. Жизнь уже показала, что власть, в конструкцию которой встроен страх, дисциплинированна, но малоэффективна. Недавнее нежелание премьера Зубкова услышать мнение ученых об экономической политике страны до 2020 года, о чем писала пресса, оно весьма показательно. Власть слышит только себя.

И опять-таки — что надо делать журналистам? Понимать все это и действовать.

Поверьте, власть — неодинакова, в ней достаточно здравых людей. Научитесь делать их своими союзниками. Добивайтесь, чтобы заседание региональных правительств начиналось словами: «Вчера в газете либо на телеканале появилась информация, и правительство должно отнестись к ней максимально внимательно». Эти слова власти дорогого стоят. Это значит, вас услышали, вы победили. Не воспринимайте власть как своего врага, искусство издателя, редактора, журналиста — в умении сделать ее (власть) союзником. Журналист — всегда между молотом и наковальней. Молот — это власть, а наковальня — народ. Будете льстить и ублажать, власть поймет, что вы — ничто, вы — холуй.

Отношение к холуям и холопам у всех одинаково, и у власти тоже. А народ холуйство СМИ распознает безошибочно. И журналисту самому надо сделать выбор — кому он служит. Так что, выбирайте. Конструктивная критика — это единст­венное лекарство, которое лечит и власть, и общество. И телевидение в этом лечении должно играть ключевую роль.

Телевидение — это рентген. Во всяком случае, оно должно быть рентгеном.

Олег ПОПЦОВ, президент Евразийской академии телевидения и радио

Об авторе.

Попцов Олег Максимович родился в 1934 г. Окончил Высшую лесотехническую академию, Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Работал помощником лесничего в Красноярском крае, на комсомольской работе, секретарем Ленинградского обкома ВЛКСМ, в аппарате ЦК ВЛКСМ, главным редактором журнала «Сельская молодежь». В июле 1990 года назначен председателем Всероссийской государственной телерадиокомпании (ВГТРК). В феврале 1996 года указом президента освобожден от должности главы ВГТРК (по данным СМИ — за неадекватное освещение войны в Чечне). В феврале 1997 года стал гендиректором ИД «Пушкинская площадь» (издания «Ятъ», «Алфавит», «Версты», «Ах...»). В феврале 2000 г. был назначен президентом – генеральным директором ОАО «ТВ Центр», где проработал до декабря 2005 г. О. Попцов — автор около 20 романов, повестей, сказок. Среди них — «Хроника времен «царя Бориса» (1995) и «Тревожные сны царской свиты» (2000).

Журналист