В минувшем июле наш сайт перешёл на, не побоюсь этого слова, качественно новый уровень: сонм его рубрик озарила новая звезда – раздел «Бардовская песня».

К бардовской песне, как и к самодеятельности любого другого рода, я, честно говоря, отношусь даже не с долей иронии, а с нескрываемым презрением. Хотя бы потому, что завывания романтиков-переростков под бренчание гитары искусством назвать трудно. Искусство подразумевает присутствие какого-то мастерства, а в области бардовской песни подвизаются, в основном, те, кто петь хочет больше, чем умеет.

Типичный современный так называемый «бард» – это отягощённая высшим или, как минимум, средне-техническим образованием особь мужского пола, находящаяся в тех годах, когда человека посещает кризис среднего возраста, а эрекция становится неустойчивой. Последний фактор вызывает сначала панику, а потом переоценку ценностей. Она, как правило, болезненна и неутешительна, поскольку сопровождается осознанием, что всё хорошее, что могло быть в жизни уже случилось, а сама она медленно, но неуклонно покатилась «под горку», по направлению к чёрной яме известных размеров – о, сколько их упало в эту бездну, разверстую вдали…

В виду столь безрадостной и неизбежной перспективы кануть в забвение начинаются судорожные попытки остаться в памяти потомков. И тут выясняется, что к промежуточному финишу будущий бард подошёл полным ничтожеством. Однокашники – кто в бизнесе, кто уже в докторах наук, а он всё торчит в младших научных сотрудниках и корпеет над кандидатской, которая ни для кого, кроме него самого никакого интереса не представляет. Дома не лучше: жена – дура, дети – олухи, живёт он в квартире тестя и из достижений имеет только алкоголизм IIб стадии. А из юношеских мечтаний не сбылось и не воплотилось ничего!

На таком фоне потребность в самореализации обостряется, как бронхит курильщика. Ну, а поскольку ничем другим будущий бард блеснуть не способен, то реализовываться он начинает в гипотетическом творчестве. Так на свет появляются примитивные рифмованные монологи, наложенные на столь же примитивные гитарные в три аккорда мелодии. Это и есть бардовское творчество.

Надо сказать, что в среде таких же, а потому духовно-близких неудачников, не владеющих высоким мастерством дребезжания на гитаре, подобные творения имеют определённый успех и некоторым бардам удаётся собрать не только пару-тройку приятелей на собственной кухне, а даже ползала какого-нибудь затрапезного ДК заборостроителей. Но такого грандиозного, по бардовским меркам, успеха добиваются единицы, тогда, как основная масса непризнанных гениев жанра самодеятельной песни, выдохшись после создания первого же своего шлягера, так и уходит в небытиё не получив ни признания, ни славы.

Но я, кажется, увлёкся современностью и совсем забыл, что собирался рассмотреть вовсе не нынешних адептов авторской песни, а тех, у кого они узурпировали название «барды».

Начнём с того, что во времена стародавние так запросто назваться бардом любой желающий просто не мог. Барды принадлежали к верхушке общества – к касте жрецов. Тут надо оговориться, что институты аналогичные бардам существовали у всех арийских народов – например, вспомним нашего Вещего Бояна, типичного славянского барда – но в классической форме они получили развитие на Британских островах, когда те были заселены кельтами, и в Скандинавии, где барды назывались скальдами. О них-то и пойдёт дальнейший разговор.

Вещий Боян – типичный бард в правильно понимании этого слова.

Кельты – народ (или правильнее народы) арийского происхождения, прямые потомки ариев, завоевавших около III тысячелетия до нашей эры Европу. Их самоназвание до нас не дошло, поэтому современные историки именуют их так, как именовали их древние греки. А греки стали так называть этих людей по самому массовому и излюбленному их оружию – боевым топорам кельтам.

Кельт.

Римляне кельтов называли галлами. По поводу происхождения этого названия я в «Долгой дороге домой» приводил версию, что galli – это чернильные орешки из которых кельтские воины делали краску для татуировок, коими украшали себя с головы до пят.

Чернильные орешки (галлы) – это патологические образования на листьях дуба, в результате откладки в листья яиц насекомыми из рода Cynips.

Однако, Википедия утверждает, что, де, этноним галлы происходит от слова «молочные» и означает «белокожие». Спорить с ней не будем, но как слово «галл» - gall может происходить от латинского «молочный» - lacteus я не представляю.

Кельтские воины в атаке (реконструкция).

Кельтские жрецы назывались друидами. Про это название тоже существует несколько версий, но все они сходятся в сухом остатке к тому, что происходит оно от слов либо дуб, либо дерево, либо лес. Разница, в принципе, не велика и одно другого не исключает. Тем более, что дуб у друидов был священным растением, а леса и рощи играли роль храмов под открытым небом.

В среде друидов существовала строгая развитая иерархия. Наибольший вес внутри неё имели друиды-отшельники – нечто вроде православного чёрного монашества. Они жили в лесу, питаясь только его плодами и подаянием, не могли иметь ни семьи, ни собственности и являлись основными хранителями духовных ценностей своего народа.

Современный неодруид на празднике летнего солнцестояния в Стоунхендже – в целом внешний вид выглядит достаточно реалистично.

Полная абстрагированность от сует мира сего давала друидам возможность сосредоточиться на главном – на познании божественного и проникновении в его волю. Теория дополнялась практикой обрядов и жертвоприношений. Ну, а попутно развивались и остальные связанные с поиском божественных законов дисциплины: теология, философия, мифология, методики гаданий и чтения предзнаменований. Причём, всё перечисленное отнюдь не было отвлечённым умствованием, а имело глубокое прикладное значение: законы богов интерполировались на жизнь общества.

Друиды формировали модель общественного поведения, регулируя её юридическими и этическими нормами. А чтобы было с чем сравнить и на что опереться, тщательно собирали и берегли историю своего народа.

Забота о народе была не только гипотетической, но и практической – каждый друид обязан был иметь познания в области медицины. Об их объёме можно судить хотя бы по такому факту: любой друид обязан был знать свойства минимум 365 лекарственных и ядовитых трав. Ну, и высшим пилотажем в этой области была евгеника – селекция будущих граждан. Друиды не только занимались педагогикой, но и отбирали детишек по качествам и способностям, определяя их будущую профессию – читай, судьбу – и вытачивая с молодых ногтей суперпрофессионалов.

Друиды разрабатывали и хранили календарь, что невозможно было без углубленного изучения астрономии, и систему мер и весов. К таким же эталонам относились особенности архитектуры, одежды, украшений и, разумеется, татуировок, без которой кельтский воин себя не мыслил. Ну, и, наконец, частью сакрального друидического знания была система поэтического языка – тоже своеобразный эталон чистоты речи. Кстати, между собой друиды общались на непонятном для непосвящённых тайном языке, который назывался Berla Fene. Узнали? Это же феня! Термином этим мы до сих пор именуем любой тайный жаргон закрытых сообществ.

Знания у друидов передавались изустно и любому неофиту предстояло запомнить слово в слово гигантский объём информации. Христианские миссионеры такой способ хранения священных текстов поспешили ославить и объявить чуть ли не признаком дикости – де, раз не было книг, значит, не было ни письменности, ни знаний. А постхристианские «просвещённые учёные» этот постулат довели до логического конца – нынешняя история, например, достоверным считает только то, что упомянуто в письменных источниках, даже если это байки какого-нибудь Геродота или другого античного фантаста, и напрочь отмахивается от ментальных исторических свидетельств, накрепко зафиксированных в памятниках устного народного творчества.

У самих же друидов мнение по этому поводу было совершенно иным. Во-первых, отсутствие записей гарантировало от того, что сакральные знания станут доступны случайному человеку или, не приведи боги, чужаку. А, во-вторых, в их среде считалось зазорным полагаться не на память, а на записи. К тому же, способность запомнить в короткий срок большой объём информации была чем-то вроде экзамена на профпригодность – именно по этому критерию бард отбирал себе учеников и случалось, что из сотни юных балбесов, изъявивших желание учиться, к концу курса обучения оставался один.

Но именно эти знания и определяли положение в обществе. По незыблемому закону простой воин не мог говорить раньше короля, а король – раньше друида. На пиру друид сидел по правую руку от правителя, который зачастую своей короной был обязан жрецу. Хотя непосредственно в выборах короля (у кельтов эта должность была выборной) друиды участия не принимали, без их молчаливого благословения ни один претендент королём стать не мог. Ну, а если выдвиженец доверия не оправдывал, то по воле друидов он мог лишиться не только короны, но и того, на что корона была одета.

Помимо, друидов-лесных отшельников были у кельтов и друиды-миряне. Они назывались филидами.

Филиды имели собственность (иногда значительную), недвижимость, семьи, вели хозяйство. От отшельников они отличались тем, что не были допущены к совершению жертвоприношений. Впоследствии это пойдёт им только на руку: когда сначала оккупанты-римляне, а потом христианизаторы развернут против друидов форменную войну на истребление, филиды пострадают от репрессий в меньшей степени и легче адаптируются в новых условиях.

Филиды так же имели разную специализацию. Были филиды-прорицатели, филиды-целители, филиды-сказители, филиды-судьи, филиды-законники… По квалификации и авторитету они делились на 13 подкатегорий, причём филид 1-й, самой высшей, категории приравнивался к правителю области. Соответственно, чем ниже была категория филида, тем меньшим почётом он пользовался. А за филидами последнего 13-го разряда и шли, собственно, барды.

Бардами назывались люди, не имеющие законченного друидического образования. Посшибав кое-какие верхушечные знания, но не доучившись, бард придавался творчеству. Роль его сводилась к воспеванию богов, героев либо своего спонсора, при дворе которого он состоял на довольствии. Считалось, что для подобной деятельности бардам хватало собственного ума, а потому ценность их, как людей необразованных была невелика.

Бард (слева) и простой общинник.

Но, несмотря на то, что барды считались малообразованными и низко котировались, подготовку они проходили такую, какую получают не все нынешние выпускники ВУЗов.

Поступивший в обучение к барду недоросль получал статус Ollaire (Новичок). На этом этапе он, фактически, представлял собой служку своего учителя и жертву дедовщины со стороны более старших учеников. За год ему предстояло изучить грамматику, огамическое письмо и 20 различных историй. При успешном овладении перечисленными знаниями он получал сначала звание Tamhan (Поэт-претендент), а к концу года – Drisac (Ученик-сатирик).

В статусе Ученика-сатирика неофит проводил последующие четыре года, изучая грамматику, огамические и дифтонговые сочетания и прочие основы бардовского искусства. А к дисциплинам, имеющим непосредственное отношение к будущей профессии, добавлялись знания из области философии и юриспруденции, поскольку потенциальный бард должен был быть человеком разносторонне развитым и эрудированным. За четыре года ему надлежало вызубрить 40 историй и несколько, в зависимости от способностей, больших эпических поэм.

Следующую ступень ученичества студиозус преодолевал на шестом году обучения, получая звание Cli (Пиллар или Колонна (я бы вернее сказал Столп) ). В это время азы мастерства уже были пройдены и будущий бард начинал всерьёз работать над своим репертуаром, изучая 20 новых историй и 48 больших поэм. Пиллар получал и первый в своей жизни отличительный знак, указующий его кастовую принадлежность и внутрикастовое положение. Таким знаком был венец из бронзовых ветвей, к которым крепились колокольчики. Каждый шаг барда отныне сопровождался звоном колокольчиков, заставляющим любую аудиторию притихнуть и приготовиться внимать.

Колокольчики на колпаках средневековых шутов – вульгаризированное наследие бардовского венца.

После шести лет обучения ученик уже начинал самостоятельную карьеру. В это время он звался Anruth – Благородный источник. Про таких говорили: «Поток добрых слов исходит от него, и поток богатства течет к нему», а бронзовый венец на его челе сменялся серебряным. Однако, начало самостоятельной деятельности вовсе не означало завершения образования. За три года в статусе Благородного источника барду надлежало выучить ещё 95 историй. А помимо этого он начинал изучать прозу (которая считалась сложнее, чем поэзия), историю, пророчества, топонимику. Оттачивалось и мастерство – бард постигал различные стили поэтической композиции и поэтические формы.

К десятому году обучения бард получал степени Eces (Ученый Человек) и Fili (Поэт). На десятом году он завершал углубленный курс поэтических форм и композиции; на одиннадцатом – заучивал 100 новых поэм. С таким багажом знаний он получал право именоваться Ollamh (Доктор поэзии) и носить венец в виде золотой ветви.

На последнем, двенадцатом году бард заканчивал изучение всех искусств поэзии (а их было четыре) и заучивал 120 торжественных речей. Только после этого он начинал считаться полноценным специалистом, хранителем Традиции и стражем Святости Слова и получал почётное звание Мастера или Хозяина 350 историй.

Ну, а дальше, начиналась собственно карьера барда. Наиболее достойные получали постоянную работу при храме. Храмовый бард был обязан восхвалять под звуки арфы бога, которому он служил, охранять его храм и управлять ближайшим городом (для этого и нужны были барду познания в области права! ).

За этой элитой следовал второй класс бардов, воспевавший героев на поле сражения. Понятно, что для того, чтобы воспеть чей-то подвиг барду требовалось быть свидетелем его свершения, а потому, хотя барды и не имели права носить оружие, они принимали непосредственное участие в сражениях в песенной форме понося противника и укрепляя дух своих. За подобное участие в битве бард при дележе добычи получал полноценную долю воина и ещё быка сверху.

Низший класс составляли барды-лизоблюды, жившие при дворе королей. Всё их творчество сводилось к подхалимству и восхвалению богатства и храбрости своего спонсора. Хотя и от них имелся определённый прок – именно эти придворные барды сохранили бесценные сведения по генеалогии кельтских правителей.

Повысить свой статус любой бард мог, приняв участие в проводимом раз в три года поэтическом состязании эйстедфоде, где при собрании всего народа королевский судья определял лучшего поэта. По традиции, участник состязания должен был исполнить три напева: песню плача, чтобы никто не смог удержаться от слез, песню смеха, чтобы дать людям радость, и песню сна, погружающую слушателей в сон. «Высшим пилотажем» бардовского искусства считалось такое исполнение, когда кто-то из слушателей песни плача умирал от печали…

Кельтская арфа – главный музыкальный инструмент бардов, ныне помещена на герб Республики Ирландия.

Барды были неприкосновенны. Оскорбление барда влекло за собой тяжелый штраф, а за убийство полагалось заплатить чудовищную контрибуцию – 252 коровы. В истории Британии известен только один случай убийства барда, причем убийца и его оружие были прокляты. Преступник остался в истории под позорным прозвищем Обесчещенная голова. Так продолжалось до IV века нашей эры, когда оккупировавшие Альбион римляне, опасаясь их влияния на массы, развернули против друидов крупномасштабный тотальный террор. Под репрессии попали и лучшие представители бардов. Внешние атрибуты этого интересного и самобытного явления передались средневековым менестрелям, трубадурам и миннезингерам, но это были лишь жалкие отблески былого бардовского величия. Само слово «бард» приняло уничижительный характер, обозначая нищего бродячего профессионального музыканта.

В ХХ веке термин дискредитировали окончательно, став обозначать им непрофессиональных бесталанных дилетантов…

Орлов Владимир