Как придумали «Эхо Москвы»?
Придумал «Эхо» Александр Сергеевич Щербаков. О нем широкие массы общественности знают мало, он – человек непубличный, пишет и печатается редко. Щербаков – редактор, организатор.

Мы с ним знакомы лет двадцать, со времен легендарного коротичского «Огонька», он был ответственным секретарем, замом главного. Когда «Огонек» возглавил Лев Гущин – его первым заместителем. Я же там более или менее активно печатался. Потом они с Гущиным ушли в «Литературную газету», и я стал в «ЛГ»внештатным колумнистом.

В этом году «Эху…» исполняется 18 лет. По российским меркам – совершеннолетие.
Как начиналась самая авторитетная, популярная и прочая, и прочая радиостанция? Поразительно, но почти никто толком не помнит. Я же, по стечению жизни, дружу с одним из основных участников тех событий.
Саша, как получилось, что ответственный секретарь коротичского «Огонька» – стал одним из создателей радиостанции? Где Киев и где бузина? Я не к тому, что Коротич – родом из Киева…
Весной 1990 года ко мне в редакцию позвонил человек, который представился – как Григорий Аронович Клигер. И спросил: «Скажите, вас не задевает, что в нашей стране иностранцы открывают одну за другой радиостанции – «Европа плюс», «Ностальжи»? Неужели мы сами не в состоянии создать хоть одну свою новую радиостанцию?»
Напишите об этом, а мы напечатаем, – нетерпеливо ответил я, потому что – спешил куда-то «бодаться» с тогдашними супостатами – то ли в отдел издательств ЦК КПСС, то ли в Госкомиздат.
Нет, я – не об этом, – сказал Клигер. – Почему бы вам, «Огоньку», вместе – с нами не сделать новую станцию? – С нами – это с кем? – С «Ассоциацией Радио». – Ну, тогда приходите, поговорим, – сказал я, зная, что большинство прожектеров на встречи не является.
Клигер пришел и рассказал удивительное. Решение о выделении частоты для вещания принимали Гостелерадио и Министерство связи, а технически обеспечивала организация под названием «Ассоциация Радио». Глава ее Владимир Гурьевич Буряк и его заместитель Григорий Александрович Клигер видели, как ловко обрабатывали советских начальников ушлые иностранцы и овладевали пространствами отечественного эфира. И… «Мы припрятали одну частоту, – сказал Клигер. – Если быстро создать контент и выпустить в эфир, отобрать ее обратно уже не смогут. Но времени – в обрез, очень много заинтересованных лиц с большими деньгами, и скоро до этой частоты могут докопаться…» Завязывалась история вполне в духе тогдашнего «Огонька». Я тут же отправился к Льву Гущину, первому заместителю главного редактора. Он не думал ни минуты: «Конечно, делаем». И закрутилось.
Саша! Но ведь морока. Особенно в те времена. Мало вам было своих хлопот? Я – же хорошо помню, какое шипение с разных сторон вызывал «Огонек».
Авантюра в чистом виде! Клигер побывал уже и в «Московских новостях» у – Егора Яковлева, и в «Аргументах и фактах» – все отказались. А к нам он попал в самый подходящий момент. К тому времени благодаря смелости, дипломатическим способностям Виталия Коротича, его хорошим отношениям с Горбачевым и, особенно, с Александром Яковлевым, «Огонек» мог печатать практически все. И мы начали бурную борьбу за свободу с отделом пропаганды и отделом издательств ЦК КПСС – свободу юридическую, организационную, финансовую. Ведь все деньги от нашего огромного тиража уходили в бюджет КПСС. Мне (почему – это особая история) редакция поручила…
Нет уж, расскажи, почему именно тебе… –
Элементарно, Ватсон! Виталий Алексеевич Коротич, – человек мира, и сам не мог поручиться, в какой точке земного шара он окажется послезавтра. У его первого зама Льва Гущина тоже было много и творческих, и организационных забот за рубежом. А ввязавшись в «боевые действия» с ЦК и с Госкомиздатом, уже нельзя было снимать руку с пульса событий. Прозеваешь ход супротивника – и пиши пропало, при нашей-то, в общем, юридической и экономической лопоухости.
С одобрения Гущина я привел в редакцию команду юристов во главе с Михаилом Федотовым – Левон Григорян, Николай Исаков, Инэсса Денисова, Ольга Гюрджан. (Михаил Федотов с Юрием Батуриным и Владимиром Энтиным работали тогда над первым нашим Законом о печати.) Каждую среду мы собирались в редакции и разрабатывали первый в стране устав независимого от властей средства массовой информации. И когда мы его зарегистрировали и объявили о первом в стране независимом издании, на редакцию обрушился поток поздравительных телеграмм от читателей и коллег-журналистов. Победа!
Понятно, после этого вам и черт был не брат. Не то что организация – радиостанции.
Вот именно. Но многоопытные Буряк и Клигер мудро решили: в эту затею надо – вплести столичное начальство. Позвали в учредители Московский городской совет народных депутатов. Лев Гущин, используя авторитет «Огонька» и свои обширные московские связи, организовывал нужные встречи, а мы мотались по конторам, собирая подписи, ходатайства, печати и прочее. А еще наши друзья из «Ассоциации Радио» вовлекли в круг соратников факультет журналистики МГУ. Вся компания раз в неделю стала собираться в кабинете декана Ясена Николаевича Засурского...
А это уже фантазия! В кабинете нашего патриарха и одному-то человеку места – нет – все завалено бумагами, книгами, подшивками.
Да, это самый живописный кабинет, какой я видел. Но мы все же там – собирались, каждый разгребал себе местечко и стерег его. И едва ли не каждый писал свою концепцию нового радио. Ученые мужи с факультета – на солидной теоретической основе и на многих листах. Я – на полутора страницах, под названием «Каждый имеет право быть услышанным». О мобильниках тогда у нас знали по научной фантастике, поэтому я развивал идею ведения уличных репортажей из будок телефонов-автоматов, а также возможности оперативного вызова репортера на место события. И когда я ныне слышу, как простодушный гориллоид в прямом эфире говорит главному редактору «Эха» Алексею Венедиктову: «Вы куплены госдепом США и международным сионизмом», меня охватывает зло и одновременно – чувство законного удовлетворения. Я улыбаюсь: «Каждый имеет право быть услышанным». Много ли мы вспомним программ в прямом эфире, где предварительно не просеивают звонки? Хотя, конечно, понимаю и грустное венедиктовское сетование: «Меня очень расстраивает несправедливость слушателей в отношении к радио и очень радует их справедливость. Хотелось бы больше справедливости». Не дождетесь, Алексей Алексеевич! Нету у нас для вас другого народа...
И потому в эфире «Эха Москвы» регулярно бывает Михаил Леонтьев, а самый – частый гость – Александр Проханов?
Ну, это дело редакции. Но я и сегодня так считаю: каждый имеет право быть – услышанным.
Но вы-то с Коротичем и Гущиным не допускали в «Огонек» и «Литгазету» – Проханова…
Как любил повторять тогдашний огоньковец, а впоследствии еще один главный – редактор «Огонька» Володя Чернов, редакция была как бы отрядом коммандос с задачей взорвать абсолютно неприступный мост. Мог ли в нем оказаться охранник этого моста?.. Это с одной стороны. А с другой, это было время утверждения гласности. Девиз «Каждый имеет право быть услышанным» вполне соответствовал принципам гласности. Увы, при сегодняшнем состоянии российских СМИ о воплощении этого девиза снова остается только мечтать. Хотя мне лично не нравятся ни Леонтьев, ни Проханов, я за их дремучие воззрения ни в коем случае не брошу камень в «Эхо Москвы».
Понятно. Но мы отвлеклись на современность. Вернемся в 1990 год. Частота – частотой, а эфир делают люди.
Здесь тоже любопытная история. Как раз в те дни Буряк с Клигером ехали к – заместителю председателя Гостелерадио, включили в машине приемник на волне советского иновещания и услышали проникновенный, абсолютно французский, обворожительный мужской голос. «Густой, с обертонами, – описывал Владимир Гурьевич. – Не знаю, про что он говорил, но я поверил ему сразу и безусловно». Обсудив с зампредом свои технические проблемы, гости спросили: а кто это только что вещал по-французски таким красивым голосом? «А, – сказал зампред. – Если красивым, то это Сережа Корзун». – «А какой он журналист?» – уходя, спросили хитрые радийщики. «Нормальный!» – ответил собеседник.
Корзуна надо брать главным редактором! – убежденно говорил нам Буряк. – – Другого такого голоса мы не найдем».
На следующий день ко мне в «Огонек» пришел высокий молодой человек с несколько напряженным взглядом.
Сергей Корзун, – представился он. –
Голос и впрямь был божественный... В общем, в мае 1990 года мы в кабинете Засурского назначили главным редактором Сережу Корзуна. После чего Буряк и Клигер начали каждый день требовать – выходите в эфир! Как, мы ж еще не зарегистрированы! А неважно, отвечают, надо частоту застолбить. Если ее заберут – регистрировать будет нечего. И тут все уперлось в еще одну проблему. Названия-то у нашей радиостанции нет. Как выходить без названия?
Никто, ничто и звать никак. –
Вот именно. Сережа Корзун, как только мы его назначили, буквально через – минуту сказал: «Станция будет называться «Радио-М» Почему? Ответ: «Не знаю, но я так слышу».
«Да ну, ерунда, – отмахнулся Буряк. – Название давно есть: «Радио-СТ» (Если точнее, то латинскими буквами: «Радио-ST»). – «Почему?» – «Потому что это хорошо и правильно».
Вот и весь сказ. Владимир Гурьевич на следующий день даже приехал ко мне в редакцию.
У нас есть такая техника, – проникновенно рассказывал он, – ревербератор – называется. Он дает замечательный эффект. Я прямо слышу, как диктор объявляет: «Говорит радио ST!» И эхо, затихая, долго повторяет: «Эстэ… эстэ… эстэ». Потрясающе! К тому же у нас в учредителях – Моссовет, а СТ можно расшифровывать как «Радио Столица»…
А Сережа Корзун стоит на своем: «Радио-М»!
И пришел день, когда уже не было времени на отступление, и от наличия названия стало зависеть: быть или не быть станции? Я черкал на бумажке, фантазировал на темы «ST» и «М»: СТолица, СТалкер, СТудио, Метрополис, Мозаика, Монитор, Монтекристо. Скажу честно – больше на «М». Опыт жизни однозначен: с того дня, как появляется главный редактор, он – главная фигура.
Не изобретя ничего путного, с распухшей головой, поехал в метро по домашним делам. Но, видно, от слов Буряка засело в подсознании: эхо, эхо, эхо… Проезжая над Москвой-рекой, сделал открытие: «СТ» – это не две буквы, а четыре звука (э; с; т; э). Поэтому их можно расшифровать, скажем, так: СтЭ – Столичное эхо. Или: ЭСт – Эхо столицы. А буква «М»… – это звук «Э» и звук «М». То есть… «Эхо Москвы»!
Вышел из метро, записал слова на бумажку и из автомата позвонил домой Корзуну:
Сергей Львович! «Радио-М» – это Радио «Эхо Москвы»! –
Значит, ты – человек, который придумал «Эхо Москвы». –
Нет, станцию придумали Владимир Гурьевич Буряк и Григорий Аронович Клигер. – А я – только название.
Как вы лодку назовете – так она и поплывет… –

Не совсем. Переломный год был – 1994-й. Вспомни, многие наши – друзья-товарищи стояли у руля средств массовой информации. На волне энтузиазма, гласности и перестройки, свободы слова. Но потом, в практической жизни, оказались лопухами и упустили руль из рук, а с ним – и принципы ответственной журналистики. А капитаны «Эха Москвы» – нет. Они тогда грамотно провели акционирование, чем отбили грядущие атаки пиратов. И, не растеряв профессионального достоинства, довели корабль «Эха Москвы» до наших дней.

Сергей БАЙМУХАМЕТОВ, писатель, публицист,

Издательский дом Журналист