Раиса Рязанова: «От мужа у меня остались права и ребенок»

Раиса Рязанова не похожа на кинозвезду, но фильм с ее участием – «Москва слезам не верит» – получил «Оскар», а за роль Тоси она вместе с другими участниками киногруппы стала лауреатом Государственной премии

Родные прочили ясноглазой Раечке почетную в провинции карьеру баянистки, но все сложилось иначе. У нее непростая личная жизнь, а в творчестве у нее сейчас все хорошо. «Не родись красивой» смотрела вся страна, а теперь новый сериал – «Монтекристо». Наконец появилась у нее возможность попробовать себя в разных амплуа. Кто бы мог подумать, что судьба девочки, появившейся на свет в годы войны в далекой среднеазиатской республике, сложится столь головокружительно!

– Раиса Ивановна, вы на себе знаете, что Москва слезам не верит?

– Когда меня спрашивают: «Как же вы, одинокая, живете?», отвечаю, что одинокой себя не считаю. Если бы мне предложили начать все снова и что-то изменить в судьбе – ни за что бы не согласилась. Я нормально прожила, и досады на то, что все сложилось именно так, у меня нет.

– И ни о чем не жалеете?

– Нисколько не жалею о том, что, когда влюбилась, все тут же рассказала мужу. Он выслушал меня и вздохнул: «Эх, дурочка ты, дурочка!» Может, у меня не было на тот момент рядом человека, который бы сказал: «Молчи, может, само пройдет, а семья останется». Мне было 25. Я закусила удила.

– Замуж рано вышли?

– На втором курсе. К нам в училище после армии пришел Юра Перов – красивый парень, ростом под два метра, в военной форме, все девчонки сразу рты пооткрывали, и я в том числе. Помню, у нас был этюд на первый поцелуй. Юра подходит ко мне: «Ну что, давай целоваться». – «С чего ты взял, что я с тобой буду целоваться?» И не стал целоваться со мной, целовал другую, а провожать до дома пошел именно меня! А вскоре пригласил домой кофе попить, сказал, что, кроме его сестер, больше никого не будет.

Через несколько лет одна из его сестер мне напомнила: «Помнишь, когда Юрка тебя в первый раз привел? Это же были смотрины». А я и не подозревала. Мы поженились. Поселились в Юриной коммуналке, его сестры отдали нам маленькую комнатку. Мы жили недалеко от института, на Арбате, и весь курс каждый день бегал к нам в гости – чаи гоняли, этюды репетировали… А потом родился Даня. Приходилось сына брать с собой на занятия. Так и жили.

А потом я сказала Юре, что полюбила другого. Развелись официально – разделить нечего, ехать некуда. Ну что поделать, не умею я жить на два фронта. Юра меня, кстати, на курсы вождения записал. Водительские права и сын – вот все, что у меня от него осталось.

– Получается, вы сознательно лишили ребенка отца?

– Я просто влюбилась. А потом тянула семью одна. Мне в свое время мама сказала: «Я тебя прокормлю из кармана». Она в то время работала посудомойкой в вагоне-ресторане. Заказывали черную икру – порция мизерная, еле на бутерброд хватало. Оставались в креманках икринки, она собирала и привозила мне. Жили в коммунальной квартире, в кухне три-четыре стола, на каждом керосинка, примус. Мама держала меня в строгости. Теперь-то я понимаю, что это очень хорошо. Такая же ситуация у меня с сыном. Я уезжала, с мужем мы тогда расстались. И я оставляла его одного. Срочно что-то варила, оставляла в холодильнике, потому что уезжала дней на пять деньги зарабатывать.

– А чем закончилась ваша любовь? Вы снова вышли замуж?

– Не знаю, на что я надеялась, просто жила в эйфории – встречами, свиданиями. Другой был старше меня на двенадцать лет. Десять лет мы были вместе. Гордо, мужественно на протяжении десяти лет я была на второй роли. Разрешила бывшему мужу Юре общаться с сыном. Тем более, мы же продолжали жить хоть и в разных комнатах, но все-таки в той же нашей коммунальной квартире… Юра стал заходить за Даней в садик, по вечерам мы на кухне вместе пили чай. Даня пошел в школу – мы вдвоем ходили на родительские собрания… Все вроде бы наладилось. Он не раз предлагал мне восстановить отношения. Но я же гордая! Юра ждал меня еще лет десять. Потом я обменяла свою комнату, мы стали видеться реже. Спустя какое-то время Юра женился... Мы поддерживали с ним хорошие отношения. Никакой злобы у нас не осталось, я подружилась с его женой, мы с сыном ездили к ним на дачу. А потом Юра умер. Замуж я больше не вышла. Когда говорю, что я одна, мне никто не верит. Уже не хочется и не тянет, хотя глазками могу стрельнуть, и что-то молниеносно рождается.

– О помощи не просили?

Я интуитивно ждала, что мне предложат помощь. Раньше всегда были кинопробы, чаще утверждали, реже отказывали. Звонили или телеграммы присылали: «Извините, рады с вами встретиться в следующих работах». Отказ – это всегда неприятно. Ассистенты объясняли, что режиссер не видит актера или актрису в этой роли. А я в жизни все оборачивала на себя: «Значит, он и меня не видит».

– А в свой главный фильм – «Москва слезам не верит» – вы как попали?

– Совершенно случайно – просто оказалась вместе с режиссером Владимиром Меньшовым в одной кинобригаде, которая ездила с концертами по провинции. По вечерам все мы собирались в ресторане – ужинали, рассказывали байки, и, видно, что-то такое режиссер углядел во мне. Меня вызвали на пробы. Кстати, на главную роль приглашали Маргариту Терехову, но ей не понравились ни сценарий, ни героиня – она говорила, что это все неправда и ей это неинтересно. А фильм получил «Оскара»… Я считаю, что это большое везение – участвовать в такой картине. Да и в жизни мне по большому счету везло: я любила и была любима, и за многое благодарна тем, кто был со мной рядом. А у многих людей и этого нет. Так что ни к кому и ни к чему я особых претензий не имею и с судьбой спорить не хочу – это все равно что идти с наганом на танк.

– Вы с благодарностью принимаете от жизни то, что она дает. Как же она подарила вам идею стать актрисой?

– Это все любовь. Я жила в Рязани, подружек у меня не было, ухажеров тоже (я вообще гуленой никогда не была), и стала ходить в драмтеатр. Сходила раз – понравилось, пошла еще. В третий вечер шел спектакль «Ромео и Джульетта». И я влюбилась в Ромео… Словами не передать – находилась на грани жизни и смерти. Каждый день провожала его из театра, перебегая от дерева к дереву, чтобы он меня не заметил, а сама заклинала: «Ну, оглянись!» И поклялась, что настанет день и я буду играть на этой сцене для моего Ромео! И этот день настал. Я играла на сцене рязанского театра главную роль в спектакле «Незамужняя женщина».

– Интересное совпадение – вы, Раиса Рязанова, приехали в Москву из Рязани…

– Вообще-то у меня бабушка и дедушка из Рязанской области – станция Вёрда, село Бычки. Они крестьяне, всю жизнь прожили в деревне, у бабушки было шестеро детей, мама – старшая. Потому она и в школу ходила всего полтора года – надо было нянчить младших. Бабушка научила ее прясть, и мама, качая люльку, целыми днями пряла. А дедушка сам шил одежду, и не только для своих. У него была машинка «Зингер», и все соседи то и дело приходили к нему: «Григорий Петрович, сшей…» Мама вышла замуж, родила дочку, мою сестру, потом уехала из села в Казахстан и там встретила моего будущего папу, он был шофером. Так родилась я… Потом отец ей рассказал, что у него есть жена и дети. Мама не захотела ломать его жизнь, но и со мной видеться не разрешила. А папа все-таки приходил ко мне в детский садик. В мою память врезалось: в белых дверях стоит высокий черноволосый человек и плачет. И я плачу. А подойти друг к другу не смеем… Впоследствии мама вернулась в Россию и поселилась в Подмосковье, в Раменском, а меня с сестрой на лето отправляла к бабушке с дедушкой в деревню. Знаете, как мы обедали? Посреди стола общая алюминиевая миска. Туда наливался квас, насыпались картошка, лук, огурцы, редиска и крошилось одно яйцо – это на пятерых-то! У каждого деревянная ложка. Сначала мы хлебали квас с лучком, потом дед говорил: «Ну, берите». И все начинали черпать со дна картошку, а дед следил, чтобы никто не гонялся только за яйцом. Если замечал, тут же облизывал свою ложку и – в лоб любителю яичка! Сразу пропадала всякая охота что-то ловить в окрошке. Но квасом не наешься, и мы – в огород: рвать яблоки, огурцы, помидоры. Хорошо, если на своем, а то ведь всей дружной компанией норовили на чужой залезть. Соседи – к бабушке: «Матрена, твои опять к нам влезли». Так и жили.

– Как же вы в Рязани оказались?

– Я занималась в хоре в нашем раменском Дворце пионеров, а когда хор закрыли, стала учиться игре на баяне – мама была очень довольна и, с трудом собрав нужную сумму, мне этот баян купила. Мама еще в детстве поняла, что гармонист – первый человек на деревне – всегда и сыт, и пьян, и уважаем. Вскоре ее сестра Мария, которая жила в Рязани, предложила мне приехать к ним и поступить учиться в музыкальное училище. Недолго думая мама снарядила меня в дорогу – дала одеяло, подушку, матрац… Сначала я жила у тети, но кому понравится, если у тебя под боком все время пилят гаммы на баяне? И мне пришлось (при моей-то стипендии в 14 рублей) снять угол за ширмочкой у чужих людей. После училища я ездила поступать в консерваторию в Горький. В Москву побоялась, она казалась мне недосягаемой: «Там все или блатные, или самые лучшие», – думала я. Но, когда приехала в Горький, поняла, что и тут абитуриенты подготовлены лучше меня. Собрала я быстренько свои манатки и отправилась домой. А там ждет мама. Ничего другого не придумала, как ляпнуть: «В этом году девочек не берут». И она поверила! А что вы хотите, она же от всего этого была далека, всю жизнь работала то чернорабочей на стройке, то посудомойкой в ресторане… И ей так не хотелось, чтобы я повторила ее судьбу…

Я очень рада, что мама увидела мою первую картину «День и вся жизнь», где я снялась в главной роли. Она тогда пришла в раменский клуб и, стоя у касс, всем говорила: «Моя Раечка в этом фильме играет…» А ей не верили… Но это было потом, а тогда я поехала в ГИТИС и… поступила с первого раза. В общем, попала в свою стихию. Почувствовать себя провинциалкой просто не успела, тем более что почти весь наш курс состоял из приезжих, все жили в общежитии. Но само общежитие я совсем не помню – возвращалась из института в полночь, а в девять утра у нас уже начинались занятия. С Трифоновки целый трамвай студентов ехал, все безбилетники. У нас в институте был такой предмет – «память физических действий», и мы в трамвае разыгрывали целые этюды: делали вид, что достаем из кармана пятачок, кладем в кассу, отрываем билет. Все контролеры нас знали: «А-а, опять ГИТИС едет», – усмехались… Стипендию мы ждали как манну небесную, никаких же подработок не было. Кому-то, правда, родители помогали, а моя мама что могла? Только посоветовать: «Учись, дочка, получше…» Вот я и училась.

– Сын решил стать актером по примеру родителей?

– В этом смысле его судьба, конечно, была предсказуема. После ГИТИСа Даня сезона три работал в театре «Модернъ», а потом перешел в театр «Содружество актеров Таганки» к Николаю Губенко… После армии сразу женился. Через год у меня появился внучок. Прививаю Андрюше свой бойцовский характер.

– А ваш бойцовский характер не подталкивал к каким-либо авантюрам?

– В моей кинематографической жизни никакого экстрима не было. Я все время играю мирных, спокойных, домашних женщин – мам, а теперь бабушек. А мне всегда так хотелось попробовать чего-нибудь необычного! И, когда подкатило предложение поучаствовать в гонках по льду «Автоледи», я согласилась с радостью. И, представляете, шесть заездов подряд держала первое место! Только позже, когда смотрела, как мчатся остальные участницы гонок, поняла, как все это на самом деле страшно. На фестивале в «Орленке» меня поднимали на парашюте над морем, с катера. Это, конечно, здорово! Но все же не всерьез. Мечта моя была уже близка к воплощению на съемках в «Русских амазонках». Там моя героиня должна была прыгнуть с парашютом. Я так ждала этого момента, но нет, не дали прыгнуть, сняли все на земле. Но когда-нибудь прыгну обязательно… Я же верю в то, что мечты сбываются.

– Раиса Ивановна, как вы ухитряетесь выглядеть так молодо?

– Ничего не делаю. Отрицательная энергия съедает человека изнутри. А у меня энергия положительная.

– Что такое «рязановский характер»?

– Честность во всем. Я по гороскопу Скорпион, себя кушаю по любому поводу, ищу вину в себе в первую очередь. Никогда не ходила с протянутой рукой. Когда было совсем худо, в кино не снимали, занималась извозом. Когда узнавали, боялись деньги давать, чтобы не обидеть. Правда, недолго я была таксистом. Кончилось все тем, что сели ко мне два солдата, один достал нож и говорит: «Смотри какой! Нравится?» Я обмерла и говорю: «Ой, как нравится». Они пьяные, веселые. Довезла их до Маяковки и говорю: «Не поеду, хотите – режьте, хотите – ешьте»... С тех пор никого к себе в машину не посадила.

– Какая у вас пенсия?

– Целых две тысячи с чем-то рублей. Полторы тысячи за квартиру плачу. И пятьсот рублей на прожитие.

– К вам люди идут просто беспрерывно, говорят добрые слова, просят автографы. А слава после «Москва слезам не верит» была такая же?

– Никакой не было. Девчонки ездили в Чехословакию, в Германию, а меня не брали. Я же не жена режиссера! И у меня не лицо кинозвезды. Люди, глядя на меня, понимали, что я им знакома, но не думали, что я артистка.

– Когда попали в сериал «Не родись красивой», представляли, что это за труд?

– Там все пеклось как блины. Вечером мы еще не знали, что будем снимать завтра утром. Мне обещали: съемки два-три дня в неделю. А работали каждый день до ночи, а то и в ночь. И «скорая» стояла на площадке, медсестра бегала: у кого давление, у кого кровь из носа. Работа на износ. Однажды я прочла в интервью актрисы: «Вы знаете, я так устала, я год проработала без выходных». Тогда я подумала про эту актрису: «Бог мой! Какая же ты счастливая. Год без выходных». Так надо было себя держать на съемках. Болеть нельзя, простужаться нельзя, недомоганий быть не может – в сериале я боевая, бойкая. Сначала обещали закончить «Не родись красивой» в апреле, 169 серий. А потом, когда рейтинг пошел вверх, мы даже перекрыли чемпионат мира по футболу. И дали двести серий. Нас трупами развозили по домам, но какое же счастье быть нужной.

– У вас нет звездной болезни?

– Крышу не снесло, хотя было с чего сносить. Сегодняшняя молодая актриса, снявшись в мое время в картине «Москва слезам не верит», вела бы себя по-другому. Я все в жизни пережила. Как сидишь сутками, неделями, месяцами и смотришь на телефон, а тебя не приглашают, знаю хорошо. Как таксисткой работаешь, знаю, потому что не снимают, не приглашают. Одна тянула семью. Мы же такие гордые. Нам надо, чтобы не наше колено первое преклонилось, а его. Но когда столько лет одна, привыкаешь к такому образу жизни, меня никто не раздражает, я ни перед кем не отчитываюсь, никому ничего не докладываю – я свободная женщина.

Беседовала Елена КОРНЕЕВА

ФАКТ

Раиса поступала в театральный институт с диалогом деда Щукаря с Давыдовым из «Поднятой целины» Шолохова. И играла сразу за двоих этих мужиков.

ОНА верит, что мечты сбываются; занималась извозом; обладает бойцовским характером

ФИЛЬМОГРАФИЯ

«Москва-Кассиопея» (1973)
«Отроки во вселенной» (1974)
«Белый Бим Черное Ухо» (1977)
«Москва слезам не верит» (1979)
«Барышня-крестьянка» (1995)
«Му-му» (1997)
«Дальнобойщики» (2001)
«Подари мне лунный свет» (2001)
«Женская логика» (2002)
«Казус Кукоцкого» (2005)
«Не родись красивой» (2005)
«Парни из стали» (2005)
«И все-таки я люблю» (2006)
«Королев» (2007)

«Монтекристо» (2008)

"РОДНАЯ ГАЗЕТА" № 20(250), 14 ноября 2008 г., полоса 24