версия для печати
– «Же-ну вон»?..
– Так всё же ясно, – хихикнул её спутник. – Монастырь мужской, значит, вас, баб, – «вон» отсюда!
– Да нет, совсем наоборот, – вмешался я. – Тут написано по-церковнославянски: «Грядущего ко мне не изжену вон». То есть «пришедшего ко мне не выгоню».
– Эх ты, грамотей! – Паломница с таким грозным презрением смотрит на спутника, что сразу ясно – муж. – Тебе бы всё только жену – вон!
Пока она получает от вратаря в рясе и скуфейке экскурсионное подобие юбки и наматывает её поверх своих необъятных брюк, муж запирает «жигулёнок» с рязанскими номерами и говорит мне с укором:– Зря ты перевёл. Теперь точно простудится. Мы ж с другого конца области прикатили в здешний святой источник окунаться. Моя всю плешь проела: все болезни, мол, как рукой снимает. Хоть мужские, хоть женские. Всю дорогу отговаривал, да видишь – бесполезно.
Купаться, если с непривычки, и впрямь не в пору. На скате 80-метровой колокольни посверкивает первый в нынешнем году снежок. На холме, на высоченной круче с потрясающим видом на синюю Оку и далёкую заречную Рязань, тоже побелело. У холма не только святой источник, но и вход в древние пещеры, с которых в ХI веке и начался здешний монастырь. Первые насельники пришли сюда с чудотворной иконой святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова византийского древнего письма, вырыли себе пещерки и принялись молиться, спасаясь от мира. Собственно, что икона чудотворная-то, согласно монастырским летописям выяснилось намного позже. В 1237 году, когда хан Батый разграбил и сжёг дотла Рязань и готовился то же сделать с монастырём. Но не сделал, прошёл мимо на Москву, не тронув славной и изобильной к ХIII веку обители. Что и было занесено в её летопись как первое чудо, сотворённое иконой.
Это мне рассказал молоденький монах, отец Иоаким. У него здесь сразу два послушания: он исполняет обязанности главного монастырского цветовода и заодно летописца. «Послушание» в переводе на светский язык – как бы должность в монастырском штатном расписании. Оно есть у каждого монаха, а бывает, что и по два. Так что трудятся постриженники неустанно.
С пяти до семи тридцати утра – общая молитва для всей братии в главном Иоанно-Богословском соборе – и, без всякого завтрака, начало послушаний. Дел полно: в монастыре своя пекарня, две трапезных (столовых) – для братии и для паломников, своя лесопилка, своя котельная, иконописная мастерская, конюшня, птичник, пасека и скотный двор с садом и огородом. Небольшой мехдвор с кое-какой техникой да ещё непрерывная стройка. По мере сил, с Божьей помощью восстанавливают всё, разрушенное и загаженное за 70 лет советской власти. Когда монастырь был закрыт и превращён сначала в колонию для несовершеннолетних преступников, а потом в склад матчасти МВД. Так что скучать до обеда, который в 12 часов, и до ужина в пять, после которого с шести до восьми вечера снова общая молитва, «монастырское правило», совершенно некогда.
У отца Мельхиседека, например, тоже два послушания, он главный скотник и конюх. Есть отец-келарь, то есть как бы монастырский завхоз, есть отец-эконом, министр здешних финансов и экономики, есть благочинный, строго следящий за соблюдением монастырского устава (вроде, прости Господи, замполита). И над всеми за всё отвечающий перед епархией и перед Богом – настоятель игумен монастыря отец Дионисий. Который, к сожалению, приболел, но любезно дал мне в сопровожатые своего секретаря, совсем ещё юного монаха Евгения.
В первый мой приезд прежний настоятель отец Иосиф почему-то очень не хотел рассказывать про древние монастырские пещеры:– Я расскажу, вы напишете, и понаедут к нам какие-нибудь кладоискатели, начнут там рыть по ночам – людей тревожить.
Теперь пишу с чистой совестью: монастырь решил сделать пещеры ещё одним здешним чудом, вроде источника, и нанятые обителью азиатские гастарбайтеры («трудники») стучат топорами, мастерят над пещерами рубленый парадный вход для паломников. Вообще за несколько лет с того моего приезда – разительные перемены в монастырском облике. Восстановлены из безобразных руин снова белоснежные крепостные стены, два храма, братский келейный корпус с трапезной и внутренней церковью, библиотека, построена пятиглавая часовня и очаровательная купальня на источнике с тремя отделениями: для братии, для паломников и для паломниц. Всё благоухает свежим деревом, олифой и новенькой краской, сверкает на скупом осеннем солнце…– Настоящее чудо, – не выдерживаю я.
Приветливый и улыбчивый Евгений слегка настораживается от слова «чудо», потом широко крестится и тихонько бормочет:– Всё от Бога, всё от Бога…
Я спрашиваю, где нынче отец Иосиф. Оказывается, бывший здешний настоятель теперь викарий здешней епархии, то есть второй человек после архиепископа Рязанского и Касимовского. Вспоминаю, что отцу Иосифу сейчас всего сорок с небольшим, и оцениваю крутизну карьеры.– А отец Авель?
Смиренно потупившись, Евгений ведёт меня в подклет главного собора. Здесь теперь тоже маленький храм, а рядом, у алтаря, камень с церковнославянской вязью. Под ним с позапрошлого года и покоится архимандрит Авель. Замечательного этого человека назначили управлять здешним монастырём, как только вернули его церкви, в 1989 году. Монастырь являл собой жуткое зрелище, а отцу Авелю шёл тогда уже седьмой десяток. Так вот, из архивов новый настоятель узнал поразительный факт, отчасти объяснявший чудовищное состояние монастыря. Когда в нём располагалась колония для малолетних преступников, вертухаи с несчастными детьми занимались антирелигиозной пропагандой: за каждый разбитый и изуродованный квадратный метр церковной фрески голодному малолетке давали премию – дополнительную пайку хлеба.
Восстанавливать монастырь и одновременно духовно окормлять, воспитывать вновь образовавшуюся братию отцу Авелю было уже не по силам, и на помощь настоятелю пришёл его родной племянник, ставший в монашестве отцом Иосифом и впоследствии сменивший священного старца на посту игумена. А в миру племянник был выпускником Рязанского высшего военного училища связи, командиром взвода. Вот откуда взялись, видимо, здесь и монастырские дисциплина и порядок. Послужившие и последующей воистину генеральской карьере отца Иосифа.
Отец Иоаким, летописец и цветовод, тоже не был дилетантом в своих послушаниях: в своё время монастырь направил его учиться в соседнее сельское профтехучилище по специальности «цветоводство». Когда он вернулся в монастырь с дипломом, отец Иосиф определил ему работу – благоустройство огромного внутреннего двора. Каждую весну молодой монах, стесняясь совсем ещё жиденькой своей бородки и любопытных девичьих взглядов, отправлялся с казенной суммой в Москву, на ВДНХ, за сортовыми луковицами голландских тюльпанов. Результат не замедлил сказаться: пройдя под надписью на воротах, паломники как один восклицают:– Райский сад!
С отцом Иоакимом у меня случилось смешное приключение: поговорили мы с ним о цветах и летописях, и я отправился за монастырскую ограду покурить и по свежей памяти почеркать в блокноте. Вдруг слышу шаги, поднимаю голову – и чуть не падаю в обморок! Передо мной стоит отец Иоаким, только без бороды и усов. Вместо жиденькой косички – модная стрижка, вместо рясы – зелёный клубный пиджак, а вместо наперсного креста на груди – фотоаппарат. Увидев моё изумлённое лицо, подошёл и улыбнулся:– Я не отец Иоаким. Меня зовут Алексей. Просто мы с ним братья-близнецы.
И он рассказал, что было их у матери семеро: три младших сестрёнки и четверо братьев. Отца они не знали. А потом мать лишили родительских прав и всех раздали по детдомам, только двух близнецов забрала бабушка. Когда выросли, Алексея забрали в армию, а брат не прошёл по здоровью. Алексей отслужил, вернулся и узнал, что брат в монастыре. Приехал навестить, да так и остался. Теперь живёт в общежитии для трудников, помогает отцу Мельхиседеку ухаживать за лошадьми, а брату – вести монастырскую летопись, делает к ней иллюстрации. У него с детства было две страсти: лошади и фотодело.
– А сами-то в монахи не хотите? – спросил я.– Да вот всё никак не решу: то ли постричься, то ли жениться!
…Из женского отделения купальни внезапно раздаётся плеск воды и душераздирающий вопль. Мой знакомец, муж рязанской паломницы, аккуратно гасит в урну сигарету и бережно достаёт из-за пазухи четвертинку.– Ну вот моя и окунулась. Теперь посмотрим: поможет ей святой источник или простудится, зараза.
Алексей Черниченко, село Пощупово, Рязанская область
Другие публикации:
Иоанно-Богословский монастырь. Пощупово.
admin
Утверждено
О проекте
