К 105-летию со дня рождения Павла Васильева

«Подстреленный на взлёте», «он замечен, он признан и в Лондоне, и в Париже, и в Нью-Йорке, с Чикаго и Питсбургом – во всём мире, ещё не утратившем способности слышать и понимать русское поэтическое слово», - как всегда, метко, ёмко, безоглядно и праведно написал Евгений Евтушенко, характеризуя «одного из самых талантливых молодых поэтов нашей запуганной, замороченной, замордованной родины, могучего златокудрого красавца Павла Васильева», который «на самом деле был не ястребом, а лебедем. Нигде так безжалостно не убивали лебедей, как у нас, да и до сих пор убивают <…>. Павел Васильев боялся нежности внутри себя <…>. Но эта нежность, с неудержимой русской ренессансностью, с разбойной мужицкой страстью, всё равно прорывалась», он был поэтом, сочетавшим в себе «азиатство» с «широкой, безоглядной русскостью».

16-17 марта в Рязани, в Рязанском государственном университете им. С.А.Есенина состоялась конференция, посвящённая 105-летию Павла Васильева.

С приветственным словом выступила дочь поэта Наталья Павловна Васильева: «Я счастлива, оттого что сегодня я присутствую на конференции по творчеству Павла Васильева, впервые организованной в России в таком формате. В 100-летие Павла Васильева (2010 год) была подобная в Литературном институте им. М.Горького в Москве, но кафедры не участвовали. А здесь работает кафедра литературы, выступают преподаватели и студенты… Все мы знаем о страшной смерти поэта, когда по ложному обвинению он в двадцатисемилетнем возрасте был замучен и расстрелян в славной компании крестьянских писателей – прозаиков и есенинских поэтов. Потому в Рязани, городе Сергея Есенина, чтут поэта Павла Васильева; да ещё и покаянно, где он в один из своих трёх арестов отбывал срок в рязанском домзаке. Но я хочу сказать о другом: как Павла Васильева, поэта громогласного, трубадура и народного трибуна, своим поэтическим мастерством восходящего к мастерам друвнерусской литературы, авторам «Слова о полку Игореве», превратили в камерного поэта. Народ его не знал, а знал узкий круг профессиональных литераторов, читающих «толстые» журналы. Из пяти сборников, подготовленных самим поэтом при жизни, не был издан ни один…».

Среди выступавших – Воронова О.Е., Софронов А.В., Соколова Р.А., Лаврентьева Н.В., Крылов В.И., Щетинина Н.П. (Рязань); Гронская С.И., Орлицкий Ю.Б., Великовская Г.В., Малыгина Н.М., Попова Н.В., Ледовских Н.В., Фомин А.И. (Москва); Мерц З.С., Иост О.А., Кашина Л.С., Григорьева О.Н. (Павлодар); Рыбченко Е.С. (Семипалатинск); Изумрудов Ю.А. (Нижний Новгород); Хомяков В.И. (Омск); Берязев В.Н. (Новосибирск); Степанов А.Г. (Тверь)…

Работы всех участников конференции будут опубликованы в сборнике трудов Рязанского университета им. С.А.Есенина.

Своим присутствием и участием в работе конференции я была рада приветствовать тех, чьи исследования позволяют нейтрализовать ту клевету и злобу, которая продолжается в отношении великих и после их ухода в жизнь вечную. (Сказать это меня заставила недавняя телепередача, в которой под видом нового и достоверного с упоением цитировали помои Тамары Катаевой, обливая ею придуманной грязью Бориса Пастернака и Ольгу Ивинскую, которая, по словам самого поэта, была его «жизненным дыханием», а сам он, продолжая заботиться и материально содержать свои прежние семьи, уходил после разрыва ими близких отношений с ним).

В результате моего (по предложению Елены Владимировны Пастернак) поиска подлинника отзыва Бориса Пастернака о Павле Васильеве удалось найти машинописную копию этого автографа того же 1956 года в архиве Елены Александровны Вяловой, который хранила (а теперь передала в РГАЛИ) Светлана Ивановна Гронская, и ряд фактов, которые позволили мне после выступления в Москве в Литературном институте на конференции, посвящённой 100-летию Павла Васильева, и публикаций в Москве, в Рязани и в Интернете рассказать о них и на этой конференции (в частности, и о том, что ещё в 1933-м году на обсуждении «Соляного бунта» Павла Васильева только Сергей Клычков и Борис Пастернак стали на защиту Васильева, и слова Бориса Пастернака: «крупный поэт не может не пойти в ногу с эпохой», - наверное, тогда спасли от репрессий и Васильева, и Гронского, и Санникова).

Подлинник автографа отзыва Бориса Пастернака о Павле Васильеве, как и любой другой материал, касающийся великих людей, достоин того, чтобы продолжать его поиски:

«В начале тридцатых годов Павел Васильев производил на меня впечатление приблизительно того же порядка, как в своё время, при первом знакомстве с ними, Есенин и Маяковский. Он был сравним с ними, в особенности с Есениным, творческой выразительностью и силой своего дара и безмерно много обещал, потому что в отличие от трагической взвинченности, внутренне укоротившей жизнь последних, с холодным спокойствием владел и распоряжался своими бурными задатками. У него было то яркое, стремительное и счастливое воображение, без которого не бывает большой поэзии и примеров которого в такой мере я уже больше не встречал ни у кого за все истекшие после его смерти годы. Помимо печатавшихся его вещей («Соляной бунт» и отдельных стихотворений), вероятный интерес и цену должно представлять всё то, что от него осталось».

Отзыв Пастернака необходим людям, которые, как сам Борис Леонидович Пастернак, во все времена живут по совести, тем, кто всегда был собой, собой «и только, до конца». А «времена не выбирают»: в них одни живут долго, другие умирают преждевременно. Но «обещано» тем, кто жил «не по лжи», «воскреснуть. Вернуться в Россию стихами».

И так как в результате этого поиска появился ещё один подлинник – рукопись Н.П.Васильевой, её воспоминания «Лето 1956 года», написанные по моей просьбе и опубликованные в моей работе «В поиске подлинника отзыва Бориса Пастернака о Павле Васильеве», я передала эти достойные таланта её отца воспоминания о Пастернаке, об Ивинской, о Шаламове, Неклюдовой, Анучиной и о ней самой в библиотеку им. Павла Васильева, где Павел Васильев теперь живёт в своих стихах, книгах, фотографиях, и, конечно, в творчестве и облике «Пашки в ангельском виде», как звали его дочку его друзья.

В результате поиска подлинника отзыва Пастернака появились и электронные письма Светланы Ивановны Гронской, по таланту редактора и человека достойной дочки своего отца Ивана Михайловича Гронского, - и эту переписку (с позволения Светланы Ивановны) я также передала в библиотеку им. Павла Васильева.

Второй день конференции был запредельно насыщен: это в библиотеке имени Павла Васильева и экскурсия в Васильевском зале главного библиотекаря Натальи Сергеевны Васечко, и фильм, и выступление поэтов Андрея Крючкова и Алексея Бандорина, и стихи Павла Васильева в чтении и в музыкальном исполнении Нурислана Ибрагимова. И, конечно, звучало стихотворение самого Н.Ибрагимова на его музыку, слова которого: «Там в русской рубашке Пашка Васильев – да святится имя это <…> Господи, есть у Тебя на Твоём свете двадцатишестилетние», - невозможно слушать без спазм в горле и с трудом сдерживаемых слёз, которые вызывают эти талантливые строки и соответствующие им музыка и исполнение. И в этот же день участников конференции провожал в Рязань, а потом в Москву, в Новосибирск, в Павлодар, в Тверь, в Семипалатинск, в Нижний Новгород, в Омск из своего родного Константинова Сергей Есенин.

А для меня эта конференция не закончилась в Рязани, потому что на 16-е апреля Светлана Ивановна Гронская назначила мне встречу в Москве в Музее Ф.И.Шаляпина.

Эта «по прошлому ностальгия» - «ностальгия по настоящему».

Об этом, начиная с названия вечера «Ему дано восстать и победить», – и серия графических работ «К поэзии Павла Васильева» Заслуженного деятеля Казахстана художника Виктора Поликарпова, и стихи Павла Васильева в исполнении Народного артиста России Юрия Назарова, Заслуженной артистки России Людмилы Мальцевой и артистки Театра драмы и комедии на Таганке Полины Нечитайло, и слова ведущего вечера критика и историка литературы члена Союза писателей России Сергея Куняева. Он рассказал о близких Павлу Васильеву поэтах, которых лично знал и Станислав Куняев, стихи которых и, конечно, стихи Васильева в его исполнении звучали на этом вечере. Сергей Куняев так читает стихи Павла Васильева, как читали свои стихи Есенин и Маяковский, как читали артисты Таганки, когда она была только любимовской. Он так читает стихи Павла Васильева, что сказать об этой «словесной походке» было бы под силу только самому Васильеву, как он написал о Кончаловской в своих «Стихах в честь Натальи». Жаль, что русская театральная сцена его не видит и не слышит, как многих в России талантливых заменили «свои» с оскалом вместо улыбки и с заученными заштампованными переживаниями и жестами, захваленные и закомендованные такими же «своими». (И не зря дочка Васильева – Наталья Павловна, когда говорит о Сергее Куняеве, не называет его ни Сергеем, ни Куняевым, а только любовно-ласково: «Серёжа», - так же, как Нурислана Ибрагимова благодарно за его творчество и за творчество её отца в его исполнении она называет только по имени: «Нурислан»).

Всем присутствующим в Музее в этот вечер, посвящённый 105-летию Павла Васильева, я привезла из Рязани приветы от Павла Васильева, от его дочки Натальи Павловны, от Сергея Есенина, который, как вспоминал Анатолий Мариенгоф в своём блистательном «Романе без вранья», чуть было не стал зятем Шаляпина, женившись на его дочери Ирине, и письмо в Музей – лично Федору Ивановичу Шаляпину от его друга поэта и редактора Николая Михайловича Мешкова: «Дорогой друг мой Фёдор Иванович! Я не могу быть у тебя сегодня, потому что вызван по неотложному делу в контору Демидова Сан-Донато для заключения контракта. Да и, кроме того, мне нездоровится, что, без сомнения, ты и заметил в эти два дня. Жму твою руку и шлю приветы твоей милой семье. Твой всегда Николай Мешков». (Самый подробный на сегодняшний день текст о Николае Мешкове «Жемчужный свет не угасает» - моё вступление в уникальном библиофильском сборнике: Николай Мешков. «Снежный сад». Рудня-Смоленск: изд-во «Мнемозина», серия «Серебряный пепел», 2014, - и то, что написалось в результате поиска сведений о Мешкове в Муроме, где он жил на поселении после ссылки и умер в 1947 году – «Снежный Сад Николая Мешкова», - я передала в Музей Федора Ивановича Шаляпина). Письмо Николая Мешкова Фёдору Шаляпину хранится в РГАЛИ, а написано оно в Москве в то счастливое время, когда Мешков и Шаляпин встречались на литературно-музыкальных вечерах и, конечно, виделись на задушевных личных встречах. Его текст символично мистически перекликается с днём сегодняшним, когда в год 130-летия со дня рождения Николая Мешкова они тоже не могут увидеться в жизни земной, но в жизни вечной это перекличка и с Павлом Васильевым, с его стихами:

«Я не хочу у прошлого гостить -
Мне в путь пора. <…>.
Как ветер, прям наш непокорный путь.
Узнай же, мать, поднявшегося сына, -
Ему дано восстать и победить».

Галина Иванова.