Добро пожаловать!
На главную страницу
Контакты
 

Ошибка в тексте, битая ссылка?

Выделите ее мышкой и нажмите:

Система Orphus

Система Orphus

 
   
   

логин *:
пароль *:
     Регистрация нового пользователя

Юродивый в чугунной шляпе

Юродивые на Руси — уникальное явление народно-церковной жизни. Они были глашатаями правды, которую несли в народные массы, скрываясь от преследования власть предержащих под притворной маской сумасшедших, простецов-дурачков. Но, ох как не просты были юродствующие воХристе! Своим «ненормальным» поведением, одеждой, образом жизни, юродивые бросали вызов неправедному, лживому миру.

Юродство (уродство) зародилось на Востоке, но распространение получило именно на Руси, в силу особого сострадательного склада характера русского человека. Смысл юродства — подражать Христу, терпеть насмешки, издевательства и восходить духовно, поднимаясь над жестокой обыденностью, вступаясь за всех обиженных и угнетенных, обличая ложь, откуда бы она не исходила.

Первым юродивым стала женщина, жившая в IV веке, Исидора Варанскис, но более широкую известность в христианском мире получил византийский юродивый Андрей, от которого и распространилось юродство на Святой Руси[1]. С конца XI века известен длинный ряд русских юродивых, впоследствии канонизированных Русской Православной Церковью, — Исаакий (Чернь) Печерский, Авраамий Смоленский, Николай Кочанов, Василий Московский (Блаженный), Николай Салос Псковский, Прокопий Устюжский, Иоанн Большой Колпак Водонос, Михаил Клопский и многие другие. Некоторые юродивые, так называемые «верховые богомольцы», были вхожи в боярские хоромы и царские покои, но и там не оставляли втуне своего увещевательно-обличительного свойства. Во время разгрома Пскова во второй половине XVI века юродивый Николай, по прозвищу Салос, дерзко обличал царя Ивана Грозного в его жестокосердии и кровавых злодеяниях: «Ивашко! Ивашко! Долго ли тебе лить неповинную кровь Христианскую? Подумай об этом и уйди в эту же минуту, или тебя постигнет большое несчастье». Царь не внял увещеваниям юродивого и приказал снять колокола с Троицкой церкви. Когда слуги бросились выполнять повеление царя, внезапно пал его любимый конь, и только после этого случая Иван Грозный утихомирил своих опричников.

Русские любили и жалели юродивых за их презрение к земным благам, за добровольное страдание и отверженность от мирской суеты. В разные времена менялось отношение к юродивым как со стороны Церкви, так и со стороны светских властей. Церковная жизнь регламентировалась и узаконивалась, вольности осуждались и пресекались. В 1488 году началось преследование юродивых со стороны светских властей, а с конца XVI века за юродивых взялась и Церковь. Прежде внесенные в «поминальники» юродивые, исключались из списков. Патриарх Иосиф с раздражением писал о юродивых в своем указе 1636 года: «Иные творятся малоумни, а потом их видят целоумных; а иные ходят во образе пустынническом и во одеждах черных и в веригах, растрепав власы, а иные во время святого пения в церквах ползают писк творяще и велик соблазн полагают в простых человецех»[2].

Преследовал юродивых и Патриарх Никон, неуклонно проводя в жизнь постановления Трулльского собора о лжеюродивых. Искоренял юродство с присущим ему размахом и настойчивостью император Петр I, поскольку видел в них вред для властей и основ государственности: «Разсуди всяк благоразумный, сколько тысящ в России обретает ленивых таких простаков <...> нахальством и лукавым смирением чуждые труды поедают <...> клевещут на властей высоких <...>»[3].

«Разсудили благоразумно» и в 1731 году выпустили указ, согласно которому юродивым запрещалось появляться в церквах. Под церковный регламент попали юродивые как могущие вызвать брожение и смуту в умах православных и повести за собой толпы своих подражателей. Все раздражало в юродивых: и внешний вид, и грязная, рваная одежда, и постоянная босота, но особенно — обличение властей в различных пороках и грешных привычках. Юродивые выбивались из размеренного, спокойного и понятного всем течения мирской и церковной жизни своей непонятностью, даром прорицания и непредсказуемостью поведения. Несмотря на принятые жесткие меры, количество юродивых возрастало. Вот как характеризовал юродивых один из служителей культа: «В настоящее время в редком городе нельзя не встретить лиц мужского и женского пола, которые своим образом жизни, своими поступками, вообще своим поведением напоминают прославленных св. церковию Христа ради юродивых, потому и известны в народе также под именами юродивых, Божиих людей, или просто под своими уменьшительными именами; Иванушка, Павлуша, Петруша, Маша, Аннушка, Дарьюшка и т. д. Их нередко можно видеть на улицах, а всего более они витают около храмов божиих, ходят босые, в худых рубищах, с растрепанными волосам и с посохами в руках, обвешанные различными побрякушками, четками, веревочками и т.п. Своими словами, замечаниями и разными странными поступками вызывают они у одних улыбку, у других насмешку, у иных отвращение.
Так как подобные люди не причиняют никому существенного зла и своим поведением, выходящим из обыкновеннаго порядка жизни, не производят заметных беспорядков, то и остаются большею частию без присмотра и наблюдения. Где они имеют пристанища, чем питаются, до этого многим нет дела; только сердобольные вдовы, набожные старыя барыни, особенно купчихи, дают им у себя приют и стол, и в сладость слушают их наставления.
Если юродивый посетит дом, почитают это с великим счастием, если даже изругает, и то принимают с благоговением. Вера женщин, даже образованных, тем более вера простого народа — тепла, искренна: но она не имеет в них самих твердых нравственных опор, не освящена ясными понятиями о божественном промысле, о силе благодати, о значении молитв церкви, особенно приношения безкровной жертвы и о других религиозных истинах, которые могут служить руководством, отрадою и утешением во всех случаях жизни;
Люди с подобным характером веры большею частию суеверны, легкомысленны, безразлично доверчивы и по своей безотчетной религиозности, почитают святым делом ухаживать без разбору за всякими странниками и юродивыми и в сладость слушают их наставления, почитают для себя великим счастием, если эти люди оказывают какое либо внимание к их усердию и нравственным их нуждам»[4].
Говорит ученый монах и о другой, главнейшей причине доверия и уважения простого народа к юродивым и блаженным: « <...> пастыри церкви мало обращают внимания как на самих мнимо-юродивых, так и на нравственное состояние своих пасомых. Все знакомство пастыря с нравственными потребностями пасомых ограничивается по большей части одною исповедью, а после того ему мало нужды, насколько советы его оправдываются делом; он и не заботится о том, чтобы пасомые во всякой душевной нужде, при каждом недоумении совести обращались к нему за советом вразумлением.
Такая отдаленность пастыря от своих пасомых и побуждает последних со своими духовными нуждами обращаться к лицам посторонним, помимо своих пастырей, и стоит только человеку высказать какое-либо знание случайных обстоятельств из семейной жизни (а знание это приобретается весьма легко — сами же приходящие разсказывают, что случается у других) заинтересовать загадочную речью, явить себя в своем образе жизни и действиях не похожим на всех, — он войдет в славу и не отобьется от приходящих за советами. Пастырь церкви и должен следить за всяким особенным явлением в жизни своих пасомых, и действия юродивых поверять сказаниями о прославленных святых и всеми мерами стараться узнавать о нравственном качестве самих юродивых»[5].

По указу императрицы Екатерины II во второй половине XVIII века запрещалось посылать юродивых на исправление в монастыри, а предписывалось задерживать и доставлять оных юродивых в полицию, что и неукоснительно исполнялось.

7 февраля 1854 года в Санкт-Петербурге, на квартире у купца Трифонова, был арестован полицией и препровожден в распоряжение бывшего III Отделения собственной Его Императорского Величества Канцелярии странник с железным поясом и чугунной шляпой[6]. Неизвестный обратил на себя внимание полиции необычным внешним видом: легкой одеждой и отсутствием на ногах какой-либо обуви. В Канцелярии незамедлительно приступили к допросу юродивого. На допросе тот дал такие показания: «Зовут меня Петр Иванов Авдеев, крепостной человек помещицы села Шишкина, Скопинского уезда Рязанской губернии, Жилинской; от роду мне 45 лет, холост, имею отца, проживающего в означенном селе; в 1845 году, из ревности к Богу, я, с разрешения моей помещицы, отправился на поклонение святым местам и посетил: Воронеж, Киев, Почаев, Святотроицкую Сергиеву Лавру, Валаам и Новгород; странствования сии я совершал один, без спутников; содержание получал от моей помещицы, которая ежегодно выдавала мне, на мои житейские надобности, по сту рублей серебром; вериги и шляпу я ношу уже восемь лет и надел их на себя по совету и как благословение одного иеромонаха, находящагося в Киевских пещерах; но откуда он их взял — мне неизвестно; в С- Петербург я прибыл из Новгорода 7 февраля для поклонения мощам Св. Александра Невского, а на другой день намерен быть отправиться в Киев; вышедши из Лавры, после ранней обедни, я пришел в церковь Спаса, на Сенной, где, отслушав позднюю обедню и молитву, приглашен был неизвестным мне купцом на квартиру его обедать, но только что пришел к нему, как в тот же час и был взят полицией»[7].

Генерал-адъютант, граф Орлов, спешно доложил о задержании юродивого императору Николаю I, обратив особое внимание государя на чугунную шляпу божьего странника, которая весила 1 пуд и 15 фунтов (свыше 22 кг). Император соизволил повелеть передать странника Авдеева на опрос к митрополиту Никанору под его ответственность, чтобы тот лично решил: «Можно ли безвредно его [Авдеева] отпустить на волю и не лучше ли оставить в каком-либо монастыре?»[8].

На допросе у митрополита не удалось ничего выяснить о благонадежности Авдеева и о смысле его паломнических хождений, поскольку на задаваемые вопросы он давал уклончивые ответы. Митрополит приказал поместить Авдеева в Александро-Невскую Лавру под личный надзор настоятеля, где, для выяснения истинности его веры и образа мыслей, Петра определили в специальную келью вместе с опытным в духовной жизни монахом. Продержав Авдеева более месяца под неусыпным наблюдением, монах доложил по церковной иерархии следующее: «Авдеев исправно посещал церковные службы, строго выполнял посты, впрочем же старался вести себя, как юродивый, имея в виду отчасти корыстные цели, отчасти желая прослыть подвижником благочестия». На бумаге монаха митрополит начертал развернутую резолюцию: «Полагаю отправить Авдеева с отобранием от него здесь чугунной шляпы к начальнику Рязанской губернии с тем, чтобы по сношению с тамошним Преосвященным, по его усмотрению, Авдеев помещен был на год в один из монастырей Рязанской епархии, под ближайший надзор настоятеля и затем, если не окажется сомнения, водворен был на место родины его, с обязанием помещика не увольнять его для странствований, с какою бы целью ни были оне предпринимаемы»[9].

«Отобрание шляпы» и железных вериг происходило в III Отделении, куда из Лавры по настоянию митрополита был переведен странный паломник. Все дело было в шляпе: чугунная шляпа никому не давала покоя! После соответствующего предложения и уговоров Авдеев согласился снять вериги и отдать шляпу за денежное вознаграждение в десять рублей, каковые ему были выплачены. Спустя некоторое время, в апреле 1854 года, юродивый был доставлен в Рязань в сопровождении жандармского унтер-офицера, и по указанию архиепископа отослан в рязанский Ольгов монастырь с надлежащим предписанием настоятелю «лично иметь тщательный надзор за его поведением». Дальнейшая судьба юродивого Авдеева не известна. Выдержал ли он неусыпный надзор настоятеля, вернулся ли в свое скопинское селение или сгинул на бескрайних российских просторах? Об этом документы умалчивают.

Но куда же исчезли «вещественные доказательства» — железный пояс и чугунная шляпа, которые так существенно повлияли на отрицательный итог в «деле Авдеева»? В 1885 году графу Д.А. Толстому, любителю отечественной истории, стало известно об этом неординарном случае и по его настоятельному требованию в департаменте полиции сделали выписку из заведенного дела. Вместе с выпиской графу прислали и вещественные доказательства государственного преступника: вериги (железный пояс) и чугунную шляпу. В 1887 году граф Г.Д. Толстой подарил «вещи крестьянина Авдеева» Историческому музею при Рязанской ученой архивной комиссии, где они и были помещены на хранение и обозрение любопытствующей публики[10].

До 1918 года канонизации удостоились 19 юродивых. Современники воспринимали поведение юродивых как ненормальное и вызывающее, но в народной памяти они остались образцами аскетизма и духовного подвижничества. Церковные власти в большинстве случаев относились к юродивым с недоверием. Последним юродивым, канонизированным в XX веке, стала женщина, Ксения Петербургская, которая и замкнула собой это околоцерковное духовное движение. С женщины оно началось, женщиной и закончилось.

Источник: "Легенды Рязанского края", В.Семин.

Примечания:

1. Алексий (Кузнецов). Юродство и столпничество. Религиозно психологическое исследование, СПб, 1913. (Репринт: М., 2000). С. 47.
2. Там же. С. 47; Иванов С.Л. Византийское юродство. 14., 1994.
C. 150.
3. Иванов С.Л. Там же. С. 151.
4. Алексий (Кузнецов). Там же. С. 262-263.
5. Там же.
6. ТРУАК. 1889. Т. III., №7. С. 149.
7. Там же. 149-150.
8. Там же. С. 150.
9. Там же.

10. Там же.

Железные вериги с шапкой. ГИМ В. Соколов. Рисунок Успенского собора Ольгова монастыря. 1910 г.
0
 
Разместил: Рязанец    все публикации автора
Изображение пользователя Рязанец.

Состояние:  Утверждено

О проекте