Вот уже пять «Горных фантазий…» – №1 [1], №2 [2], №3 [3], №4 [4] и №5 [5] – мы потратили на то, чтобы доказать, что наши предки не просто во времена Валдайского оледенения контактировали с ледником, а отобразили его в коллективной памяти в образе Мировой горы. Если до сих пор вам это не очевидно, то не читайте дальше эти строки. Потому, как дальше я не собираюсь ничего доказывать и объяснять – дальше я буду исходить из этого факта, как из доказанного (благо опровержений моей версии пока не поступало, а критика, если и имелась, касалась лишь отдельных мелких деталей).
Обрабатывая терабайты информации для написания предыдущих частей «Горной фантазии…», я набрал массу свидетельств, отталкиваясь от которых можно, на мой скромный взгляд, не только доказать факт тождества Валдайского ледника и эпической Мировой горы, но и реконструировать некоторые процессы там происходившие.
Все мои реконструкции (если вас это слово не устраивает в данном контексте, можете заменить его на «домыслы» или «бредни» ) будут построены на фольклорных свидетельствах, которые на сей раз я собираюсь привязать к реалиям ледникового периода. Понятно, что умозаключения мои, базирующиеся на столь шатких источниках, и, к тому же, предполагающие серьёзную долю допущений, ни в коей мере претендовать на истину в конечной инстанции не могут. Это будет, скорее, разминкой для ума, тестом на логическое мышление, по окончании которого, может, и выводов-то никаких не последует. Ну, а если они и последуют, то останутся на уровне недоказанных предположений. Хотя… любое недоказанное предположение по-научному называется гипотезой!
А главное, чему хочу я посвятить эту «Фантазию…», так это поиску аналогий. При работе над предыдущими главами я выявил массу просто умопомрачительных переплетений и убедился, что фольклоры разных народов описывают одни и те же явления и факты. Вот их-то мы и будем искать. Искать и увязывать друг с другом и с современными научными взглядами на последний ледниковый период. Начнём с географии…
О локализации своей Мировой горы ведические арии оставили нам множество прямых свидетельств: «На северной стороне, сияя, стоит могучая Меру, причастная великой доле; на ней обитель Брахмы, здесь душа всех существ пребывает, Праджапати, всё подвижное и неподвижное сотворивший»; «Путь в тот небесный город [Амаравати – резиденция царя богов Индры] лежит через северные горы, до вершины Меру и от неё далее по звёздной дороге; но прекрасный город небожителей невидим для глаз грешника»…
Разумеется, «головастые» европейские интерпретаторы указания эти восприняли буквально. На севере – значит, на севере от нынешнего местожительства индусов. Благо, к северу от Индостана и впрямь высятся Гималаи. Их-то и назначили прообразом легендарной горы Меру. Но при этом, зашоренные исследователи «Вед» не учли или не захотели учесть массу непрямых ориентиров, таких как положение звёзд («Над ней неподвижно висит Полярная звезда, а вокруг делают круг созвездия Большой Медведицы, Кассиопеи и Волопаса»), продолжительность дня и ночи («Здесь полгода – день, полгода – ночь, одна ночь и один день вместе равны году»), особенности климата («Там воды застывают, приобретая причудливые очертания [лёд]»), связь с окружающими водоёмами («С этих гор устремляются вниз все великие реки земли, только одни из них текут на юг, к теплому морю, а другие – на север, к белопенному океану»)…
Легко и изящно разгромил в пух убогие экивоки раздутых от самомнения европейских материалистов индийский учёный и потомственный брахман Локаманья Бал Гангадхар Тилак. В своих работах «Орион или Исследование древности Вед» и «Арктическая родина в Ведах», на основе анализа описанной в священных ведических текстах картины звездного неба и прочих феноменов, он доказал, что она соответствует положению звёзд в высоких широтах – от параллели Мурманска и выше.
Однако, убедительно увязав положение Мировой горы с Заполярьем, Тилак, видимо, понимая, что его теория и без того обречена на неприятие официальной наукой, не сделал главного заключения – он не упомянул, что гора Меру расположена не просто далеко на севере, а непосредственно на полюсе.
В ведической литературе многократно подчёркивается, что Меру играет роль планетарной оси: «Золотая гора Меру проходит через середину земного шара и выходит на поверхность с двух сторон. На её верхнем конце располагаются Индра, боги и мудрецы. На её нижнем конце подобным же образом находят пристанище демоны. Гору-ось окружает со всех сторон великий океан, разделяющий, словно пояс вокруг земли, полусферы богов и демонов. Со всех сторон от Меру располагаются острова или континенты, вытянувшиеся подобно лепесткам перевернутого лотоса. В обоих направлениях от Меру посреди неба неподвижно стоят две Полярные звезды».
То есть, Меру в ведических писаниях представлена не только как гипотетическая горная цепь, но и как точка пересечения оси вращения Земли с её поверхностью. А поскольку таких точек две, то и гор Меру тоже две – на северном полюсе (Меру) и на южном (Сумеру). И только при таком расположении над Меру может стоять в зените Полярная звезда: «Над ней неподвижно висит Полярная звезда»; «В обоих направлениях от Меру посреди неба неподвижно стоят две Полярные звезды».
У народа, который мне не менее, если не более мил, чем индусы – у русских – планетарная ось представлялась деревом. Тем самым «дубом зелёным», который, если верить Александру Сергеевичу, произрастает где-то «у Лукоморья». В народных заговорах пушкинский «дуб зелёный» именуется «дубом мокрецким». Более же точное и исчерпывающее его название – Мировое древо.
С точки зрения банальной логики, дубом Мировое древо может считаться лишь условно, поскольку на нём произрастают не только жёлуди, но и все мыслимые и немыслимые плоды – оно всеплодно. Самым известным по сказкам «фруктом», произрастающим на Мировом древе, являются молодильные яблоки. Они золотые и возвращают тому, кто их съел молодость и здоровье.
В сказках Мировое дерево может быть не только дубом, но и берёзой (на этот факт обратим внимание – ниже пригодится! ), ивой, ясенем, яблоней (ну, действительно, не могут же молодильные яблоки расти на дубе! ), елью, сосной, смоковницей и даже представителем семейства бобовых. О последнем варианте повествует наша сказка «Петух и волшебные жерновцы» или импортный её вариант «Джек и бобовый стебель» - и там, и там главный герой по гигантскому ростку гороха/боба попадает на небо, где получает волшебные дары.
Кстати, инсценировку сказки «Петух и волшебные жерновцы» любой желающий может наблюдать на Масленицу. Да-да, масленичный столб – вертикальное бревно с прибитым наверху плашмя колесом, с различными привязанными к нему дарами, самым желанным из которых является красный (рыжий) петух – это аллюзия Мирового древа.
Сам столб изображает ось Мира, колесо – коловращающиеся вокруг неё небеса. Задача испытуемого, забраться по обледенелому столбу на ритуальное «небо», освободить рыжего петуха, символизирующего Солнце, и тем самым принести нам новую весну.
Несмотря на такое обилие аватар, Мировое дерево, в какой бы личине оно не являлось в повествовании, опознать не трудно – в преданиях оно вырастает (часто за одну ночь) от земли до неба. Именно в этом, а не в плодоношении и заключается основной функционал Мирового древа – оно связует собой все Миры нашей Вселенной, от глубин преисподней до небесной обители богов светлой Сварги.
Ещё сведущие люди говорят, что узреть Мировое древо можно только духовными очами; нам, смертным, дано видеть лишь ту точку, в которой его вершина касается неба – мы называем её Полярной звездой.
Из этого описания явствует, что над славянским Мировым древом, так же, как над ведической горой Меру, Полярная звезда стоит в зените. Это значит, что они расположены в одном и том же месте – на северном полюсе! А по иному и быть не может, поскольку иначе они не могли бы играть роль земной оси.
Осталось лишь выяснить, почему у индусов планетарной осью стала гора, а у русских – дерево. Нестыковки здесь нет; скажем так, космологическая схема у обоих народов одинаковая, вот только акценты расставлены по-разному.
На горе Меру, в чудесной роще Нандана, произрастает полный аналог нашего дуба зелёного/мокрецкого – волшебное дерево Джамбу (Розовая яблоня). Хотя дерево Джамбу формально числится яблоней, оно тоже всеплодно и плоды его способны не только утолить голод, но и исполнить самые заветные желания. И так же, как и наш дуб мокрецкий, дерево Джамбу связует собой все части Вселенной: «Корни дерева Джамбу уходят в подземный мир Ямы [царь Царства мёртвых [6]], а вершина поднялась так высоко, что отбрасывает тень на Луну. Крона дерева Джамбу раскинулась в небесном царстве богов, а его ствол служит поддерживающей осью Вселенной».
Ну, а дубу мокрецкому для того, чтобы держать на своих ветвях весь Верхний Мир, требуется соответствующее основание. Поэтому, растёт он на горах, которые называются в разных сказках и былинах по-разному – Светлыми/Святыми/Сиверными/Стеклянными [последнее – явный коррелят льда] и так далее. Более того, непосредственно между корней Мирового древа расположена главная вершина этого горного массива – камень Алатырь. «Голубиная книга» называет Алатырь «всем камням мати». На нём высечены законы мироздания, а основанием своим он закрывает вход в Нижний мир. Под ним же таится источник всех рек – сейчас нам это ни о чём не говорит, а впереди пригодится, поэтому обратим на этот факт особое внимание.
То есть, общая схема и у индусов, и у русских абсолютно одинакова: некая метафизическая горная гряда (Меру – Святые горы) с доминирующей вершиной (Мандара – Алатырь), на которой в райском саду (Нандана – Ирий) растёт волшебное всеплодное дерево (Джамбу – дуб мокрецкий). Разница только в пропорциях: у индусов ведущая роль в этой композиции принадлежит горе, у русских – гипертрофировано дерево. При этом, оба они играют роль земной оси и над ними стоит в зените Полярная звезда. И более чёткого указания на локализацию их точно на Северном полюсе придумать нельзя!
Но аналогии на этом не кончаются. Есть в этой конструкции ещё один элемент. И в прямом смысле, и в переносном – базовый. Вернее, даже два взаимосвязанных элемента.
Первый – это остров, на котором стоит Мировая гора/произрастает Мировое дерево. Второй – соответственно, водоём, этот остров образующий, ибо остров – это часть суши, со всех сторон окружённая водой.
Что за остров имеется в виду в русском варианте, вы надеюсь, уже и без меня догадались – это Буян: «На море, на Окияне, на острове Буяне, стоит дуб ни наг ни одет, под тем дубом стоит липовый куст, под тем липовым кустом лежит златой камень, на том камне лежит руно черное, на том руне лежит змея Гарафена…»; «На море, на Океане, на острове Буяне стоит крута гора Сион-матушка, на крутой горе растет дуб-стародуб...» (библейская гора Сион здесь, разумеется, не причём – это не более, чем поздние включения, вошедшие в заговорную формулу под влиянием христианства; тем более, что название пресловутой горы для нас в рамках нашей темы вторично – главное, что все источники сходятся в одном – какая-то гора на Буяне есть, а на ней растёт Мировое древо! ).
Остров Буян – сакральный центр [7] славяно-языческой Вселенной; средоточие всех её творческих и производительных сил. Здесь рождаются зори; берут начало все ветра и реки; живут Индрик-зверь – всем зверям отец и Стратим-птица – «всем птицам мати»; обитают «старшая» пчела и «старшая» змея. Буян – обитель «старшин» и среди неодушевлённых предметов; первый среди них, разумеется, камень Алатырь:
Бел-горюч камень АлатырьНо здесь же, на этом острове, между корней Мирового дерева, хранит свою самую большую ценность царь Кощей: «Моя смерть далече: на море, на океане есть остров, на том острове дуб стоит, под дубом сундук зарыт, в сундуке – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, а в яйце – смерть моя». Сам он проживает неподалёку, в Хрустальном замке на вершине Стеклянной горы [и то, и то – аллюзия на ледник].
Впрочем, эталонным злодеем Кощей является лишь в восприятии людей – боги и полубоги с ним соседствуют вполне мирно. На Буяне проживают (или, по крайней мере, часто там появляются) бог-громовник Перун; богини утренних и вечерних зорь Зорька, Вечорка и Полуночка; первая сказочная красавица Царь-девица, «краше которой во всём свете нет» ; несут службу богатырка Синеглазка [8] и Святогор-богатырь; денно и нощно трудится в своей кузнице слепой кузнец Колыван (отец Святогора); воспитывает, прижитого от Ильи Муромца, сына Сокольника [9] баба Златогорка; буйствует Вихрь-богатырь (аналог греческого Борея)… А рядом с богами и героями ютятся персонажи попроще: «На море на океане, на острове на Буяне стояла небольшая ветхая избушка; в той избушке жили старик да старуха…» («Золотая рыбка» из сборника А.Н. Афанасьева).
Кое-что донёс до нас фольклор и о геологии Буяна. Вот фрагмент заговора на остуду: «…стоит в подсеверной стороне ледяной остров; на ледяном острове ледяная камора, в ледяной каморе ледяные стены, ледяной пол, ледяной потолок, ледяные двери, ледяные окна, ледяные стёкла, ледяная печка, ледяной стол, ледяная лавка, ледяная кровать, ледяная постеля, и сам сидит царь ледяной». А вы как хотели? Мы же доказываем, что Буян (и прочие Мировые горы) это ледник, соответственно, по-другому и быть не может. Скажете, что в этом фрагменте Буян по имени не назван и мало ли, вообще, какой остров имелся в виду. Нет, нет и ещё раз нет! По той причине, что в сакральной заклинательной формуле может фигурировать только Буян и ничто другое. Это так же, как мы без пояснений понимаем, что за Отец имеется в виду в молитве «Отче наш»…
Итак, Буян не просто остров – это остров изо льда. Тогда не мудрено и то, что его столица носит название Лéденец (у южных славян – Ледян). Оттуда приводят на Русь караваны судов с товарами заморскими разудалые купцы Соловьи Будимировичи. Причём, Леденец, скорее всего, не единственный на Буяне город. Нам известны, минимум, два государственных образования, имеющихся на острове. Это Подсолнечное царство и Девичье царство; а каждому царству положена отдельная столица – отсюда и выводы.
У Буяна есть псевдоним, который благодаря кипучему таланту Александра Сергеевича сегодня хорошо подзабыт… вернее, даже не псевдоним, а второе имя… хотя, давайте спустимся на пару абзацев ниже, а там решим, что первое, а что – второе… Имя это Березань. Считалочку детских времён помните: дождик, должник, перестань, я поеду в Березань…? Так, вот – это туда! Туда, где рождаются ветра и дожди и живёт повелитель гроз Перун! А кого же ещё молить о прекращении нежеланного ливня?!
На острове Березань высится одноимённая гора. А на горе Березань произрастает чудесная Солнечная берёза. Примечательна она тем, что растёт «вниз ветвями, вверх корнями». Уже узнали нашу сакральную схему? Остров – Мировая гора – Мировое дерево (на сей раз в аватаре «Солнечной берёзы» ); всё как по нотам. Впрочем, в некоторых источниках, чтобы не путаться, напрямую говорится, что Солнечная берёза растёт на Буяне: «На море на Окияне, на острове Буяне стоит белая береза, вниз ветвями, вверх кореньями; на той березе Мать Пресвятая Богородица шелковые нитки мотает, кровавые раны зашивает...» (христианской Богородице в этом заговоре передались черты языческой Макоши [10], которая, как известно, является богиней-пряхой и прядёт нити судеб из «золотой кудели», то есть из солнечного света) . О том же поётся и в популярной некогда колыбельной: «На острове Буяне, в синем море-океане берёза белая стоит, на ней колыбель висит…». Этих свидетельств, думаю, уже достаточно, чтобы заключить, что Буян и Березань – это одно и то же.
Название Березань нынешние так называемые «учёные» – всякие там слависты-русисты – склонны выводить от достопримечательной Солнечной берёзы. На самом же деле этимология этого топонима куда глубже – Березань пришла к нам непосредственно из «Авесты»; это производное от Хара Березайти (да, даже не производное, а транскрипция! ). А Хара Березайти (она же Хара, Харати, Харайти, Хараити Барз, Албурз) – это авестийский эквивалент ведической горы Меру!
Хара Березайти, собственно, с языка «Авесты» на наше варварское наречие переводится, как «Высокий Источник». И вот вам, как версия, происхождение топонима Буян. Это в отношении одушевлённых предметов буян – обладатель агрессивно-скандального характера, а применительно к географии буян – «открытое со всех сторон, возвышенное место, базарная площадь, амбар» (Потебня, Преображенский, Фасмер); «нечто возвышенное» (Соболевский). Ключевое слово «возвышенное», синоним «высокого» - «березайти» в переводе на зендский… Всё срослось – Буян, Березань и Хара Березайти – это одно и тоже!
Теперь дело за малым – осталось лишь доказать, что Хара Березайти тоже является островом. Логично же, раз, Березань – остров, то и его прототип должен… вернее, обязан быть островом! Возьмём две боговдохновенные книги – «Авесту» и «Бундахишн» («Сотворение основы») – и мысленно побродим в окрестностях Высокой Хары.
Хара Березайти, по «Авесте» – это горный массив, вытянутый в широтном направлении. Самая высокая вершина этого массива называется Хукарья (Добродетельная); по преданию, она возникла первой и все остальные горы – это лишь её побеги, связанные с ней единой корневой системой (да-да, арии считали, что у гор тоже есть корни).
Сперва гора восстала,Расположена Высокая Хара, так же, как и ведическая Меру, далеко на севере. К северу в зороастрийской традиции отношение неоднозначное. С одной стороны, это дэвовская (демоническая) сторона света, вотчина авестийского дьявола Ангра-Манью [11], насылающего оттуда на прочие страны «злые зимы и пагубные морозы». С другой – здесь расположена обитель солнцебога Митры:
Мы почитаем Митру...Более того, на вершине Хукарьи установлен престол самого Ахура-Мазды и от его подножия начинается радужный мост Чинват, соединяющий Небо и Землю. По нему души умерших переходят из Мира Живых в Мир Мёртвых – отсюда и название Чинват, то есть Разлучитель. Здесь же, на этой священной вершине берёт начало величайшая из всех рек – Ардви-Сура [12] (Двойная-сливающаяся Сильная). Впадает она в море Ворукаша:
Из края в край волнуетсяПро Ардви-Суру – девушку и реку – мы много говорили в «Горной фантазии… -4» [4] и повторяться не будем; лучше поговорим про другие реки, менее детально описанные в «Авесте», но для нашей темы представляющие больший интерес.
Вот что сообщает нам книга «Бундахишн» о географии Хары Березайти («Бундахишн» написана не на зендском языке, а на пехлевийском, поэтому названия из неё несколько отличаются от ранее по тексту мною использованных – например, Хара (Хараити Барз) там называется Албурз; Хукарья – Хугар и т.п. ) – поцитируем:
«О свойствах морей он [Заратуштра] говорит в «Авесте», что море Фрахвкард занимает одну треть (земли) на юге, на границе с Албурзом, так что оно хранит в себе воду тысячи озер, таких, как источник Ардвисур, который некоторые называют ключ-озером» («Бундахишн», глава XIII). Итак, горный хребет, известный нам, как Хара Березайти, южными своими отрогами упирается в береговую линию моря Фрахвкард.
Фрахвкард – пресный водоём, соединённый с другими морями: «Из соленых морей три – главные, а двадцать три – малые. Из трех главных одно – Путик, одно – Камруд, одно – Сияхбун. Из всех трех Путик – наибольшее, в котором есть прилив и отлив, и оно находится в той же области, что и море Фрахвкард, и соединяется с [этим] морем. Между морем Фрахвкард и Путик, [что] рядом с ним имеется море, которое называют озеро Садвес. Густое и тяжелое зловоние… проходит из моря Путик в море Фрахвкард. Сильным высоким [ветром] озеро Садвес изгоняет [зловоние], и всё чистое и прозрачное попадает во Фрахвкард и источник Ардвисур и снова впадает в Путик» (там же). На этом пока и остановимся – полученной информации о том, что южные отроги Хары Березайти омываются сложной системой пресных и солёных водоёмов нам пока достаточно. Перенесёмся на её северные склоны.
Здесь, на севере Высокой Хары берут начало две реки: «О свойствах рек он говорит в «Авесте», что эти две реки текут с севера, частично – с Албурза восточного, [частично – с Албурза Ормаздова]. Одна течет на запад, это Арак, одна – на восток, это Вехруд» («Бундахишн», глава XХ). Растекаясь из общего источника на восток и на запад, «…они омывают два края земли, а затем возвращаются в море. Все кешвары [области Ойкумены, населённые людьми] пользуются водой этих [рек], а потом обе реки соединяются в море Фрахвкард и возвращаются к истокам, откуда они вытекают» (там же).
То есть, взяв начало на севере «горного» массива Хара Березайти, реки Арак и Вехруд растекаются в противоположные стороны, огибают Хару, соответственно, с запада и с востока и у южных её склонов впадают в море Фрахвкард. Это то, что мы искали! Хара Березайти – остров, поскольку со всех сторон окружена водой!
Далее в книге «Бундахишн» её составители пытаются развить мысль о том, что воды Арака и Вехруда, в конце концов, опять «…возвращаются к истокам, откуда они вытекают». Делается это, надо сказать, довольно неуклюже – авторы начинают повествовать о некоей системе золотых каналов, по которым вода из моря Фрахвкард попадает на Хукарью: «На юге горы Албурз… построено сто тысяч золотых каналов, и эта вода, теплая и свежая, поступает через канал на высокую [гору] Хугар. На вершине этой горы есть озеро, и в это озеро [вода] втекает, очищается [в нем] и по другому золотому каналу течет и вытекает. На высоте, [равной росту] тысячи человек, от этого канала отходит открытый золотой рукав к горе Хусандом, что в середине моря Фрахвкард. Оттуда часть [воды] для очищения моря [течет] в море, а часть разбрызгивается влагой по всей земле, и все создания Ормазда от нее получают исцеление, и она уничтожает [сухость воздуха]» («Бундахишн», глава XIII).
Понятно, что никаких «золотых каналов», способных доставить воду на высоту около 2000 метров («рост тысячи мужей») не существовало. Составители книги «Бундахишн», получив информацию о легендарной Хара Березайти, не смогли её правильно интерпретировать. По одной простой причине – они жили в совсем других географических и климатических условиях и пытались объяснить непонятные описания со своей, привычной им, точки зрения. Они понимали крайнюю важность переданной им информации, скрупулёзно к ней относились, но – парадокс – абсолютно не представляли истинной природы предмета своих обсуждений.
Они не представляли, зато мы представляем! Но об этом в следующей главе…
Орлов Владимир.
Сведём же воедино сведения из «Авесты» и «Бундахишн».
Мы имеем в наличии некий гипотетический «горный» (умышленно пишу в кавычках) массив – Хара Березайти. Самая высокая, около 2000 метров, вершина этого хребта – гора Хукарья. На Хукарье берёт начало мощная водная артерия – река Ардви-Сура. Впадает она, образуя широкую дельту, в море Ворукаша. О связи моря Ворукаша с другими водоёмами не сообщается, из чего можно сделать вывод, что это озеро. А озером Ворукаша должно быть однозначно, поскольку Хара Березайти сама по себе является островом – его окружают с востока, севера и запада воды рек Арак и Вехруд, а с юга – море Фрахвкард. Давайте думать, как такое возможно?
На самом деле – элементарно! Всё решается, если допустить, что Высокая Хара была не просто возвышенностью, а возвышенностью чашеобразной формы. Например, потухшим вулканом, в остывшем кратере которого накопились осадки, а подошву омывают две сливающиеся реки. Или наш гипотетический вулкан одним краем контактирует с морем, а с другой стороны отрезан от «большой земли» проливом.
Или такой вариант: некий небесный скиталец врезался сверхточно в уже готовый остров. Понятно, погубил на острове всё живое. В память о себе оставил импактный кратер. За сотню-другую лет кратер наполнился водой и превратился в озеро.
В этих двух моделях (как и во всех остальных возможных) для подгонки их под авестийские описания не хватает одного, но весьма весомого компонента. Допустим, озеро в кратере – это море Ворукаша; стенки кратера – Хара Березайти; водоём, окружающий остров – комплекс Арак плюс Вехруд плюс Фрахвкард. Чего, спрашивается, не хватает? Правильно – реки Ардви-Суры, с её «тысячью протоков и тысячью озёр».
Ни в вулканическом, ни в ударном кратере просто нет условий для формирования сколь-нибудь внятной водной артерии. Да, вообще никакой! В 99,9% случаев озёра в кратерах формируются за счёт осадков. Но их ни в коем случае не будет достаточно, чтобы сформировать целую реку, текущую внутрь кратера. И тем более, ещё две реки, текущих в противоположную от кратера сторону – таких, как Арак и Вехруд, берущих начало в общем источнике где-то на северных склонах Хары; их-то тоже надо питать влагой в «промышленных масштабах», а не время от времени, полагаясь на милость пролетающей мимо тучки.
Обсуждаемая нами вот уже пять «Фантазий» теория о том, что Хара Березайти – это ледник легко позволяет устранить эту нестыковку. Во-первых, ледник отлично подходит на роль чашеобразной возвышенности. В части III [13] «Горной фантазии-5», разбирая механизмы зарождения и развития ледников, мы говорили, что над центром ледникового щита стоял блокирующий антициклон, обеспечивавший постоянную ясную и солнечную погоду, а прирост ледника осуществлялся только по периферии, где атмосферная влага конденсировалась по ледовому фронту. Соответственно, самые высокие точки ледника находились по его краям, а центр медленно проседал. А, во-вторых, в отличие от того же остывшего вулкана, ледник был живой, динамичной системой – где-то он прирастал, где-то подтаивал…
В оттепели по внешним поверхностям ледовой короны талые воды стекали в приледниковые водоёмы, а по внутренним – стремились в наиболее низкие участки ледниковой чаши и собирались там во вполне внушительные озёра.
Модифицируем схему ледника, предложенную В. Яновичем [14] : 1 – ледник (Хара Березайти); 2 – морена напора; 3 – приледниковый водоём (комплекс Арак-Вехруд-Фрахвкард); 4 – облака; 5 – внутренний ледниковый водоём (море Ворукаша); пунктирная стрелка – направление стока талых вод с внутренних склонов ледника (Ардви-Сура); сплошная стрелка – направление стока талых вод с внешних склонов ледника (общий источник Арака и Вехруда).
Предполагаю, что при определённых условиях, особенно на стадии деградации, эти талые потоки могли посоперничать с крупнейшими реками современности. Их-то и зафиксировали в «Авесте»: текущие к центру, как Ардви-Суру; текущие к периферии, как Арак и Вехруд; внутреннее ледниковое (не путать с внутриледниковым – это когда вода накапливается во внутриледниковых полостях) озеро, питаемое талыми водами «Ардви-Суры», вошло в «Авесту», как море Ворукаша; а приледниковые приподошвенные водоёмы – как море Фрахвкард.
Воочию увидеть рассматриваемую нами модель можно в мультфильме «Ледниковый период-2», интрига которого закручивается вокруг катастрофы, вызванной массированным сбросом воды из ледниковой чаши.
Эта модель, опять же в отличие от всех остальных, может объяснить и безо всяких фантастических «золотых каналов», как вода из моря Фрахвкард попадала в Ардви-Суру. Её просто вымораживало при похолоданиях из приподошвенных водоёмов и она становилась ледовой стеной. А при потеплениях вновь оттаивала. Преимущественно с той стороны, откуда активнее припекало Солнце. А припекало оно оттуда, где стоял разгоняющий тучи антициклон. Поэтому внутренние склоны ледника таяли активнее, чем внешние (но это мы уже разбирали: первый раз – в школе, на уроке природоведения, когда изучали круговорот воды в природе; второй – в предыдущей «Фантазии…»).
Ну, и чтобы как-то красиво закруглиться, вспомним ещё одну закономерность – на Мировой горе имеет обыкновение произрастать Мировое древо. На Меру – это дерево Джамбу; на Березани – Солнечная берёза… Есть таковое и на Хара Березайти. Зовётся оно Гао-Керена (Гокирн); а титулы носит Дерево жизни и Дерево всех семян. Последнее – именно титулы, а не имена. А имя его – Лучистое растение… то же самое, что и наша Солнечная берёза. Вы, кстати, уже поняли смысл аллегории, почему она растёт «вниз ветвями, вверх корнями»? Растущие вниз «ветви» – это лучи, которые Солнце красное простирает к нам с неба на землю; тянущиеся вверх «коренья» – это тоже солнечные лучи, но направленные от Земли в противоположную сторону (вверх с точки зрения земного наблюдателя); ими Солнце «удерживается» за небо, как дерево корнями за почву.Отложим на время «Авесту» и «Бундахишн» и вернёмся к «Ведам». Поштудируем их ещё раз, с акцентом теперь не на слове «гора», а на словах «море» или «океан», которые в изучаемом контексте употребляются на равных.
«Гору-ось окружает со всех сторон великий океан, разделяющий, словно пояс вокруг земли, полусферы богов и демонов [север и юг]. Со всех сторон от Меру располагаются острова или континенты, вытянувшиеся подобно лепесткам перевернутого лотоса». Очень важное сообщение! Оно сразу безапелляционно подтверждает, что гора Меру, действительно, расположена на острове. Более того, остров этот является частью обширного архипелага. Количество островов («двип» на санскрите), составляющих этот архипелаг, в разных источниках заметно варьирует – от 4 до 18. Неизменной константой в этом списке остаётся Джамбудвипа – «Остров дерева Джамбу» . Надеюсь, вы не успели забыть где растёт дерево Джамбу – в роще Нандана, на горе Меру. Вот мы и выяснили, как назывался у ариев тот остров, который мы зовём Буяном!
Меру на этом изображении представлена в виде типичного ледника: у него чашеобразная форма; отвесные склоны без предгорий; плоская вершина, окутанная низкой облачностью; а приледниковый водоём у подошвы делает его островом.
«На краю этой области [полусферы богов] высятся горы Меру, северный склон которых – побережье Молочного моря – великого Северного моря». Серьёзное уточнение! Оказывается, гора Меру не просто расположена на острове – она сама и есть остров! Её северные склоны вздымаются прямо из волн великого Северного или Молочного моря. Здесь же расположена Страна блаженных; герой «Махабхараты» Бхишма так рассказывает о ней: «Северный склон Меру, побережье Молочного моря – вот та страна».
«Вокруг горы находится водоём Манаса, а вокруг этого водоёма с четырёх сторон обитают локапалы, а они – хранители мира и его обитателей». Итак, если северные склоны Меру являются побережьем Молочного моря, то с остальных сторон её омывает некий водоём Манаса. Судя по всему, это отдельная гидросистема, впадающая в Молочное море, но не являющаяся его заливом.
В индуистской традиции Манаса – это озеро. Когда небесная река Ганга (не путать с нынешним Гангом, протекающим по Индостану) низверглась на землю (разумеется, излилась она не куда-нибудь, а на вершину горы Меру), она разбилась на четыре потока, соответствующих четырём сторонам света, и растеклась по нашему Миру. Некоторая же часть воды небесной Ганги задержалась у южного склона Мировой горы – так и образовалось озеро Манаса. Однако, термин «водоём» применительно к Манасе более уместен, поскольку если оно соединяется с Молочным морем, то это уже не озеро.
В принципе, цитат сюда можно натаскать столько, что ими укомплектуется до конца вся глава, но, думаю, стоит остановиться и разобраться хотя бы с тем, что имеем. Разбираться будем, сравнивая с данными «Авесты», которые мы уже проанализировали выше.
В авестийской литературе Мировая гора фигурирует под именем Хара Березайти; в ведической – Меру. И там, и там Мировая гора представляется горным хребтом, имеющим доминирующую вершину: в «Авесте» это Хукарья, в «Ведах» – Мандара. На этой доминирующей вершине берёт начало мощная водная артерия, названная в «Авесте» Ардви-Сурой, а в «Ведах» – Гангой. Ардви-Сура всей своей «тысячью протоков» впадает в море-озеро Ворукаша, а воды Небесной Ганги стекают по кроне дерева Джамбу, смешиваясь с млечным соком его листьев и плодов, обретают целебные свойства и собираются у его корней в озеро. Называется это озеро Анаватапта, что значит Ненагреваемое или Несогревающееся (показательное название, особенно в рамках нашей темы).
Пока всё совпало, а дальше начинается первая нестыковка… Ардви-сура просто впадает в море Ворукаша, а Ганга далее разделяется на четыре рукава, растекающихся в разные стороны. Версия, что Мировая гора – это ледник это мнимое противоречие может объяснить!
Если Ардви-Сура/Ганга – это талые воды, стекающие по внутренним поверхностям ледника, то море Ворукаша/озеро Анаватапта – это внутреннее озеро, накапливающееся в чаше ледника. Но ледник, как я неоднократно подчёркивал, был живой, динамичной системой. Соответственно, и плескавшееся в его чаше озеро не было чем-то незыблемым.
«Авеста» свидетельствует, что море Ворукаша часто и основательно меняло свою конфигурацию. Уже само название его переводится, как Широко изрезанное или Имеющее широкие вырезы (заливы). Причём, образование этих заливов происходило стремительно, буквально на глазах изумлённой публики!
В «Гимне Хварно» рассказывается, что когда Хварно (божья благодать) упало в море Ворукаша, его попытался извлечь оттуда злодей-туранец Франхрасьян. Но море отступило, образовав залив Хаосрава:
Достать пытался ХварноФранхрасьян предпринял ещё две попытки достать Хварно и оба раза море отступало, образовав ещё два залива – Ванхазда и Авжданва. Мне кажется, что под этим стремительным образованием перечисленных заливов, воспринимавшихся плейстоценовыми наблюдателями, как игра сверхъестественных сил, понимался масштабный, но вполне объяснимый процесс.
В оттепели внутренние склоны ледниковой чаши начинали активно подтаивать. Этому способствовала солнечная и безоблачная погода, которую обеспечивал стоящий над ледовым щитом антициклон (здесь учтём ещё и то, что речь идёт о Заполярье, где летом Солнце светит круглосуточно). Талая вода со склонов – в «Авесте» её назовут тысячью протоков Ардви-Суры – устремлялась внутрь чаши, в низшую её точку.
Не за год и не за два, может, и не за одно столетие эта низина переполнялась и вода начинала искать себе новые пути. Она могла уйти во внутриледниковые каверны. Могла промыть себе тоннель для слива наружу. А могла просто перехлестнуть через край, низринувшись водопадом с двухкилометровой высоты. То есть, Ардви-Сура, наполняющая своими целебными водами море-озеро Ворукаша, и Ганга с её четырьмя рукавами – это не разные вещи, а две стадии одного и того же процесса, отражающие уровень накопления талых вод в ледниковой чаше: фаза накопления воды и фаза её сброса (трагический момент перехода фазы накопления в фазу сброса и показан в упоминавшемся выше мультфильме «Ледниковый период-2» ). Цикл этот мог повториться сколь угодно много раз, но итог его был один – вода протачивала себе в ледниковой стене дорогу и сбрасывалась в приподошвенные водоёмы.
Ледниковые водопады Свальбарда.
«Веды» свидетельствуют, что Молочный (Северный) океан омывает Мировую гору с севера, а поток Манаса – с юга. В «Авесте» картина описана диаметрально противоположная: с севера Мировая гора омывается реками Арак и Вехруд, а на юге – морем Фрахвкард (хотя, что такое север и юг для объекта, находящегося на Северном полюсе?! ). Здесь, исходя из доказываемой нами концепции о тождественности Мировой горы и Валдайского ледника, могу лишь предположить, что южный край ледникового щита покоился на твёрдой суше, а северный – вдавался глубоко в море.
Примерный контур Валдайского ледникового щита на максимуме оледенения – могу привести ещё полсотни аналогичных реконструкций, но схема у всех у них одна: южная граница ледника базируется на суше, северная – далеко вдаётся в море.
Соответственно, воды, омывающие ледник, можно было разграничить не только географически, но и по составу! Обратим внимание, книга «Бундахишн» подчёркивает, что море Фрахвкард было пресным. Реки Арак и Вехруд тоже у своего истока были пресными (потому, что талые воды иными быть не могут), а потом они впадали в сеть солёных морей и уже в море Фрахвкард попадали опосредованно через них: «Из соленых морей три – главные, а двадцать три – малые. Из трех главных одно – Путик, одно – Камруд, одно – Сияхбун. Из всех трех Путик – наибольшее, в котором есть прилив и отлив, и оно находится в той же области, что и море Фрахвкард, и соединяется с [этим] морем» («Бундахишн», глава XIII).
Солёное море Путик, судя по этому описанию, огромно и во много раз превосходит пресноводный Фрахвкард – на нём даже наблюдаются приливы и отливы! А вкупе с остальными двадцатью пятью, перечисленными в книге «Бундахишн», солёными морями, почему бы не попробоваться ему на роль ведического Великого Северного моря? По крайней мере, общая закономерность выдержана и в авестийских источниках, и в ведических – Мировую гору с севера омывают солёные водоёмы, с юга – пресные. И это полностью вписывается во все современные официально-научные модели ледника, ограниченного с юга пресным приледниковым гидрологическим комплексом, а с севера – Северным Ледовитым океаном.
Моя модель может дать толкование ещё одному моменту, объяснения которому я не встретил ни в богословских трактатах индуистов-брахманов, ни в работах европейских исследователей. Вот смотрите – и Меру, и Хара в первоисточниках упорно называются горой – то есть, чем-то единым и неделимым. «Веды» и «Авеста» настойчиво называют Мировую гору в единственном числе, не смотря на то, что описывается она, как горный массив или группа возвышенностей. Однако, те же источники с тем же упорством вычленяют в Меру и в Хара Березайти главную вершину – в первом случае Мандару, во втором Хукарью. То есть, авторы видели какую-то принципиальную разницу, которая потом, как и многое другое, последующим интерпретаторам стала непонятна.
Берусь предположить, что Меру и Хара Березайти – это наружные склоны ледника (так ледник видели люди, приближающиеся к нему извне), а Мандара и Хукарья – внутренние склоны ледниковой чаши (а так ледник видели те, кто смотрел на его стенку изнутри). Другими словами, это, опять же, не разные вещи, а одно и то же явление в разных ракурсах.
Надеюсь, вам понятно как я пришёл к такому выводу? Его мне подсказало направление рек (вернее, талых потоков, если называть вещи своими именами): Ардви-Сура течёт с Хукарьи (с внутренних склонов ледника) в море Ворукаша (озеро в центре ледниковой чаши), а с самой Хара Березайти (внешние склоны) талые потоки стекают наружу, сливаются у подошвы ледникового щита и делают его островом. Вот, видите, даже не потребовалось ворошить ведические тексты и наводнять наше повествование цитатами! Священной мудрости, спрессованной в три абзаца, хватило на то, чтобы полностью обосновать нашу модель. По-моему, добавлять сюда что-то ещё смысла не имеет – это будет лишь нагромождение повторяющихся иллюстраций к уже доказанному нами факту.
На закуску, лишь приведу фрагмент, описывающий некоторые природные особенности, имеющие место быть в районе гор Меру:
«За горами Меру полгода длится день и полгода – ночь» - исчерпывающее описание полярного дня и полярной ночи.
«Там воды застывают, приобретая причудливые очертания» - обитателей солнечного Индостана это может шокировать, а нам застывшая вода прекрасно знакома, как лёд.
«Там, в небе над океаном, сверкают радужные водяницы» - если кто-то считает, что это не описание северного сияния, то жду версий!
«Только птицы и великие мудрецы-риши знают дорогу в этот край» - про птиц [15] я уже писал: «…орнитологи ломают головы – и чего это они каждый год по прилёту кружат с печальными криками над определёнными участками океана? Да, просто птицы помнят об Арктиде – а мы нет!»; а великий мудрец-риши [16] про себя исчерпывающе написал сам: «И я там был, мёд-пиво пил; у моря видел дуб зелёный…».
Кстати, про дуб-то зелёный мы в этой главе и не поговорили! – Ну-ка, берись, автор, за обещанные аналогии…
Первое, что посчитал нужным сообщить нам великий риши Александр Сергеевич, это то, что произрастает искомый дуб у Лукоморья. Слово «лука» в узко-конкретном смысле означает изгиб реки, образующий полуостров той или иной степени выраженности (первое, что должно прийти в голову – Спасская Лука, известная благодаря «Рязанскому Стоунхенджу» ). В более раздвинутых смысловых рамках – это место встречи, соединения или сближения чего-то с чем-то (однокоренные слова: случка, разлука, излучина и т.п. ). То есть, Лукоморье – это то место, где море образует полуостров и встречается с кем-то или с чем-то. Вопрос с кем или с чем?
Ответ лежит на поверхности – с океаном… вернее, с Океаном и магическую формулу, которую мы привыкли сегодня писать через дефис: «на море-океане», на самом-то деле записывать надо вот так: «на море, Океане». Через запятую и «Океан» с большой буквы! И делать надо именно так, поскольку Океан в данном случае не уточняющее прилагательное к слову «море», а имя собственное.
Тут надо вспомнить, что наши предки под Океаном подразумевали совсем не то, что мы имеем в виду сейчас. У них Океан был не «самым крупным водным объектом, расположенным среди материков», а… рекой (или потоком). Вот как описывает Океанскую реку трактат XVI века «О земном устроении [17]» (трактат якобы христианский, но взгляды в нём изложены, не скажу, что языческие, но от канонических библейских текстов весьма далёкие): «Вокруг всей земли есть река, называемая Океан. Источник та река имеет в восточной стороне. И половина источника отделяется и идёт к северной стороне, половина же к южной, и окружает одна половина одну сторону земли, другая – другую, а затем, окружив всю землю, они вновь соединяются на западе. Вся суша помещается посреди него, и помимо него, то есть по другую его сторону, другой земли нет».
В IX части предыдущей «Горной фантазии…» [18] мы с вами уже обсудили как распространена в русском фольклоре морская тематика – это не смотря на то, что на достоверных этапах истории восточные славяне были сухопутным народом, тяготевшим к расселению вдоль по руслам рек. Так, вот, островная тематика в русском фольклоре распространена не меньше! Просто носит она более завуалированные формы.
Начнём с того, что все Миры, составляющие славяно-языческую Вселенную, наши предки представляли себе островами. Каждый из них ограничивала река: обитель небожителей Сваргу и райский сад Ирий обтекала Молочная река - кисельные берега; Царство мёртвых – река Смородина; а сакральной границей нашего Мира и была Океанская река.
А жили предки наши по принципу «что на Небе – то и на Земле» и вокруг себя они создавали уменьшенную копию своего представления о Вселенной. Есенин в «Ключах Марии» блестяще написал про это: «Изба простолюдина – это символ понятий и отношений к миру, выработанных ещё до него его отцами и предками, которые неосязаемый и далёкий мир подчинили себе уподоблениями вещам их кротких очагов… Красный угол, например, в избе есть уподобление заре, потолок – небесному своду, а матица – Млечному пути».
Следующая степень увеличения после избы – город. Он тоже – модель Вселенной, модель нашего Мира. Но раз наш Мир – остров, значит, и наш город должен быть островом. И поэтому наши предки с маниакальной настойчивостью превращали свои населённые пункты в острова! Для этого москвичи выкопали ров, соединивший реку Неглинную с Москвой-рекой (и трижды, по мере роста города, отодвигали его, заравнивая прежний). С этой же целью рязанцы, ценой неимоверных усилий, выбрав у подножия кремлёвского холма около 40 тысяч кубометров породы, соединили между собой Трубеж и Лыбедь… да, берите любой русский город, заложенный не позднее XIII века – Псков, Тверь, Коломна, Серпухов, Ярославль, Кострома – везде так. Просто потому, что город – это не только то, что «огорожено» физически, а ещё и отрезано от остального мира сакральной преградой (рекой естественной или искусственной), на другом, внешнем берегу которой уже лежит неупорядоченный враждебный хаос.
Официальные историки утверждают, что делалось это исключительно из соображений обороны – дескать, рвы эти являли собой непреодолимую преграду для неприятелей. And nothing else matters! Фортификация – это, конечно, хорошо, но… Во-первых, что это за такие фортификационные изыски, которые в нашем климате с октября по май стоят промёрзшие по самое дно и преодолеваются пешком? В роковую зиму 1237-38 годов много они помогли против татаро-монголов, которые как раз по замёрзшим рекам передвигались, как по автострадам? А, во-вторых, если, уж, каждая изба была не просто постройкой, а моделью Вселенной, то город в целом просто не мог быть хаотичным нагромождением домов! Любой славянский город возводился по неким каноническим принципам, которые не менялись много веков, если не тысячелетий. Другой вопрос, откуда эти принципы взялись? Их подобрали методом проб и ошибок, рассчитали теоретически или скопировали с какого-то реального объекта?
Я предполагаю, что у сакральной реки по имени Океан реальный прототип был. Более того, этот прототип вписывается в нашу концепцию и имеет аналоги в ведических и в авестийских священных текстах. Река Океан – это пресноводный приледниковый поток; это то, что в «Ведах» было названо водоёмом Манаса, а в «Авесте» морем Фрахвкард (а античные греки называли его Эриданом [19]). Океанская река протекала вдоль всего сухопутного участка ледникового фронта, на его флангах впадала в море – одно из этих мест и было названо Лукоморьем – и превращала ледник в остров. Ведические арии называли этот остров-гору (или гору-остров) Меру, авестийские арии – Хара Березайти, мы называем – островом Буяном (он же Березань).
У упомянутого моря, кстати, тоже есть имя! В заговорах оно нивелировалось (поскольку все и так понимали, о каком море идёт речь, точно так же, как понимали и о каком Океане), но осталось в других источниках. В былинах, например. Вот как в былине «Илья Муромец и Сокольник» Сокольник, незаконнорожденный сын Ильи, рассказывает о том, откуда он прибыл:
От того-де я от моря от Студёного,То есть редуцированная заговорная формула «на море-океане, на острове Буяне» в развёрнутом варианте должна звучать как «в месте впадения Океанской реки в Студёное море». А то, ведь, действительно, несправедливо как-то получается – во всех заговорах по имени назван только Буян…
Буян уже само по себе означает «возвышенное место», но, на всякий случай, в былинах дополнительно сообщается, что на нём расположены Светлые/Святые/Стеклянные и так далее горы. Березань же, вообще, является горой и островом одновременно – на острове Березань расположена гора Березань. Идентичность всех перечисленных гор доказывает весьма существенный ориентир – Мировое древо, на них произрастающее: на Буяне – это дуб зелёный/мокрецкий; на Березани – Солнечная берёза.
Главной вершиной этого метафизического хребта является камень Алатырь. Под «камнем» здесь, опять же, надо понимать первородное, старо-славянское значение этого слова – гора, а не отдельное минеральное образование. «Голубиная книга» сообщает, что камень Алатырь – «всем камням мати». В правильном переводе это будет звучать, как «гора Алатырь – всем горам мать». «Сперва гора восстала,/ Спитама-Заратуштра,/ Высокая Харати /Поднялась на земле» – созвучно, не находите?
Над Алатырской горой, как мы помним, рождаются все ветра… Позвольте! Уж, не намёк ли это на много раз нами упомянутый блокирующий антициклон, своим запредельным давлением выдавливавший воздушные массы от ледника (судя по отложениям лёсса, аж, до Балкан! )?
А ещё под камнем Алатырём расположен источник всех рек – из-под Алатыря растекаются на четыре стороны четыре реки… А это уже прямой пересказ ведического сказания о Небесной Ганге и четырёх её рукавах!
Но проблема в том, что далеко утечь из-под Алатыря эти четыре реки не могут, поскольку, Алатырь расположен на острове и окружён с севера солёным Студёным морем, а с юга – пресноводной Океанской рекой. Соответственно, путь у них один – вглубь острова. Но для этого необходимо, чтобы центр этого острова был ниже, чем его периферия. А значит, наш Буян не просто возвышенное место, а возвышенное место чашеобразной формы!
Мы построили модель: чашеобразная возвышенность с водоёмом в центре чаши и со всех сторон окружённая водой (при этом стенки чаши активно питают влагой как внутренний водоём, так и внешние). Модель мы построили только основываясь на сведениях ведических и авестийских источников, а так же на информации, почерпнутой из русского фольклора. И, тем не менее, построенную модель мы сумели интерполировать на ныне не существующую, но некогда имеющую место быть систему. Система эта – ледник.
Ледник (Меру; Хара Березайти; Светлые горы; Березань) формально мог считаться островом (Джамбудвипа; Буян). С севера он омывался солёными водами Северного Ледовитого океана (Молочное море; море Путик и ещё 25 авестийских солёных морей; Студёное море); с юга – пресным приледниковым потоком (водоём Манаса; море Фрахвкард; Океанская река). С внутренних склонов ледника (Мандара; Хукарья; Алатырь) стремились внутрь его чаши мощные талые потоки (Ганга; Ардви-Сура; алатырский источник всех рек). В низинах они образовывали значительные скопления воды (море Ворукаша; озеро Анаватапта), которые по мере переполнения низменностей начинали распространяться далее (три залива моря Ворукаша; четыре рукава Ганги; четыре алатырских реки).
Схема нашей гипотетической модели оказалась выдержана на трёх фольклорных свидетельствах и одном реальном объекте. Более того, её независимо от нас реконструировали и визуализировали создатели мультипликационного фильма «Ледниковый период». Один раз – это случайность; два раза – совпадение; три раза – закономерность… Наша закономерность подтвердилась уже больше трёх раз!
И тут я вспомнил, где я это уже видел…
Орлов Владимир.
Она прекрасна!
Её изображение я сделал заставкой рабочего стола и теперь каждый мой компьютерный сеанс начинается и заканчивается тем, что я любуюсь ею!
Нет, я сейчас не о своей жене – я о карте Арктиды Герарда Меркатора. Она прекрасна и как художественное произведение, и как историческое свидетельство! Хотя, вот, как раз, в историчности-то ей и отказывают.
В третьей «Горной фантазии…» [3] мы, казалось бы, избороздили их – и карту, и Арктиду – вдоль и поперёк, но…
Но тут надо дать давно назревшее пояснение. Если кто-то одолел все мои «Фантазии…», не мог не заметить, что местами я, мягко говоря, противоречу себе. Например, в четвёртой «Горной фантазии…» [12] я пытался подогнать описания Ардви-Суры под рассчитанный А.А. Сейбутисом Ригведский гидрологический комплекс, то есть, доказывал, что Ардви-Сура – это приледниковый поток. А в этой части, вдруг, заявляю, что Ардви-Сура – это совсем не то, чем я её считал в IV части, а талые воды, стекавшие по внутренним стенкам ледовой короны.
Что есть – то есть! И не отвертишься!
В своё оправдание могу сказать лишь, что я же расту и развиваюсь. Не в физическом плане, понятно, а в интеллектуальном. И периодически случающиеся у меня колебания отражают не ветреность характера, а ступени познания. Я же постоянно откапываю новые статьи и монографии, отслеживаю новости по нашей теме, обмениваюсь мнениями с коллегами по интересам, сам прихожу к каким-то оригинальным выводам… и процесс пересмотра ранее высказанных мыслей – явление нормальное. Хуже бы было, если я остановился в развитии; зациклился на какой-то, пусть даже трижды верной, идее; окостенел мозгами и стал бы неспособен родить ничего нового… В этот день я бы кончился, как исследователь и окуклился в зашоренного догматика.
К тому же главная задача учёного – просчитать все возможные варианты и выбрать из них единственно верный. Поэтому и впредь я не намерен объявлять свои взгляды аксиомами и оставлять их без ревизии.
И вот назрела такая ревизия и в отношении любимой моей Арктиды Меркатора. Во всех моих предыдущих работах я, будучи самозабвенным адептом гиперборейской теории, с пеной у рта доказывал, что во времена оледенений, когда циклопические массы воды оказывались аккумулированы в ледниковых щитах и уровень моря был гораздо ниже нынешнего, в акватории Северного Ледовитого океана могли существовать значительные участки суши. От слов своих не отказываюсь – тем более, что наличие обширных территорий, ныне затопленных, просчитано на математических моделях – я, напротив, развиваю мысль дальше.
Достаточно задуматься над вопросом: а как выглядели те участки суши? И ответ будет один: они были покрыты льдом! Точно так же, как ныне покрыто льдом, всё, что в Ледовитом океане торчит над водой.
Соответственно, если мы относим картину, изображённую на карте Меркатора к временам оледенения (а больше её отнести некуда), то вынуждены констатировать, что на ней изображён не архипелаг Арктида, а ледовая шапка, покрывающая архипелаг Арктида. Причём, изображение на карте Меркатора идеально соответствует модели ледника, которую мы разобрали в предыдущей главе! Не просто соответствует, а является её иллюстрацией!
Terra Septentrionalis Inkognita (Неведомая Северная земля), как назвал её Меркатор (ни термина Арктида, ни термина Гиперборея сам он, к слову сказать, не употреблял), представляет из себя группу островов. Центральный и самый крупный остров по форме близок к идеальной окружности. Диаметр этой окружности составляет около 1400 километров. Рассчитал я его так: меркаторовская Арктида практически контактирует с Гренландией. Расстояние от самой северной её точки – мыса Моррис-Джесуп – до Северного Полюса составляет 744 километра. А поперечник Арктиды – это два таких радиуса. Впрочем, масштаб у Меркатора не выдержан и на его карте Скандинавия, «длина» которой равна 1770 километрам, выглядит куда более компактной, чем Арктида.
По периферии этот остров окольцован сплошной цепью гор. Эта цепь точно повторяет контур береговой линии и, судя по всему, и определяет её.
За горами, как можно судить по почти прямолинейному направлению течения водных потоков, расположены равнинные пространства. Причём, к центру они понижаются – об этом свидетельствует наличие в центральной части острова обширного, свыше 300 километров в поперечнике, озера. А округлая форма этого озера говорит о том, что понижение это происходит равномерно и плавно. То есть, по трём основным пунктам наша модель ледника и изображение Меркатора совпадают: 1) оба они – острова; 2) оба они – чашеобразной формы; 3) оба имеют крупный водоём в центральной своей части.
Ну, а четвёртый пункт вы, думаю, опознали и без меня – это наличие четырёх водных артерий, имеющих связь с центральным водоёмом.
Оцените степень изворотливости! Я не пишу «реки», а пишу «водные артерии»; не пишу «вытекающие из центрального водоёма», а «имеющие связь с центральным водоёмом». Не пишу потому, что Меркатор, несмотря на всю свою гениальность, в этом месте явно накосячил. Давайте разбираться…
Четыре водные артерии, имеющие связь с центральным водоёмом, изображены Меркатором как реки. Они явно берут начало в центральном озере, текут к периферии острова и впадают широкими и обширными дельтами в Ледовитый океан. Но при этом в комментариях, которыми снабжена карта, Меркатор упорно называет их «hic euripus» – эти проливы. Вот что пишет он про четыре разрыва в прибрежной цепи гор: «Океан вторгается в эти отверстия между этими островами четырьмя проливами, по которым устремляется к Северному полюсу и там непрерывно поглощается в чрево Земли».
Если бы это был не Меркатор, его бы ждала дисквалификация! Его ремарки противоречат не только законам природы, но и здравого смысла. Если полностью им доверять, то выходит, что перед нами не один остров, окаймлённый непрерывной цепью гор, а четыре острова, разделённых проливами. При этом, проливы врезаются в сушу несколькими – от трёх до семи – языками. Затем эти языки сливаются в один поток, который степенно несёт свои воды вглубь суши, где все четыре «пролива» синхронно сливаются в единый водоём. Ну, а дальше начинается полный бред – Меркатор пишет, что в районе непосредственно полюса эти воды сливаются куда-то вглубь планеты.
Зачем же Герард Меркатор написал эти ремарки, ставящие всё его творчество под угрозу дискредитации? Скорее всего, дело было так: Меркатор получил в своё распоряжение несколько архидревних карт. Он, кстати, ничуть не скрывал этого факта, а наоборот неоднократно ссылался на свои первоисточники, видимо, желая их авторитетом придать дополнительную гарантию качества своим трудам. Не до конца понимая, что же на этих картах изображено, он тщательно скомпилировал их и… включил банальную логику!
А логика говорила, что вода может течь только в одном направлении – туда, где ниже. И по всему выходило, что на его Арктиде любой водный поток мог течь от гористого берега к равнинно-низменному центру.
Это заключение позволяло снять второй вопрос – а чем питается центральное озеро? При «логическом» раскладе выходило, что это и не озеро вовсе, а всего лишь аневризма на океанских протоках.
Но тут великий картограф столкнулся с явным противоречием – направление течения в четырёх «проливах», сливающихся в одной точке, не может быть направлено навстречу друг другу. То есть, фактически, в момент слияния этих потоков стоит говорить уже не о четырёх проливах, текущих от океана до центрального озера, а о единой сквозной системе. В этой системе вода не могла не только течь к центру по всем рукавам, в ней она не могла даже застаиваться, как в болоте. Как только эта система замыкалась, океанская вода должна была, поступив в пролив, пройти его весь и вновь излиться в океан на другой стороне Арктиды – варианты могли быть лишь в вопросе какие каналы будут входящими, а по каким пойдёт сброс.
Меркатору требовалось как-то объяснить своё утверждение, что «…океан вторгается в эти отверстия между этими островами четырьмя проливами…» и он додумал, что под полюсом есть некие пустоты, способные поглотить фантастические объёмы воды и обеспечить ток в четырёх описанных «проливах» от берега Арктиды к полюсу.
Собственно, теоретически всё рассчитано грамотно, без мистицизма, которым страдали современники великого географа, в рамках законов физики. Но Меркатор, как и большинство приверженцев гиперборейской теории, считал, что изображение, которое он компилировал – это суша в нашем понимании.
Без «проливов», текущих вопреки законам физики, и без гипотетических (другими словами, из пальца высосанных) полостей под Северным полюсом, Меркатор мог бы объяснить всё, если бы он догадался, что на его карте изображён лёд.
Чашеобразная форма меркаторовской Арктиды обусловлена тем, что ледник прирастал по периферии. Прибрежная горная гряда – это и есть его зона роста. Уверенно могу от себя добавить, что наружные склоны этих «гор» были отвесными и ровными, а внутренние пологими и изрезанными – они активно подтаивали и питали центральный водоём. Это питание шло постоянно и осуществлялось мелкими потоками (те самые «тысяча протоков и тысяча озёр» Ардви-Суры), которые не могли быть отражены на карте такого масштаба (поэтому у Меркатора и возникли сомнения относительно того, как питается центральное озеро).
А вот сброс воды из центрального озера осуществлялся, если так можно выразиться, более системно. Если талые потоки были распределены по всей площади склонов, а потому по отдельности никакой силы не имели, то воды, накопившиеся в центральном водоёме, уже могли проломить себе дорогу массой. Затапливая низину за низиной, в конце концов, они должны были вновь вернуться к внутренним склонам ледовой короны и упереться в них. Ну, а дальше следовал лишь вопрос времени – вода находила слабое место в ледяной стене и промывала себе путь в океан. Причём, канал себе она протачивала не только вглубь, но и вширь – так у каждой ледниковой реки формировалась обширная и ветвистая дельта.
Опять же, предположу, что реки Арктиды текли в узких, глубоких каньонах и на определённом этапе по замкнутому кругу начинал работать следующий механизм: чем глубже вода промывала каньон, тем больший её объём и с большей скоростью начинал по нему проходить, а от этого ещё глубже размывалось русло. Подтверждает мою догадку и Меркатор, сообщающий, что река, впадающая в океан напротив Новой Земли «…имеет пять рукавов, и вследствие узости и быст¬роты течения никогда не замерзает».
Если допустить, что у Меркатора, действительно, изображён ледник, то даже его мысль про всасывание воды в «чрево Земли» не станет казаться такой шизофреничной. Это в твёрдых породах формирование крупных полостей дело долгое и нечастое, а во льду образование каверн процесс регулярный, повторяющийся в каждую оттепель. В эти-то каверны и могло уйти гигантское количество воды с поверхности ледового щита и, видимо, они и имелись в виду в первоисточнике, которым пользовался Меркатор. Но он жил в совсем иную климатическую эпоху и не смог правильно интерпретировать информацию.
Есть и куда более весомое доказательство того, что у Меркатора изображена не земная твердь, а лёд. В третьей «Горной фантазии…» я упоминал, что к Арктиде великий картограф обращался несколько раз. Если не считать мелких изображений её на картах Мира, созданных Меркатором в 1538-м и 1569-м годах, он издал её ещё дважды – в 1554-и и в 1595-м (во втором случае – посмертно). В той же работе я обратил внимание и на то, что меркаторовская Арктида образца 1554 года заметно отличается от его Арктиды 1595 года. Чтобы велосипед не переизобретать, позволю себе просто скопировать сюда то, что там я писал по этому поводу:
…Арктида образца 1554 года выглядит более завершённой. Цепь окаймляющих её гор нигде не прерывается. «Остров пигмеев» имеет чёткую береговую линию и практически соприкасается с Гренландией. В его «подбрюшье» располагается обширный архипелаг, а Новая Земля имеет площадь в два раза большую по сравнению с нынешней. На карте же 1595 года, «Остров пигмеев» на две трети скрыт водой. Береговая линия его нечёткая. От Гренландии он отделён широким проливом. От прилегающего к нему архипелага остались лишь три самых крупных острова, один из которых тоже наполовину затоплен. Новая Земля имеет узнаваемые, вполне современные очертания. Таким образом, первоисточники, которыми пользовался Меркатор, не просто изображали затонувший континент, но и стадии его затопления [конец цитаты].
Так, вот – континенты так не тонут; это же не торпедированный линкор, чтобы заваливаться на один бок. Под воду то, что изображено у Меркатора, будь бы оно сушей, должно было уходить равномерно, а не с одного края. И у Меркатора изображено не затопление Арктиды, а её таяние!
Я думаю, что могу объяснить, почему начала таять Арктида… даже, думаю, что могу объяснить, почему она начала таять именно с «острова пигмеев»… да, даже, наверно, могу сказать, когда примерно это произошло… вы и сами, поди, уже догадались!
Это же элементарно! У Меркатора, однозначно, было несколько источников – минимум, два и на его карте 1554 года Арктида изображена до 14670 года до нашей эры; на карте 1595 года – после. Почему я так решил? Да, потому, что около 14670 года до нашей эры в Северный Ледовитый океан прорвался Гольфстрим.
Врываясь в Ледовитый океан между Гренландией и Скандинавией, тёплый Гольфстрим ударялся как раз в южный берег «острова пигмеев». Поэтому именно отсюда и началось таяние.
И всё!
Всё было кончено! Ледник оказалась обречён. Наступала «великанская весна».
Увы, она пришлась по вкусу далеко не всем. Уже через две тысячи лет после этого события полностью вымрет плейстоценовая фауна. Не переживёт окончания ледникового периода и Арктида – лёд растает, и то, что было скрыто подо льдом, окажется поглощено океаном.
Орлов Владимир.
Обитель Солнца.
Лично для меня термин «чашеобразная долина» давно и плотно стал синонимом термина «пригоризонтная обсерватория».
Про пригоризонтные обсерватории я писал неоднократно; наиболее детально это было сделано здесь [23] и здесь [24] - повторяться не будем, если желаете освежить в памяти принцип их устройства, милости прошу по ссылкам. А сейчас отметим только то, что может представлять интерес в контексте нашей нынешней темы.
В пригоризонтных обсерваториях нет телескопов или сонаров, сканирующих рентгеновскими лучами глубины космоса. В них вообще нет никакой аппаратуры! Самое сложное техническое приспособление, необходимое для создания пригоризонтной обсерватории, это жерди-вешки, которыми «пригоризонтный астроном» (это я сам такую профессию придумал) отмечает точки солнечных восходов и закатов.
Ну, а количество использованных вешек будет зависеть от того, какую степень сложности потребуется заложить в обсерваторию.
Для начала надлежит определить на горизонте две предельные позиции, дальше которых точка восхода Солнца не сдвинется ни при каких условиях (а если она сдвинулась, значит, поздравляю, вы дожили до армагеддона [25] ). Это займёт полгода и две крайние вешки отметят места восходов в дни солнцестояний: северная – летнего; южная – зимнего.
Если полученный сектор поделить пополам, то полученная биссектриса окажется сориентирована точно по оси восток-запад и укажет на точку восхода в дни равноденствий (их, напомню, два – весеннее и осеннее). Определив её, мы выставим нашу обсерваторию по сторонам света.
Не сложно посчитать, что если путь от летней солнцестоянной линии до зимней (и наоборот) занимает полгода, то путь от равноденственной оси до любой из солнцестоянных в два раза короче – три месяца. Если после дня равноденствия отсчитать трижды по тридцать восходов, пригоризонтная обсерватория обретёт черты календаря.
Шесть промежутков, образованных равноденственной, двумя солнцестоянными и четырьмя месячными вешками называются вратами. Но поскольку точка восхода наиболее интенсивно (на полтора видимых диска Солнца) смещается вблизи равноденственной оси и сильно замедляется у солнцестоянных, врата получатся неравномерными. Если поделить их дополнительными вешками на равные части, то окажется, что во вратах, прилегающих к равноденственной точке – 12 частей, в средних вратах – 8 и во вратах, прилегающих к солнцестоянным точкам – по 4. Каждая такая часть называется «окном» и равна одному градусу склонения. Таким «прибором» уже можно определять склонение любого светила, восходящего в пределах любых из шести врат.
Ну, и, наконец, если отмечать на горизонте точки не только восходов, но и закатов, то у пригоризонтной обсерватории появится ещё и второй – западный – зеркально симметричный восточному, сектор и она примет законченный вид.
Итак, для создания пригоризонтной обсерватории нужны три вещи: 1) терпение; 2) набор вешек и 3) чистая линия горизонта. Именно поэтому идеальным местом для подобных наблюдений являются не поросшие деревьями чашеобразные долины, где линия горизонта оказывается на уровне глаз наблюдателя или чуть выше. Таким идеальным местом была и Арктида, в том виде, в каком изображена она у Герарда Меркатора; таким идеальным местом был ледник – напрочь лишённая растительности равнина, чётко контурированная приподнятым краем ледникового фронта.
Идиллию эту нарушает всего один факт – создание пригоризонтной обсерватории в меркаторовской Арктиде было в принципе невозможно! По той простой причине, что там, где Меркатор поместил Арктиду, Солнце движется совсем не так, как в средних широтах.
Эту «Горную фантазию…» я умышленно начал с многочисленных легендарных указаний на Северный полюс: Полярная звезда в зените; полугодовой день и полугодовая ночь; функция земной оси у Мировой горы и тому подобное… так вот, на Северном полюсе создание пригоризонтной обсерватории в описанном мною виде не возможно в виду того, что Солнце там встаёт и садится всего один раз в год.
День и ночь там длятся по полгода. В день весеннего равноденствия Солнце делает по горизонту полный круг и уже не прячется, а начинает двигаться по спирали, поднимаясь с каждым днём всё выше и выше. Так продолжается до дня летнего солнцестояния, после которого светило начинает виток за витком спускаться к линии горизонта. Последний раз в году Солнце обходит весь горизонт в день осеннего равноденствия, после чего скрывается с небосклона. Начинается белая ночь – период многомесячной непрекращающейся зари, которая, в зависимости от положения Солнца, перемещается по линии горизонта на 360 градусов. Однако, чем глубже уходит Солнце «под горизонт», тем темнее становятся ночи. Своего апогея полярная ночь достигает вблизи дня зимнего солнцестояния. Но с этого же дня Солнце начинает «набирать высоту», начинается длительный период предрассветных сумерек и утренней зари.
Южнее полюса, но севернее полярного круга Солнце движется похожим образом. Здесь с середины марта по середину апреля наступает первый период белых ночей. После дня весеннего равноденствия дни начинают стремительно прибавляться, а ночи столь же стремительно укорачиваться. В один из дней середины апреля (какой – зависит от широты, на которой находится наблюдатель) Солнце вместо того, чтобы зайти за горизонт, касается его в точке севера, опять поднимается и обходит небо, описывая полный круг. И до дня летнего солнцестояния оно так и будет беззакатно ходить по небосводу, опускаясь к точке севера и достигая суточной кульминации над точкой юга.
После летнего солнцестояния витки суточного движения дневного светила начинают опускаться всё ниже и ниже и в один из дней конца августа оно коснётся горизонта в точке севера. На этом полярный день закончится и наступит второй период белых ночей, который продлится до конца сентября. Затем продолжительность ночей быстро нарастает, а дни становятся всё короче. Незадолго перед зимним солнцестоянием Солнце даже в полдень не поднимается над горизонтом, начинается полярная ночь. Середина её приходится на день зимнего солнцестояния. После него Солнце опять по спирали приближается к экватору. По отношению к горизонту витки спирали наклонены, поэтому при подъёме Солнца к южной части горизонта светает, затем опять темнеет, происходит как бы борьба света и тьмы. С каждым витком дневные сумерки становятся светлее и, наконец, Солнце на миг появляется над южным горизонтом. Этот долгожданный луч означает конец полярной ночи, которая длится в этих широтах более четырёх месяцев. С каждым днём Солнце всё дольше задерживается над горизонтом, описывая все большую дугу.
К чему я вам всё это рассказываю? А к тому, что если севернее полярного круга и нельзя построить пригоризонтную обсерваторию, то это ещё не значит, что там совершенно невозможно вести наблюдения за Солнцем. Более того, они там продиктованы самой жизнью и солнечные события просто не могут остаться незамеченными. Согласитесь, надо быть или абсолютно слепым, или конченым идиотом, чтобы умудриться после полугодовой ночи не заметить единственный в году восход!
Даже сейчас для жителей Заполярья конец полярной ночи – событие экстраординарное. Что же говорить, про времена, отстоящие от нас на двадцать тысяч лет! Животворящее Солнце ждали, ему поклонялись, его боготворили. Именно там, в Арктике, мы стали солнцепоклонниками (не в Индии же, где от Солнца надо прятаться, как от стихийного бедствия, что метко подметил Тилак)! Именно из Арктики мы принесли почитание Солнца, как божества; зафиксировали дату его появления, как начало нового года и сделали её центральным праздником фактически всех религий – от Дня Ахура-Мазды зороастрийцев до Новруза мусульман (да, и время празднования христианской Пасхи рассчитывается как первое воскресенье после первого полнолуния после дня весеннего равноденствия).
С этого наблюдения одного-единственного в году восхода начались и все наши астрономические изыскания; с него, позволю себе сказать, астрономия родилась, как наука. И все последующие пригоризонтные обсерватории – от той, которую я схематично для вас описал до Стоунхенджа и Аркаима – представляют собой лишь напичканные дополнительными опциями вариации того единственного наблюдения того единственного восхода.
Или вы думаете, что там, в Арктиде, с трепетом душевным вглядываясь после полугодовой тьмы в робко тлеющий где-то далеко свет, наши предки не помечали хотя бы мысленно ту точку на горизонте, откуда должно было востечь на небосклон наше главное светило!?
Конечно же, помечали! Более того, это направление делалось сакральным; оно тоже обожествлялось – ему придавался статус обители Солнцебога. Помните, где авестийские арии располагали обитель Митры, своего бога Солнца? В первой части этого исследования я вскользь упоминал про него – не обратили внимания? Резиденция Митры расположена над Харой Березайти! Это с неё он обозревает наш суетный мир. Обитель солнечного божества и ледник – не очень пишется, правда?
А над горой Меру, аналогичным образом, расположен город-дворец царя богов Индры тысячевратный Амаравати: «Золотая гора Меру проходит через середину земного шара и выходит на поверхность с двух сторон. На её верхнем конце располагаются Индра, боги и мудрецы»; «Путь в тот небесный город лежит через северные горы, до вершины Меру и от неё далее по звёздной дороге; но прекрасный город небожителей невидим для глаз грешника».
Сюда же, в места «где никогда не заходит Солнце» (полярный день) , прибыла на плавучем острове (айсберг) изнасилованная Зевсом титанида Лето. Здесь же она разрешилась от бремени близнецами – богом Солнца Аполлоном и богиней Луны Артемидой.
Но мысль о необъяснимо тесной связи многочисленных солнцебогов с Мировой горой посетила меня при изучении не перечисленных, а совсем другого персонажа. Тоже солнечного божества, только шумерского. Зовут его по-шумерски Уту, а по-аккадски Шамаш и нам он встречался в «Горной фантазии… №2» [2] – там, где мы разбирали путешествие Гильгамеша к шумеро-аккадскому эквиваленту Мировой горы. Но сначала, думаю, будет целесообразно вспомнить, как шумеры, аккадцы, халдеи и вавилоняне видели себе устройство Вселенной (с моими, с любезного позволения читателей, комментариями в скобках).
По их представлениям наш Мир окаймлён круговым хребтом гор (давайте сразу вспомним круговой горный хребет, окаймляющий Арктиду Меркатора), который называется Плотина небес. На этих горах покоятся металлические небесные своды. Их семь, по числу шумерских небес (так что расхожее выражение «на седьмом небе от счастья» имеет шумерские корни).
Плотина небес омывается Мировым океаном. Про него мнения расходятся: по одним данным, это просто огромная пресноводная река; по другим – наполняют его «воды смерти», для человека весьма неполезные, как явствует из их названия (для кого-то это может и проблема, но не для нас – мы-то помним, что всякая Мировая гора с севера омывается солёным морем, а с юга пресноводным приледниковым потоком; здесь, видимо, та же схема).
Земля, заселённая смертными, плавает по поверхности Мирового океана. Помимо неё в этом океане есть Острова блаженных, предназначенные для богов, полубогов и праведников; смертных на эти острова, понятно, не допускают. От Плотины небес до Островов блаженных – шесть недель пути по «водам смерти».
В хребте Плотина небес особенно выделяются две вершины (нам это тоже знакомо; в хребте Меру такое же особое положение занимает гора Мандара, в хребте Хара Березайти – гора Хукарья, в хребте Светлые горы – гора Алатырь). Название их Машу (Близнецы). Между двумя этими горами расположен вход в преисподнюю, которую закрывают медные ворота Ганзир (тоже ничего нового – вход в славяно-языческую преисподнюю имеет аналогичную локализацию, он расположен под Алатырь-камнем).
Сторожат ворота Ганзир люди-скорпионы (в русских сказках этим занимаются многоголовые чудо-юды), а сам вход в преисподнюю представлен в виде тоннеля длиной 12 беру (1 беру равен 8,5 километров, то есть общая длина тоннеля Шамаша составляет 102 километра; в классическом переводе поэмы «О всё повидавшем» беру были названы поприщами, поэтому во II «Фантазии…» я длину его посчитал неправильно, занизив в 5 раз). Открываются ворота Ганзир только для того, чтобы выпустить и впустить бога Солнца Шамаша, ибо днём он должен светить Миру живых, а ночью – Миру мёртвых:
…Человек-скорпион уста открыл и молвит,Я решительно не понимаю, отчего нынешние так называемые «учёные» – всякие там шумерологи-аккадологи – игнорируют этот фрагмент. А, ведь, на нём можно сделать диссертацию. Кандидатскую – минимум! Думаю, мне не надо доказывать, что, уж, в чём если я и разбираюсь, так это в мифологиях разных народов. Я перелопатил их столько, что могу уверенно сказать, что аналога приведённой цитате из шумерско-аккадского эпоса «О всё повидавшем» нет ни в одном фольклоре (если кто-то сумеет найти что-то похожее, буду благодарен). А эксклюзив этой цитаты заключается вот в чём.
В том, что Солнце, «отработав смену» в нашем Мире, отправляется светить обитателям Нижнего Мира ничего экстраординарного нет – эта концепция присутствует во множестве мифологий, начиная с древне-египетской. Но в солярных мифах всех без исключения народов Солнце движется по одному и тому же маршруту – оно встаёт на востоке, садится на западе и после того, как там опустится под линию горизонта, попадет в Нижний мир и за ночь пересекает его, чтобы следующим утром вновь взойти на востоке. Исключение составляет только шумеро-аккадская мифология: в ней Солнце встаёт и садится в одной и той же точке!
Утром Шамаш преодолевает Преграду небес по тоннелю и люди-скорпионы выпускают его через ворота Ганзир, между двух гор-близнецов Машу.
Вечером Шамаш опять оказывается у этих же ворот и тем же тоннелем отправляется освещать преисподнюю. То есть, Шамаш отличается от иных солнцебогов тем, что его колесница описывает по небосклону не дугу восток-запад, а окружность.
Как там Ильич говорил: «Отображение не может существовать без отображаемого»? Что ж, извольте – в шумеро-аккадской мифологии отображена картина движения Солнца по небу, типичная для широт от Полярного круга до Полюса. Да-да, та самая, которую мы разобрали в начале этой главы! Ни с чего иного путь колесницы Шамаша по небесам с возвратом в точку восхода списан быть не мог! Предки шумеров принесли эту схему из Заполярья, ибо больше наблюдать такую картину движения Солнца по небосводу они нигде не могли, а рассчитать её теоретически было бы проблематично даже при их уровне астрономических знаний.
Но тогда получается, что ныне считающиеся легендарными горы Машу были вполне реальным объектом, доступным наблюдению. Это была точка на горизонте (а горизонт для обитателей Арктиды был очерчен кромкой ледового щита, поэтому уместно сказать, что это была точка на вершине ледника), которую ежесуточно во время полярного дня касалось полярное Солнце протошумеров для того, чтобы начать оттуда новый виток по небу. Выражаясь техническим языком астрономов, горы Машу были визиром, отмечающим надир (низшую точку) в круговом движении Солнца по полярному небосклону. В условиях полярного дня фиксация нахождения солнечного диска в этой точке была основным способом отслеживания суточного ритма.
Описаны горы-близнецы Машу и в «Авесте». Там они представлены как двойная гора, один из пиков которой носит название Ушида, а другой – Ушидарна. Приблизительно это переводится, как «Рассветная» или «Восходная» (или совсем поэтично «Рассекающая зарю» ).
Башковитые наши мудрецы сделали гениальное предположение, что, судя по названию, над этими горами восходило Солнце – отсюда и Восходная. А, значит, располагались они где-то на востоке. И, замирая от смелости своей догадки, Ушиду-Ушидарну даже попытались как-то локализовать – не то на юго-востоке Ирана, не то на юго-западе Афганистана.
Но на том дело и стало, потому как среднестатистическому историку законы движения небесных тел на разных широтах, как правило, не ведомы. В Иране, Афганистане и даже у нас на Рязанщине любая возвышенность может быть «восходной» максимум два раза в год. Заслужить же своё имя гора Рассветная/Восходная могла лишь в том случае, если Солнце всегда вставало только над ней, если она была единственным азимутом восхода. Но для этого и Солнце должно было не скакать по линии горизонта в диапазоне 60 градусов, а восходить исключительно в одной точке. А такое возможно при условии, что оно поднимается над горизонтом всего лишь один раз в году.
Это явление на нашей планете вполне можно наблюдать. Но не в Иране, и не в Афганистане. И даже не на Рязанщине, а гораздо севернее. Предки авторов «Авесты» и эпоса «О всё повидавшем» когда-то жили в тех местах и наблюдали его воочию.
Разверну эту тему дальше. Во второй главе этого исследования мы уже обсудили, что и «Веды», и «Авеста» просто маниакально выделяют в Мировой горе некую эксклюзивную вершину: на Меру – это Мандара, на Хара Березайти – Хукарья. Я ещё предположил, что в первом случае подразумеваются внешние склоны ледника, а во втором – внутренние.
Да, действительно, Мандара и Хукарья были «плоть от плоти» внутренних склонов ледовой короны, но, всё же, применить их ко всему периметру внутренней поверхности ледника некорректно. Все первоисточники в один голос свидетельствуют, что это был какой-то точечный объект.
В свете нашей догадки мы можем этот объект локализовать более конкретно: если двойные горы Машу и Ушиду с Ушидарной были визиром точки восхода, то Мандара, она же Хукарья были точками на горизонте, над которыми Солнце в движении по небу полярным днём достигало кульминации!
Светило само указывало на это место и именно поэтому, как свидетельствует «Авеста», уже первый из земных царей Йима его выбрал для совершения жертвоприношений:
…Когда молился Аши…И приносил ей в жертву
Законы небесной механики давали нашим предкам этот ориентир и они обожествили его:
Молюсь горе Хукарья,Наблюдение стало знанием; знание со временем превратилось в догму и, когда ледник исчез, люди очень быстро забыли, что когда-то догма имела реальное наполнение. Так догма стала верой, которую, не подвергая критике, передавали от отцов сыновьям и от дедов внукам, как нечто непонятное, но чрезвычайно важное. А когда ушли поколения, сменилось место обитания и утерялся первородный смысл, догму объявили мифом, легендой, сказкой, досужим домыслом, не имеющим под собой никакой почвы…
Позвольте, скажет внимательный читатель, если все перечисленные легендарные горы – это не более, чем визиры, то и наш Алатырь-камень должен быть из этой же серии. Да, абсолютно верно – Алатырь тоже был той точкой на ледяном горизонте (Стеклянных горах), над которой либо восходило, либо сияло в зените Солнце нашей арктической прародины. Обратите внимание на созвучие слов Алатырь и алтарь – не от того ли оно возникло, что ещё Йима использовал эту гору в качестве места жертвоприношений?
Более того, память о Мировой горе мы сохранили лучше, чем другие народы; наши предки нам передали более детальную информацию, где искать её! Предки славян, в отличие от индусов или иранцев, сумели прислать нам по цепи поколений из ледникового далёка, что Алатырь расположен между корней дуба зелёного (Мирового древа), а заветный дуб произрастает «на море-океане, на острове Буяне»… вернее, там, где пресноводная Океанская река (приледниковый гидрологический комплекс) впадает в Студёное море (Северный Ледовитый океан). По фронту Валдайского ледника таких мест было два – одно на западе, где-то далеко за нынешними Британскими островами; второе – на востоке. Если Алатырь был той точкой, где восходило Солнце, значит, Лукоморье было в восточном месте впадения приледникового потока в Ледовитый океан.
Вы знаете, место расположения Лукоморья я рассчитал чисто теоретически, не имея никаких свидетельств, кроме фольклорных источников. Мне больше не от чего было оттолкнуться и больше не на что было опереться. Честно говоря, не имея проверочного решения, я даже и публиковать своё маленькое открытие не хотел. И тут незримую, но крепкую руку мне протянул… всё тот же Герард Меркатор!
Он чертил карты не только неведомых земель, но и доступных для контактов территорий. России, например… впрочем, Россия тогда тоже (как и теперь) была для европейцев неведомой, дикой и пугающей.
Так вот, на меркаторовской карте России изображено Лукоморье! Изображено, как реальный географический объект, на восточном берегу Оби, в районе нынешнего Салехарда…
Ещё раз повторюсь, я вычислил расположение Лукоморья отталкиваясь только от фольклорных источников. Если это сумел сделать я, скудоумный, то величайший картограф всех времён и народов мог это сделать и подавно. Но! Для этого Меркатор должен был знать русский фольклор, как минимум, не хуже меня. А вот в этом я серьёзно сомневаюсь. Вряд ли, у него была в детстве своя Арина Родионовна, пичкавшая его перед сном сказками. И в более зрелые годы пушкинский томик «Руслана и Людмилы» едва ли лежал на его прикроватной тумбочке. Да, и свидетельств, что великий картограф вообще владел русским языком, хотя бы поверхностно, я в его жизнеописаниях не встретил. Это говорит о том, что у меня и у Меркатора были разные первоисточники! Мы пришли к одному и тому же результату, но разными путями.
Но, если Меркатор, не пользовался фольклорными источниками, то чем тогда? Ответ, думаю, очевиден – ну, откуда мог узнать про Лукоморье великий картограф, если не из карт!
Всё указывает на то, что Лукоморье он увидел на какой-то карте, которую и скомпилировал. Опять же, повторюсь, что факта этого Меркатор никогда не скрывал, а напротив, всячески муссировал.
А изображена была на том первоисточнике картина позднего плейстоцена, поскольку с него Меркатор списал, видимо, и Каменный пояс, расположенный на его карте России к северо-западу от Лукоморья, напротив Новой Земли. Его Меркатор считает частью Гиперборейских гор: «Каменный пояс – это есть окружающий Землю пояс древних Гиперборейских гор». Понятно, что никаких гор в меркаторовском представлении в этих местах отродясь не было, а за горы он принял изображённый в первоисточнике фронт деградирующего ледника.
Вернее, это был уже не фронт, а отломок, островок, осколок… Ни меркаторовская Арктида, которую разобрали мы в предыдущей главе, ни «пояс древних Гиперборейских гор» не могли существовать поодиночке – их присутствие на лице нашей планеты длилось ровно столько, покуда они составляли единый комплекс. И комплексом этим был ледник.
Мы уже упомянули выше, что на всех нынешних моделях ледниковый щит представляется базирующимся южным своим краем на суше, а северным вдающимся далеко в Ледовитый океан. Но в таком случае, когда в Арктику ворвался тёплый Гольфстрим, он разрезал ледник надвое. Северный его осколок стал островом – таким его и изобразил Меркатор на ставшей впоследствии знаменитой карте Неведомой Северной Земли. А южный отломок так и остался торчать на твёрдой почве, как больной зуб. Меркатор совершенно правильно идентифицировал его, как часть пояса Гиперборейских гор, но, опять же, не сумел понять их природы. Описывая их, как «каменный пояс», он вложил в этот термин смысл своей эпохи, совершенно отличный от того смысла, который имелся в виду на его поздне-плейстоценовом первоисточнике.
И в этом месте достать бы мне жестом фокусника этот самый первоисточник и явить его почтеннейшей публике, но… увы…
Хотя принято считать, что «гений и злодейство – две вещи несовместные», есть основания предполагать, что на совести Герарда Меркатора есть перед всеми нами один грех. Он же только в-третьих был великим картографом. А во-первых и во-вторых он был бизнесменом. Его фамилия Кремер и псевдоним Меркатор так и переводятся – Купец. И свои шедевры картографии он чертил не из бескорыстной любви к процессу, а за деньги (за головокружительные по тем временам деньги! ).
И вот представьте, что Меркатор завладел некой раритетной картой, скомпилировал её и выставил копию на продажу. И что бы вы на его месте сделали с первоисточником дабы исключить его попадание в руки конкурентов? Правильно, уничтожили бы!
Вот поэтому я и не могу сейчас достать из рукава заветный свиток с плейстоценовым изображением нашей арктической прародины – скорее всего, Меркатор был последним, кто держал его в руках (прежде, чем отправить в камин).
Но может быть я, дитя меркантильно-прагматичного века, ошибаюсь и напраслину возвожу на хорошего человека. Может статься, что пришедший из седой древности ветхий манускрипт сам собой рассыпался от времени. И Меркатор совершил научный подвиг, успев спасти и передать нам сокровище великого знания. В таком случае – простите меня, Герард Кремер!
Орлов Владимир.
Мир древа.
По-моему, пора в наше ожерелье добавить ещё одну жемчужину – шумерскую. Мировая гора (Меру, Хара Березайти, Светлые горы) в шумерском варианте носит название Плотина небес. Главная её вершина (Мандара, Хукарья, Алатырь) у шумеров представлена двумя горами или двойной горой Машу. Плотина небес – остров или расположена на острове. С одной стороны этот остров омывается пресноводной Океанской рекой; с другой – «водами смерти». Вроде, всё на месте. Чего не хватает? Правильно – Мирового древа.
Мировое дерево у шумеров, конечно же, было. Более того, именно в шумерской мифологии его концепция сформировалась в том виде, в каком впоследствии она будет заимствована практически всеми арийскими народами (да-да, мы не были изобретателями в этом вопросе).
Шумерское Мировое дерево зовётся Хулуппу. По биологической принадлежности это ива (видимо, отсюда берёт свои корни и особый статус ракиты (ракита – кустарниковый вариант ивы) в славянских верованиях). Согласно шумерской мифологии, это было первое растение, появившееся на земле (у славян так же первым растением считался эпический ракитов куст): «Тогда, в те дни, одно древо, единственное древо, Хулуппу-древо, на берегу Евфрата чистого посажено было».
Диковинку приметила богиня Иштар [29], подобрала и посадила в своём саду (хотя, откуда у неё взялся сад, если кроме Хулуппу других растений на тот момент просто не существовало? ).
Со временем Хулуппу вымахало до небес. Среди его корней завелась змея: «Пять лет прошло, десять лет прошло. Древо взросло, кору его не расколоть. В корнях его змея, заклятий не ведающая, гнездо устроила…».
В дупле ствола оборудовала себе жилище дева Лилит. Пушкинское «русалка на ветвях сидит» - это про неё. Кстати, совсем безосновательно художники-иллюстраторы детских изданий стали изображать пресловутую русалку в виде женщины с рыбьим хвостом. Понятно, не каждому виртуозу кистей и палитры дано разбирались в славянской демонологии, но хотя бы элементарную логику малеватели включить могли бы – ценой каких неимоверных усилий несчастное существо с хвостовым плавником вместо ног залезло на дерево и, главное, зачем?
Путаница возникла из-за понятий. У славян женщины с рыбьеподобными конечностями (ещё их отличали зелёные, цвета тины, волосы и нереальных размеров груди), обитающие в реках, озёрах и болотах, назывались водяницами. Они считались дочерьми водяного, руководящего данным водоёмом. По словам очевидцев, наблюдать чаще всего их можно было ночью, купающимися при луне. На сушу, по тем же источникам, они выбраться могли, но по деревьям однозначно не лазили.
А русалки были себе вполне антропоморфными существами, с нормальным числом рук и ног. Это были навки – демоницы низшего ранга, которые размножались неполовым путём. Русалками становились девушки, умершие незамужними и нерожавшими. Не реализовав себя по-женски в этой жизни, они старались наверстать упущенное в другой. Основным их занятием было караулить и соблазнять одиноких мужчин – вот и сидели они на ветках придорожных деревьев, высматривая очередную жертву (думаю, не надо объяснять, что для мужичка встреча такая ничем хорошим не заканчивалась).
Такой русалкой была и Лилит, «дева белозубая, сердце беззаботное», и дальнейшая её судьба это только подтвердит. Но об этом чуть позже, а пока вернёмся под крону дерева Хулуппу.
На вершине его поселилась птица. Птицу так и звали Птица; по-шумерски Зу. Зачастую к этому имени добавлялась не то фамилия, не то уточняющее прилагательное Ан (Небесная) – получалось Ан Зу. О характере пернатого монстра исчерпывающе говорило его прозвище – Птица бури. Когда боги решили устроить потоп [30] и истребить человечество, именно, Ан Зу разорвал небо и обрушил на землю содержимое небесных хлябей.
Несмотря на недружелюбный характер, мифологема окажется устойчивой – у шумеров образ Ан Зу позаимствуют нагрянувшие в Месопотамию арийские племена. Имя его, правда, при этом потеряется и в арийском фольклоре он будет фигурировать под псевдонимом Симург (Вершинник, то есть Тот, кто живёт на вершине дерева или горы).
Более позитивной станет и его роль: обитая на вершине Дерева всех семян, Симург движениями крыльев будет производить ветер, благодаря которому споры Лучистого растения будут разноситься по всему свету (существует даже версия, согласно которой само дерево Гао-Керена выросло из семечка похищенного Симургом у богов, то есть всей нашей флорой мы обязаны именно ему). От иранцев Симург попадёт в ислам.
Птица, которая сама размером, как гора, должна обитать на величайшей из гор, решат мусульманские теологи и поселят Симурга на горе Каф – исламском эквиваленте Мировой горы. Но, если в отношении мест гнездования Симурга они проявят полное единодушие, то в отношении горы Каф их мнения разделятся кардинально. По одной версии, гора Каф – это одиночная вершина, высящаяся в центре мироздания. По другой – это горный пояс, окружающий собой, как Плотина небес, по периметру всю Ойкумену. По третьей – это тоже горный хребет, но не вселенский, а локальный; расположенный где-то далеко на севере, в стране Каф (Крайняя). Всё это нам уже знакомо и как увязать одно с другим, мы знаем!
Ничего принципиально нового нет и в остальной информации, которую могут сообщить нам исламские источники о горе Каф и её окрестностях.
Гора Каф и одноименная страна расположены на острове – попасть туда можно только по морю или по воздуху. Сложена гора из драгкамней и драгметаллов и вершиной достаёт небес. Перед ней на много дней пути лежит железная земля: «О юноша, спустя два-три дня ты выйдешь на берег реки и увидишь там огромную птицу. Уцепись покрепче за ноги этой птицы, и она понесет тебя над горами и реками прямо к железной земле. Там ты расстанешься с птицей и дальше пойдешь пешком. Когда ты оставишь железную землю позади, путь тебе преградит золотая гора, увенчанная куполами и зубцами, словно стены крепости. Зубцы те из чистого золота, а кроме того изукрашены жемчугами и бриллиантами. В той горе есть четыре отверстия, и из каждого течет прозрачная вода. Омойся в той воде и сотвори молитву» («Рассказ о пророке Сулеймане, птице Симург и предопределении судьбы»).
Надеюсь, не оскорблю ничьих религиозных чувств, если предположу, что гора Каф – это одно из имён ледника, а «железная земля» на подходе к ней – это всего лишь глубоко промёрзшая почва пояса приледниковых тундр времён Вюрма.
Ну, а четыре источника прозрачной воды – это парафраз четырёх рукавов Ганги или четырёх алатырских рек. Причём, в отличие от ведических и славяно-языческих источников, мусульманские богословы называют эти реки по именам: «Шахзаде собрался уже в обратный путь, но тут его одолело сомнение. «Так я и не узнал, что за вода течет из отверстий в горе». Не успел он об этом подумать, как таинственный голос возвестил: «И вода эта течет из райской обители и дает начало четырем рекам: Нилу, Фуроту [Евфрат], Дажлалу [Тигр] и Джайхуну [Амударья]»» («Рассказ о пророке Сулеймане, птице Симург и предопределении судьбы»).
Привязка по географии более чем конкретная! В данном случае. Поскольку есть и другие трактовки. Так, Джибриль (Джабраиль, архангел Гавриил) сообщил пророку Мухаммеду, что из четырёх райских рек смертные могут осязать лишь две: «На его основании 4 реки. Две реки невидимые, а две видимые. Я спросил у Джибрила. И он сказал: «Две невидимые в раю, две видимые – это Нил и Фурот»» . Противоречат друг другу и данные о химическом составе райских рек: «Из этого сада вытекают четыре реки. В одной из них течет вода, в другой молоко, в третьей райское вино, в четвертой мёд».
Последнее вдвойне удивительно, ибо все четыре реки истекают из одного источника – озера Аль-Хауд (хотя, есть ли что невозможное для Аллаха милостивого и милосердного?! ). Аль-Хауд известен так же, как Водоём Магомета и любой мусульманин, входящий в Рай обязан испить из него (видимо, в этом водоёме содержится что-то типа воды забвения, коею по представлениям других религий потчуют новоприбывших в рай, дабы избавить их от воспоминаний о земной жизни).
А пополняется озеро Аль-Хауд водами реки Аль-Каусар. Она «белее молока» и течёт из самого центра Рая, непосредственно от трона Аллаха. Цвет райской реки – белее молока – лично меня наводит на мысли об обилии в её водах льда, а на её берегах снега и, соответственно, о каком-то северном её расположении. А исток её, расположенный у трона Аллаха, сильно, до степени слияния, напоминает источник Ардви-Суры, расположенный на горе Хукарья у престола Ахура-Мазды. Проходили мы уже и схему всего гидрологического комплекса: источник, находящийся на приличной высоте над уровнем моря; мощная артерия, устремляющаяся с этой высоты в центр чашеобразной долины и образующая там озеро; четыре реки, вытекающие из озера на четыре стороны.
От трона Аллаха до Водоёма Магомеда река Аль-Каусар нистекает по стволу исламского Мирового древа: «Пророк (мир ему и благословение) сказал: Туба – это дерево, которое растёт в Раю, корни его – в моём доме, а тень от ветвей падает на весь Рай. Каждый дом в Раю стоит под ветвью этого дерева. На нём растут любые фрукты, а листья его – короны, браслеты, кольца, серьги, халаты. Если мумин [обитатель рая] возьмёт с него один халат, вместо него вырастут два новых. Под этим деревом находится райская площадь. Она такая большая, что даже всадник не проскачет её за сто лет. По этой площади текут молочные и медовые реки. В них водится рыба, мясо которой белее снега и нежнее пены, и без костей».
В кроне дерева Туба и свито гнездо птицы Симург:
- Дерево Туба это огромное дерево. Тот, кто неплохо знает рай, видит его всякий раз, когда по нему прогуливается. В центре этих десяти гор, о которых я тебе говорил, есть одна, там и находится дерево Туба.- Симург свил свое гнездо на вершине дерева Туба. На заре он вылетает из своего гнезда и простирает свои крылья над землей. От воздействия его крыльев появляются плоды на деревьях, а растения прорастают из Земли
(Шайх аль-Ишрак «Багряный ангел»).Как мы видим, все эти описания лишь калька с доисламских иранских верований. Принципиальное отличие одно: дерево Туба не выполняет функции планетарной оси! Видимо, случилось это от того, что передача космологической схемы от иранцев мусульманам произошла далеко от Полярных областей. Первородное значение Мирового древа к тому времени оказалось утеряно и в ислам попали лишь его второстепенные функции питателя, родителя всех растений, источника всех плодов и цветов, но не оси Мира.
Впрочем, не получила развития концепция Мирового древа и у шумеров. Цикл мифов с его участием ограничен и кончается трагично для дерева Хулуппу – его срубит всё тот же Гильгамеш. Змею, жившую в корнях, при этом он убьёт, а Лилит и Ан Зу изгонит.
Лилит после этого обозлится на весь свет, преимущественно, на мужскую его часть и превратится в ночную демоницу, которая станет донимать мужчин эротическими сновидениями и вызывать у них поллюции, ввергая тем самым в ритуальную нечистоту.
А Ан Зу ждёт славная и насыщенная судьба! За тысячелетия забудется не только его имя, но даже утеряются и прозвища. Тем не менее, его, даже безымянного, будут передавать племена и народы по цепочке от цивилизации к цивилизации. В конце концов, Ан Зу попадёт к нам, на Русь. И вот уже пять столетий (за исключением 70 лет большевистского безумия) он работает официальным символом нашей страны. Да-да, двуглавый орёл с герба России это и есть Ан Зу.
К чему я вам всё это, не относящееся к основной канве повествования, рассказал? Ну, во-первых, это просто интересно. Готов биться об заклад, что едва ли пара человек найдётся в нашей аудитории, кто знал имя орла с нашего герба. А, во-вторых, чтобы рты заткнуть тем, кто уверяет, что передача знаний на такие сверхдлинные временные дистанции просто невозможна. Возможна; ещё как возможна! Пример – перед вами. А как у него появилась вторая голова, я вам расскажу как-нибудь в другой раз.
Если древние шумеры концепцию Мирового древа до ума, что называется, не довели, то древние греки до этого просто не додумались! Представление о Вселенной у них было – примитивней некуда. Земля виделась им плоской и двумерной. Кончалась она за Геркулесовыми столбами и со всех сторон была омываема рекой под названием Океан (кажется, мы это где-то уже встречали! ). До ветвистых и раскидистых Верхнего и Нижнего Миров древнегреческой фантазии тоже не хватило. Своих богов они поселили на вершине горы Олимп, а Нижний Мир представляли в виде банальной пещеры. Ну, а если Верхнего и Нижнего Миров нет в космологической схеме, то и Мировому древу нечего поддерживать и некуда пускать свои корни – соответственно, нет и почвы для развития образа.
Хотя полностью стереться столь весомый персонаж не мог и следы его обнаруживаются даже в греческой мифологии. Например, неожиданной самостоятельной жизнью зажили у эллинов плоды Мирового дерева молодильные яблоки.
Молодильные яблоки русского фольклора – это золотые яблоки Гесперид фольклора эллинского. Произрастают эти яблоки в саду, посаженном богиней Герой. Когда она выходила замуж за Зевса, богиня земли Гея подарила ей три золотых яблока. Их семечки Гера посадила от глаз подальше, там, где «на крайнем западе земной тверди» Атлант держит на плечах небесный свод (видна перелицовка мифа о посадке дерева Хулуппу богиней Иштар).
Почему греческое Мировое древо растёт не на севере, а на западе? Ну, во-первых, миф, как мы уже отметили, не развит. Во-вторых, географию древние греки знали из рук вон плохо (Македонец, например, попёрся в Индию в полной уверенности, что найдёт там исток Нила и по его берегу возвратится в Египет). А, в-третьих, никто из тех, кого мы сейчас собирательно и условно называем древними греками, не были автохтонами на Пелопоннесе – все они в Элладу пришли и пришли с севера. Понятно, что случилось это не в ледниковые времена, но где обитали их предки в Вюрме, мы можем только гадать. А возникновение мифа о Мировом древе надо относить именно туда, в Валдайское оледенение. Тогда версия о «крайнем западе земной тверди» может получить неожиданное развитие! Помните, мы говорили, что Валдайский приледниковый поток впадал в океан в двух местах – на востоке и на западе? С восточной точкой впадения мы разобрались в предыдущей главе – это было наше Лукоморье. Почему бы тогда не предположить, что предки греков обитали в западной?
Псевдо-Аполлодор, впрочем, выдвинул свою версию расположения сада Гесперид – яблони с золотыми плодами находятся, не на «крайнем западе», а в «стране гипербореев», то есть на севере. Лично мне версия Псевдо-Аполлодора о том, что золотые яблоки родятся где-то неподалёку от нашего с вами места обитания, кажется более убедительной. К тому же, у неё есть подтверждение в независимых источниках. Судите сами, для того, чтобы добыть три таких яблока, Гераклу пришлось совершать очередной нечеловеческий XI подвиг, а у русских… у русских ими, вон, детишки играются: «…Побежала – стоит избушка на курьих ножках, стоит-поворачивается. В избушке сидит баба-яга, морда жилиная, нога глиняная; сидит и братец на лавочке, играет золотыми яблочками» («Гуси-лебеди»).
Золотые яблочки из сада Геры повадились тырить дочери Атланта. Тогда Гера приставила сторожить сад вечно бдящего дракона Ладона. Он вписал себя в мировую историю только тем, что удостоился чести пасть от руки Геракла во время его визита за искомыми яблоками. И можно было бы на это пресмыкающееся вообще не обратить внимания, если бы не его родственные связи. У Ладона были три родных сестры – Горгоны, самая известная из которых Медуза.
Горгоны были в молодости симпатичными девчонками, однако, со временем превратились в монстров. «После этого укрылись они на отдаленном острове, затерянном на крайнем западе у берегов реки Океан, рядом с Грайями и Гесперидами».
Чтобы их разрушительный потенциал не пропадал зря, боги приставили Горгон охранять Пуп Земли (реликт представлений об оси Мира, роль которой в других системах верований играет Мировое древо). При этом две старшие сестры – Эвриала и Сфено – стали бессмертными, а Медуза получила другой дар. Её взгляд стал обращать живые существа в камень, а воду – в лёд.
Голова Медузы Горгоны стала логотипом модельного дома Версаче.
Способность превращать воду в лёд уже сама по себе наводит на мысли скорее о северном обитании Медузы, нежели о западном. Тем более, что аналогии сами лезут в глаза. Первый, кто приходит на память – это обитатель дэвовской северной стороны, авестийский дьявол Ангра-Манью, любитель насылать на благие ахуровские земли «злые зимы и пагубные морозы». А второй – это наш Змей Горыныч. Стереотипное представление о нём состоит в том, что для самозащиты он извергает огонь. Однако, почему-то затёрлось, что с тем же успехом он может «дунуть холодом» и всё вокруг заморозить. Вот как это описано в одной из версий сказки «О молодильных яблоках»:
…Говорит змей: «Делай мост по морю и поедем с тобой воевать». – «Экий! [отвечает Иван] Ведь я крещёный человек, а ты некрещёный; делай ты мост».Змей только дунул, сделался по морю ледяной мост…
(цитирую по сборнику «Прозаичные жанры русского фольклора»).А описанной у Медузы способностью обращать всё живое в камень обладал опять же чисто наш персонаж – Кощей [31] (ещё общим у них была способность к левитации – и он, и она могли свободно летать). В сказке « Иван Быкович [32]» Кощей заставляет окаменеть целое царство. Впрочем, это носит обратимый характер и от игры на волшебных гуслях окаменелое царство возвращается в изначальное состояние.
В польских народных сказках «Живая вода [33]» окаменелость тоже проходит; правда, не от музыки, а от того, что главный герой кропит многочисленных добрых молодцев, превращённых в камни, живой водой: «Зачерпнул золотым кувшином прозрачную воду, отломил ветку и стал с горы спускаться. Шагнет, остановится, ветку в живую воду окунет и вокруг побрызгает. И свершилось чудо! Где капля на камень упадет, там из камня живой человек встает, улыбается и за ним следом идет. Чем ниже спускается он, тем больше народу сбирается…» («Волшебная гора»).
А сказочки-то, хоть и польские, а концептуальные! Уже наличие в них волшебной [Мировой] горы говорит чуть больше, чем обо всём. Сказка «Живая вода» сообщает, что называется гора Субботней. Расположена она «за тремя реками, за тремя лесами», на расстоянии семи (а сколько же ещё? ) дней пути. Чтобы попасть к ней, нужно двигаться на восток: «Если отправиться отсюда в ту сторону, где всходит солнце, то через семь дней пути дойдёшь до высокой горы, которую люди называют Субботней горой. На её вершине растёт старое-престарое дерево. У него серебряные листья, и оно может говорить человеческим голосом. Под этим деревом и находится родник с живой водой. Только нелегко добраться до него» («Живая вода»). Ну, и как положено Мировой горе, гора из польской сказки вершиной уходит в небеса: «Стоит гора высоченная, вершиной в облака упирается».
Ещё полагается, чтобы на Мировой горе росло Мировое древо. Так и есть – на вершине волшебной горы растёт говорящее дерево с серебряными листьями: «Стоит он на вершине, дух переводит, кругом озирается. А тут все, как ему бабка-ведунья предсказывала: на голой, как ладонь, скале одно-единственное дерево растет, серебряными листочками звенит, словно на ста арфах разом играют. Из-под корней прозрачный родник течет, на верхней ветке золотой сокол покачивается» («Волшебная гора»).
Золотой сокол на вершине говорящего дерева, как вы уже догадались, это эманация Ан Зу, сидящего на вершине дерева Хулуппу. Есть такая же эманация и у змеи, обитавшей между его корней – в польской сказке её замещает целый семиглавый дракон, обитающий в пещере на подходе к вершине. Да, и родник с живой водой, бьющий из-под корней говорящего дерева, нам встречался неоднократно, в разных видах и под разными именами – от источника Ардви-Суры до Водоёма Магомеда.
Но вернёмся к нашим окаменелостям. В их ряду нельзя не вспомнить каменный лес, в который попал Гильгамеш, пройдя тоннелем Шамаша:
…На двенадцатом поприще свет появился,Во второй «Горной фантазии…» [2] мы разбирали это чудо. И там же и пришли к выводу, что это коррелят оледенения и лес на самом-то деле мог быть не каменным, а заиндевевшим. Так и все остальные превращения в камень, чьими бы происками – Медузы Горгоны, Кощея или неназванной нечисти с Субботней горы – они не были бы вызваны, надо рассматривать под тем же углом зрения. У этой мифологемы может быть только одно рациональное объяснение – как в образе Мировой горы запечатлелась память о леднике, так в этих «окаменениях» отразилась память о реалиях, в её окрестностях имевших место быть.
Хотя, конечно, странно, зачем нашим предкам потребовалось прибегать к метафорам и аллегориям, когда можно было запросто вещи назвать своими именами. Например, как это сделали венгры в своей народной сказке «Король Ледяного королевства [34]».
Янош, главный герой этой сказки, безо всяких иносказаний, превращается, как и многочисленные его предшественники, не в камень, а в ледяную глыбу: «А у подножия горы такая была стужа, что Янош, себя не чуя, с медведя наземь скатился. На ноги он ещё встал, однако понял, что скоро и жизни конец. Сперва пальцы на ногах ледышками стали, потом ступни, голени и бёдра заледенели…». И к жизни они все возвращаются не от музыки или кропления живой водою, а от того, что Солнце прошло над Ледяным королевством: «И сразу всё тут переменилось, стоило Солнцу благому вниз поглядеть. Потекли-растаяли ледяные горы, ледяные поля, ледяные дома, даже войско красного короля все оттаяло, сбросило ледяные доспехи, очнулись солдаты, живехоньки. Стаял ледяной панцирь и с Яноша…».
Но это будет потом, а пока давайте-ка вчитаемся в описание месторасположения Ледяного королевства: «Ещё семь дней, семь ночей отшагал и оказался наконец на самой вершине горы. Она почти в небо упиралась, пришлось Яношу лечь на живот и ползком на другую сторону перебраться. Тут-то и начиналось Ледяное королевство. Склон горы был весь покрыт льдом, и всё-всё вокруг, что только видел глаз, было лёд, лёд, лёд. Трава ледяная, сугробы ледяные, и поля, и дома…».
Ледяная гора, упирающаяся вершиной в небо… продолжать надо?
Надо! Чтобы попасть в Ледяное королевство Янош четырнадцать дней поднимается по наружным склонам, а потом неназванное, но продолжительное время спускается вниз по внутренним склонам той же горы. Которая на самом деле не гора, а горный массив, окружающий Ледяное королевство со всех сторон. То есть, Ледяное королевство расположено в чашеобразной долине. А чашеобразность её доказывается ещё и тем, что, по свидетельству сказки, когда Ледяное королевство тает, на его месте образуется озеро – у талой воды там нет стока и ей ничего не остаётся, кроме как, заполнять озёрную чашу. Что это, если не описание ледника, которое мы уже неоднократно встречали в других фольклорных источниках под другими именами. Какие-то другие версии будут?
Если древние шумеры концепцию Мирового древа не доработали, а древние греки вообще до неё не додумались, то чуть менее древние скандинавы в этом вопросе оттянулись по полной! Их Мировое древо – ясень Иггдрасиль – уже не просто центр нашего Мира, это стержень вокруг которого вращаются все девять миров скандинавской языческой Вселенной.
Ясенем, да и деревом вообще, эта структура считается чисто условно и исключительно в человеческой интерпретации. Иггдрасиль, например, может светиться – пока боги-асы не создали Солнце и Луну, он был единственным источником света в формирующейся Вселенной. Умеет он и разговаривать. Правда, делает это, опять же, не в человеческом варианте, а транслирует свои мысли прямо в мозг собеседника (делает он это медленно и невнятно, поэтому большинство посланий приходят к адресатам с опозданием, когда уже ничего исправить нельзя).
Иггдрасиль парит в глубине первичной бездны Гиннунгагап, пустив три корня в три из девяти миров. Помимо того, что все эти миры вращаются вокруг него, Мировой ясень сам по себе населён многочисленными сущностями.
Как и положено любому нормальному Мировому древу, на вершине его гнездится орёл с многоговорящим именем Хресвельг (Пожиратель трупов). Между глаз орла сидит ястреб Ведрфельнир (Полинявший от непогоды). Викинги, видимо, не смогли взять в толк, что Ан Зу был двуглавым и разделили его на двух разных птиц, неразрывно связанных друг с другом.
Не меньше изменений претерпел и образ «змеи, заклятий не ведающей», обитавшей при корнях дерева Хулуппу – она стала земляным драконом по имени Нидхёгг (Тот, кто разит жестоко). День и ночь точит он корни Мирового ясеня. Как и всё в нашем дуальном мире, это имеет и плюсы, и минусы. С одной стороны, обгрызая корни Иггдрасиля, Нидхёгг способствует тому, что ясень даёт новые побеги; с другой – если он перестарается, Иггдрасиль рухнет и Вселенная погибнет.
Орёл Хресвельг как никто другой с высоты своего положения понимает опасность того, что делает змей Нидхёгг и материт его почём зря. Бранные слова от орла к змею относит белка Рататоск (Грызозуб или, дословно, Зубы, находящие цель). В скандинавскую говорящую белку, как вы поняли, трансформировалась шумерская дева Лилит. А в славянской мифологии белка Грызозуб стала котом! Да-да, говорящий пушкинский «кот учёный» - это она и есть.
Нашего кота зовут Баюн. Но это не имя, а прозвище по профессиональному признаку. Происходит оно от слова «баять» - говорить, рассказывать (отсюда «байка» - устный занимательный рассказ).
Вот только направление движения кота Александр Сергеевич передал неверно. Баюн гуляет по дубу зелёному не вправо-влево, а вверх-вниз. Получается это от того, что пресловутая золотая цепь (она скрепляет Небо и Землю) спирально обмотана вокруг ствола Мирового древа. Таким образом, двигаясь направо по этой спирали, кот поднимается в горний мир. И начинает он при этом петь не просто песни, а гимны небожителям. Двигаясь налево, Баюн спускается на грешную землю и сообщает смертным услышанную на небе волю богов (а не «сказки говорит» ).
Баюн не только вестник богов, но и страж Мирового дерева. От его мурлыкания любого, кто приближается к заветному дубу ближе, чем на три версты, охватывает беспробудный сон. Тут-то ему и смерть от кошачьих когтей, потому как силища у кота немереная – одним ударом рвёт он сразу две кольчуги.
Впрочем, воспев кота, Александр Сергеевич не забыл и белку:
Остров на море лежит,Согласитесь, а приятно взглянуть на какую-то затасканную вещь новым, словно протрезвевшим взглядом! Ну, ведь, все вы читали «Сказку о царе Салтане»… читали, и понимали, разве только, что остров называется Буяном. А оказывается и у города есть название – Леденец и у белки имя – Грызозуб. Ель – вовсе не ель, а многоликое Мировое дерево. А чего стоит белкин хрустальный дом – ах, какая ледниковая реминисценция! Ай, да Пушкин, ай, да сукин сын!
Если змей Нидхёгг грызёт корни Иггдрасиля, то ветви его страдают от четырёх оленей, которые щиплют листья. Их имена Даин (Тот, кто мёртв), Двалин (Тот, кто замешкался), Дунейр (Тот, чьи уши покрыты пухом) и Дуратрор (Тот, кто дремлет). Когда орёл Хресвельг на вершине Иггдрасиля машет крыльями и создаёт ветер (вернее, потоки энергии), перечисленные четыре оленя управляют этим потоками, распределяя их между девятью мирами – вариация распространения Симургом спор Дерева всех семян по свету.
Есть ещё любители полакомиться листвой Мирового дерева – это коза Хейдрун (Почётная тайна) и олень Эйктюрнир (Тот, у кого дубовые кончики рогов). Они поедают листья Иггдрасиля, стоя на крыше Вальхаллы.
Коза даёт медвяное молоко, которым питаются эйнхерии [35] в Вальхалле, а олень, научно выражаясь, участвует в круговороте воды. С рогов Эйктюрнира постоянно капает вода. Вся она попадает в источник Хвергельмир (Кипящий котёл).
Хвергельмир расположен среди вечных льдов Нифльхейма, однако он никогда не замерзает. Более того, находиться на его берегах опасно, так как периодически он разливается, затапливая окрестности. И тогда он превращается в кипящее озеро.
Роль Хвельгермира переоценить трудно – он является источником всех рек во всех девяти мирах. Дословное созвучие с нашим алатырским источником всех рек, думаю, все уловили. И где ж ему быть, если не под корнем Мирового древа!?
Непостижимым для несовершенного человеческого разума образом, воды источника Хвергельмир текут из него вверх по стволу Иггдрасиля, наполняют собой все реки и… вновь падают росой на рога оленя Эйктюрнира. И весь цикл повторяется заново.
Однако, у Иггдрасиля есть не только симбиоты и паразиты, но и хранители. Подходы к нему стережёт страж богов Хеймдалль. «Как ночью, так и днем видит он на сотни поприщ. И слышит он, как растет трава на земле, и шерсть на овце, и все, что можно услышать» . А идеальным охранником его делает почти полное отсутствие потребности во сне: «Ему нужно меньше сна, чем птице». Редкие минуты отдыха неутомимый часовой проводит в своих палатах, расположенных в местности под названием Химинбьёрг.
Чего не хватало в нашем рассказе про скандинавское Мировое древо? Правильно – Мировой горы. А вот и она – Химинбьёрг означает «Небесные горы». В скандинавском эпосе этот образ не получил развития никакого; мифов с участием не зафиксировано, но тем не менее в редуцированном дальше некуда виде Мировая гора незримо присутствует и в эддических сказания, как обитель Хеймдалля.
Осталось поискать, не найдётся ли в обширном скандинавском фольклоре островная чашеобразная возвышенность. В поисках мне мысленно пришлось посетить все 9 скандинавских языческих миров. И на искомую роль подошёл каждый из них! Ибо все они отделены от остальной Вселенной какими-то водными преградами, то есть являют собой острова. Нифльхейм, например, «мир льда и туманов» это вообще описание ледника без купюр.
А вот по особенностям географии в нашу концепцию лучше укладывается другой эддический мир. Причём, мы по наитию его уже нашли и описали в IX части [18] предыдущей своей «Фантазии…». Это Ётунхейм, великанская страна. Там ещё мы удивились, как точно эта мифологическая территория была локализована: «Викинги его помещали от Северной Двины до Ледовитого океана и от Ботнического залива до Уральских гор».
А вот как они его описывали. Во-первых, Ётунхейм – остров. С запада он омывается океаном; с юга – солёным потоком Эливагар, который многие ошибочно называют рекой, но на самом деле он является очень длинным и узким океанским проливом; с остальных сторон его огибает река Тунд. Считается, что Тунд вторая по величине река после Эливагара, но поскольку считать Эливагар рекой ошибочно, то получается, что Тунд – величайшая пресноводная артерия скандинавской языческой Вселенной, этакая Ардви-Сура викингов.
Во-вторых, великанская страна помещалась внутри трёх, замкнутых в единое кольцо, горных массивов. С северо-востока по границе Ётунхейма изгибался хребет Нидфьёлль. С запада, от океана его отделяла самостоятельная горная система. И, наконец, третий хребет имел форму стрелы, наконечником обращённой на юг. Он рассекал Ётунхейм надвое и боковыми отрогами контактировал с западным кряжем и Нидфьёллем.
В-третьих, где-то на внутренних склонах стреловидного хребта берёт начало река Слит. Примечательна она тем, что в её серых водах вместо рыб плавают острые ножи (не намёк ли это на обилие ледяных отломков в её течении? ). Слит течёт вглубь Ётунхейма и является естественной границей самого необычного места великанской страны. Место это называется Ярнвид (Железный Лес). Ну, тут я даже не знаю какие ассоциации ближе – с железной землёй, лежащей на подходе к горе Каф или с каменным лесом Гильгамеша?! По-моему, и те, и те…
Схема нам более, чем знакома: с одной стороны солёные воды океана и Эливагара (Молочное море; море Путик и другие авестийские солёные моря; Студёное море); с другой – пресная великая река Тунд (водоём Манаса; море Фрахвкард; Океанская река). На острове расположен горный массив, имеющий форму чаши. С внутренних его склонов (Мандара; Хукарья; Алатырь) берёт начало мощная река Слит (Ганга; Ардви-Сура; алатырский источник всех рек). Сходство проявляется даже в деталях – всё живое в этих местах имеет тенденцию обращаться в камень или в железо.
Когда прорицательнице-вёльве становилось нечего больше сказать, она вопрошала слушателей:
Довольно ль вам этого?
Орлов Владимир.
Где живёт Бог?
Хитромудрый, как и избранный им народ, Иегова предпочитал о своём местообитании не распространяться, но судя по косвенным свидетельствам, оно тоже было где-то тут, на северных горах.
Свидетельствует пророк Исайя:
Как упал ты с неба, Денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему» («Книга пророка Исайи» XIV: 12-14).
Ключевые слова – север, гора, высоты облачные (то есть либо гора высока настолько, что достаёт вершиной до облаков; либо над ней стоит постоянная низкая облачность).
Исайе вторит Иов. По нему север – особенная часть света, созданная во время творения первой:
Он распростер север над пустотою, повесил землю ни на чем. Он заключает воды в облаках Своих, и облако не расседается под ними. Он поставил престол Свой, распростер над ним облако Свое («Книга Иова» XXVI: 6-9).
Север здесь уже не просто одна из сторон света – это нулевая координата творения. Он берётся за точку отсчёта и остальные направления пространства прилепляются к нему, как второстепенные. И, логично предположить, что свой престол Саваоф воздвиг именно там – на севере. Впрочем, иногда Он, как бы невзначай, сам подтверждает нашу догадку:
Тогда позвал Он [Господь] меня [пророка Захарию] и сказал мне так: смотри, вышедшие в землю северную успокоили дух Мой на земле северной («Книга пророка Захарии» VI: 8).
Более того, местами иудео-христианский Бог сам напрямую идентифицирует себя с севером – посчитайте какого направления недостаёт в нижеприводимом списке:
…Ибо не от востока и не от запада и не от пустыни [южной] приходит повышение. Но Бог есть судья: одного он понижает, а другого повышает («Псалтырь», псалом 74: 7-8).
После этого становится понятно, почему, когда надо явить себя людям, Господь появляется с северной стороны:
…Было слово Господне к Иезекиилю, сыну Вузия, священнику, в земле Халдейской, при реке Ховаре; и была на нем там рука Господня. И я видел, и вот, бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него («Книга пророка Иезекииля» I: 3-4).
Обитателей северных земель, проживающих в непосредственной близости к престолу Господню, Иегова периодически посылает вразумлять народ израилев – они Его главное орудие воспитания избранного, но непослушного народца:
И сказал мне Господь: от севера откроется бедствие на всех обитателей сей земли. Ибо вот, Я призову все племена царств северных, говорит Господь, и придут они, и поставят каждый престол свой при входе в ворота Иерусалима, и вокруг всех стен его, и во всех городах Иудейских («Книга пророка Иеремии» I: 14-15).
Так говорит Господь: вот, идет народ от страны северной, и народ великий поднимается от краев земли; держат в руках лук и копье; они жестоки и немилосерды, голос их шумит, как море, и несутся на конях, выстроены, как один человек, чтобы сразиться с тобою, дочь Сиона. Мы услышали весть о них, и руки у нас опустились, скорбь объяла нас, муки, как женщину в родах. Не выходите в поле и не ходите по дороге, ибо меч неприятелей, ужас со всех сторон («Книга пророка Иеремии» VI: 22-25).
А от себя лично Саваоф, как северный обитатель, запросто может наслать на непочтительные территории «злые зимы и пагубные морозы» (в предыдущей главе мы перечислили всех его коллег с аналогичными способностями):
От юга приходит буря, от севера – стужа. От дуновения Божия происходит лед, и поверхность воды сжимается. Также влагою Он наполняет тучи, и облака сыплют свет Его, и они направляются по намерениям Его, чтоб исполнить то, что Он повелит им на лице обитаемой земли. Он повелевает им идти или для наказания, или в благоволение, или для помилования («Книга Иова» XXXVII: 9-15).
Но, если Его не злить, то Он может так дохнýть теплом, что даже горы растают:
Когда Ты совершал страшные дела, нами неожиданные, и нисходил, – горы таяли от лица Твоего. Ибо от века не слыхали, не внимали ухом, и никакой глаз не видал другого бога, кроме Тебя, который столько сделал бы для надеющихся на него («Книга пророка Исайи» LXIV: 3-4).
Аллегория, скажете… метафора… красивый оборот речи, не имеющий никакого даже намёка на события ледникового периода… может быть – вопрос спорный; пусть это выясняют так называемые «учёные» – всякие там библеисты-иверологи. Мы будем исходить только из аксиом. А аксиома такова, что иудео-христианский Бог обитает на вершине самой высокой горы:
И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы. И пойдут многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям и будем ходить по стезям Его; ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне – из Иерусалима («Книга пророка Исайи» II: 2-3).
Нет, это не тот Иерусалим имеется в виду, который расположен в нынешнем Израиле. И не та гора Сион. Почитайте повнимательнее Писания – Сион это лишь модель «горы дома Господня»; значимость её определяется тем, что на ней стоит Храм, модель «дома Господня».
А говорит пророчество о грядущем небесном граде – Новом Иерусалиме:
И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их («Откровение святого Иоанна Богослова» XXI: 1-4).
Главным отличием Нового Иерусалима от старого будет отсутствие Храма, поскольку сам Господь будет там жить совместно с человеками (разве нужен заменитель, когда имеешь доступ к оригиналу?):
Храма же я не видел в нем, ибо Господь Бог Вседержитель – храм его («Откровение святого Иоанна Богослова» XXI: 22).
Небесный Иерусалим нисходит с небес и смертному не понятно где большей частью он расположен – на земле или на небе:
И вознес меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога. Он имеет славу Божию («Откровение святого Иоанна Богослова» XXI: 10-11).
А какую ещё для обитания гору может выбрать себе божество, если не Мировую? И не мудрено, что в русской традиции Христос помещается не на канонические Сион или Фавор, а прямиком на исконный наш Алатырь:
…Белый Латырь-камень всем камням мати.На Мировой горе, как мы помним, должно произрастать Мировое древо:
И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов («Откровение святого Иоанна Богослова» XXII: 1-2).
Древо жизни, вообще-то, уже давно, ещё в начале времён, было посажено в райском саду:
И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла (Книга «Бытие» II: 8-9).
Дерево познания добра и зла при Дереве жизни играло роль стражника. Вкусив плоды Дерева жизни, люди бы стали бессмертными. Но они, по наущению змея, выбрали не то дерево и съели не тот плод и Древо жизни стало сокрыто для них. Лишь после второго пришествия оно вновь явит себя человечеству во всей красе посреди центральной улицы Небесного Иерусалима. Кстати, давайте зададимся вопросом, а змей-искуситель не был ли той «змеёй, заклятий не ведающей», что таилась среди корней дерева Хулуппу; не Нидхёгг ли его звали?
Дерево жизни плодоносит 12 раз в год, причём каждый месяц разными плодами – всеплодность отличительная черта Мирового древа. И даже листья его приносят исцеление от всех болезней – это тоже особенность Мирового древа. Тем более, что между его корней расположен источник Реки воды жизни. Она берёт начало у престола Иеговы, а потом делится на четыре рукава:
Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс. Имя второй реки Гихон: она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель: она протекает пред Ассириею. Четвертая река Евфрат (Книга «Бытие» II: 10-14).
Увы, в эдемском саду надолго представители нашего биологического вида не задержались. Упомянутый выше змей соблазнил праматерь нашу Еву плодом Дерева познания, Ева совратила Адама и Господь выставил их вон из рая.
И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни (Книга «Бытие» III: 24).
Так-так-так… если Бог имеет резиденцию на севере, на Мировой горе, то получается, что на восток от этого места находится… наше Лукоморье! Ориентир, по которому его можно определить, мы помним – это то место, где полугодовую тьму полярной ночи рассекает «пламенный меч» первого солнечного луча.
И тут надо сделать ещё одно лирическое отступление. Наблюдательный мой читатель мог бы уже задаться вопросом – а не встал ли я на позиции голого рационализма? Не пытаюсь ли я, локализуя божественную обитель на земле, умалить значение самого божества? Не хочу ли проявления божественной сущности свести к игре природных процессов?
Нет; я по-прежнему остаюсь верующим человеком, понимающим, что божественная природа непостижима несовершенным человеческим разумом. Понимаю я и то, что Бог не нуждается в хрустальном дворце на вершине стеклянной горы, поскольку он мистическим образом одновременно находится во вселенной «повсюду и нигде». А, по большому счёту, Он и есть Вселенная.
Но людям очень хотелось быть похожими на Бога и хотелось, чтобы Бог был похож на них. И они наделили Его своими качествами. А, уподобив Бога себе, они стали считать, что Он имеет те же потребности, что и они. И одной из божественных доминант люди посчитали потребность в жилье. И все, не сговариваясь, сошлись во мнении, что Богу в качестве обители подходит только величайшая из гор – Мировая. И, опять же не сговариваясь, на роль Мировой горы люди назначили ледник. Только потому, что ни с чем более, с одной стороны, грандиозным и величественным, а, с другой стороны, пугающим и чужеродным на теле планеты, человечество за всю свою историю не встречалось.
Орлов Владимир.
Ссылки:
[1] https://62info.ru/node/3467
[2] https://62info.ru/node/3973
[3] https://62info.ru/node/4985
[4] https://62info.ru/node/12121
[5] https://62info.ru/node/14230
[6] https://62info.ru/node/14230?page=0,4
[7] https://62info.ru/node/11403?page=0,6
[8] https://62info.ru/node/11403?page=0,5
[9] https://62info.ru/node/3467?page=0,2
[10] https://62info.ru/node/11403?page=0,4
[11] https://62info.ru/node/11403?page=0,3
[12] https://62info.ru/node/12121?page=0,3
[13] https://62info.ru/node/14230?page=0,2
[14] http://www.lah.ru/text/yanovich/g21.htm
[15] https://62info.ru/node/4985?page=0,2
[16] https://62info.ru/node/2270
[17] http://old-ru.ru/06-12.html
[18] https://62info.ru/node/14230?page=0,8
[19] https://62info.ru/node/3973?page=0,1
[20] http://news.students.ru/2008/04/20/bolshojj_sliv.html
[21] http://oko-planet.su/pogoda/newspogoda/174481-grenlandiya-taet.html
[22] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs3/grfo6_19_0.jpg
[23] https://62info.ru/node/7967?page=0,2
[24] https://62info.ru/node/12802
[25] https://62info.ru/node/6812
[26] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs3/grfo6_22_0.jpg
[27] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs3/grfo6_27_0.jpg
[28] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs3/grfo6_28_0.jpg
[29] https://62info.ru/node/6168?page=0,3
[30] https://62info.ru/node/14230?page=0,1
[31] https://62info.ru/node/11403
[32] http://vseskazki.su/narodnie/belomorskie-skazki/ivan-sosnovich.html
[33] http://rakonto.ru/3306.html
[34] http://kidportal.ru/detskie-skazki/950373.html
[35] https://62info.ru/node/6812?page=0,4