И придорожный куст обдаст меня росою.
Не буду говорить и думать ни о чем –А. Рембо.
Своенравное лето хозяйничает, истомляя землю влажной худотой июньских ливней и полдневными часами лютого зноя. От обильных дождей и тепла в густом мареве цветы и травы поднялись в человеческий рост. Бушующая, переполненная жизненной силой природа все одолевает своими чарами. Невозможно устоять, не взволноваться в объятьях всесильной чаровницы. От того и живет во всех временах в покорной зависимости от нее человек.
Правда, случается что восстает кто-либо из нас, гордых и дерзких спорщиков, бросающих оскорбительные вызовы природе.Вот когда отступает время! Исчезают даже языковые барьеры.
Невольно вспоминаются строки Владимира Соловьева:Мощь «солнца любви» действительно огромна. Силой ее притяжения удерживаются мельчайшие пылинки бесконечного сонма событий.
***
Шуршащий шорох шин, вспарывающих бесконечные лужи автострады, зябкость монотонность дороги склоняют к дремоте. Мелькают вымокшие окрестности средневекового французского города Тура. С плотного небесного полога вот уже третьи сутки сеет дождь-сеночной.Высоченные своды потолков, вознесенных пучками бесчисленных арок, колон, пилястров были наполнены клубами цветного света витражных окон и густыми всполохами органной музыки.
Музыцировал молодой француз. Я и сейчас, спустя тридцать три года явственно визу его суховатое лицо с окладистой шкиперской бородой.Широко улыбнувшись, он приветливо предложил Ольге место рядом с собой за исполнительским пультом.
Что тогда произошло? Что выбило меня из трехмерности естественного пространства? Какая сила явила передо мной мою Родину, любимые солодчинские сосны, густую синеву неба над зеленью заливных лугов и древней крутизной желтых обрывов?Все что творилось во мне тогда, разбудило в памяти нескончаемые образы, запахи и звуки истомленной зноем и напитанной дождями земли. Неожиданно марево цветного света готических витражей было отеплено мягким светом скромной лампады деревенской избы Матвея Заигрова.
Скорее всего, в те мгновения я впервые пережил настоящую Любовь к тому Чуду, что посылается людям Любящим Творцом для слияния восторженных душ в едином порыве. Правда, нива стяжания Его любви требует от жаждущего искреннего смирения и многообразных подвигов в череде будней.
В тот час, далекого уже 1975 года, под сводами звучала Соль-минорная прелюдия и фуга Иоганна Себастьяна Баха.Знаю, лишь одно – было явлено настоящее чудо. Да, да! Именно чудо. Всеми, кто присутствовал в соборе было отмечено, что не прошло и нескольких минут от начала игры, как плотный полог небес был разодран Солнцем и пол, и стены, и все мы были залиты потоком ярких цветных струй света. Каменная махина собора ожила, вздохнула, омытая божественными звуками музыки Баха и не менее божественным, пламенеющим светом, льющимся из окон, сотворенных искусными мастерами – витражистами средневековья.
Это их сила духа объединяет в едином порыве восторга совершенно разных людей. В порыве восторга от ощущения единства под знаком той любви, в которой человек приобретает полную свободу! В ней истоки начала пути восхождения к вершинам любви, завещанной людям самим Творцом.Только устремленностью к этой Любви возможно побеждать и созидать. Великие сооружения воздвигаются соборным трудом многих тысяч, а одухотворяются тысячи подвигами гениев-одиночек, подобных Баху. А в тех же скромных людях, объединенных единым порывом любви к святой памяти предков, неистребимо живет мощь скрытых возможностей. Они словно подземные озера, питающие землю с ее пространствами лугов и дубрав.
***
− А ты, помнишь?− У самой тропы?!.. И как яго коровы не смахнули?..
Увлеченный азартом, я вскоре потерял Матвея из виду; а он, обойдя малым кругом заячий угол, вернулся домой.А вот «дикий мужик Матвей» враз почуял его истинную сущность, обронив невзначай – «телогреечник».
Но об этом в другой раз; а пока еще о дорогом для моей семьи чужом и одновременно очень близком человеке Матвее Заигрове.− Да я так, ни к чаму… Я простаки как в организации Объединенных Наций лишь предложению вношу…
А вот другой пример отношения простого мужика к своей работе. А ему пришлось многие годы быть путевым обходчиком на местной железной дороге-узкоколейке, по которой ходил поезд с добрым названием «кукушка».Ольга Алексеевна родом была из древнего Ласкова.
Большая, как о себе говорила «трехжильная», труженица. Но за изнурительным трудом не потерявшая природного дара «сказывать» и петь частушки. Каждый вечер, перед тем как пойти на покой, мы усаживались в кухне, приходил сосед Анатолий Мирошкин с женой Машей и начинались «беседы» до слез от веселого смеха.А я лентой голубой»
Частушки сменялись рассказами-воспоминаниями о близких, родных. Обязательно в воспоминаниях проходили отголоски древнейших событий.
− А когда Фяврония с Петром в повозку сели, девки-то им в след обидного наговорили. Повярнулась Фяврония к ним и тахта сказала: «Ни прибытку вам, ни убытку…» Вот и стоить наша Ласкова до сих пор в сорок один дом. Как вроде бы и заговорённая. А супружница она Пятру примерной была.
Да и сама Ольга Алексеевна, взятая в жены Матвеем после похорон его первой жены, оказалась верной, как и сам Матвей Михайлович. Никаких любезностей не оказывавших, вечно незлобно подшучивавший над супругой, он в последние дни соей жизни проявил истинное уважение и любовь к той женщине, что прожила с ним под одной крышей не один десяток лет.
Читаю свою дневниковую запись от 20 февраля 1988 года.Он от болей с койки все падал, а мене не звал. Знать тревожить не хотел… Жалко его, Сашка… Как жалко то!..
Хоронили Матвея всей деревней. Без истерик, рыданий. Все честно и чинно. Лишь многие просили у него извинения.Своею природной сущностью честного человека.
Для него было абсолютно неважно кто и что думает о нем. Главным оставалось проживание в ладу с Совестью и Любовью. Вот и сохранились по этой причине в неприметном, на первый взгляд, человеке и простота, и мудрость, и неприступная жесткость, и отзывная доброта, столь характерная для людей кто по словам самого Матвея: «… сердцу имел глубокую!.. Что.. о.. о, ты!.. С такой сердцай, как у Александра Сергеевича Пушкина нихто болей не родиться!.. Понял, ты!»
Александр Бабий, 2008г.