Назначение этой статьи — рассмотрение языческих увеселений, а также отношения язычников к старой языческой вере и к новому христианству. Источником для этого являются изображения, как в рукописях, так и на браслетах. Первым исследователем, который привлек их и сделал определенные далеко идущие выводы, был Б.А. Рыбаков, которого, поблагодарив за огромную проделанную работу и за свежие и интересные мысли, я хотел бы взять в проводники, в гиды. Проследим его основные мысли и посмотрим, насколько они подтверждаются с позиций нашего нового метода — чтения знаков, образуемых складками и деталями одежды.
Отправной точкой выступает монография Б.А Рыбакова “Язычество древней Руси”. В ней он пишет: «Широкие серебряные наручи из аристократических кладов, найденных в разных концах Руси, раскрывают перед нами не только разнообразную и изощренную языческую символику, являющуюся как бы письменностью карпогонической магии, но и дают нам драгоценные изображения главных языческих обрядов годового цикла — русалий... Браслеты предназначались не для парадного наряда, предусматривающего появление княгини или боярыни в храме, и не для простого повседневного убора, а для торжественного, но, очевидно, потаенного участия в прадедовских обрядах»1. Это интересное предположение. По сути дела, это целая программа исследования, которая сводится к нескольким утверждениям. Первое: пляски являются отголосками карпогонической, то есть аграрной магии. Иными словами, отдельные детали танца позволяют реконструировать последовательность магических действий. Второе: в этом обряде центральную роль играют женщины. Третье: для данного обряда применяются широкие створчатые браслеты. Четвертое: ритуал приурочен к летним календарным праздникам — русалиям.
Попробуем последовательно проверить все эти выделенные положения. Есть смысл начать с третьего — с роли створчатых браслетов.
Роль браслетов. По поводу их назначения у Б.А. Рыбакова есть очень интересные строки: «Разгадка отсутствия изображений на серебряных двустворчатых браслетах и вызывающего обилия языческих сюжетов на них заключается в их функциональном назначении: широкие двустворчатые, на шарнирах, наручи предназначались для застегивания на запястьях обшлагов длинных рукавов ритуальной одежды»2. И в качестве доказательства Б.А. Рыбаков ссылается на рисунок 127 из своей монографии — иллюстрацию из Радзивилловской рукописи.
Свой анализ я начну именно с нее, полагая, что она явится ключом к пониманию других изображений.
“Игрища межю селы”. Об этой иллюстрации Б.А. Рыбаков пишет следующее: «Ритуальная пляска со спущенными рукавами документирована миниатюрой Радзивилловской летописи, иллюстрирующей рассказ об “игрищах межю селы” у древних славян. На рисунках мы видим расположенные на пригорках две группы молодых людей, рукоплещущих танцующим. Посредине нарисована девушка в длинной одежде с рукавами, свисающими ниже кистей рук примерно на длину локтя. Она пляшет, размахивая рукавами как крыльями. Перед ней выплясывает с поднятыми руками юноша. Художник сделал фигуру девушки в полтора раза крупнее, чем юноши, подчеркивая этим главенство девушки в этом танце-обряде. Двое музыкантов сидят у подножия пригорков и играют на свирелях-флейтах; один музыкант с барабаном стоит рядом с девушкой и, возможно, тоже участвует в танце. Барабан в древней Руси назывался бубном... Пляска со спущенными очень длинными рукавами дожила до начала ХХ века»2.
Рис. 1. Миниатюра Радзивилловской рукописи
Честно говоря, на рисунке я не вижу не только танцующей девушки, но и вообще ни одной особы женского пола. На иллюстрации присутствуют исключительно мужчины. Подпись (в книге Б.А. Рыбакова) гласит: “Ритуальный танец русалий в русской деревне XI-XII веков”. Я согласен с тем, что на рисунке изображены “игрища с плясками бесовскими”, но не согласен с Б.А. Рыбаковым в трактовке персонажей. В частности, я совершенно не вижу музыканта с барабаном или бубном.
Рис. 2. Народный ритуальный костюм для танца (по Б.А. Рыбакову)
А между тем, присутствие девушки на иллюстрации — это не второстепенный момент, а основа всего рассуждения Бориса Александровича. После приведенной выше цитаты он долго приводит примеры из устного народного творчества о танцах Василисы Премудрой, а также приводит изображение народного ритуального костюма для танца бывшей Пензенской губернии, который комментирует так: «Пляска со спущенными очень длинными рукавами дожила до начала ХХ века. Искусствовед Н.А. Демина любезно предоставила мне фотографию пензенского крестьянского девичьего наряда, предназначенного для праздничной пляски; рукава свисают почти до щиколоток»3.
Попробуем теперь сравнить предложенную в качестве предположения фотографию с рисунком из Радзивилловской рукописи в духе развлекательной игры “назови 10 отличий”. Сначала сходство: спущенные рукава рубахи у девушки с фото и у парня с иллюстрации. Но на этом оно и кончается. У девушки есть головной убор; у парня его нет. У девушки есть украшения: височные кольца на голове и бусы на шее; у парня их нет. У девушки поверх рубахи и юбки надет сарафан, у парня их нет. Сарафан девушки клетчатый, рубаха имеет расшитые рукава; у парня длиннополая одежда однотонная. Девушка босая, парень обутый. Хотя я назвал всего 5 отличий, а не 10, уже на основании их я могу сказать, что костюмы тождественными не нахожу.
Не вижу я нигде и застегнутые на запястьях обшлага длинных рукавов. Ведь если попытаться закатать этот рукав, то он на уровне запястья окажется толщиной в руку, так что браслет на такой рукав должен быть слоновьих размеров. Если же рукав надеть как чулок с тем, чтобы линия сгиба приходилась на запястье, то низ рукава поднимется до уровня плеча, и браслет придется делать по ширине плеча, а не запястья — опять втрое толще. Главное же, совершенно непонятно, зачем поднимать спущенные ритуальные рукава — ведь они предназначены только для танца, но не для нормального ношения. Как видим, предварительный анализ не подтверждает предположений знаменитого археолога.
Но, возможно, я чего-то не учитываю, и Б.А. Рыбаков все-таки прав? Единственный способ проверить, кто из нас говорит истину — это прочитать данное изображение как текст и понять, кто есть кто.
Рис. 3. Мое чтение надписей на иллюстрации
Чтение надписей иллюстрации. Вглядимся еще раз в персонажи иллюстрации. Прежде всего, разумеется, в “девушку”. Левее ее правого рукава (от зрителя слева) разбросаны отдельные знаки, которые образуют слова РУСЬ СЬЛАВАНЪ, то есть РУСЬ СЛАВЯН. Поскольку это не Живина и не Перунова Руси, изображенные пляски понимаются на иллюстрации как общерусская традиция. А складка на локте правой руки “девушки”, складки на груди и складки на локте левой руки образуют знаки руницы, читаемые как слово СЪКОМОРОХЪ, то есть СКОМОРОХ. Девушки скоморохами не бывали. Складка на правом бедре, на уровне промежности и на левом бедре образуют слово КОСЬТИА (буква А в перевернутом виде видна в складке промежности), то есть КОСТЯ. Итак, “девушку”, оказывается, зовут “Костя”. Наконец, на подоле кириллицей начертано слово ШУТ. Итак, никакой “девушки” тут нет.
Неверная атрибуция Б.А. Рыбаковым главного персонажа вызывает сомнения и в атрибуции соседних персонажей. С позиций отечественного археолога, пляшут девушка и юноша; с позиций автора иллюстраций девушки нет, а есть СКОМОРОХ, то есть профессиональный артист. Но изображен ли справа обычный юноша, если его партнером является скоморох? По логике вещей, нет, это тоже должен быть профессионал. И опять, для разрешения проблемы прочитаем надписи на этой фигуре по уже апробированной схеме: складки на локте правой руки, грудь, складки на локте левой руки и у пояса, и опять получим слово СЪКОМОРОХЪ, то есть СКОМОРОХ. Так что я оказался прав, вторая фигура тоже относится к плясуну-профессионалу, а не обычному деревенскому парню. Кстати, можно узнать и его имя, оно написано там же, на рукавах и груди, только светлым по темному, и вначале кириллицей — это имя АРЛЕКИНЪ, то есть АРЛЕКИН. Обратим на это внимание: не Петрушка, а именно Арлекин! А его колени и пространство между ними заполнено буквами кириллицы (первая — перевернута вверх ногами), образующими слово ШУТ.
Таким образом, основами “игрищ межю селы” являются два шута-скомороха, а вовсе не местная самодеятельность.Но продолжим анализ действующих лиц. Справа над пригорком расположилась группа из трех аплодирующих юношей. Надпись из складок воротников и лиц приводит к чтению слова ЧЕЛОВЕКЪ, а складки на локтях и груди образуют слово СЪЛАВАНИНЪ, то есть ЧЕЛОВЕК-СЛАВЯНИН. Чуть ниже читается слово ЛИКЪ. Так что это — действительно зрители.
Ниже изображены два сидящих юноши, которых Б.А. Рыбаков принимает за музыкантов. Ну, а что говорят подписи? Складки на локтях и воротнике говорят, что это — СЬЛАВЯНЕ, то есть СЛАВЯНЕ. Что же касается их “свирелей-флейт”, то на левой начертано ЖЕРЪТЪВА ШУТА, то есть ЖЕРТВА ШУТА. Тем самым данный человек не только явно не подыгрывает шуту, но является жертвой его насмешек. Слово ЖЕРЪТЬВА, то есть ЖЕРТВА читается и на втором сидящем, но эта надпись сделана светлыми знаками на темном фоне (за волосами, у шеи, на воротнике, на предмете в руках). Так что жертв — две. А на бедрах у каждого читается надпись СЪКЪМОРОХ, то есть СКОМОРОХ. Тем самым, у шутов есть жертвы, над которыми принято смеяться по роли.
Парень с поднятыми руками слева на уровне рук несет надпись СЬКЪМОРОХ, то есть СКОМОРОХ, а на уровне пояса — надпись СЬЛАВИЧЬ, то есть СЛАВИЧ. Следовательно, этого скомороха зовут Славич. Так что это уже пятое профессиональное действующее лицо. На подоле у него начертано слово САЛЬТО, так что данный скоморох является акробатом. Никакого бубна у него, разумеется, нет.
Остальные три лица наверху имеют одинаковые надписи: ЛИКЪ, ЛИКЪ, ЛИКЪ, так что эти ЛИКИ отражают простых зрителей.
Итак, перед шестью зрителями выступают два скомороха-шута, Костя и Арлекин, с плясками и шутками, Славич, скоморох-акробат с сальто, а еще два безымянных скомороха являются жертвами шуток своих коллег. Таков мужской состав действующих лиц, на которых смотрят лики простых славян, сельских жителей.
Заметим, что ни на участниках, ни на зрителях вообще нет никаких браслетов, которые, видимо, для них вовсе не являлись обязательными. Так что Б.А. Рыбаков во многих пунктах своей гипотезы оказался неправ.
Но если нет девушки, то нет и никакого аграрного мифа в основе, и нет применения створчатых браслетов. Остается лишь одно — возможная приуроченность танца к русалиям.
Помня это, перейдем к рассмотрению изображений на браслетах, где Б.А. Рыбаков предлагает свою интерпретацию запечатленных на них ритуальных действий.
Киевский браслет. Вначале рассмотрим створки браслета из Киева4. О нем Б.А. Рыбаков отзывается так: «Киевский наруч. Одноярусный; каждая створка разделена на три арочки. В средних арочках семарглы в необычном виде взлета. Крылья подняты и разведены в стороны, лапы подняты вширь. Собачья морда божества окружена нимбом. Все фигуры окружены черным фоном черни.
Рис. 4. Первая створка браслета из Киева
В левой арке изображена женщина, танцующая с распущенными рукавами. Голова не покрыта, волосы лежат свободно, что, по всей вероятности, указывает на девичий, а не женский обычай. Рубаха женщины подпоясана и орнаментирована на груди. На руках, поверх рукавов — браслеты. Голова ее повернута вправо. Рукава от кистей до земли орнаментированы прямыми и струйчатыми линиями. Левая рука поднята вверх, правая опущена так, что струйчатый рукав касается земли»5. Прервем пока цитирование и обратимся к чтению надписи, поскольку, на мой взгляд, ничего женского в этой фигуре не видно, и опять произошла подмена действующих лиц.
Рис. 5. Мое чтение надписей на первой створке Киевского браслета
Первой, что читается на колпаке и груди фигуры, это СЬКОМОРОХЪ ТОЛЯ, то есть СКОМОРОХ ТОЛЯ. Таким образом, “танцующая девушка” — это опять фантазия Бориса Александровича. Правда, это и не Костя, как на иллюстрации из Радзивилловской рукописи.
Что же касается семаргла, то на нем читаются такие слова: на голове — БОЖЕ, РУНОВА РУСЬ. Это означает, что данный браслет одновременно был оберегом, а изготовлен он был не в Киеве, а где-то на юге, возможно, в Рязани. Далее, читаются крылья, левое МАКОШЬ, правое ПЪРУНЪ, то есть ПЕРУН. Таким образом, покровителями хозяйки данного браслета выступали Макошь и Перун. Ноги и верхняя часть хвоста семаргла образуют слова СЬКОТИЙ ВОЛОСЬ, то есть СКОТИЙ (БОГ) ВОЛОС в качестве третьего покровителя хозяйки браслета. Наконец, низ хвоста читается как слово СЬЛАВАНЪ, то есть СЛАВЯН. Имеется в виду, что все перечисленные боги-покровители — боги славян. Так что “взлетающий семаргл с песьей мордой” — это разновидность оберега, но не общего плана, а персонифицированного, предполагающего покровительство главных богов славян, Макоши, Перуна и Волоса.
«На этой же створке изображен гусляр, — продолжает свой анализ браслета Б.А. Рыбаков. — Он в свисающем колпаке, в длинной вышитой на груди и на предплечьях рубахе. Гусли пятиугольные. Гусляр, как и все персонажи этого наруча (вклячая и обоих семарглов), обращен к плясунье»6. А что можно вычитать из изображения? Узоры слева и справа от его фигуры образуют слово ЖЕСЬТЬ, то есть УКРАШЕНИЕ. А грудь с ее узорами образуют слова СЬКОМОРОХ ГОША, то есть СКОМОРОХ ГОША. Так что музыканты тоже относились к скоморохам. Наконец, узоры внизу гусляра и его ноги могут быть прочитаны как РУСЬ, РЕЗЕНЬ, ЗЬВОДЫ, то есть РУСЬ, РЯЗАНЬ, ЗАВОДЫ. Тем самым, подтверждается место изготовления браслета в Рязани, да еще не в мастерской кустаря, а в целом объединении данного ювелирного промысла, на одном из заводов.
Итак, чтение изображений н этой створке браслета из Киева помогло персонифицировать персонажей, где плясун оказался скоморохом Толей, а гусляр — скоморохом Гошей; семаргл же оказался персонифицированным оберегом. Вновь не подтвердилось основное предположение Б.А. Рыбакова о девушке-плясунье.
Рис. 6. Вторая створка браслета из Киева
В отношении второй створки Б.А. Рыбаков замечает: «На правой створке — птица, кусающая себя за крыло, второй семаргл, и в крайней правой арке — воин, исполняющий танец. Он с открытой головой, юн, безбород; рубаха вышита. В правой руке нож или меч; в левой — небольшой миндалевидный щит»6. Как видим, здесь характеристика персонажей — минимальная, они скорее упомянуты, чем описаны, и лишь “воин” хоть как-то индивидуализирован.
А теперь посмотрим, насколько нас продвинет вперед чтение надписей, образованных деталями изображений. Сразу можно сказать, что семаргл на второй створке практически совпадает с семарглом на первой, различаясь лишь деталями крыльев, следовательно, надпись на нем чуть варьирует. Но птица слева и “воин” справа — это новые персонажи.
Рис. 7. Мое чтение надписей на второй створке браслета из Киева
Подводя итог рассмотрению браслета из Киева, Б.А. Рыбаков пишет: «Гусляр является значительной фигурой; около него больше всего ростков, входящих внутрь арочки снизу и сбоку. Может быть, это “леторасли” Кирилла Туровского, новые ветви, отросшие в этом году? Но главной все же является Василиса Прекрасная (из сказки о Царевне-Лягушке), исполняющая танец воды и жизни»6. То, что Б.А. Рыбаков принял за ротки вокруг гусляра — это просто надписи ЖЕСЬТЬ, РУСЬ, РЕЗЕНЬ, ЗЬВОДЫ, не имеющие никакого отношения к растительности; так что гусляр не имел ни малейшей связи с растительной магией; ну, а о Василисе Прекрасной, которая на поверку оказалась СКОМОРОХОМ ТОЛЕЙ, я уже писал выше. Итак, на мой взгляд, браслет из Киева заводского рязанского изготовления действительно показывает детали народных увеселений, демонстрируя нам скоморохов Толю и Гошу, а также силача Мишу, характеризуя их как “юношей верных”, но в то же время он оказывается и оберегом, прежде всего выделяющим “мать Макошь”, не забывающего “скотьего Волоса” и как бы между прочим (один раз на двух изображениях) упоминающих Перуна. Для женщин, которым был предназначен данный створчатый браслет, Макошь была гораздо важнее Перуна, бога мужчин.
Рис. 8. Первая створка браслета из Рязани
Браслет из Рязани. Другими довольно известными являются серебряные браслеты из Рязани XIII века7. На первой створке одного из них мы видим изображения грифона и семарглов. Это дало повод Б.А. Рыбакову сделать наблюдение: «... мы видим грифона ... на серединном месте, а двух семарглов на боковых. Грифону соответствуют ростки растений, обращенные вверх, а семарглам — переплетение корней с отростками на них. Этих примеров достаточно, чтобы установить различие между двумя мифологическими образами: семарглы-псы связаны с землей, почвой и с корнями растений; они, хотя и крылаты (по иранской традиции), но мало связаны с небом, откуда они посланы (иранским верховным божеством Агурамаздой) рассеивать семена по земле... Грифон-Див важне семарглов: он занимает центральное положение в композициях, он связан с небесной стихией, что подчеркнуто его орлиной головой и птичьими когтями его передних лап; львиное туловище говорит о земной сфере действия, об этом же говорят и символы растущей земли»8. Даже если трактовка семарглов и грифона верна, я не вижу никаких ростков растений и никаких корней; по-моему, на изображениях присутствует типичный несимметричный узор из вязаных знаков руницы, который вполне можно прочитать. И если я прав, то связь семарглов с корнями растений, а грифона с растущими растениями следует считать недоказанной.
Естественно, что я подозреваю опять наличие надписей типа ЖЕСЬТЬ и РЕЗЕНЬ вместо “ростков” и “корней”. Однако не будем забегать вперед и рассмотрим надписи по порядку.
Рис. 9. Мое чтение надписей на первой створке браслета из Рязани
Поскольку узоров на створке много, то и чтение получается большим. Прежде всего я читаю узор на левом семаргле, что дает мне текст ЖАТЫ РУНЕ ДИВЬНЫ, РЕЗЕНЬ. ВЫЖАТЬ, что означает ДИВНЫЕ ВЫДАВЛЕННЫЕ НАДПИСИ, РЯЗАНЬ, ВЫДАВИТЬ. Таким образом, никаких проросших растений или корней тут нет, мастер, создавший браслет, восхищается выдавленными узорами-надписями. Грифон дает более длинную надпись: ЖЕСЬТЬ ВЫДАВЬЛЕНЪ, ЧЕРЬВЪЛЕНА, РУНА ДИВЬНЕ, то есть УКРАШЕНИЕ ВЫДАВЛЕННОЕ, ЧЕРВЛЕНОЕ, НАДПИСИ ДИВНЫЕ. И опять-таки, никаких “ростков”. А то, что Б.А. Рыбаков считал “переплетением корней” есть просто надпись РУСЬ ЖИВИНА, СЬЛАВАНЕ ЖЕНОВЕ, то есть ЖИВИНА РУСЬ, СЛАВЯНЕ-ЖЕНЩИНЫ. Наконец, птичка наверху читается как ЖЕСЬТЬ ЖЕНЪСЬКЪ, то есть УКРАШЕНИЕ ЖЕНСКОЕ.
Я не читаю птичку, семаргла и “корни” правой части створки, поскольку они являются зеркальным отражением левых изображений, и содержат тот же текст, который просто следует читать справа налево.
Вторая створка браслета содержит меньше персонажей, однако они не повторяются, и завитков на каждом из них довольно много, так что текста тут может быть больше.
На второй створке вначале читается левый первонаж, надпись на котором гласит: ЖЕНЪСЬКА ЖЕСЬТЬ СЬВАТА РУЧЬКЪ. РУНОВА РУСЬ, то есть ЖЕНСКОЕ УКРАШЕНИЕ “СВЯТАЯ РУЧКА”. РУНОВА РУСЬ. Далее следуют надписи на грифоне: ЖИВИНА РУСЬ СЬЛАВАНЪ ТЕБЯ ЖЬДЕТЪ РАНЕНЪ. ЖИВЫ НЕ ЛЪЖЕТЬ ЖЕСЬТЬ. ЧЕЛО ПЪЛЬНЪ ДИКИХЬ МЫСЬЛЕЙ, что означает ЖИВИНА РУСЬ СЛАВЯН ТЕБЯ ЖДЕТ, РАНЕНАЯ. ЖИВЫ НЕ ЛЖЕТ УКРАШЕНИЕ. ГОЛОВА ПОЛНА СТРАННЫХ МЫСЛЕЙ. Внизу, под грифоном, находится вязь знаков руницы, которую я читаю ЖЕСЬТЬ СЬЛАВАНЪ, то есть УКРАШЕНИЕ СЛАВЯН. Но больше всего знаков содержит последняя фигура, которая не изображает ни животное, ни растение, а представляет собой опять-таки литую вязь знаков руницы. Я читаю ее так: НЪ ВОЛЯ ЖЕНЪ НЕ ЗЪЛА, НЕ ЗЪЛА, ВЕДЕТЪ КЪ СЬВЯЗИ СЪЛАВЯНЪ, что означает: НО ВОЛЯ ЖЕНЩИН НЕ ЗЛА, НЕ ЗЛА, ВЕДЕТ К СВЯЗИ СЛАВЯН. Последняя сентенция двусмысленна, и ее следует чуть ниже прояснить.
Рис. 9. Вторая створка браслета из Рязани
Таким образом, данная створка говорит о том, что в то время как Рунова Русь благоденствует, Живина Русь ранена — речь, видимо, может идти как о завоеваниях Батыя, которые на момент создания браслета еще не докатились до Рязани, так и о распространении там христианства в большей степени, чем на юге Руси. Возможно, что браслет был изготовлен по проекту Живиной Руси, поскольку говорится об украшении от Живы. А вот какие странные мысли наполняют головы женщин, догадаться сразу сложно. Возможно, это боль от начала завоевания русских земель. В таком случае строки браслета в минуту опасности для всей Руси звучат весьма патриотично.
Рис. 10. Мое чтение надписей на второй створке браслета из Рязани
В самом деле: браслеты серебряные, то есть очень дорогие. Для жен бояр и князей они не годятся, ибо вся знать Руси была христианской. Не подходят они и для скоморохов: и дороговизной, и отсутствием среди этих плясунов, шутов, силачей и гусляров женщин, и, наконец, отсутствием необходимости как-то поднимать длинные рукава рубахи плясуна. На скоморошьих представлениях, судя по иллюстрации из Радзивилловской летописи, женщин среди зрителей тоже не было. Стало быть, отпадает и вариант одевания браслетов для участия женщин в русалиях. Но совсем другое дело — присутствовать на “святых ручках”жриц. Тут естественно, украшения должны напоминать о типичных проявлениях язычества, причем как земных — в виде разного рода плясок, пения под гусли, военизированных игр “силачей”, так и небесных, в виде небесных птиц, семарглов и других мифологических животных.
Данный текст интересен и с текстологической точки зрения. Итак, на первой створке начертано 16 слов, на второй — 33, а всего — 49. Это, конечно, абсолютный рекорд длины текстов на украшениях. И пусть многие слова на браслете повторяются, все равно для эпиграфической надписи это весьма много. Но главное, как мне кажется, не в этом, а в простой мысли: чем сложнее узор, тем очевиднее, что в его основе лежит письменный текст. Иными словами, письменный текст является первичным, основным содержанием изобразительного сюжета, а узор или картинка — его зримой формой.
Второй браслет из Рязани. На другом серебряном браслете из Старой Рязани того же времени9 изображен гусляр в центре, а по краям, как полагает Б.А. Рыбаков, “плясунья и русалец”10. Вторая створка этого браслета совпадает с первой створкой предыдущего, поэтому я ее не анализирую.
Рис. 11. Створка второго браслета из Рязани
Вообще говоря, Б.А. Рыбаков считает изображения подобного типа на браслетах русальными и подробно анализирует данную створку: «Рязанский браслет 1966 года. Элегантный браслет, изготовленный не по стандарту: арочки здесь расположены не на одной линии, а уступом, так, что средняя арка опускается до нижнего края, разрывая нижний ярус надвое и тем самым становясь центром всей композиции. На одной створке в таком срединном месте помещен гусляр, а на другом — грифон. Створка с гусляром композиционно построена так: в левой арке — плясунья, в средней — гусляр, а в правой — мужчина, пьющий из чаши. Над средней аркой — две птицы, а в нижнем ярусе по сторонам гусляра — знаки воды. Гусляр и сидящий мужчина смотрят на плясунью; в эту же сторону повернута и голова грифона.
Танцующая девушка одета в рубаху и поневу; одежда ее украшена вышивкой: на поневе вышиты птичьи лапы и струйчатые вертикальные лдинии, ворот и подол украшены точками. Браслеты надеты. Длинные, широкие рукава украшены 8-10 поперечными волнистыми линиями. Девушка пьет из чаши (аналогичной чаше музейных наручей), ораментированной точками и одновременно танцует, так как одна нога, обутая в изящный сапожок, поставлена на кублук. Около женской фигуры, у ее колен, изображена львиная маска. Мужчина-русалец показан сидящим на пне (?) с могучим отростком. На нем колпак и короткий кафтан, покрытый узором из птичьих лап. В левой руке он держит короткий жезл или свирель, а правой подносит ко рту чашу. Питье особого напитка входит в комплекс русальских экстатических действий, так как нередко танцующие падали без чувств и их отпативали водй с настоем разных трав и чесночным соком.
Гусляр изображен сидящим. Кафтан его тоже украшен; на голове — колпак. Со всех четырех сторон гусляра окружают завитки ростков. Этих завитков вокруг гусляра (и здесь, и на киевском наруче) больше, чем вокруг других персонажей. Гусляра на киевском браслете тоже окружают именно четыре ростка “со всех сторон”. Быть может, с гуслями изображался руководитель обряда, сам волхв-”облакопрогонник”? Его центральное положение в композиции подтверждает эту мысль. Знаки воды, находящиеся под плясуньей и под чидящим мужчиной (“свирельцем”?), очень выразительны: одна линия плетенки снабжена каплями влаги, а на другой показана волнистая струя, подчеркивающая водную сущность символа»11. Как видим, Б.А. Рыбаков описал все очень поэтично; к сожалению, весь этот зримый ряд не имеет ничего общего с письменным текстом, включенным в изображения.
Рис. 12. Мое чтение надписей на створке второго браслета из Рязани
Я читаю текст на “танцующей девушке” так: НЕ ЖИВОТЪ, НЪ ВЕРУ МОЮ КЪЛАДУ, а плетенку под ней как ХЪЛОПЕТЪСЬ, то есть НЕ ЖИЗНЬ, НО ВЕРУ МОЮ КЛАДУ, ХЛОПЕЦ! Если предполагать, что перед нами браслет языческой жрицы, то данные строки полны печали и вполне понятны. Затем читаются знаки, входящие в изображения двух птичек: СЬВЕТИТЪ КЪРЕСЬТЬ, ПОСЬТЪ, СЬЛУЖЬБА, СИЛА ВСЬЕСЪЛАВЯНЪСЬКА, то есть СВЕТИТ КРЕСТ, ПОСТ, СЛУЖБА, СИЛА ВСЕСЛАВЯНСКАЯ. Так рисуется новая реальность старого славянского жречества. На фигуре гусляра можно выделить текст ЖЕСЬТЬ И ТО ЖЕСЬТЬКА. ВЕРЬ В ЖИЗНЬ. ТОЖЕ СЕРЬДЪТЬСЕ, то есть УКРАШЕНИЕ И ТО ЖЕСТКОЕ. ВЕРЬ В ЖИЗНЬ. А СЕРДЦЕ — ТОЖЕ...Наконец, юноша справа несет текст РЕТИВОЕ — ВЕРУЙ! ЧАЙ, ВЕЛИКА БЕДА НА НЪСЬ ГЪРОЗИТЪ ПОЖАЛОВАТЬ, и завершает все плетенка внизу со словом ХЛОПЕТЬСЬ, то есть (СЕРДЦЕ) РЕТИВОЕ — ВЕРУЙ! ЖДИ, ВЕЛИКАЯ БЕДА НА НАС ГРОЗИТ ПОЖАЛОВАТЬ, ХЛОПЕЦ!
Этот текст из 31 слова требует комментариев. Речь идет вроде бы от лица жрицы, которая говорит хлопцу о том, что она отдает не жизнь, но веру. Сопоставив это изречение с текстом на предыдущем браслете, особенно со словами о раненой Живиной Руси, теперь можно понять источник этой раны. Это — не нашествие врагов (брслет был изготовлен до него), а смена религии. Выражение “светит крест” вряд ли следует понимать в смысле современного сленга как “предстоит”, “предназначен”. Вероятно, тут употреблен прямой смысл. Но если раньше светили предметы языческого культа, камни, обереги, талисманы, то теперь светлыми считаются крест, пост ( воздержание от определенных видов пищи) и церковная служба. Довольно удивительно видеть в этом списке неприятных для бывшего язычника понятий и выражение “сила всеславянская”. Вероятно, общеславянское единство распалось уже к Х веку, к моменту официального крещения Руси, и ряд стран, в том числе и Русь, воспринимали себя вполне суверенно, без оглядки на бывшее славянское единство. Теперь же все славянские страны расстались с язычеством, став христианскими, и образовалось новое, теперь уже христианское славянское единство. Вот это-то и не устраивает автора текста. Но переход в другую веру с обещанным бессмертием не должен означать потерю ориентации — следует верить в саму жизнь. И если сердце ретивое отказывается это делать, ему тоже следует приказать: веруй! Гусляр сравнивает христианство с украшением, говоря о том, что даже жесть жестка. Иными словами, переход в христианство — это неизбежное зло, которому не следует противиться; надо его воспринять, ради самой жизни. Но хлопец справа напоминает о том, что за этим последует: великая беда. Теперь следует ее ждать. И действительно, эта беда вскоре последовала в виде нашествия на Русь монголов.
Тем самым, этот рязанский браслет четко фиксирует время, когда основная масса населения стала переходить в христианство не внешне, а по существу — начало XIII века. Стало быть, до этого была только игра в христианство, его имитация. Так что персонажи на данной створке браслета изображены как ностальгия по уходящему язычеству.
Помимо двух данных створчатых браслетов-бочонков Б.А. Рыбаков рассматривает еще три, также называя их “наручами” (слово, близкое к древнерусскому “ручица”). Каждый из них имеет по две створки.Браслет Государственного исторического музея. Место его находки неизвестно; прорись я даю по книге Б.А. Рыбакова12.
Рис. 13. Первая створка музейного браслета
О его особенностях Б.А. Рыбаков пишет следующее: «Музейный гарнитур. Два идентичных экземпляра, происходящие, возможно, из Ростово-Суздальской Руси. Их особенностью является отсутствие черни — все фигуры в арочках выделены позолотой. Есть нижний ярус со знаками воды (под участниками русалий), и с изображением корней под арками с зайцами и птицами. Арки верхнего яруса, как уже говорилось, возможно, символизируют небосвод с дождевыми каплями и схематическими ростками. В образовавшихся секциях по две арки с замкнутым сюжетом и над арками у самого верхнего края помещена личина. Всего на браслете 4 личины. Быть может, эта бородатая и крайне схематичная личина над небосводом должна напомнить о существовании верховного небесного божества?»13. Мне это кажется весьма странным, ибо никаких дождевых капель я не вижу, а изображенные стрелочки остриями вниз передают смех: ХИ-ХИ! ХИ-ХИ! Что же касается “бородатых личин”, то о них речь впереди.
Рис. 14. Мое чтение надписи на первой створке музейного браслета
Продолжим изложение позиции Б.А. Рыбакова: «В арках той створки, где нижний ярус весь посвящен теме почвенной воды, даны две пары человеческих фигур: в правой секции в крайней правой арке изображен лицом влево мужчина, сидящий на седалище со спинкой, а в соседней арке — женщина, обращенная лицом к мужчине и сидящая на каком-то более легком стуле иной конструкции. Мужчина одет в короткую одежду с вышивкой на предплечье; женщина в рубахе тоже с предплечьями и с “завеской” спереди. Оба персонажа показаны оживленно беседующими: гравер крайне тщательно и выразительно показал их руки. В соседней секции мужчина изображен очень сходно, но под левой рукой он держит мех волынки, углы бурдюка которой высовываются сзади него. Женщина распустила длинные рукава и танцует перед музыкантом. Левая рука поднята, правая опущена долу таким образом, что рукав касается земли. Запястья сжаты браслетами, очевидно для того, чтобы плясунья могла управлять рукавами, изображая крылатую вилу. Полосы на рукавах-крыльях не продольные, как на киевском браслете, а поперечные; точно та же изображено здесь продолжение дождевых арок на их вертикальных частях»13.
На сей раз мне, видимо, придется согласиться с тем, что слева изображена женщина. Но вот пляшет ли она? Верхние части персонажей содержат знаки, которые читаются МОЛИТЪВА ШУТА, а голова и нижние части — СЬВЯТЫМЪ МУЧЬНЪКАМЪ-ЛЮДЯМЪ, то есть МОЛИТВА ШУТА СВЯТЫМ МУЧЕНИКАМ-ЛЮДЯМ. Вот именно это и вызывает смех, ХИ-ХИ-ХИ... С позиций язычества молиться можно только богам, но никак не людям (чьи бородатые лики и видны наверху), так что молитва святым мученикам выглядит как кощунство. Только шут может себе позволить такое! Так что женщина тут не танцует, она молится (шутовски), но именно поэтому ее запястья застегнуты на браслеты. Таким образом, браслеты имеют молитвенный характер, предназначены для молитвы. Очень я сомневаюсь и в том, что мужчина играет на волынке — скорее всего у него поднята правая рука, а часть рукава взята в кисть левой. Не думаю, что речь идет о беседе мужчины и женщины на двух арках справа — у них наполовину поднята одна рука и приопущена полусогнутая другая, то есть, они тоже молятся. Они мне напоминают положение рук у идолов, образующих два знака, // и V, то есть ДЕВА. Именно поэтому одна рука полусогнута и поднята (знак V=ВА), а другая приопущена, но согнута так, чтобы быть параллельной либо плечу, либо предплечью (знак // = ДЕ).
«Плетенка воды в нижнем яруса одновременно передает и основную идею ритуала: “вода должна напоить корни” — одна из лент плетенки (корень) на всем протяжении покрыта каплями»13. На мой взгляд, и этот вывод ничем не обоснован: на плетенке написано ПЬЛЕТЕНАЯ, то есть ПЛЕТЕНАЯ, но нигде не говорится, что это вода. А то, что принято за “дождевые капли” есть просто пунктир для отличия одного жгута от двух других.
Что касается второй створки браслета, то о ней Б.А. Рыбаков рассуждает так: «На ... правой створке браслета изображено то, что по сказке о Царевне-Лягушке должно происходить после взмаха правой рукой, когда вокруг появились леса и воды. На соседней левой створке показаны, как и следует по сказке, птицы и звери: два зайца и две птицы. Птицы держат в клюве каких-то червяков (?), что календарно может быть приурочено ко времени пахоты и сева. Под птицами и зацами в нижнем ярусе показаны очень декоративно парные корни.
Зайцы требуют особого рассмотрения. Прежде всего нужно обратить внимание на то, что около морды каждого зайца изображена красивая чара на поддоне — зайцев угощают. Фольклорные славянские материалы о зайцах очень обильны... Фольклористы отмечаютпрочную связь зайца с идеей плодородия вообще и аграрного плодородия в частности. Наряду с этим общеизвестны приметы, объясняющие встречу с зайцем, как предвестие несчастья... Птицы и угощаемые из чар зайцы представляют тот живой мир, который должен процветать после ритуального танца Василисы Прекрасной»14. На мой взгляд, здесь уже не просто фантазия уважаемого археолога, а безудержная фантазия!
Рис. 15. Вторая створка браслета из ГИМ
Прежде всего, я не вижу никаких зайцев: изображены либо козлята, либо, что более вероятно, телята. Далее, к шее ягнят прикреплены некие ярлыки, которые Б.А. Рыбаков почему-то принял за чары. Но кому же вздумалось спаивать зайцев или ягнят? Сюжет совершенно нереальный! И почему же исследователь тут забыл о “дожде”, который “капает” и на этом сюжете? Словом, перед нами нагромождение нелепостей.
Рис. 16. Мое чтение надписей на второй створке браслета из ГИМ
Подлинный смысл, разумеется, раскроется при чтении текста изображения. Уши и голова животного читаются как слово ДЬВА, а поднятая лапа и нечто, висящее в воздухе правее головы, читаются как ЛИКЪ. У птицы читаются крыло, голова и ноги как слово ВЕЛЕСА. В результате получается текст ДЬВА ЛИКЪ ВЕЛЕСА, то есть ДВА ЛИКА ВЕЛЕСА. Шея и грудь ягненка читаются как слово АГЬНЕЦЬ, правая часть крыла птицы — как слово И ЧЕЛОВЕКЪ. То же и у двух правых изображений, но только тут читаются слова АГНЕЦЬ И ПОВОДЫРЬ. Внизу плетеный узор обозначает привычную надпись РУСЬ СЬЛАВАНЪ. Таким образом, текст на этой створке означает ДВА ЛИКА ВЕЛЕСА: АГНЕЦ И ЧЕЛОВЕК, АГНЕЦ И ПОВОДЫРЬ. ХИ-ХИ! РУСЬ СЛАВЯН. Иными словами, опять идут вышучиывание христианства с позиций язычества; под Велесом понимается, разумеется, Иисус, который имеет и зооморфный облик агнца (совсем как языческие боги), и антропоморфный облик человека, но к тому же это не просто человек, а “поводырь”. Этим метким и обидным для христианина словом автор браслета характеризует Христа, без которого православные люди шагу ступить не могут. Это-то и подвергается осмеянию: в язычестве каждый человек отвечает за себя, а не следует слепо за тем или иным богом. А тут предлагается следовать за человеком, а то и за ягненком!
Таким образом, перед нами браслет с двумя ядовитейшими шутками в адрес христианства. Тексты тут короткие, но афористичные; и каждый текст сопровождается хихиканьем. И до сих пор я еще не видел такого сильного расхождения между предположениями Б.А. Рыбакова и содержанием изображений браслета.Тверской браслет. Б.А. Рыбаков представляет его так: «В кладе 1906 года найдено два наруча, но один из них, довольно примитивной работы, не выделяется из общего уровня. Другой наруч выполнен великолепно твердой умелой рукой гравера и представляет для нас большой интерес. Наруч двухъярусный, верхний разделен на шесть арочек. Изображения в арках слева направо: 1. Женщина с кубком около семаргла. Внизу — знак воды. 2. Танцующий мужчина в вышитой по-украинске рубахе. Внизу — корни. 3. Женщина в длинной одежде с кубком в правой руке. Внизу — знак “теплой воды”. 4. Знак “плодоносящего дерева” (спелый хмель?). Внизу — корень. 5. “Кентавр” со львиным туловищем. Внизу — корни (такие же, как в № 2). 6. Заяц (?) с процветшим хвостом. Внизу — знак “теплой воды”, как в № 3»15.
Рис. 17. Первая створка браслета из Твери
«Наиболее интересна крайняя левая арочка, в которой обычно на других браслетах находилась плясунья-русалка с распущенными рукавами. Здесь изображена девушка в длинной одежде с вертикальной орнаментированной полосой от ворота до подола, с подобранными рукавами и с конической чашей в левой руке. Перед девушкой находится сильно изогнутой существо, как бы вырастающее из земли. Его узкое тело напоминает ствол растения: внизу, у земли, оно расширяется; так нередко изображают корни, комлевой конец растения. По узкому лентообразному телу идут точки-капли, как на корнях нижнего яруса на многих наручах. Голова существа запрокинута, и морда почти касается земли. Морда его собачья, лапы тоже. Из плечевого пояса выходят не только лапы, но и крылья. Девушка правой рукой держит Семаргла за кончик крыла. Нет никакого сомнения в том, что перед нами изображение двух частей обряда в честь Семаргла-Переплута: в центре — пляска, а в боковых арках — питье из рогов»16. Опять я сомневаюсь в том, что на рисунке изображена девушка; на персонаже — шутовской колпак. Что же касается изгиба семаргла, то это просто изображение слогового знака РУ, как в детских книжках, когда буквы принимают вид забавных зверушек. Поэтому конкретный вид существа (семаргл, собака, птица, рыба) в этом случае роли не играет.
Вероятнее всего на браслете изображен пьющий юноша слева и пьющая девушка справа, тогда как парень в центре размышляет. О чем? На этот вопрос нам ответит чтение надписей на этой створке браслета.
Рис. 18. Мое чтение надписей на первой створке браслета из Твери
Как обычно, вначале я читаю наиболее крупные знаки на всех трех персонажах этой створки, а затем перехожу к более мелким. Крупные знаки гласят: ВЪ РУНЕ ЛОЖЬ НОВАЯ, ЛОЖЬ РАЗЬНАЯ, то есть В ПИСЬМЕННОМ ЗНАКЕ — ЛОЖЬ НОВАЯ, ЛОЖЬ РАЗНАЯ. Вот этот-то афоризм о лживости письменной информации и обдумывает юноша в центре. Тогда понятно, почему персонажи слева и справа пьют: если письмо лиживо, то in vino veritas, истина в вине. Разумеется, основное изречение шутливо, как и многие предыдущие. Мелкие знаки на левом персонаже образуют другое предложение: БОГА ЧАЙ ЛЕТОМЪ, то есть БОГА ЖДИ ЛЕТОМ. Разумеется, и это шутка, поскольку бог существует во все времена. Однако действительно, основные деяния богов приурочены к летнему периоду. Как обычно, завитушка справа от центрального персонажа читается ЖЕСЬТЬ, то есть украшение, а на его левом бедре светлым по темному начертано РУСЬ ВОЛЕВА, то есть СВОБОДНАЯ РУСЬ. Это — та же самая южная Русь, куда входила Рязань, которая на других украшениях именуется то РУСЬ РУНЕВА, то РУСЬ ГОСЬПОДЪСЬКА. На правом персонаже читается ЗЪЛО НА ЖЕСЬТЬ, то есть ЗЛО НА УКРАШЕНИЯ. Это отношение вытекает из предыдущих сентенций: если надписи все лгут, а боги зимой отступаются, то следует сердиться и на украшения. Особенно комично это звучит в устах девушки, которая, конечно же, никогда не забудет об украшениях и никогда не будет на них зла.
Плетенки внизу читаются: слева ВЪПЕРЕДЪ, в центре СЬЛАВАНЕ, справа СЬ РЕЗЕНИ, что означает ВПЕРЕД, СЛАВЯНЕ! ИЗ РЯЗАНИ. Итак, и этот браслет создан в Рязани; но лозунг ВЕРЕД, СЛАВЯНЕ! звучит весьма актуально и в наши дни.
В отношении второй створки Б.А. Рыбаков немногословен: «Правая створка и здесь, как на рязанском браслете, отведена представителям и покровителям растительной природы. Таковыми следует считать “кентавра” и “заячьего бога” с цветком на хвосте и с символом мужской оплодотворяющей силы. Отягощенное дерево — желаемый, испрашиваемый результат молений»16. Напомню, что на левой створке никаких молений нет, там помещена очередная пародия на христианство, призывающего разувериться в письменных текстах и искать утешение в возлияниях. Не ясно также, почему правый персонаж назван “заячьим богом” — он вовсе не похож на зайца; признаки же “мужской силы” есть у каждого животного-самца. И совершенно непонятно, почему кентавр и “заячий бог” являются покровителями растительности.
Рис. 19. Вторая створка браслета из Твери
Разумеется, можно уже заранее предположить, что письменный текст никоим образом не будет соответствовать картине, предложенной Б.А. Рыбаковым, а продолжит ёрничанье по поводу христианства.
Рис. 20. Мое чтение надписей на второй створке браслета из Твери
Что касается “дерева”, то оно является одним из изображений надписи РУСЬ СЬЛАВАНЪ, то есть РУСЬ СЛАВЯН. А вот на его “плодах” висят светлые на темном фоне знаки, которые читаются не только РЕЗЕНЬ, но и СЕ БОГА СЬЛОВЕСА ВЪ ЖИТИИ, то есть РЯЗАНЬ. ВОТ СЛОВА БОГА В “ЖИТИИ”. Следовательно, неверие письменному слову почерпнуто из христианской житийной литературы (у язычников такого жанра, как известно, не было, ибо не было и культа святых). Таким образом, плодами христианских учений является житийная литература. А кентавру принадлежат такие откровения: ВЕМЪ ВОЛЮ БОГА: ВЬ ЧАРЕ, ВЬ ЧАРЕ! То есть ЗНАЮ ВОЛЮ БОГА: В ЧАРКЕ, В ЧАРКЕ! Иными словами, то, что было изображено на левой створке в виде пьющих мужчины и женщины, теперь выражено прямым текстом в словах. Наконец, “заячий бог” провозглашает лозунг: ЖИВИНА РУСЬ, НЕ ТЪРУСЬ! то есть ЖИВИНА РУСЬ, НЕ БОЙСЯ! И опять здесь звучит тема нашествия христианства на северную (по отношению к Рязани) Русь, тогда как в Рязани еще существовала языческая вольница.
Нижний ряд традиционен. Завитушки и плетенка читаются как ЖЕСЬТЬ СЬЛАВАНЪ, СЬ РЕЗЕНИ, то есть УКРАШЕНИЕ СЛАВЯН ИЗ РЯЗАНИ. Как видим, и браслет из Твери создан в Рязани.Городищенский браслет. Найден в Галицкой земле, в селе Городище17. Б.А. Рыбаков его комментирует так: «Створки браслета неоднородны; на одной — две широких арки, разделенные вертикальной плетенкой, символизирующей дождевую воду. На другой створке три арки, и разделителями их являются подобия столбообразных идолов.
Рис. 18. Первая створка городищенского браслета
Сюжеты изображений в пяти арках-небосводах таковы: 1.(Слева). Две женщины сидят напротив друг друга. Над ними подвешена полукругом какая-то завеса (?) из 4-5 рядов. У левой женщины в одной руке турий рог с оковкой, а в другой — предмет, напоминающий прялку с куделью. Правая рука с прялкой выставлена на передний план. Вторая женщина выставляет вперед веретено, а правая рука показана как бы в благословляющем положении по отношению к рогу. Обе женщины одеты в длинные платья с узором на подоле; у правой — узорчатый пояс. Головы не покрыты; ноги обуты в туфли. 2. Вслед за вертикальной дождевой полосой под широкой аркой небосвода изображены две птицы, крылья которых превращаются в некое подобие сох с коротким грядилем... На груди у каждой птицы четкая вертикальная зигзагообразная линия... Первая секция (с двумя сидящими женщинами) хорошо расшифровывается при помощи этнографии: прялка с куделью, пустое веретено без спряденных нитей, седалища у каждой пряхи — все это указывает на известные “посиделки”, “супрядки”, совместное веселое прядение, начинавшееся на рубеже осени и зимы в октябре-ноябре... Вторая секция (птицы и сохообразные придатки к крыльям). Обычнейший сюжет — две смотрящие друг на друга птицы — здесь осложнен добавлением к их крыльям угловатых конструкций в виде буквы А. На Украине известны пахотные орудия такого типа... Створку можно истолковать как заклинание весенней пахоты»18. Мне кажется, что имеет место нестыковка: с одной стороны, осенние посиделки, с другой — весенняя пахота. Кроме того, Б.А. Рыбаков подошел весьма близко к назначению различного рода непонятных предметов, сказав, что у крыльев птиц имеются угловатые конструкции в виде буквы А, однако дальше не пошел и не предположил, что сами конструкции являются просто красивым отображением письменных знаков. Поэтому подлинный смысл изображаемых сцен ему открывался не всегда. Что же касается “посиделок”, то такая трактовка сюжета кажется вполне правдоподобной.
Рис. 19. Мое чтение надписей на первой створке браслета из села Городище
Посмотрим теперь, что написано на браслете. Мелкими знаками на треугольничке вверху начертано СЬЛАВАНЪКА, слева у спины женщины — РУНА, спина, рукав и подол — ЖЕСЬТЬ, то есть СЛАВЯНКА, НАДПИСЬ, УКРАШЕНИЕ. Это, так сказать, традиционный набор надписей на браслетах. А вот руки женщин образуют текст ВЪСЕ И ВЪСЯ, то есть ВСЕ И ВСЯ — это, видимо, о содержании их разговоров. Их похожие на прялки предметы читаются ЖЬДИ, то есть ЖДИ. Смысл этого текста — “подожди, в свое время все узнаешь про все”. Что же касается декоративных узоров, то их смысл РЕЗЕНЪСЬКИ РУЧИТЬСЫ, а более мелкие знаки на крыльях и ногах птиц читаются как ДАВЪНЕ, НО КЪРЕПЪКИ ЗЕНЪСЬКИ. Это можно понять как РЯЗАНСКИЕ БРАСЛЕТЫ СТАРЫЕ, НО КРЕПКИЕ ЖЕНСКИЕ. Правда, есть еще надписи по углам правой арки, не вполне четкие; я подозреваю, что там дублируется надпись СЛАВЯНКА.
Как видим, и этот браслет изготовлен в Рязани.
Рис. 20. Вторая створка браслета из села Городище
В отношении второй створки браслета у Б.А. Рыбакова сложилось такое мнение: «3. На второй створке в левой арке тоже две птицы, но без зигзага на груди. Из их крыльев вырастает крупный пятилистный росток — обычная идеограмма растительной силы. 4. Между двумя столбами-”идолами” изображен волк с “процветшим” хвостом. Его морда повернута влево, и он смотрит на самую верхнюю личину, помещенную выше арок. Исключительно интересным является то, что все пространство между двумя столбами покрыто особым видом двойной перекрестной черневой штриховки: углубленные линии залиты чернью, а десятки образовавшихся ромбиков снабжены точками в центре. Перед нами типичное изображение засеянного поля. Волк идет по засеянной ниве. 5. В последней секции браслета дана такая сцена: волк кувыркается, задрав высоко задние ноги; хвост у него обычный, без цветка на конце. На волке два пояса: один у бедер, другой посредине живота. Справа от волка — женщина в полураспахнувшейся юбке (поневе?); в руке у нее или конец пояса, или какой-то стержень. Морда зверя обращена вправо и закрывает часть живота женщины...
Самым сложным является истолкование двух последних, взаимосвязанных секций браслета... В сказках серый волк помогает Ивану-Царевичу. Быть может, для древних славян-земледельцев волки были полезны весной, когда всходили яровые хлеба и лен, а в лесных чащах было множество рогатой мелочи?...»19. В результате Б.А. Рыбаков приходит к выводу, что на браслете изображен обряд земледельческой магии.
Рис. 21. Мое чтение надписей на второй створке браслета из села Городище
На этой створке можно прочитать такой текст: РУСЬ ГОСПОДАРЬСЬКА, то есть, одно из названий ЮЖНОЙ РУСИ. Затем – ЖЕСЬТЬ ЖИВЪНА РУСЬКА, то есть, УКРАШЕНИЕ ЖИВИНО РУССКОЕ. Здесь притяжательное прилагательное ЖИВИНО характеризует, вероятно, не место, а разряд украшений – им покровительствует богиня Жива. Далее следует надпись РЕЗЕНЬ ГУСЕЛЬ ВЬ РУСЬ ЖИВЫ – В ДАРЬ ГОСТЯМЪ РУНЪВИ ЗЬВОНЪКЪ, то есть, РЯЗАНСКИЕ ГУСЛИ В РУСЬ ЖИВЫ, И В ДАР ГОСТЯМ ЗВОНКИЕ ТЕКСТЫ. Здесь снова упоминается Русь Живы, но теперь, насколько я понимаю, это не сакральное географическое понятие, а метафорическое; Русь Живы – это Русь веселья.
Заключение. Итак, был рассмотрен один текст миниатюры и 11 текстов на браслетах. Стало ясно, что читаются как тексты летописных миниатюр, так и тексты изображений на браслетах. Хочу заметить, что после чтения складок на иконах и иконках и чтений общих контуров оберегов миниатюры и рисунки браслетов оказываются, соответственно, четвертым и пятым видами неявной письменности на славянских украшениях. Таким образом, база тайнописи на книжных рисунках в виде изображений народного промысла с каждым таким новым источником только увеличивается.
С другой стороны, как ни прискорбно, но предположения академика Б.А. Рыбакова относительно характера изображений ни в одном случае не подтвердились. Отдавая ему дань должного как первопроходцу русской дохристианской культуры и как составителю некоторой подборки иллюстраций к теме славянских игрищ, все же вынужден констатировать, что основой изображений является не «игрище межю селы», и не аграрный культ, а, как и в случае оберегов, письменный текст, который и заставляет персонажей изображений соответственно располагать конечности и обладать определенным узором одежды. Иными словами, рисунок подчинен руничному тексту.В отличие от предположений Б.А. Рыбакова о том, что на миниатюре из Радзивилловской рукописи изображен народный сельский танец, вписанный неявный руничный текст говорит о том, что танец осуществляют шуты и скоморохи, среди которых затесался и итальянский Арлекин; известно летописцу и такое испанское слово, как САЛЬТО (ПРЫЖОК). Умение исполнять сальто относится к искусству цирка, и принадлежит не просто к профессиональному, но к высокопрофессиональному искусству, ибо малейший сбой в технике исполнения влечет за собой тяжелые травмы и даже увечья.
На браслетах перечислены имена скоморохов: Костя, Славич, Толя, Гоша, силач Миша, Арлекин; упомянуты боги – Макошь, Перун, Велес, Жива. Но в целом становится понятным, что браслеты предназначались исключительно для женщин, возможно, жриц, и на них обыгрывались всяческие несуразности типа клятвы шута богам, или предложения все время глядеть в чарку. Иными словами, браслеты служили средством веселья, оберегами от плохого настроения и хандры. Б.А. Прав в том, что все они были языческими по своему духу, но, к сожалению, поскольку не мог догадаться о наличии на них текста, не знал, что в деталях он сильно ошибается.
Вместе с тем, данная статья является только началом изучения русского прикладного искусства в данном аспекте и, разумеется, требует более широкого изучения не только браслетов и иных украшений, но и летописных миниатюр.
Современное добавление. Это статья была написана в начале января 2002 года, когда я работал над книгой «Руница и тайны археологии Руси». Однако книга получалась весьма объемистой (издательство «Вече» разделило ее пополам), и этот материал помещался туда с трудом. С другой стороны, расшифровка каждого браслета требовала от меня предельного напряжения, и за неделю работы над данной статьей я уже чувствовал себя, как выжатый лимон. А между тем, по количеству текста и дешифровок я едва-едва добирал до половины главы. Поэтому в 2002 году я этот материал оставил без продолжения, а позже совершенно оставил эту проблему в стороне. Зато теперь я с удовольствием помещаю то, что получилось, на свой сайт. Прежде эта статья нигде не публиковалась. Полагаю, что она покажет существование еще двух видов исторических источников в виде летописных миниатюр и женских браслетов.
Литература
1. Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., 1988, с. 714
2. Там же, с. 693
3. Там же, с. 693-694
4. Петров Н. Альбом достопримечательностей церковно-исторического музея Киевской духовной академии. Киев, 1915, вып. IV-V, рис. 1
5. Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси, с. 714
6. Там же, с. 716
7. Даркевич В.П., Монгайт А.Л. Старорязанский клад 1966 года // Советская археология, 1967, № 2, рис. 3
8. Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси. М., 1988, с. 625
9. Даркевич В.П., Монгайт А.Л. Старорязанский клад, рис. 2
10.Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси.., с. 625
11.Там же, с. 718-719
12.Там же, с. 715, рис. 136 б
13.Там же, с. 716
14.Там же, с. 717-718
15.Там же, с. 720 и 722
16.Там же, с. 722
17.Якубовський В.I. Давньоруський скарб з с. Городище Хиельницької областi // Археологiя, 1975, № 16, с. 95, рис. 8
18.Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси.., с. 722, 727 и 728
19.Там же, с. 723, 726, 728
В.А. Чудинов [1]
Ссылки:
[1] http://chudinov.ru/yazyicheskie-igrischa-s-pozitsiy-epigrafiki/1/