Время летит…
О, боги мои, как же оно летит!
Вот уже очередное моё чадо засобиралось в школу…
А потому пришлось мне выкраивать время, бросать дела, брать дочь под мышку и рвать в Первопрестольную – показывать ребёнку перед первым классом Кремль, Красную площадь, Вечный огонь, Пост №1 и прочие сакральные места.
Осмотреть внутреннее содержание Кремля самостоятельно нам, конечно же, не дали. Происходит это только в организованном порядке под цепким надзором сотрудников ФСО, неумело закамуфлированных под гидов.
Разговаривать на отвлечённые темы (в том числе, и исторические) такие «экскурсоводы» не расположены. Их тактическая задача, чтобы вверенное им туристическое стадо, не разбредаясь и не отклоняясь от маршрута, как можно скорее покинуло режимную территорию в том же составе, в каком на неё ступило (больше можно – меньше нельзя! ).
Людям, знающим историю в объёме чуть большем, чем это предусмотрено школьным учебником, делать на этих экскурсиях нечего. За ваши деньги вам предложат стандартный набор побасенок и стереотипов, залитованный ещё при Брежневе. Этакий псевдоисторический фаст-фуд, продаваемый только ввиду отсутствия конкуренции. Впрочем, «массового потребителя» ныне, к сожалению, более интересуют селфи на фоне Царь-пушки и Царь-колокола, чем детализация исторических подробностей.
О них, кстати, о Царь-пушке и Царь-колоколе, фсошные гиды отзываются совсем уничижительно. Дескать, вот они, символы России – пушка, которая никогда не стреляла, и колокол, который никогда не звонил. А какие символы, такая и страна…
Встревать в дискуссии я не стал по двум причинам. Во-первых, экскурсоводов в штатском это крайне нервирует и они сразу предлагают перейти к следующему объекту. А, во-вторых… а, действительно, зачем нашим предкам потребовалось вваливать столько ресурсов в создание нефункциональной бутафории? Ведь из бронзы, пошедшей на поделку одной Царь-пушки, можно было бы отлить орудийных стволов на целый артдивизион. Им что, в конце концов, своего труда не жалко было?
Надо сказать, что такой милитаристский гигантизм изобрели не русские и не в XVI веке. Корнями своими он уходит, чуть ли, не в палеолит. Археологи по всей Евразии в изобилии находят в захоронениях древних людей каменные наконечники огромных размеров – 30-40 сантиметров в длину и шириною с ладонь. Про их назначение кабинетные теоретики от истории родили по принципу «большому кораблю – большая торпеда» гениальную догадку – с такими, дескать, первобытные охотники хаживали на мамонтов.
Однако, расчёты и натурные испытания показали, что эти«мегалиты»для практического применения не пригодны. Вообще никак! Во-первых, если к такому наконечнику присобачить пропорциональных размеров древко, получится конструкция размером с фонарный столб. Метать такое нельзя даже теоретически, действовать в ближнем бою – тоже проблемно. Во-вторых, при таких пропорциях кремнёвая пластина становится хрупкой. При столкновении с любым препятствием, чья плотность хотя бы чуть выше плотности воздуха, она раскалывается в брызги.
Очкастые исторички, не умеющие путём цыплёнка разделать, но берущиеся судить об охотах на мамонтов, с приведёнными доводами, что для них не типично, согласились и объявили назначение гипертрофированных наконечников неустановленным. Но на то они и профессионалы, чтобы путаться в догадках – мы же можем взглянуть на тот же вопрос незашоренным взглядом и в другой плоскости.
Монументальные наконечники предназначались в загробном мире не покойнику. Он был лишь передаточным звеном. В лучшем из миров он должен был преподнести их в дар своим богам. А они уже тогда виделись нашим предкам вполне антропоморфными существами со вполне человеческими потребностями. Все различия между людьми и их богами сводились к тому, что последние были гораздо мудрее, сильнее и могущественнее первых. Ну, и по габаритам, соответственно, крупнее… Вот для них, не щадя рук своих, и шлифовали первобытные охотники лучшие куски кремня, выделывая не имеющие утилитарного значения «подарочные» наконечники фантастических размеров. Ведь, если у божества будет удачная охота, то и в этом мирке племени что-то перепадёт.
Подобные представления переживут и каменный век, и бронзовый, и будут встречаться в Европе до тех пор, пока язычество не будет полностью и окончательно вытеснено христианством. Самый наглядный пример им можно найти у наших если не прямых, то двоюродных родственников – у западных славян.Духовным центром славянских племён, обитавших на южном берегу Балтийского моря, был город Аркона, где стоял храм бога Свентовита (хотя, скорее всего иноязычные летописцы исказили так славянское имя Святовид или Световид). Описания города и храма оставил нам их современник Саксон Грамматик в своём труде «Деяния данов». Описывая подвиги датчан, Грамматик попутно оставил нам ценнейшие и обширнейшие свидетельства и об их противниках. В частности, о западно-славянских племенах, с которыми датчане испокон враждовали.
Вот как описывает Саксон статую Свентовита:
В здании огромное изваяние, во всем подобное человеческому телу, но величиной превосходившее, удивляло четырьмя головами и столькими же шеями, из которых две видны были со стороны груди, две – со спины. И спереди, и сзади одна голова вправо, другая влево смотрела. Косматые бороды, подстриженные волосы показывали, что искусство художника подражало обычаю руян в уходе за головой. В правой руке [бог] держал рог, изготовленный из разного рода металлов, который жрец этого святилища обычно каждый год наполнял вином, чтобы предсказать по уровню жидкости урожай будущего года. Левая рука наподобие лука упиралась в бок. Рубаха ниспадала до голеней, которые, из разного рода дерева сделанные, так скрыто в коленях соединялись, что место скрепления нельзя было заметить иначе как при тщательном рассмотрении. Ноги касались земли, а их основы скрывались в грунте. Невдалеке были видны узда и седло бога и многие знаки его божественности. Из них вызывал удивление заметной величины меч, ножны и рукоять которого, помимо превосходного резного декора, украшали серебряные детали.
Обратим внимание на два последних предложения!
У Свентовита были уздечка и седло, а, значит, должен был быть и конь. Конь, действительно, при святилище содержался. Был он абсолютно белым. Доступ к нему имели только жрецы. Даже выдернуть волосок из гривы или хвоста священного животного считалось тяжким преступлением. А садиться на него кому-либо запрещалось под страхом смерти, ибо ни один смертный не должен был осквернить собой коня, предназначенного божеству.
Во время войн священного коня вели впереди войска, поскольку считалось, что Свентовит незримо лично возглавляет поход. Доходило даже до такого, что, когда кулаки чесались, а повода погеройствовать не было, свентовитова коня пускали куда глаза глядят, вся армия следовала за ним и развязывала войну с теми из соседей, к кому забредал конь. Вернее, не конь забредал, а куда направлял его своею дланью невидимо восседающий на нём бог. А Свентовиту, разумеется, виднее, кто сегодня нам враг! Точь-в-точь такие же обряды с белым конём существовали в древних Индии (ашвамедха) и Персии (когда Дарий выступил на Грецию, перед его войском выпустили, аж, десять белых жеребцов); а в 721-м году, когда чехов вконец достало правление «амазонок» Любуши и Власты и они захотели избрать себе правителя-мужчину, волхвы тоже выпустили белого коня и он привёл их к пахарю Пржемыслу – его и сделали князем.
Впрочем, конь мог и отменить любое начинание. Священное животное считалось вещим и перед тем, как выступить на врага, дружина испрашивала у него прогноз. Для этого коню предлагали переступить через копьё. Если он перешагивал его правой ногой, то это сулило удачу. Если левой, то ничего хорошего грядущее боестолкновение не обещало и, не испытывая судьбы, воины разбредались по домам. Именно от этого ритуала в наш лексикон вошла идиома «встал не с той ноги». Кстати, и идиома «врёт, как сивый мерин» тоже – видимо, конские предсказания сбывались не всегда…
Ну, а поскольку Свентовит незримо присутствовал на всех войнах, ему полагался и меч, чьи «заметные» размеры так впечатлили Саксона Грамматика.
Надеюсь, уважаемые читатели понимают, что рубиться этим мечом Свентовит предполагал не с гомо сапиенсами – для любого порядочного божества воевать с людишками это ниже собственного достоинства! Предназначался этот меч против тех же сил, против которых шесть веков спустя будет отлита Царь-пушка. Да и Царь-колокол тоже! Да-да, Царь-колокол был не просто церковно-музыкальным инструментом – он был оружием… оружием против нечисти! И циклопических размеров меч Свентовита, и Царь-пушка, и Царь-колокол изначально не планировалось применять против смертных – они действовали, если можно так сказать, вообще не в нашем измерении.
Людям Х (и XVI тоже) века всё это было понятно и без комментариев, а нам, видимо, придётся сделать отступление и задуматься над вопросом – а чего, собственно, нечисть боится? И как с нею воевать посредством перечисленных предметов?
Действительно, должны же быть у неё слабые места. Например, благодаря Голливуду, активно популяризирующему вампирскую тематику, уже даже дошкольники знают, что лучшее средство против вампиров – серебряная пуля и осиновый кол.
При этом Голливуд почему-то (видимо, из-за недостатка зрелищности) активно умалчивает, что с тем же успехом можно вместо дорогостоящей пули мушкет зарядить нательным крестом (и неважно из какого материала он сделан – хоть, из пластмассы), а шип шиповника, воткнутый вурдалаку в пятку, обладает почти таким же останавливающим эффектом, как и кол, забитый в сердце.
Само собой понятно, что лучшим оружием против нечистой силы всех калибров являются животворящий крест и святая молитва. Но в нашем случае нас больше интересуют методы неканонические, разработанные не в церковной среде, а созданные народом, поскольку свои способы обуздания нечисти народ стал создавать задолго до прихода на Русь христианства, ещё в языческие времена.
Вот и взглянем на эту проблему взглядом не эзотерика-экзорциста, а естествоиспытателя, изучающего новый биологический вид. И даже поверхностного исследования будет достаточно, чтобы понять, что обитатели Нави (Нижнего мира славянской космогонии) достаточно уязвимы. Просто в их Мире не действуют наши законы или действуют не так, как у нас, а шиворот-навыворот. Поэтому самый элементарный способ привлечь к себе нечистую силу – надеть одежду, вывернутую наизнанку.
У нас до сих пор бытует суеверие, что если, пусть даже по недогляду, хоть одна деталь туалета будет одета изнаночной стороной наружу, то тебя обязательно побьют. Сегодня, может, уже и не побьют, а во времена оны отлупили бы точно! Ибо нечего нечисть созывать! Потому, что она пакостить начнёт не только и не столько кулёме-виновнику, сколько случайно оказавшимся рядом с ним людям.
А насколько страшным был такой проступок можно судить хотя бы по тому, что одевание в вывернутую одежду было элементом уголовного наказания. Такой «гражданской казнью» казнили, как правило, еретиков и богохульников – сажали на лошадей задом наперёд, обряжали в вывернутые наизнанку тулупы и возили в таком виде по городу.
Нормальные же люди прибегали к такому средству лишь в самых исключительных случаях, когда не в меру расшалившуюся нечисть надо было загнать назад в места постоянного обитания. На второй день свадьбы, например, когда ряженые родственники невесты являлись в дом жениха «ярочку искать». Или на Коляду. Но и епитимия за это следовала суровая. Так, все участники колядного маскарада должны были на Крещение в обязательном порядке окунуться в Иордань (чудесный просто симбиоз язычества и христианства! ).Нечисть, в целом в воде прекрасно себя чувствующая, в некоторых случаях её не переносит. Мощнейшими бесогонными свойствами обладают благовещенская и крещенская воды. Ничуть не уступает им вода ключевая – вода, бьющая из-под земли, и огонь, сошедший с небес, равносвященны и равносильны по очистительным качествам.
И всё же огня нечистая силабоится чуть больше. Поэтому открытое пламя обязательный участник практически всех очистительных ритуалов (самый известный из которых скакание через костёр на Ярилин день). Более того, оберегом может быть даже зола – такой вид оборонной магии в своё время практиковала Золушка.
Не любит нечистьне только земной огонь, но и небесный, а потому ненавидит Солнце – не зря же её ещё называют «тёмной силой». На большинство её представителей (тех же вампиров) солнечные лучи действуют убийственно. Соответственно, всё что так или иначе Солнце символизирует, действует на тёмную силу отпугивающе. Поэтому мощнейшим оберегом является любой солярный символ – круг, крест, кельтский крест (на Руси он был известен как «новгородский»), свастика, коловрат…
Солярным символом был и белый (как у Свентовита) конь. На Руси считалось, что на таких разъезжает славянский солнцебог и податель всяческих благ Дажьбог (из этого даже вывели версию, что Свентовит/Световид это всего лишь псевдоним Дажьбога; как бы там не было – общность традиций налицо! ). Лошадиный череп или изображение конской головы помещали с обережными целями на самую высокую точку крыши дома – мы до сих пор называем её «коньком».
Счастливой приметой считалось найти другой конский атрибут – подкову. А вдруг это солнечный конь расковался и потерял её? – С ними, как знающие люди говорят, тоже случается такая беда. Но повторно употреблять найденную подкову не рекомендовалось, её тоже надо было приколотить над входной дверью.
Навьё покрепче, которое не боится высовываться днём, солнечный свет хотя и не убивает, но демаскирует – пришельцы из Нижнего Мира не отбрасывают тени, что служит одним из вернейших признаков их идентификации. По аналогичной причине выходцы из инфернальных миров ненавидят кошек и собак – они определяют и выдают их присутствие. Первые способны их видеть, вторые – чуять нюхом.
Но не любя Солнце, нечисть тяжело переносит и холода. У некоторых её представителей зимой активность заметно снижается – ведьмы, например, даже на шабаши не собираются с 1 ноября по 30 апреля. А лешие и русалки с Покрова до Масленицы, вообще, укладываются в спячку.
Попрошу только не путать русалок и водяниц. Водяницы – это дочери водяного, шефствующего над данным водоёмом. Это у них имелись рыбьи хвосты и зелёные, цвета тины, волосы.
А русалки вполне антропоморфные существа, с нормальным числом рук и ног. Относятся они к навкам – демоницам низшего ранга и размножаются неполовым путём. Русалками становятся девушки, умершие незамужними, или покончившие с собой из-за неразделённой любви. Не реализовав себя по-женски в этой жизни, они стараются наверстать упущенное в другой (а заодно утянуть с собой в Навь как можно больше людей! ). Основное их занятие – караулить и соблазнять одиноких мужчин.
Думаю, не надо объяснять, что для мужичка встреча такая ничем хорошим не заканчивалась. Могли его по утру вообще не найти. Могли найти мёртвым. А если находился он живым, то ждало его сумасшествие и в конце концов самоубийство от русалочьего морока…
Орлов Владимир.
На сексе со смертными, помимо русалок, специализировались инкубы и суккубы. Собственно говоря, это была одна и та же сущность-метаморф, которая в женском обличии (суккуб) по ночам похищала семя у спящих мужчин, а потом уже в мужском облике (инкуб) насиловала и оплодотворяла этим семенем спящих женщин.
Самым сильным средством против этих насильников с того света были букеты пионов, собранные ночью с соблюдением определённых ритуалов. Как врач могу предложить рационалистическое объяснение. Инкубы и суккубы, по одной из версий, были не более, чем плодами эротических фантазий сексуально-неудовлетворённых людей (поэтому в Средние века основную массу их жертв составляли подростки обоих полов, находящиеся в стадии юношеской гиперсексуальности, одинокие вдовушки и… монахи). А пион успокаивающе действует на нервную систему, снижает давление, устраняет спазмы гладкой мускулатуры и показан при неврозах и бессонницах. Успокой настойкой пиона нервишки и никакой инкуб к тебе не явится!
Наиболее популярной на Руси разновидностью инкуба был Огненный змей – тоже демон-метаморф, который передвигался между населёнными пунктами по небу в виде летающего искрящегося змея, а к жертве своей спускался уже в облике человека. Причём, чтобы легче было её совратить, оборотень принимал вид умершего или отсутствующего мужа.
Типичный представитель данного вида описан в «Повести о Петре и Февронии Муромских»: «Есть в Русской земле город, называемый Муромом. Правил в нём когда-то благоверный князь по имени Павел. Дьявол же, искони ненавидящий род человеческий, сделал так, что крылатый змей стал летать к жене того князя на блуд. И волшебством своим перед ней он являлся в образе самого князя. Долго продолжалось такое наваждение. Жена же этого не скрывала и рассказала обо всём, что с ней произошло, князю, мужу своему. Злой змей же силой овладел ею…».
Волхвы рекомендовали против змея-оборотня внутрь настой валерианы (механизм действия тот же, что и у пиона), а наружно – на стену над кроватью – пучок стеблей репейника в качестве оберега (нечисть вообще колючие растения не любит). Но муромский князь недуг своей жены вылечил более радикальным способом:
…Князь стал думать, как поступить со змеем, но был в недоумении. И вот говорит жене: «Раздумываю, жена, но не могу придумать, чем одолеть этого злодея? Не знаю, как убить его? Когда станет он говорить с тобой, спроси, обольщая его, вот о чём: ведает ли этот злодей сам, от чего ему смерть должна приключиться? Если узнаешь об этом и нам поведаешь, то освободишься не только в этой жизни от смрадного дыхания и шипения его и всего этого бесстыдства, о чём даже говорить срамно, но и в будущей жизни нелицемерного судью, Христа, тем умилостивишь». Слова мужа своего жена накрепко запечатлела в сердце своём и решила она: «Обязательно сделаю так».Итак, демона-метаморфа, оказывается, можно банально зарубить мечом. Правда, для этого меч должен быть непростым и принадлежать в анамнезе некоему Агрику… или Свентовиту, например… Давайте вернёмся к волшебным кладенцам чуть позже, а пока продолжим выискивать слабые места у тёмных сил.
По вышеперечисленным примерам не стоит думать, что вся нечисть похотлива и сексуально не обуздана. Даже наоборот – летающие змеи, русалки и инкубы с суккубами представляются, скорее, в этом плане исключениями. А остальное навьё смутить было легче, чем выпускницу курсов благородных девиц.
Одного лишь вида половых органов – не важно мужских или женских – было достаточно, чтобы спутать обитателям Нави все их планы! Поэтому, ритуальная нагота была обязательна при проведении ритуалов защитной магии.
Например, при падеже скота исполнялся обряд «опахивания». Для этого женская половина деревни в полном составе выходила ночью за околицу, раздевалась догола, впрягалась в плуг и пропахивала вокруг своего населённого пункта борозду. Причём, если на пути процессии попадалось какое-нибудь живое существо, его немедленно убивали, не взирая ни на пол, ни на возраст, ни на видовую принадлежность.
Лайт-версия этого обряда выполнялась для защиты садово-огородных культур от вредителей: девчонок-подростков по ночам выгоняли бегать вокруг огородов в чём мать родила.
Сажать оные культуры (по крайней мере, первую грядку) тоже рекомендовалось в обнажённом виде. Особенно это касалось лука – считалось, что при посадке таким способом он становится «злее».Голышом исполнялись и все обряды в купальскую ночь, когда русалочий беспредел достигает своего годового пика, единственный раз в году расцветает папоротник и даже деревья обретают способность переходить с места на место. Незамужние девки, скача голыми через костёр, гадали – чем больше волос на лобке опалит пламя, тем богаче будет жених.
От сглаза лучшим средством считалось поймать первую попавшуюся бабёнку, завалить её, раздвинуть ноги и внимательно посмотреть в половую щель – ни один нечистый дух не способен был выдержать этого зрелища и сглаз «сходил». Именно это действо и называлось «показать кузькину мать». Кузька – было одним из множества иносказательных обозначений полового члена. А «кузькиной матерью» называли то место, из которого он «рождался» после каждого полового акта – то есть женский половой орган. И показывали кузькину мать не Америке, как недопонимал Хрущёв, а нечисти – это оружие тоже использовали не в быту, а в сакральной сфере.
А на тот случай, если вдруг подходящей женщины для оправления защитно-магических обрядов под рукой не оказывалось, женскую половую тематику обильно вплетали в узорочье. В разных абсолютно видах – от абстрактно-условных треугольников вершиной вниз (обозначающих лобковое оволосение по женскому типу) и ромбиков (символизирующих вход во влагалище) до схематичных, но узнаваемых женских фигур в недвусмысленных позах.
Позу эту этнографы-первопроходцы, работавшие в пуританско-ханжескую викторианскую эпоху, назвали «позой лягушки». Причём здесь лягушка я не знаю – описываемые женские фигуры конкретно изображены в позиции, максимально демонстрирующей промежность, и равно пригодной как для соития, так и для родов. Скорее – второе, так как в обиходе эти орнаменты назывались «рожаницами».
Мощнее изображения вульвы по чертопугательным функциям было только… ну, я думаю вы сами уже догадались что! Оно у нас и по сей день либо нарисовано, либо написано почти на каждом заборе – может, потому ещё и стоит земля Русская…
Если с действием воды, огня, солнечного света и даже вида половых органов на нечисть всё понятно, то на звуки она реагирует по-разному.
Охотнее всего нечистая сила идёт на свист. Свистеть в лесу было глубоко табуированным занятием – чтобы лешегоне вызвать. В городских условиях на свист собиралась разномастная нечисть, которую условно уже в христианские времена стали собирательно именовать чертями. Явившие на свист сущности крайне прилипчивы и не оставят свистуна до тех пор, пока не получат отступных. От этого сохранилось суеверие, что если свистеть, то можно «просвистеть деньги». Формула эта верна лишь от части – созванная свистом нечисть нашими финансовыми авуарами интересуется мало, но какой-то существенной потери после встречи с нею не избежать.
Слетается она и на детский плач. Мелким домашним пакостницам кикиморам или злым домовым он звучит как музыка. Они вообще любят пошуметь и скрип среди ночи половиц или дверных петель, завывания в печной трубе, шуршание или внезапный грохот упавшей посуды – это всё их конечностей дело.
Глубокое эстетическое удовольствие испытывают потусторонние силы от уханья филина или совы. А, вот, крик петуха, напротив, заставляет их прятаться по норам: «…гроб вдруг сорвался с своего места и со свистом начал летать по всей церкви, крестя во всех направлениях воздух. Философ видел его почти над головою, но вместе с тем видел, что он не мог зацепить круга, им очерченного, и усилил свои заклинания. Гроб грянулся на средине церкви и остался неподвижным. Труп опять поднялся из него, синий, позеленевший. Но в то время послышался отдаленный крик петуха. Труп опустился в гроб и захлопнулся гробовою крышкою» (Н.В. Гоголь «Вий»).
Хотя, думаю, дело тут не конкретно в этих птицах, а в их образе жизни. Совы активны по ночам, тогда же, когда наиболее деятельна и нечисть. А крик петуха означает скорое наступление рассвета и появление Солнца, от которого тёмным силам становится не по себе.
Вы обратили внимание на то, какие животные попались нам по ходу повествования? Если нет, то давайте освежим в памяти список. Итак, петухов нечисть ненавидит из-за того, что они предвозвещают восход Солнца; кошек и собак не любит за то, что те могут обнаруживать их присутствие…
Уже узнали перечень персонажей? Кого не хватает?
Правильно – это же герои сказки «Бременские музыканты». Не хватает лишь осла. В наших краях эти тягловые животные встречаются редко, поэтому у восточных славян какого-то особого отношения к ним не выработалось. А вот обитатели мест, где ослы распространены уверяют, что тёмные духи с ослами тоже не дружат.
Во-первых, эти животные отличаются выносливостью, терпением и идиоматическим упрямством и у южных славян бытуют сказочные сюжеты про то, как чёрт, связавшись с ослом, проиграл ему по всем этим показателям. Во-вторых, ослы – единственные представители животного мира, способные поедать чертополох. Нечисть априори не любит любые колючие растения, а чертополох особенно. Это сильнейший оберег и само его название состоит из слов «чёрт» и «полохать», то есть пугать (близкородственное слово «переполох» ). Ну, а, в-третьих, ослы ревут самым неблагозвучным образом, а нечисти не по нраву резкие, пронзительные звуки.
Самый резкий и громкий звук, который можно встретить в природе даже имеет имя собственное – гром. Из всех акустических колебаний его, пожалуй, нечисть боится больше всего. Гром является непременным атрибутом грозы (или снисхождения небесного огня, чьи очистительные свойства мы упомянули выше, на грешную землю). А гроза, как общеизвестно, возникает не из-за какого-то там статического электричества, скопившегося в облаках (что за чушь, ей богу! ), а из-за того, что громовержец Перун начинает метать на землю огненные стрелы-молнии.
Мечет он их не просто так и не от нечего делать – он разит ими, как раз, распоясавшихся нечистых духов. Поэтому при первых раскатах грозы они прячутся в подземные норы или в дупла деревьев (прятаться они, вообще, горазды; из-за этого нельзя пользоваться надколотой посудой - не от того, что можно язык порезать, а от того, что как бы ни мала была трещина, найдётся мелкий бес, который совьёт в ней гнездо). Хотя, даже там шансов спастись от гнева громовника у тёмных сил нет (поэтому молнии так часто ударяют в землю и в деревья).
Антропогенным подобием грома является выстрел. На свадьбах, когда невеста совершает ритуальное путешествие в Нижний мир, чтобы умереть для своего рода и возродиться уже в семье мужа, и, соответственно, максимально уязвима для происков нечисти, принято было стрелять в воздух, чтобы разогнать навьё. Сейчас этот обычай практикуется в основном у кавказцев и является причиной многих неприятностей как для самих «стреляющих свадеб», так и для посторонних людей, оказавшихся с ними в непосредственной близости.Но если на свадьбе можно ограничиться штатным оружием, то для того, чтобы защитить от нечисти целую страну, нужно нечто большее. Это, мало того, что должна быть самая мощная из имеющихся на этот момент систем вооружения, так она ещё должна быть и колоссальных размеров (как меч Свентовита! ). В XVI веке самой убойной такой системой были пушки, поэтому в отношении типа сакрального вооружения выбора не стояло. Оставалось лишь отлить пушку таких размеров, чтобы и пятьсот лет спустя она оставалась рекордсменом Книги рекордов Гиннеса…
Орлов Владимир.
Мысли о том, что наши предки делали много лишних телодвижений, впервые посетили меня не у Царь-пушки и не у Царь-колокола. И даже, вообще, не в Москве.
Витать у меня в голове они начали гораздо раньше, во время прогулок по другому кремлю – нашему, местному, рязанскому. Конечно, таких пафосных стен и башен, как в Москве, у нас в Рязани нет – они были деревянными и преспокойно сгнили, когда потеряли своё оборонное значение. А от былого величия остался лишь кремлёвский вал; предмет местечковой национальной гордости – 250 метров в длину, 10 в ширину и 18 в высоту с фронтальной части (а в лучшие свои времена он был и выше, и шире, и длиннее).
Причём, наш вал, главная рязанская достопримечательность, на поверку оказывается не самостоятельным фортификационным произведением, а всего лишь огромной кучей строительных отходов. Он получился, как побочный продукт при рытье предками нынешних рязанцев канала, соединившего реку Трубеж с речкой Лыбедью. 45000 (сорок пять тысяч! ) кубометров породы надо было выбрать, чтобы превратить кремлёвский холм в остров!
Исторические материалисты объясняют, что сделано это было с одной-единственной целью – для обороны. Только, мол, вдумайтесь, ров с водой, за ним – двадцатиметровый вал, по верху которого шестиметровые стены из морёного дуба; о-го-го какая твердыня!
Критиковать эту версию – самый верный способ заработать в исторической и околоисторической среде репутацию помешанного. Меня уже как только не обзывали и в чём только не обвиняли и рейтинг мой уронить, кажется, ниже некуда, но даже для меня подвергать сомнениям версию про оборону – это перебор; не на столько же я сумасшедший… Поэтому, критиковать или, не дай Бог, опровергать никого и ничего не будем. Позволим себе лишь сделать аккуратное уточнение: а от кого древние рязанцы собирались так активно обороняться?
Самая безжалостная на свете вещь – это статистика. В отличие от истории, статистика является наукой. Причём, такой наукой, которая способна осложнить жизнь представителям всех других наук и лженаук. Ей не важно на какую тему строчит соискатель диссертацию – если выпал у него хоть один показатель из вариационного ряда, то всё – привет! – заворачивай лыжи; не дойдёт такая диссертация до защиты, поскольку полученные результаты статистической достоверности иметь не будут.
Так вот, и в рассматриваемом нами вопросе статистика неумолима. Если составить список всех, с момента основания, осад Рязани (здесь и далее по тексту под Рязанью понимается Рязань нынешняя, то есть бывший Переславль Рязанский, а историческая Рязань будет именоваться обиходно Старой Рязанью) и разбить его на два столбика по результатам обороны – первый «город был взят»; второй «город отбился» – то даже безо всякой статистики, безо всяких там вариационных методов по Стьюденту, просто по несопоставимому размеру этих столбцов, станет понятно, что каждый завоеватель, ставивший себе целью взять Рязань, её взял! Ни ров, ни вал, ни стены, ни башни не сдержали ни одного агрессора, действительно желавшего разграбить наш город. Ну, а те единичные исключения, когда рязанцы за пресловутыми своими рвами и валами, всё-таки, отсиделись, при углубленном изучении показывают, что дело было не в их искусстве фортификации (и не в гипотетическом героизме защитников), а в банальном нежелании атакующей стороны осложнять себе жизнь.
Хиленькая, выходит, была твердыня; ни от одной серьёзной опасности не защитили рязанцев чахоточные стены!
Отдельная песня в этой системе стратегической безопасности – ров между Трубежем и Лыбедью. Объясните мне, что это за фортификационный такой изыск, который в нашем климате с октября по апрель стоял промёрзшим по самое дно? Чего ради надо было 45000 кубов грунта ворочать с места на место, если подавляющую часть года этот ров запросто преодолевался пешком?
Монголо-татары, к слову, эту особенность нашего климата весьма ценили. Они, в отличие от других степняков, даже в набеги на Русь предпочитали ходить не летом, а зимой. Удобно ведь – встал на лёд и гони по нему, как по автостраде. Не надо ни продираться через лесные кущи, ни форсировать бесчисленные речушки, ни вязнуть в гиблых мещёрских болотах…
Рязанцы, надо сказать, надёжность своих городских укреплений оценивали вполне трезво. Возьмём, к примеру, самого нашего известного и распиаренного князя – Олега Ивановича. Да-да, того самого, которому за неявку на Куликово поле у нас, в Рязани, на Соборной площади памятник поставили.
Летописи называют князя Олега Рязанского «суровейшим». Ещё бы! Посуровеешь тут, если половину сознательной жизни пришлось провести не на тёплом княжеском троне, а в бегах! Так вот, Олег Иванович Рязанский-Суровейший за 52 (пятьдесят два, с 1350-го по 1402-й! ) года своего правления решился оборонять город лишь однажды. Не оборонил. Едва не погиб. Еле спасся… После этого с фортификацией не экспериментировал и при появлении потенциальной опасности бросал свою столицу и скрывался на законспирированных явках в мещёрской лесной глухомани…
Но, справедливости ради, надо признаться, что мазохистское развлечение в виде перелопачивания титанических объёмов грунта не было локальным рязанским извращением. Чем-то подобным тогда на Руси занимались все. Возьмите любой древнерусский город, заложенный до батыева нашествия – везде население гробило себя непосильными земляными работами.
Москвичи, например, не просто выкопали ров, соединивший реку Неглинную с Москвой-рекой, а трижды, по мере роста города, отодвигали его, осушая и заравнивая прежний. И тоже не особо помогало – Москву потрошили с той же частотой, что и Рязань. Ни рвы, ни валы, ни деревянные стены, ни белокаменные, ни краснокирпичные никого из лютых ворогов не сдержали ни разу! Так зачем нужна была эта пустопорожняя работа?
Безапелляционное, как приговор революционного трибунала, объяснение, данное этому феномену историческими материалистами, мы уже знаем. Дескать, трусоваты были наши предки, боялись они с рождения за свои шкурки, а потому посвящали весь досуг копанию рвов и насыпанию валов. Мы уже договорились с этими умнейшими из людей не спорить, а потому согласимся – да, и для обороны это делалось тоже. Но защитно-оборонительные функции были всего лишь небольшим бонусом к основной, сакральной нагрузке этих сооружений. А она была колоссальной – наши предки ни много-ни мало моделировали свою Вселенную!
Им повезло – они жили не в таком плоском и унылом мирке, в каком живём мы. Миров в славяно-языческой Вселенной было три: Верхний Мир (Правь), Средний Мир (Явь) и Нижний Мир (Навь). Думаю, не надо разъяснять, что практически в неизменном виде эта трёхчленная схема перекочует в христианство: рай, ад и где-то посередине между ними временная обитель смертных.
На самой вершине Верхнего Мира в светлой Сварге небесной обитают боги и ушедшие к ним предки. На дне Нижнего Мира, в Пекельном царстве, которым, к слову, правит вышеупомянутый гоголевский Вий (правильное произношение – Вый), сосредоточены «нечистые» покойники и демонические силы-навьё. А наш Мир, самый маленький и неказистый, являет собой лишь точку соприкосновения Верхнего и Нижнего Миров; поле их непрекращающейся битвы, которая коловращает Вселенную.
Формально, все перечисленные Миры можно назвать островами, поскольку каждый из них ограничивает река: обитель небожителей Сваргу обтекает широко известная по сказкам Молочная река - кисельные берега; Царство мёртвых – не менее известная река Смородина; у Мира людей тоже есть водная граница – Океанская река.
Наши предки придерживались принципа «что на Небе – то и на Земле» и вокруг себя они создавали уменьшенную копию своего представления о Вселенной. Великолепно написал про это Есенин в «Ключах Марии»: «Изба простолюдина – это символ понятий и отношений к миру, выработанных ещё до него его отцами и предками, которые неосязаемый и далёкий мир подчинили себе уподоблениями вещам их кротких очагов… Красный угол, например, в избе есть уподобление заре, потолок – небесному своду, а матица – Млечному пути» .
Следующая степень увеличения после избы – город. Он тоже – модель Вселенной, модель нашего Мира. Но раз наш Мир – остров, значит, и наш город должен быть островом. И поэтому-тославяне с маниакальной настойчивостью превращали свои населённые пункты в острова! Они не просто копали рвы и заполняли их водой – они воздвигали вокруг своего Мира сакральную границу. Внутри неё лежало упорядоченное, организованное, знакомое и обжитое пространство; то, что можно назвать «своим». За этой чертой кипел чужеродный и опасный хаос. А от этой черты и пошло сущностей, обитающих по ту её сторону, собирательно величать чертями – теми, кто живёт за чертой. Все древнерусские города уже давно переросли свои сакральные границы, но память о том, где она проходила во многих местах сохранилась до сих пор – самый показательный пример московский район Чертаново.
А себя наши предки не жалели. И трусами не были. Непосильным трудом они изнуряли себя не для того, чтобы спрятать свои тушки за рвом и валом, а для того, чтобы спроецировать на грешную землю горний Мир. Ибо, только приблизившись к небесному идеалу, только построив его модель представлялось возможным вызвать расположение небесных сил. А такая защита виделась нашим предкам гораздо важнее защиты физической!
Последней мысли есть обоснование уже из христианских времён. Особенно хорошо наблюдать этот момент на моделях древнерусских городов. Таковых в разных музеях я перевидал немало и без труда выявил следующую закономерность.
Города, которые строили наши предки, были деревянными от и до – от крепостных стен до собачьих будок. Но это отнюдь не означает, что возводить каменные постройки на Руси не умели – в любом мало-мальски значимом русском городе в старину имелись и каменные здания. Зачастую в единственном экземпляре. И никогда такое строение не носило военно-прикладного значения, поскольку таким строением всегда был храм.
Храм – он на то и храм, чтобы быть самым большим и нарядным зданием в городе. Причём, это общемировая аксиома! Даже в людоедских племенах Амазонии или Полинезии самая большая хижина в деревне отводится божеству. Люди стремятся отдать своему покровителю всё лучшее, чтобы заручиться его благосклонностью.
Древние русичи тоже защите небесной придавали куда больше значения, чем земной. Поэтому, и строили церкви из белого камня, а крепостные стены – из чего придётся, живя по принципу: «Не копите себе сокровищ на земле, где моль и ржавчина уничтожают и где воры подкапывают и крадут, а копите себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржавчина не уничтожают и где воры не подкапывают и не крадут» (Евангелие от Матфея, 6:19-20).
Более того, наличие храма меняло статус населённого пункта: если церкви нет, то это деревня, если есть – то уже село. То есть, то, что заселено. Не людьми, конечно – это то место, где поселился Бог. Это уже совершенно иное сакральное пространство по сравнению с тем, где просто проживают люди.
Село, как и город, тоже должно было иметь свою сакральную границу. Копать вокруг каждого села ров было, разумеется, расточительным и непосильно-несбыточным мероприятием, но граница такая имелась. Несмотря на то, что она была незрима, ощутить её человеческим набором органов чувств можно было вполне явственно.
Повторимся: село отличалось от деревни наличием церкви. При любой церкви в обязательном порядке должна быть колокольня. Сакральной территорией села была вся та площадь вокруг него, на которой слышался звон колоколов.
Церковь, вообще-то, музыку не любила, а посему с музыкальными инструментами (и теми, кто на них играл) боролась. Исключение составляли колокола. Даже не взирая на тот факт, что ни в Ветхом, ни в Новом завете они не упомянуты! Ни разу! То есть, это явное наследие язычества, адаптированное христианством под свои цели.
В Германии бытует легенда, что самый первый колокол нашли… свиньи, копаясь в грязи. Его так и назвали «Свиная добыча». Когда обнаруженный свиньями колокол повесили на звонницу, обитавший в нём нечистый дух отнял у него голос. И колокол начал звонить лишь после того, как епископ лично освятил его и изгнал беса.
Ну, а без легенд установлено, что использовать колокола христианская церковь начала не ранее V века. До этого они считались языческими инструментами.
Самое глубокое заблуждение в отношении колоколов – это то, что они предназначены для того, чтобы собирать прихожан на службу. Тоже, согласитесь, затратно и нерентабельно ставить колокольню, отливать из особых «музыкальных» сплавов колокола, громоздить их на верхотуру, содержать звонаря лишь для того, чтобы разбудить к обедне пару-тройку нерадивых богомольцев – для этого вполне достаточно обрубка рельса и металлического пестика.
Версию про колокола с функцией будильника тоже придумали исторические материалисты, которым и в голову не могло прийти, что колокольная музыка предназначалась не людям. С логикой они не дружат и понять элементарного не могут, что раз, храм – это дом Божий, то и музыка, которая в этом доме раздаётся, играет только для Него.
Ну, а там, где присутствует Бог – чертям делать нечего. Поэтому, колокольного звона они боятся, пуще ладана. Отсюда и вера в то, что там, где слышны колокола, нечисти нет и быть не может. Хотя, и это объяснение, думаю, было сочинено задним числом. Предтечей колокола было било – звонкая металлическая пластина, по которой били (отсюда и название) колотушкой или молоточком. Это много потом колокола стали звучать музыкально, а в било колотили безо всякой гармонии. И, скорее всего, звуки эти изначально были подражанием грому (так же, как и стрельба, что мы рассмотрели выше). Видимо, с этим связано суеверие, что колокольный звон может предотвратить грозу.
Так, что не из-за церкви, а из-за колоколов село и было выше деревни по статусу (если даже проигрывало ей по размерам). И ставились сёла так, чтобы звон из одного села был слышен в соседнем – при таком расположении любой странник на всём пути своего следования из одного населённого пункта в другой находился под сакральной защитой.
Потому и относились на Руси к колоколам, как к одушевлённым существам! Летописи пестрят сообщениями, что за неблагие вести их били батогами, вырывали языки, топили в реках, скидывали со звонниц и даже ссылали в Сибирь.
На войне колокол был особенным трофеем. В многочисленных междоусобицах, на которые испокон щедра была земля Русская, действовало негласное правило – церкви не разорять. На колокола правило это не распространялось! Забрав колокола в качестве трофея, победители формально договор как бы соблюдали: храм не тронули, святыню не осквернили, греха на душу не взяли… а побеждённых сакральной защиты тем не менее лишили!
Больше всего в этом плане досталось Новгороду. Там у вечевого колокола была совершенно особая роль и относились к нему особенно трепетно. На этой слабости новгородцев и играли оппоненты. Первым лишил их колоколов полоцкий князь Всеслав в 1066-м году: «…и колоколы съима у святыя Софии и паникадил съима».
А окончательно простился Новгород со своим колоколом в 1478-м, когда московская рать явилась искоренять остатки местной самостийности. Иван III выдвинул новгородцам условия капитуляции. Первый пункт гласил: «вечу не быти». Второй: «вечевому колоколу не быти». Главный колокол Господина Великого Новгорода сняли и под конвоем отправили в Москву. В Первопрестольной его поместили в специальную темницу – в пристроенную к Спасской башне башенку. На эту башенку впоследствии, как на трибуну, московские государи будут подниматься сразу после коронации, дабы показать себя народу. И, заодно, ритуально попрать новгородского пленника…
В 1510-м году Великий князь Московский Василий IIIпроведёт аналогичную, бессмысленную с точки зрения исторических материалистов, акцию во Пскове: «И бе тогда во Пскове плач и стенание во всех домах, друг друга обнимаюше. И спустиша колокол вечной у святой Троицы и начаша псковичи, на колокол смотря, плакати по своей старине и по своей воле».
А реформатор Пётр развернёт по всей стране форменный колокольный геноцид. Русский народ снесёт и стерпит все сумасбродные эксперименты. Ему простят заграничные наряды и жену-иноземку, насильственно искореняемые бороды и столь же насильственно навязываемый табак, Нарву и Прутский поход, 60000 трупов строителей «Северной Пальмиры»… всё дураку простят… Но за то, что он поснимал колокола со звонниц и повелел переплавить их в пушки, его прокляли и объявили антихристом. Это было похлеще, чем положить армию под Нарвой – он лишил народ не колоколов, он оставил страну без небесного заступничества.
Но колокола не зря считались одушевлёнными существами. Тогдашний главный колокол страны – исполин весом в 12000 пудов работы Александра Григорьева – отказался ублажать своим звоном слух того, кого считали антихристом. В 1701-м году он погиб (раскололся) во время кремлёвского пожара…
Кстати, колокол Григорьева уже тогда звали Царь-колоколом. Но это был не тот Царь-колокол, который стоит в Кремле сейчас.
Орлов Владимир.
К чему же мы пришли?
Царь-пушка и Царь-колокол не бесполезная бутафория и не дорогостоящие игрушки. Это даже не обереги – это оружие против нечисти. Они могут не стрелять и не звонить (в нашем измерении) – у них другое предназначение. Предтеча у них, скорее всего, общий – громовой раскат.
Но просто взять и назначить какой-то, пусть даже самый большой предмет, на роль оберега (тем более, государственного) нельзя. В этом деле важна преемственность и свои магические свойства оберег должен от кого-то воспринять.
Поясню на примере христианства. В любой церкви должен иметься хотя бы нанофрагмент мощей какого-нибудь святого. Именно их присутствие превращает храм в храм. Без них – это просто молельный дом.
Сборник бородатых анекдотов, по ошибке считающийся наукой и по ошибке же именуемый историей на некоторые вещи внимания просто не обращает. Или, в лучшем случае, не придаёт им значения. Ну, отлили самую большую в мире пушку и отлили! Или колокол. Событие, понимаешь! В результате, драгоценная информация теряется (или нарочно прячется). И в вопросе восстановления преемственности нам придётся довольствоваться теми крохами сведений, что до нас дошли…
Нынешний Царь-колокол повелела отлить в 1730-м году государыня-императрица Анна Иоанновна.
Словосочетание «Анна Иоанновна» у воспитанников советской исторической школы должно вызывать стойкий, как рефлекс у собаки Павлова, ассоциативный ряд: Курляндия, бироновщина, засилье немцев, дикие забавы, типа, свадьбы шутов в ледяном дворце…
Для закрепления стереотипа даже её саму именуют на подчёркнуто-иноземный лад – не Ивановна, а непременно Иоанновна. Чтобы послевкусие осталось!
На самом же деле Анна Ивановна была русской до мозга костей. Её отец Иван V был старшим братом и соправителем Петра I. Для малолетних соправителей даже изготовили специальный двухместный трон, хотя уже тогда было понятно, что этот тандем ненадолго – Иван V был «умишком слаб» и великих деяний от него никто не ждал. Так и случилось – повзрослев буйнопомешанный братец оттеснил тихопомешанного от дел.
После смерти Ивана (он умер рано, не дотянув до тридцати), Пётр отправил его вдову с детьми в Измайлово. Там, на московской географической и политической периферии, вдовствующей царице удалось сохранить очажок «старого уклада». Понятно, что Измайлово стало одним из центров притяжения для противников реформ…
С оппозицией, как известно, Пётр не церемонился. Измайловский очаг он подавил деликатно и изощрённо – повыдавал племянниц замуж за границу. Так русская царевна Анна Ивановна стала курляндской герцогиней Анной Иоанновной.
А через два месяца семнадцатилетняя новобрачная стала вдовой. Её супруг попробовал состязаться в искусстве винопития с самим Петром, но не выдержал алкогольных перегрузок и скоропостижно преставился. Анна попыталась вернуться в Россию, но дядюшка Пётр выслал её на «новую родину».
По легенде, Пётр умер на полуслове, не окончив фразы: «Отдайте всё…». На троне его сменила жена, проделавшая головокружительную карьеру от обозной шлюхи Марты Скавронской до российской самодержицы Екатерины I.
Вслед за ней императором стал Пётр II – внук Петра I, сын мятежного царевича Алексея. Но и он процарствовал недолго – застудился, принимая под Рождество парад, и умер. На нём мужская линия Романовых оборвалась.
Вот тут-то и вспомнили про коротающую дни свои в Курляндии Анну Ивановну. Её кандидатура на престоле устроила бы всех! Долгое время проведшая за пределами России, не имеющая тут ни друзей, ни опоры, ни поддержки, она представлялась идеальным объектом для манипуляций.
Анне закинули предложение призвать её на царство в обмен на привилегии для высшей знати. И она резонно рассудила, что быть урезанной в полномочиях императрицей Всероссийской всё-равно весомее, чем неограниченной герцогиней курляндской. Тем более, что обещания свои отозвать назад никогда не поздно…15 февраля 1730-го года Анна Ивановна въехала в Москву и приняла присягу воинства и высших чинов. А менее чем через месяц, опираясь на гвардию, она отбросила все взятые на себя обязательства. 1 марта народ присягнул ей вторично, уже как самодержавной государыне.
Своё восшествие на престол Анна, словно пытаясь компенсировать бездарно растранжиренные в нищей Курляндии годы, отметила с византийским размахом. Среди прочего она повелела и восстановить Царь-колокол. Да-да, тот самый работы Григорьева, чьи осколки до сих пор валялись в Кремле. Обратите внимание: Царь-колокол Григорьева погиб в 1701-м году, в разгар петровского колокольного геноцида, когда его потрёпанная армия, якобы, задыхалась от нехватки пушечных стволов. Но даже в этой ситуации Пётр не рискнул пустить главный колокол страны на переплавку.
Про первый… нет, не так… не про первый, а про предыдущий Царь-колокол мы знаем ещё меньше, чем про текущий.
Отлит он был в 1654 году по указу отца Петра I и деда Анны Ивановны царя Алексея Михайловича, прозванного Тишайшим. Повод, надеюсь, вы узнали по дате – сим делом отмечено было воссоединение Украины и России. Новое государство потребовало новой сакральности.
А вот дальше начинаются вопросы…
Отливал главный колокол Святой Руси «колокольный литец» Григорьев Александр сын Лыков. Среди принятых в то время поименований в стиле Ивашка сын Васяткин, имя его звучит благородно до вычурности. Усугубляется дело тем, что «сыну Лыкову» на тот момент не было и 20 лет: «Мастер, из переживших моровую язву, молодой человек, малорослый, тщедушный, худой, моложе 20 лет, совсем еще безбородый» (Павел Алеппский).
И при этом, гораздо более матёрые и в возрастном плане, и по профессиональному опыту коллеги, почтительно уступили безбородому юнцу право отливки главного колокола страны! Видать, за юным дарованием стояли какие-то весьма серьёзные поручители!
Из какого металла Григорьев отливал колокол, мы и подавно не знаем. Но версию, экранизированную Тарковским в «Андрее Рублёве» о мучительных поисках юным литейщиком руды, лично я считаю недостоверной. Поэтому и называю Царь-колокол Григорьева не первым, а очередным. Видимо, и он был отлит из какого-то более раннего предшественника.
Тем более, что кандидатов к тому времени в Кремле скопилась целая коллекция – как мы помним, тут томились в заточении новгородский и псковский вечевеки. Сведения о них теряются где-то в Смутных временах, считается, что они погибли во время польской оккупации. Но колокол гибнет не так, как человек. И если поляки их не вывезли (а свидетельств об этом я не нашёл), то, даже если они были разбиты, для отливки нового колокола хватило бы и их обломков.
Надо отметить ещё одну деталь, косвенно свидетельствующую в пользу нашей догадки. Внутри нынешнего Царь-колокола лежит колокольный язык. Причём, ему этот язык не принадлежал, а достался от какого-то другого колокола. И это был не колокол Григорьева, а какой-то третий.
Увы, определить, что это был за колокол мы не можем, но факт того, что современный нам Царь-колокол был перелит из нескольких предшественников (точное число которых нам установить уже не получится) налицо.
С Царь-пушкой сложнее. Вся её история написана на ней самой – во времена оны стволы принято было богато украшать орнаментами, изображениями и надписями. Тем более, что на самом большом орудии мира было где разгуляться!
Надпись над правой передней скобой гласит: «Божиею милостию царь и великий князь Фёдор Иванович государь и самодержавец всея великия Росия». Под надписью помещён конный портрет заказчика.
Левее следует информация уже про само орудие: «Слита бысть сия пушка в преименитом царствующем граде Москве лета 7094, в третье лето государства его. Делал пушку пушечный литец Ондрей Чохов».
Последняя надпись, самая лаконичная, скупо сообщает вес гигантского ствола: «2400 пуд», то есть 39312 кг.
Опять же сопоставим даты. Сын Ивана Грозного был коронован 10 июня 1584-го года, а Царь-пушка отлита в 1586-м. Это значит, что приказ о её создании Фёдор отдал сразу же по восшествии на престол. И работы по осуществлению столь грандиозного проекта велись в авральном режиме.
Вдумайтесь – вся подготовка заняла лишь год. А точнее – сезон, так как зимой никаких мероприятий, кроме, быть может, доставки санным путём сырья, осуществить было невозможно. Мастера спешили потому, что спешил царь. А царь спешил (и дальнейшие события покажут, что вполне обоснованно! ) потому, что нуждался в сакральном оружии.
Что ж, замысел Фёдора Ивановича воплощён был в жизнь идеально. Новым оберегом России стал монументальный образец самого мощного на тот момент типа оружия… Но тут мы упираемся в свою же аксиому преемственности. Царь-пушке мало было габаритов, чтобы стать оберегом; ей нужно было от кого-то унаследовать свою магическую силу.К тому моменту, когда Андрей Чохов взялся за работу, артиллерия на Руси была известна почти, как два столетия. Срок, прямо скажем, явно недостаточный для того, чтобы обзавестись собственной сакральностью. И роль военного оберега или «божественного оружия» играли совсем другие предметы… мы с них начали – мечи. Такие, как у Свентовита…
Полагаю, что когда-то такой меч-оберег, наподобие руянского, описанного Саксоном Грамматиком, был у каждого славянского племени. Оттого и получил в нашем фольклоре самостоятельное распространение такой персонаж, как меч-кладенец – некое оружие, используемое только в особых случаях и применяемое только против врагов нечеловеческого происхождения, как правило, выходцев из иных Миров.
Давайте вспомним, что родной фольклор донёс нам про кладенцы.
Во-первых, это оружие никогда не достаётся герою на халяву – добывание его зачастую представляет собой более трудное и опасное мероприятие, чем непосредственное сражение с главным злодеем.
Во-вторых, изготовить его самому нельзя – герой получает его только из рук некоего «посвящённого». Причём, это в лучшем случае, тогда как в другом варианте «посвящённый» лишь указывает место расположения тайника, где хранится заветное оружие. Тайник, так или иначе, связан с землёй, даже, скорее, с Подземным царством (Миром мёртвых). Кладенец оказывается спрятанным либо под камнем, либо в пещере, либо в подвале темницы, либо под отрубленной Головой:
…И степь ударом огласилась;Меч богатырский засверкал…
(А.С. Пушкин «Руслан и Людмила», песнь III).В наиболее архаичных, как представляется, вариантах, кладенец вообще обнаруживается в захоронении прежнего владельца («Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде»). Такая связь с Миром мёртвых делает это оружие атрибутом смерти и наделяет его обладателя магической силой.
И, в-третьих, кладенец демонстрирует наличие интеллекта. Он сам выбирает себе хозяина и не идёт в руки недостойному – признание Артура королём происходит после того, как он вытащил из камня меч, что суждено было только будущему правителю Британии. Может он без участия владельца порубить вражью силу (отсюда синоним кладенца – саморуб). А иногда, вообще, кладенец проявляет свойства оборотня и превращается в живое существо, как правило, в аспида (змею).
Интеллект кладенца проявляется ещё и в том, что, когда миссия героя завершена или жизненный путь его подошёл к концу, волшебный меч сам собою возвращается в свой тайник, где пребывает в анабиозе до следующей угрозы нашему Миру. Так, смертельно раненый король Артур находит упокоение лишь после того, как убеждается, что его Экскалибур вернулся назад к Озёрной фее, выдавшей ему меч во временное пользование несколько лет тому назад. А нас на Рязанщине, в Шиловском районе, на реке Тырнице местные аборигены и сегодня покажут вам Чамкину заводь. По преданию, обитающей в ней чамке (русалке) сдал, почувствовав приближение кончины, свой кладенец наш богатырь Добрыня Никитич.
В контексте нашего исследования, Добрыня персонаж небезынтересный. Он не только мой земляк и обладатель кладенца – он ещё, как и муромский князь Павел из «Повести о Петре и Февронии», обманутый муж. Его жена – Маринка Игнатьевна – тоже блудит со Змеем. Причём не с абстрактным огненным, а вполне конкретным – Горынычем.
В отличии от остальных жертв Змея, попавших в его сети в результате обмана и многоходовых интриг, жена Добрыни сама инициатор измены. Более того, когда Добрыня застаёт их, Маринка вступается за любовника:
…Ему тута-тко, Добрыне, за беду сталоА еще – хошь, я Добрыню обверну гнеды́м туро́м?
» (Былина «Добрыня и Маринка», цитирую по сборнику Кирши Данилова).И, ведь, обратила! Ведьма! Кстати, и связь с Горынычем ей нужна была не от большой любви, а, как раз, для подпитки ведьмаческих сил…
Спасает Добрыню только то, что его мать крёстная тоже оказывается ворожеей. Куда более сильной, чем Маринка. И последней ничего не остаётся, как вернуть Добрыне человеческий образ. Далее следует расплата:
А и стал Добрыня жену свою учить,Потрясающая схожесть между циклом былин о Добрыне и «Повестью о Петре и Февронии»! Чередуются только смертные статисты – обманутые мужья, совращённые жёны и временные носители волшебного меча – а Змей-обольститель и разящий его кладенец не меняются из века в век и из произведения в произведение. Так, может, они и есть истинные главные герои сюжета???
Орлов Владимир.
Разбор семейных неурядиц Добрыни Никитича, между тем, увёл нас в сторону от более глобальной проблемы. А именно от мысли, что во времена оны набор сакрального оружия (меч, как минимум) должен был иметься у каждого племени, ибо каждый племенной защитник-покровитель нуждался в средствах обороны и наступления.
Но у племён, объединённых не только кровными узами, но и общей культурной традицией и системой верований, в таком случае просто не могло не возникнуть вопроса о приоритете. То есть, чей-то волшебный меч– так, уж, устроена человеческая психика! – должен был быть признан «первым среди равных». То ли самым древним, то ли самым убийственным, то ли самым большим, в конце концов…
А искать главный восточно-славянский кладенец следовало в Муромской земле. Почему? Ну, это же элементарно: оттуда, из-под Мурома происходил родом главный святорусский богатырь – Илья Муромец.
Откуда у Ильи взялся меч известно доподлинно –ему его (в лучших традициях) передал предшественник; предшественника звали Святогором.
До Ильи Святогор считался первым богатырём на Руси. Первым и в хронологическом плане – он был основателем богатырства, как профессии – и в плане военного мастерства. При этом, ни в одной из дошедших до нас былин, он не показан сражающимся с кем-то. Мощь его такова, что Илью в полном снаряжении вместе с конём он запросто может положить к себе в карман. В нашем Мире у Святогора просто нет адекватных поединщиков, поэтому он то начинает бороться с земным притяжением, то строить каменный столб до небес.
Зачем же ему такая силища? Вот тут-то мы и приходим к выводу, что изначально Святогор был божеством-хранителем миропорядка. Он патрулирует окрестности Алатырь-камня, которым завален выход из преисподней. И задача его – пресекать все попытки навья прорваться оттуда в Мир живых. Для этого же, кстати, даден ему был и волшебный меч, который унаследует впоследствии Илья Муромец.
Ответ на вопрос о том, кто выдал табельное оружие самому Святогору не то, чтобы очевиден, но вполне угадываем. Дело в том, что отец чудо-богатыря Колыван – кузнец. Он слеп, но, тем не менее, продолжает денно и нощно ковать в своей кузне два стальных волоса. Это тоже седая архаика и символ этот расшифровывается большинством исследователей так: Колыван ( «коло» – круг (в данном случае временной), «ван» – повелитель) – это некий повелитель времени (представленного в образе двух – прошлое и будущее – стальных волос), этакий славянский Сатурн. О связи Колывана со временем говорит не только его работа над стальными волосами, но и то, что несмотря на слепоту, он видит насквозь каждого человека и может предсказывать будущее. Так, от кого же ещё мог получить магический меч Святогор, если не от отца – кузнеца и провидца?
Впрочем, меч тут же начинает демонстрировать собственный характер…
Вместе с мечом Святогор получает от Колывана и предсказание, где находится его будущая жена. Святогор отправляется по указанному адресу, но находит в заветном месте тяжелобольную девицу, «лежащую на гноище», с телом, покрытом струпьями «яко кора еловая». Испытав полную гамму чувств от отвращения до жалости, Святогор решает избавить страдалицу от мук, а себя от такого подарочка, бьёт её в грудь мечом, кидает кошель с деньгами на погребенье и поспешно скрывается.
Понятно, что удар Святогора не должно было вынести ни одно живое существо, но тут меч впервые проявил свою волю, независимую от воли владельца. Больная девица от всесокрушающего удара не только не скончалась, а, наоборот, пошла на поправку. На оставленные Святогором деньги она начала какой-то бизнес, разбогатела и отправилась искать своего суженого-ряженого. После длительных мытарств, предсказанная встреча состоялась, Святогор опознал свою невесту по следу от меча на её груди и понял, что сопротивляться судьбе бесполезно.
Получив такой урок, Святогор становится фаталистом и даже приближающую кончину воспринимает философски и никак не противится ей. Когда богов выводят из себя Святогоровы самомнение и заносчивость, ему посылается недвусмысленная «чёрная метка»: из грозовой тучи перед богатырями-побратимами Святогором и Ильёй выпадает на землю каменный гроб.
Святогор знак богов понимает правильно и, чтобы Илья по неразумению не вмешался в предписанный ход событий, обращает происходящее в шутку. Он предлагает испытать кому гроб придётся по размеру. Илье он оказывается велик; Святогору приходится в самую пору.Словно продолжая дурачиться, Святогор предлагает Илье накрыть гроб крышкой. Однако, как только крышка ложится на место, она словно прирастает к домовине. Все попытки сдвинуть её, которые предпринимает Илья, бесплодны…
В отчаянии он хватает меч Святогора и начинает рубить гроб… Однако, меч опять демонстрирует собственную волю (вернее, являемую через него волю богов) – после каждого удара на гробе появляется не рубленная рана, а железный обруч.
Через щёлку Святогор приказывает Илье остановиться. Через неё же, вместе с последним вздохом, передаёт Илье свою силу. Автоматически переходит к нему и Святогоров меч…
Илья тоже понимает, что за оружие попало к нему в руки. Поэтому против земных противников – всяких там соловьёв одихмантьевичей и калиных царей – он его даже не обнажает; для божественного меча они мелки и недостойны. Видимо, понимают это и остальные члены богатырского братства – иначе с чего бы это мужика-лапотника, прибывшего с самой дальней периферии святорусской ойкумены, они безоговорочно признали старшиной над собой!
В отличие от Святогора, Илья преемника себе не воспитал. То есть, волшебный кладенец передать ему было некому и, опять же следуя канону, он его, видимо, спрятал. А чтобы он успел это сделать, калики перехожие предрекли ему, что смерть свою он встретит не в поле, не в схватке, а дома в своей постели. Другими словами, в самой подходящей обстановке, с запасом времени на то, чтобы привести в порядок дела.
…И вот, спустя какое-то время, на исторической родине Ильи обнаруживается тайник со спрятанным в нём кладенцом… Правда, почему-то его теперь называют не меч Святогора, а Агриков меч.
Думаю, пора разобраться, кто же есть сей Агрик?
Все трактователи «Повести о Петре и Февронии Муромских» были христианами, поэтому исследования свои они проводили в рамках христианской матрицы и пресловутого Агрика пытались найти исключительно в библейской и околобиблейской литературе. Привели эти изыскания вот к чему.
Слово «меч» с производными встречается в «Библии» 460 раз. Не редко, надо сказать, по сравнению с другими терминами! Причём, никого даже отдалённо напоминающего владельца меча из Мурома нет ни в «Ветхом завете», ни в «Новом». Неуловимого Агрикапришлось притягивать за уши к библейским повествованиям.
По версии, даже сейчас считающейся официальной, Агрик – это уменьшительно-ласкательное от Агриппа. Агрипп в Священном Писании фигурирует несколько – на роль Агрика был назначен царь Иудеи Ирод Агриппа I.
Вся доказательная база этого постулата зиждется вот на этом фрагменте из «Деяний святых апостолов»: «В то время царь Ирод поднял руки на некоторых из принадлежащих к церкви, чтобы сделать им зло, и убил Иакова, брата Иоаннова, мечом» (гл. 12, ст. 1-2).
То есть, в «Новом завете» есть персонаж с фонетически-созвучным именем и у этого персонажа был меч… и всё! Более ничем себя христианские исследователи «Повести о Петре и Февронии» не утрудили – ни вопросом почему меч гипотетического Агриппы был славянами обожествлён, ни вопросом как он попал из Иудеи в Муром, ни сотней других вопросов, которые экспромтом пришли в голову мне при проработке этой версии…Думаю, не стоит перегружать наше повествование описанием всех этапов моих разочарований – перейдём сразу к резюме: парабиблейская версия несостоятельна. Тратить время на её опровержение не будем – лучше займёмся поисками ей альтернативы.
А она – альтернатива – легко находится в другом священном писании.
В «Шатапатха-брахмана» (VI, 1, 11) говорится: «Зародыш внутри [Мирового яйца] был создан в виде Агри. Он есть Агри, ибо он был создан как начало этой вселенной. Поистине он – Агри и называют его Агни тайно. Ибо боги любят неявное» .
Агни – это ведический бог огня во всех его проявлениях от домашнего очага до пламени жертвенного костра. Агри – его первородное имя. Мне одному кажется, что Агри куда более подходит на роль нашего Агрика, чем гипотетический ветхозаветный Агриппа? И не только фонетически…
У Агриппы I (равно как и у всех прочих Агрипп под другими номерами) нет никаких оснований для обожания славянами, тогда, как Агни ими был любим и почитаем. Само слово «огонь (огнь) » всего лишь производное от Агни. Мы унаследовали его напрямую от ведических ариев, чьею плотью от плоти являемся.
Но если славянам было известно тайное имя Агни, значит, первородное его имя было известно и подавно. А уменьшительно-ласкательный суффикс к нему мы прибавили в знак особого пиетета. По такой же схеме особого почитания ведический громовержец Индра стал в нашем климате Индриком.
К тому же, смотрите, как замыкается логическая цепь! Пётр Муромский убивает Агриковым мечом именно огненного змея. Какое оружие может помочь против огненного змея, если не меч огненного бога?! Подобное не только лечится подобным, как утверждает гомеопатия – подобное подобным ещё и убивается!
В связи с этой открывшейся информацией давайте-ка вновь вернёмся к Святогору.
Его имя все без исключения исследователи выводят от словосочетания Святые горы – дескать, обитал он там, вот прозвище и прилипло. Каюсь: сам являюсь даже не адептом, а проповедником этой версии, ибо она просто идеально подходит к некоторым моим умозаключениям, изложенным в «Горной фантазии равнинных обитателей». Но мы с вами не патентованные догматики с дипломами кого-то-там исторических наук, поэтому обязаны рассмотреть даже то, что в нашу концепцию мира не совсем вписывается.
Прежде всего, обращает на себя внимание, что вторая корневая основа Святогорова имени является корнем в прозвище главного нашего фольклорного антигероя – Горыныча.
С Горынычем исследователи обращаются более фривольно, поэтому в отношении его агномена существует три версии. Основная – что это, как и у Святогора, производное от слова «гора». Самая, среди перечисляемых, малоубедительная теория выводит Горыныча от «горе», мол, не сулил его визит никому ничего хорошего. Где-то посередине между ними витает предположение, что Горыныч происходит от глагола «гореть».
Последняя версия, однако, имеет все шансы выйти в лидеры. Во-первых, вспомним любимое оружие Горыныча – огонь из пастей. Во-вторых, как мы установили, с биологической точки зрения, принадлежит он к подсемейству Огненных змеев – метаморфов и соблазнителей. В-третьих… про в-третьих ещё рано – закончим сначала со Святогором.
Его имя однозначно однокоренное (по второму корню) с прозвищем Горыныча. Но если мы предположим, что Горыныч происходит не от «гора» и не от «горе», а от «гореть», то тогда и Святогора надо рассматривать не как «обитателя Святой горы», а как «Святой горящий». То есть, огонь! Или бог огня.
А вот теперь – в-третьих. В авестийских верованиях у Змея Горыныча есть полный аналог – трёхглавый дракон Аж-и Дахак. Это тоже персонифицированное, эталонное зло. До тех пор, пока в мир не пришёл победитель Аж-и Дахака герой Траэтаона, противостоял дракону бог огня Атар. Проверочное решение состоялось!
Подозреваю упрёк в довольно свободном жонглировании верованиями разных народов, разделённых тысячами лет и километров – славян, индусов, иранцев… правомерен ли такой подход? Да, правомерен! Ибо всё перечисленное – суть побеги единого арийского корня!
Могу ещё накидать примеров: огненным мечом владел скандинавский Сурт, властелин Огненной страны. Одним из магических артефактов, обеспечивающих покой и процветание племён богини Дану, был меч Нуаду – его имя так и переводится «Меч света»… На сколько бы не растянулся этот список, нельзя не завершить его вот этим персонажем:« И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни» (Бытие, глава 3, стих 24).
Так какая же, отталкиваясь от показаний былин, выткалась картина. Начинать надо не с Муромца и даже не со Святогора. Начинать надо с калик перехожих. Это не просто бродячие фокусники – это представители глубоко законспирированного жреческого сообщества; волхвы, состоящие в некоем ордене хранителей меча, принадлежащего когда-то по легенде богу огня. Только они решают кому выдать магический меч и выдать ли его вообще.
К началу действия былины об исцелении Ильи, заветный меч ещё находится у Святогора, но приговор ему уже вынесен. Поэтому хранители начинают подыскивать преемника.
Илью они ставят на ноги и в прямом, и в переносном смысле. От них же он получает не только исцеление, но и инструкции что делать дальше. Видимо, и основы боевых искусств преподают будущему богатырю именно калики – где же ещёнемобильный инвалид детства мог пройти хотя бы начальную военную подготовку? А какими они были бойцами почитайте на досуге в былине «Калика-богатырь» [2] .
Илья Иванович неукоснительно предписаниям калик следует. Сразу же после визита вежливости к князю Владимиру, где он официально зачисляется на службу, Илья отправляется на далёкий север, к Святогору. Этот эпизод мы уже разобрали – от Святогора Муромец наследует кладенец и старшинство среди русских богатырей.
Кстати, тут же, сразу же и опять, судя по всему, по предписаниям волхвов-калик, Илья начинает решать вопрос уже со своим переемником. Он спит с местной бабёнкой, которую зовут, в одном варианте – Златогоркой, в другом – Алатыркой (противоречия нет, поскольку Золотая гора и Алатырь-камень – разные названия одного и того же объекта) . По одной из версий – это дочь Святогора, то есть, для продолжателя своего дела Илья выбирает более, чем подходящую генетику.
К воспроизводству преемника Илья относится столь серьёзно, что двенадцать лет подряд, каждый год, бросив все дела, он ездит к Златогорке-Алатырке, пока долгожданная беременность не наступает. Самому ему в это время – 33 плюс 12 – уже сорок пять!
Сначала всё идёт по плану: Златогорка рожает сына Сокольника, он взрослеет-мужает и отправляется на поиски отца, которого должен опознать по оставленному им перстню. Но, в результате рокового стечения обстоятельств, Илья сына убивает. И остаётся и без наследника, и без преемника.
А ему, тем временем, уже за шестьдесят… о рождении нового сына – нечего и думать, а с богатырством пора завязывать…
Выход в этой ситуации один: сдать табельное оружие волхвам-хранителям. Понятно, что это были уже совсем не те калики перехожие, которые больше, чем тридцать лет назад подняли Илью на ноги – это были совсем другие люди, которым поручено… нет, не так… которые взращены и воспитаны, чтобы продолжить традицию; которые пошли на самую высшую степень самоотречения во имя великой надличностной цели.
Их тихий подвиг не описан ни в одной былине, от нас сокрыты их имена, но… если бы не они, то не было бы никаких ильёв-муромцев и добрынь-никитичей. А даже если что-то бы и было, то мы бы про них ничего не знали. А вы как думали? Кто, как считаете, эти самые былины, весь этот наш героический эпос создал? – Они и понасочиняли. Безвестные волхвы-хранители. Которым богатыри отчитывались о каждом своём деянии. А былины – всего лишь литературная обработка тех самых богатырских реляций для широкого употребления.
Итак, меч Ильёй был сдан на хранение… Следующим его пользователем волхвы назначают муромского князя Петра. И вот смотрите…
Самый вероятный из прототипов Ильи Муромца, Илия Печёрский почил в Бозе между 1188-м и 1204-м годами. А самый вероятный прототип князя Петра правил в Муроме около 1228 года. То есть, меч пролежал в тайнике – нет-ничего – не большесорока лет! В пределах жизни одного поколения! И вполне вероятно, что тот же самый хранитель, который принял его из слабеющих рук Ильи, и подослал своего внучкá к князю Петру с предложением показать, где меч!
Как сказал бы Игорь Прокопенко: «Это покажется невероятным, но…»…
Так, вот, это покажется невероятным, но Аркона, где располагался храм Святовита и хранился его гигантский меч, была разрушена датчанами в 1168 году. В таком ракурсе, не были ли отлучки Ильи Муромца куда-то на север, всего лишь паломничествами в священный город западных собратьев? И не мог ли он во время одной из них эвакуировать меч божества, чтобы он не достался датским оккупантам? – Мог! Запросто! И тогда Святовит – это, действительно, Святогор. А былины – это, действительно, былины. От слова «быль»!
И только отец Святогора Колыван – не Колыван. А Коловен. Так звался Таллин до того, как стал Ревелем; во времена, когда он ещё был чисто славянским городом. В фольклоре он фигурирует в двух вариациях: как легендарный населённый пункт Колывань и слепой коваль Колыван.
Былина о поездке Муромца к гипотетическому отцу Святогора в таком случае может оказаться всего-лишь шифрованным сообщением о маршруте богатыря: до Коловена – по суше, дальше – морем. Тем более, что от Таллина до Арконы ближе, чем до Киева. Кстати, из былины «Богатыри на Сокол-корабле» [3], мы знаем, что у Ильи Ивановича есть собственный корабль. Не для этих ли паломничеств он его и держал?
…Знаете, я уже начинаю путаться где фантастика, а где реальность. Вроде, начали мы со сказочного сюжета про огненных змеев и их победителей, а пришли к тому, что если отбросить сказочную шелуху, то из-под неё выкристаллизовываются сведения вполне вменяемые. Более того, стыкующиеся с официальной хронологией в пределах статистической достоверности.
Если продолжить привязку былинных событий к официальной хронологии, станет легко объясним и последующий провал в истории муромского кладенца: меньше, чем через десять лет случилось татаро-монгольское нашествие. Мальчик, указавший князю Петру, место тайника с Агриковым мечом, встретил его уже зрелым мужем…Нет, хранители не сгинули бесследно в водовороте тех событий. Просто, о святыне на время следовало забыть, чтобы она не попала в хищные лапы ордынцев. Предполагаю, что круг посвящённых в этот период сократился до минимально-необходимого уровня – такого, чтобы, с одной стороны, тайна не утратилась, а, с другой, не утекла куда не надо.
Прошли годы. Русь окрепла, а Орда, наоборот, захирела. Грянула очистительная гроза Куликовской битвы. Потом было «К ярлыку не еду! », стояние на Угре и конец ига…
А 16 января 1547-го года великий князь московский и всея Руси Иван Васильевич (в будущем прозванный Грозным) принял царский титул. Русь стала Россией. Новому государству потребовалась новая сакральность…
Орлов Владимир.
Самым ядовитым осколком Орды стало Ханство Казанское. Первое, что пришлось делать Ивану Васильевичу, став царём – организовывать поход на Казань.
Поход этот не был первым – хаживали и раньше. Даже брали и приводили к покорности. Но в лучших золотоордынских традициях, как только в Москве случались неприятности или менялся правитель, казанцы сразу же вспоминали о былом величии и начинали бузить.
Воевали Казань всегда по одной и той же, ставшей традиционной схеме. Из Москвы через Владимир маршировали на Нижний Новгород. Там делились надвое: пехоту сажали на лодки (судовая рать), а конница пылила по берегу. Если операция разворачивалась зимой, то дружно маршировали по льду. Что так, что так по времени выходило приблизительно одинаково – дней двадцать.
Татары столь же традиционно нас встречали у устья Свияги. Ну, а дальше… дальше, как Бог даст…
Вот и в тот раз дальше Свияги русские полки не пошли. Донесли победно, что «казаньских мест многие повоевали», развернулись и потопали восвояси, в Нижний, откуда и пришли.
А Ивану Васильевичу было не до этого – 3 февраля 1547-го года он сыграл свадьбу с Анастасией Захарьиной-Юрьевой. Но узелок на память завязал…
К вопросу вернулись по осени. В этот раз вести армию на Казань молодой царь взялся лично.
Действовали по шаблону: из Москвы – во Владимир; из Владимира – на Нижний… но зима 1547/48 годов выдалась аномально тёплой. Снега не было до 6 января, дороги раскисли от дождей – ни пройти, ни проехать, ни обсушиться, ни обогреться. До Нижнего основная масса войск, буксуя, добралась лишь к концу января. На Казань выступили 2 февраля.
Однако, погодный рок продолжал преследовать царскую армию. Из-за новой оттепели под лёд ушла бόльшая часть осадной артиллерии. Людишек перетопло – не меряно, не считано. А самого царя вскрывшаяся река заперла на острове, откуда он не мог выбраться три дня.
То, что добралось до цели, ценой сверхъестественных усилий разгромило татар в полевом сражении, загнало в город, но на штурм укреплений ввиду отсутствия артподдержки не решилось. Постояв под Казанью семь дней, измотанное воинство повернуло назад.
В марте следующего, 1549-го года, скоропостижно скончался казанский хан Сафа-Гирей. Поскользнулся на мокром, ударился головой об умывальник и – всё! По крайней мере, в официальном некрологе так объявили. А злые языки, понятно, сразу начали слухи распускать про отравление или иные действия насильственного характера. Но – не столь важно. Главное, что теперь неустроенностью у соседа решила воспользоваться не Казань, а Москва.
Маршруту не изменяли. Местом сбора большого полка был назначен Владимир; всей армии – Нижний Новгород.
Выступили 23 января 1550-го года. К Казани подошли 12 февраля.
И опять в дело вмешалась погода. На русских обрушился какой-то аномальный циклон с потеплением, со штормовыми ветрами и проливными дождями. Установившаяся влажность сделала полностью невозможной применение любого вида тогдашнего огнестрельного оружия.
Протоптавшись на месте на сей раз одиннадцать дней, русская армия опять ни с чем понуро побрела по домам. Будущий Грозный царь въехал в Москву рыдая, как дитя «слезьми великими».
Горький, как сказал по аналогичному поводу Ильич, но необходимый урок…
К окончательному решению казанской проблемы готовиться начали, опять же, как говаривал Ильич, самым надлежащим образом. В устье Свияги, там, где казанцы при нашем появлении традиционно организовывали дальний рубеж обороны, Иван Васильевич заприметил возвышенный островок под говорящим названием Крутая гора.
В мае 1551-го года на Казань откуда ни возьмись свалилась лёгкая рать князя Петра Серебряного. Пользуясь внезапностью, ворвалась в посад, погромила его и пожгла. Придя в себя и поняв, что атакующих не так, уж, и много, казанцы сорганизовались и вытеснили русских за пределы городской черты. Серебряный отступил, но не ушёл. Русский отряд закрепился на вышеназванном островке в устье Свияги.
А дальше произошло нечто совсем фантастическое. К Серебряному подошла подмога. Но какая! Выше по течению талантливый инженер Иван Выродков по приказу царя срубил деревянную крепость. После того, как каждое бревно было помечено и пронумеровано, крепость разобрали, брёвна связали в плоты и спустили к тому месту, где их ждал отряд Серебряного. И на Крутой горе была возведена крепость и заложен город Ивангород Свияжский (ныне просто Свияжск). Грандиозная инженерно-фортификационная операция была осуществлена всего за четыре недели!
Основная масса войск начала сосредотачиваться весной 1552-го года. В Свияжск заблаговременно была переправлена осадная артиллерия, боеприпасы, продовольствие.
Кардинально изменилась и остальная логистика. Точкой сбора впервые был назначен не Нижний Новгород, а место впадения реки Алатырь в реку Суру (здесь походя тоже заложили городишко Алатырь). К ней двигались двумя колоннами: большой полк, полк правой руки и передовой полк – через Рязань и Мещёру; сторожевой полк, полк левой руки и государев полк во главе с царём – через Владимир и Муром.
Что было дальше, вы, надеюсь, знаете – в школе, поди, все учились. Казань пала; ханство было ликвидировано.
Про взятие Казани исписаны тома исторической литературы разной степени вменяемости. Осада расписана чуть ли не по минутам, но... историки – они на то и историки, чтобы выпятить то, что им интересно, и поглубже задвинуть то, что их концепции нарушает. Я из всей осады приведу всего лишь один эпизод. Не самый яркий и не самый героический. А почему именно на него я обратил внимание – потом разберёмся...
Так вот. Метеорологическое оружие казанцы планировали применить и при последней своей обороне. Да-да! Провал предыдущих экспедиций, залитых аномальными дождями, был не случаен – в Казани камлал, вызывая дождь, целый взвод шаманов. На этот раз их тоже мобилизовали и выставили на стены для проведения соответствующих ритуалов.
Но Иван Васильевич о сакральной защите своего войска тоже позаботился. Из Москвы на перекладных доставили крест-мощевик, в котором хранилась частица настоящего Креста Господня, и группу священников. Они отслужили водосвятный молебен и прошли крёстным ходом, кропя освящённой водой театр боевых действий. Чары казанских колдунов развеялись; погода впервые встала на сторону русских.
Вот, чем хотите, тем этот факт и объясняйте. Хотя, чем вы, материалисты, его объяснить можете, кроме, случайного совпадения! Не совпадало, не совпадало, а тут – на, совпало!
К чему же я вам всё это рассказал? Лишь к тому, чтобы показать, что Ивану Васильевичу очень надо было заехать в Муром. Ему это было так важно, что он поломал от дедов и прадедов унаследованную схему походов на Казань. Что-то важное у него было в Муроме! Архиважное!
А после царского визита в Муром, дела сразу пошли в гору! Была одержана колоссальная победа, которой Русь не видывала со времени разгрома князем Святославом Игоревичем Хазарского каганата [5].
И что бы это могло быть?
К Мурому у Ивана Васильевича интерес наблюдался особый. Помните, он не возглавил самый в его правление первый поход на Казань? Якобы, из-за женитьбы. Вот, только не стоит думать, что он, отправив армию проливать кровь под Казань, сам отдался альковным утехам с молодой женой – дела у него были поважнее.
Не успел у царя закончиться медовый месяц, как в Москве 26 февраля 1547-го года открылся церковный Собор. Руководил Собором митрополит Макарий, но и юный государь-молодожён принял в нём самое деятельное участие.
На этом «макарьевском» Соборе к лику святых был причислен целый сонм местнопочитаемыхмуромских угодников. В том числе и Пётр с Февронией.
Новопричисленным святым потребовалось житие. Его написание поручили писателю и философу Ермолаю-Еразму.
Внимание царя Ермолай-Еразм обратил на себя весьма дерзкой выходкой– прислал ему философский трактат собственного сочинения на тему устроения государственной власти. Чего стервец удумал: царя учить, как страной править!
Но дело нечаянно выгорело! Ермолая в конце 1546-го года выписали из Пскова в Москву. А тут, после Собора, ему и дело нашлось – писать жития Петра и Февронии Муромских и святителя Василия Рязанского.
Все исследователи творческого наследия Ермолая-Еразма– и церковные, и светские – сходятся во мнении, что, получив техзадание, Ермолай отправился в творческую командировку в Муром и Рязань. Во-первых, он явно не понаслышке знаком с местами, где разворачивается действие его произведений. Он не просто спутешествовал маршрутами своих героев; он их, что называется, пропустил через себя.
Во-вторых, в основу «Повести о Петре и Февронии» легли местные устные сказания – волшебная сказка об огненном змее, муромская вариация сказки про Золушку, локальные предания об Агриковом мече. Всё это невозможно было собрать нигде, кроме самого Мурома и его окрестностей.
Окончание писательской работы Ермолая-Еразма исследователи датируют серединой 1550-х. Отчитался он двумя произведениями – «Повестью о Петре и Февронии Муромских» и «Повестью о епископе Василии» (Василий был сначала архипастырем в Муроме, но по навету покинул его и перебрался к нам, в Рязань – поэтому его житие тоже отнесли к «муромской» тематике).
И ни то, ни другое митрополиту Макарию не понравилось! Особенно, «Повесть о Петре и Февронии». Её он даже не раскритиковал, а разгромил! Она не походила не только на привычные «житийные» произведения – она не походила вообще ни на что, известное доселе на Руси. Святые в ней были представлены не иконно-облачными контурами, а живыми людьми из плоти и крови. Зато присутствовали сюжетная линия, красочные описания, сочные диалоги, большое внимание было уделено деталям, делающим повествование увлекательным, но отвлекающим от душеспасительных мыслей.
И если «Повесть о епископе Василии», сильно отчекрыжив, всё-таки вставили фрагментом в житие князя Константина Муромского, то «Повесть о Петре и Февронии» включать в «Четьи-Минеи»Макарий категорически запретил.
Но тут Ермолай нашёл неожиданную поддержку. У царицы Анастасии! В сказе про Февронию она узнала свою, тоже золушкину, судьбу.
По понятиям своего времени Анастасия считалась худородной. И совсем неподходящей партией для царя. Родовитое боярство восприняло её в штыки. Забегая вперёд скажу, что Анастасию Юрьевну московская знать так и не примет, а, за неимением других способов от неё избавиться, её отравят.
В простолюдинке Февронии, вышедшей замуж за князя и получившей фронду со стороны муромских бояр, Анастасия узнала себя. Струны царственной, но, в первую очередь, женской души дрогнули и повесть Ермолая-Еразма, всё-таки, увидела свет... хотя и не должна была... ни по каким раскладам...
Вот, просто представьте, что вам в руки попадает книга, в которой с точностью до кирпича – Муром, Воздвиженская церковь, алтарная стена – указано место хранения некоего чрезвычайно ценного артефакта. Какая у любого нормального человека должна случиться реакция? – За билетом! На поезд/самолёт/электричку – не важно. Важно – на ближайший рейс! А ещё лучше, прямо сейчас, не дожидаясь рассвета, в машину и по газам!
Тем более, если речь идёт не о простом каком-то беззубом свидетеле старины глубокой, а о легендарном оружии массового поражения!
После выхода «Повести...»в Муром должно было начаться даже не паломничество, а нашествиежелающих завладеть убойным артефактом. Искатели сокровищ и искатели приключений, любители старины и любители наживы, агенты всех разведок и бандиты-разбойники всех калибров, авантюристы и проходимцы разных мастей… эта орда не то, что алтарную стену Вознесенской церкви, она бы весь Муром разобрала по брёвнышку и просеяла через сито!
Царская цензура и сам царь не понимать этого не могли. Но, раз, «Повесть…» попала к массовому читателю, значит… ну, смелее с догадками! – Правильно! Значит, тайник к тому времени был уже пуст!
Определённо, Ермолай-Еразм его нашёл… вернее, конечно, не сам нашёл, а подошёл к нему пацан чумазый или бомжеватого вида калика перехожий очередного поколения; дёрнул за рукав: «Пошли чёпокажу!»…
Впрочем, всё могло быть и не так. Гложут меня некие сомнения в отношении личности трижды уважаемого Ермолая-Еразма.
Во-первых, способ, которым он попал не на кол, а ко двору Ивана Васильевича. Напомню, Ермолай написал и прислал царю философский трактат «Благохотящим царем правительница». Это я его так назвал «философским»; за неимением более подходящих эпитетов. На самом деле это было комплексное политологическое исследование; политическая доктрина с её экономическим обоснованием. Мы, русские, не умеем пиарить свои достижения, а если бы умели, трактат Ермолая-Еразма изучали сейчас не меньше, чем труды его раскрученного современника Макиавелли.
Сам факт написания такого трактата демонстрирует наличие у Ермолая-Еразма не только врождённого недюжинного ума, но и изрядного образования. Причём, образования крайне нетипичного для провинциального священника; в областях государственного управления, экономики, военного дела, налогообложения. Отсюда и вопрос: где Ермолай его получил?
Во-вторых, а где, вообще, прошли детство и юность будущего философа и писателя? Мы знаем, что на момент визита Ивана Васильевича в Псков осенью 1546-го года Ермолай-Еразм жил в этом городе. Но был ли он коренным псковитянином? Всю ли свою жизнь он провёл во Пскове? Или приехал туда за год/за месяц/за неделю до посещения Пскова царём? О-о-очень обсуждаемый вопрос!
И тут есть у меня одно подозрение. Я уже отметил выше, что в муромских местах, описанных в его произведениях, Ермолай-Еразм явно бывал. Он описал их так, словно, был знаком с ними с детства… А почему бы и нет? Почему не предположить, что Ермолай – уроженец Мурома? Или что он провёл там достаточно продолжительный период жизни?
Тогда и вопрос с обнаружением им тайника с Агриковым мечом даже не ответится, а сам собой отпадёт: Ермолай – один из хранителей. И потащит за собой и вопрос где и от кого он получил великолепное образование: там и получил; от хранителей предыдущего поколения.
А, когда пора настала, когда Иван Васильевич стал царём, а Русь – Россией, тогда и Ермолай-Еразм получил приказ легализоваться и передать царю сакральное оружие, бережно сохранённое на протяжении более трёх веков.
Ермолай пошёл ва-банк. Своим трактатом он не просто обратил на себя царское внимание – он намекнул, что знает нечто несопоставимо большее. Может, даже как-то зашифровал это в тексте. А, может, и не зашифровывал – может, написал напрямую (думаете, просто так оригинал его работы никогда не публиковался?).
А Иван Васильевич, измотанный хроническими неудачами под Казанью, не знал, уж, за что и хвататься. Артиллерия-то у него была лучшая в мире, но, как практика показала, без помощи Животворящего Креста и водосвятных молебнов далеко не всё у этой артиллерии получается.
А тут Ермолай-Еразм… и всех дел-то – в Муром заскочить…
Встаёт вопрос: насколько Иван Васильевич был морально готов следовать за Ермолаем-Еразмом? Склонен ли он был, вообще, верить в подобные байки? Официальная-то история нам его рисует, как человека, мягко говоря, недоверчивого, если не параноидального.
Уверен, что склонен! И Агриков меч был не единственным артефактом, интересовавшим его. Например, знаменитый посох Ивана Грозного –тоже не простая палка для опоры при ходьбе. Посох царь Иван вытребовал себе в ростовском Богоявленском Авраамиевом монастыре. Реликвия достоверно принадлежала святому Авраамию, а ему, уже по легенде, досталась каким-то путём от Иоанна Богослова.
А у упомянутого выше митрополита Макария была целая сеть (если не сказать спецслужба) по поиску древностей. Прежде всего, рукописей, но кто там знает, что ещё удалось обнаружить митрополичьим сыскарям. Официальным итогом этой работы стал выпуск фундаментального труда «Великие (или Макарьевские) Четьи-Минеи» (те самые, куда Макарий запретил включать «Повесть о Петре и Февронии») – двенадцатитомного (на каждый месяц года) собрания житий святых и прочих душеполезных материалов. Но, понятно, что гигантский по меркам XVI века двенадцатитомник был лишь малой долей надводной части айсберга.
Кстати, тут может завязаться ещё один сюжет! Ермолай-Еразм, как мы помним, обнаружился на страницах задокументированной истории во Пскове, в 1546-м году. А митрополит Макарий до 1542-го года был… угадать с двух раз попробуете? – пауза, барабанная дробь, та-дам! – архиепископом Новгородским и Псковским!
Какое чудесное совпадение! Именно – совпадение! А что же ещё? Не станем же мы утверждать, что Ермолай-Еразм был креатурой Макария! Или что это Макарий через своих агентов разыскал тайник с Агриковым мечом. Или даже что это агент Макария Ермолай-Еразм разыскал тайник. Чем вызвал пристальное внимание будущего митрополита к муромским местам. Ведь, для того, чтобы предложить Петра и Февронию к канонизации на Соборе 1547-го года, заранее надо было изучить их жизнедеятельность, отмести противопоказания и безоговорочно признать достойными к причислению к лику святых. Титаническая работа! Но она объясняет хорошее знакомство Ермолая с местом действия его будущих житийных повестей: Ермолай-Еразм очень много времени провёл в Муроме, Мещере и на Рязанщине. Добавлю всего лишь одну деталь, корректирующую мнение современных исследователей: он там был не после канонизации Петра и Февронии, а до неё!
Спрόсите, а почему Макарий не вскрылся раньше? Почему скрывал ото всех информацию государственной важности?
А кому, простите, было о ней докладывать? Государю в 1542-м году было 12 лет, а для остальных она предназначена не была.
Зато, когда Иван Васильевич перешагнул 16-летний рубеж, именно Макарий настоял на венчании его на царство и крайне поспособствовал его женитьбе. И за пару месяцев до этого организовал перевод Ермолая-Еразма из Пскова в Москву.
Тогда и последующий конфликт митрополита с писателем может получить другое звучание. Ермолай вывалил тайну раньше времени! Ну, не учёл того, что я описывал выше про орду искателей сокровищ и любителей лёгкой наживы; не учёл, что за Агриковым мечом может… нет, не может, а обязана развернуться охота. Митрополичий отказ включить «Повесть о Петре и Февронии» в «Четьи-Минеи» был попыткой предотвратить утечку информации. Вот это интрига! Вот это сюжет! Тьфу на тебя, Александр Дюма и на твои подвески королевы! И на вас тьфу, имбецильные сценаристы дегенератских сериалов!
Трудом Ермолая-Еразма пришлось пожертвовать, «Повесть…» не стала житием, а стала женским романом, но зато Иван Васильевич успел к тайнику первым. Апосле визита царя в Муром как-то сразу всё наладилось: и Казань пала, и Астрахань, и Ногайская орда; Башкирия присоединилась, Сибирь…
Ну, давайте, исторические материалисты, объясните феномен! Что – опять случайное совпадение?! Не много ли случайностей???
Знаете, товарищи материалисты, а мне вас даже жалко. Во-первых, вы ничего толком объяснить не можете. Во-вторых, скучно живёте – самим-то не надоело всё на случайности и совпадения списывать? А, в-третьих… а что толку на вас печатные знаки переводить? Тем более, мне закругляться пора.
…Когда Иван Васильевич извлёк Агриков меч из тайника, он был уже тяжко болен. Меч, разумеется, не Иван Васильевич. Рубить им было нельзя. Колоть тоже противопоказано. Им нельзя было даже солнечных зайчиков пустить – медь, некогда отполированная до состояния зеркальной поверхности, безнадёжно потемнела и покрылась буро-зелёными струпьями коррозии.
Но и в таком, оставлявшем желать лучшего, состоянии магическая сила волшебного меча была такова, что размер России увеличился вдвое – с 2,8 миллионов квадратных километров до 5,4 – и она стала больше всей остальной Европы вместе взятой!
Меч пережил и Ивана Васильевича, как пережил прежде неведомое число предыдущих владельцев.
Если Грозного так называемые «историки» поливают грязью, то унаследовавшего ему сына Фёдора просто оплёвывают. Дескать, ни стáтью, ни умом не пригоден был тот к царствованию. Единственное, что хорошо умел делать – в колокола звонить…
С материалистической точки зрения – конечно, да; в колокола звонить – самый, что ни наесть пустой труд. И не труд даже, а так – головотяпство!
Но мы-то с вами знаем, что колокольный звон по чертопугательным свойствам самое эффективное средство.
Эффективнее него, разве, что пушечный выстрел.
Поэтому, едва взойдя на престол, царь Фёдор Иванович, отдал приказ отлить пушку таких размеров, чтобы и пятьсот лет спустя она оставалась рекордсменом Книги рекордов Гиннеса. Но также, как церковь без святых мощей остаётся лишь молельным домом, так и пушка, пусть даже самая большая в мире, не воспринявшая от кого-то или чего-то магических свойств, остаётся лишь грудой металла.
А Агрикову мечу нужна была новая оболочка. Во-первых, сам он был не в лучшей форме. Во-вторых, мечи вообще из обращения почти уже вышли, уступая место новым,более убойным системам вооружения. А, в-третьих, желательно было придать ему такие форму и объём, которые, если бы не исключали полностью, то сводили на минимум греховные помыслы об его хищении.
Агриков меч весил несколько килограмм. Это количество бронзы растворилось в почти сорока тоннах остального металла, пошедшего на отливку пушечного ствола, без остатка и никак не повлияв на его физические свойства. Но именно эта микроскопическая добавка и сделала Царь-пушку главным оберегом нашей страны. «Сокровище осталось, оно было сохранено и даже увеличилось. Его можно было потрогать руками, но его нельзя было унести. Оно перешло на службу другим людям».
Цитировано по Б. Соловьев, В. Суходеев«Полководец Сталин», издательство «Эксмо», 2003 г., стр. 320.
Орлов Владимир.
Ссылки:
[1] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs3/Bezimeni-5_8.jpg
[2] http://www.byliny.ru/content/text/kalika-bogatyr
[3] http://www.byliny.ru/content/text/bogatyri-na-sokole-korable
[4] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs3/6_3_0.jpg
[5] https://62info.ru/node/10571