Автор выражает крайнюю признательность своим интернет-коллегам: skifos, silaevag, maximus101, dedushka_kumara, sergeytsvetkov, vissarion, victoria-rossi и прочим, кто интересуется представляемой сегодня к обсуждению темой. Я не согласен или, как минимум, не до конца согласен ни с одним из вас, но без вашего участия написание данной работы было бы затруднительно, если не невозможно. Мнение каждого из коллег, каким бы ошибочным оно не казалось автору, было учтено и тщательно проработано. Отдельное спасибо за иллюстративный материал, который в сегодняшнем случае не просто украсил скучное повествование, а стал важнейшим элементом доказательной базы.
А теперь эпиграф:
ABBA, «Eagle»
В исследовании «Следы невиданных зверей» [1] воздали мы должное человеческой фантазии – каких только монстров она не способна родить! На пресловутых пушкинских неведомых дорожках можно встретить людей с козлиными ногами и людей с собачьими головами; мужчин, у которых ниже пояса начинается лошадиный круп, и женщин, у которых ниже пояса начинается рыбий хвост; коня с крыльями и коня с винтовым рогом во лбу; крылатого льва с орлиной головой и льва с головой крокодила и задницей гиппопотама… всех и не перечислить! Остаётся лишь задаться вопросом: зачем человечество потратило столько психической энергии на изобретение пугал для самого себя???
Людская психика устроена так, что если воздействовать на неё постоянным раздражителем, к нему катастрофически быстро развивается привыкание. Адреналин выкипает и грозный демон, ещё вчера повергавший ниц народы и страны, сегодня оказывается пригоден лишь на роль отрицательного персонажа на детском утреннике.
А для того, чтобы поддерживать у паствы священный трепет на рабочем уровне, ей надо либо предлагать всё новых и новых монстров, по параметрам кровожадности превосходящих предыдущих страшил, либо сообщать об уже имеющихся новые леденящие душу подробности.
Давным-давно, в глубоком детстве была у меня книжка «Пословицы в картинках». Больше всего из той книжки запало мне в душу изображение симпатичного довольно мужчины с небольшими выступающими вперёд наростами на лобной кости, недоумённо рассматривающего портрет некоей фантастической твари. У твари была мерзкая, клыкастая харя, свиное рыло, хищные тигриные глаза и ветвистые, как у оленя, рога.
Иллюстрировала картинка поговорку «Не так страшен чёрт, как его малюют». А применить её, думаю, можно было бы к любому персонажу средневекового бестиария.
Монстры же, «поклонение» которым зачахло на ранних стадиях, жрецы которых не удосужились досочинить к их биографиям пикантных деталей, очень быстро «замылили» обывателям глаза и стали восприниматься, как нечто само собой разумеющееся… вернее, перестали восприниматься совсем. Они стали обыденностью, на которую и внимания-то никто не обращает, так же, как не обращаем мы внимания на наличие кислорода в воздухе!
Именно о таком мутанте, ежедневно глядящем на нас со знамён и штандартов, с банкнот и монет, с марок и печатей, поведём мы сегодня разговор. Незаурядный его вид так въелся в наш быт, что ни у кого и вопросов не возникает – кто он? откуда взялся? как у него появились его экстраординарные анатомические особенности? Мы смотрим на него в упор и ничего не видим; потому, что смотреть и видеть – это разные вещи...
Речь пойдёт о гербе нашей страны (имеется в виду герб действующий – герб бывший мы уже разбирали [2] и ничего хорошего в нём не нашли). Самое раннее изображение двуглавого орла в качестве официального символа относится к июлю 1497-го года и встречается на печати Великого князя и Государя всея Руси Ивана III по прозванию Великий.
Относительно того, откуда прилетела на Русь странная сия птица существует три основных версии – западная, золотоордынская и византийская.
Разумеется, каждая гипотеза имеет право на жизнь, но помимо этого права у неё ещё есть обязанность быть способной выдерживать критику. Западная (она же германская) теория происхождения нашего герба, например, критики не выдерживает. Никакой!
Лобби прозападников (самое сильное, к сожалению, в нашем историческом сообществе) произвело на свет идею, что Русь позаимствовала двуглавого орла у Священной Римской империи. Дескать, не то в 1489-м, не то в 1492-м году император Фридрих III прислал правителю варварской Московии Ивану III предложение о союзе и взаимовыгодном сотрудничестве. Предложение подкреплялось готовностью императора сделать Великого князя всея Руси Ивана Васильевича по западно-европейскому образцу королём. И хотя эта попытка «евроинтеграции» (не первая, к слову, и не последняя – об этом ниже) ничем не увенчалась, ошалевший от счастья московит успел перенести имперскую символику на свои знамёна и печати.
Оригинальностью мышления западники в данном случае не блеснули. Их умопостроения строго уложились в основное русло «западничества» – не покладая рук доказывать, что всё разумное, доброе и вечное пришло в дремучую Россию из просвещённой Европы. В том числе и герб (куда, уж, сиволапым русским самим себе геральдику придумать! ).
Версия эта рассчитана, мягко говоря, на людей, одарённых альтернативными способностями. Начнём с того, что за просто так западные «просветители» и «цивилизаторы» никогда никому ничего не делали, не предлагали и даже не обещали.
Посольство от Фридриха Габсбурга к Ивану Великому, действительно, было. Было и предложение королевской короны. Но, по-моему, стоит изучить, с чего это Фридрих расщедрился на такие авансы.
Употребляя термин Священная Римская империя, надо помнить три простых вещи: она не была «священной», она не была «римской» и она не была «империей».
Священной она не была, поскольку императоры постоянно находились на ножах со своими духовными отцами – Папами Римскими. Сложились даже две партии проимператорская (гибеллины) и пропапская (гвельфы), которые с переменным успехом месились между собой, выясняя какая власть выше – светская или духовная.
Римской она не была потому, что именем Рима прикрывали свои амбиции на гегемонию в Европе Германия и Австрия. Всё присутствие Рима в Священной Римской империи сводилось к тому, что каждый новый император должен был короноваться в «Вечном городе». К слову, Фридрих III был последним императором, прошедшим через этот обряд – после него императоры от поездок в Рим отмахнутся и станут короноваться по месту жительства.
Ну, и, наконец, не была она и империей. Структурно она представляла из себя, скорее, конфедерацию. Причём, конфедерацию рыхлую, сшитую, что называется, на живую нитку, из разношерстных, зачастую враждебно настроенных друг к другу, субъектов. Германии с Австрией удалось пристегнуть к себе Швейцарию, Нидерланды, Чехию, Венгрию, земли Ливонского ордена, часть нынешней Франции и часть нынешней Италии, но каждое из этих образований пользовалось известной долей автономии. Они вели собственную политику, сами собирали налоги и таможенные пошлины; могли дать императору войска для какой-нибудь войны, а могли заартачиться и не дать (что случалось весьма часто, поскольку быть в оппозиции к императору было модно); а могли и вообще взять и объявить войну друг другу или «федеральному центру» (и подавляющую часть своего правления каждый «священно-римский» император проводил в войнах не с внешними врагами, а в борьбе с собственными подданными).
Такой «разгул демократии» дошёл до того, что Венгрия и Чехия даже выторговали себе право самостоятельно избирать королей (понятно, речь идёт не о всеобщем избирательном праве; короли избирались высшей аристократией на сеймах). А император должен был считаться с такими избранными королями, как бы неприятны они ему не были, и в их ряду он значился всего лишь «первым среди равных».
Очередной клубок интриг заварился в 1490-м году, когда скончался такой вот избранный король Венгрии Матьяш Корвин. Венгерские бароны, которые не желали ограничения своих свобод, выдвинули в качестве претендента на престол сына умершего короля Яноша. Император Фридрих III, перед которым стояла прямо противоположная задача притянуть Венгрию покрепче к имперскому центру, выставил на выборы своего сына Максимилиана (будущего императора Максимилиана I). В общем, сначала выборы обещали стать формальной процедурой, более похожей на ритуал; чисто внутренней разборкой между сторонниками централизации и сепаратистами, но тут…
В это самое время проходило пик своего могущества польско-литовское государство. Шляхта решила, что выборы венгерского короля – очень подходящий шанс расшатать западного соседа. И поляки выставили на выборы своего кандидата – королевича Владислава Ягеллона. Это в один миг изменило политический расклад. Дело запахло уже не выборами, а войной (поскольку претензии Владислава на венгерскую корону означали польско-литовское вмешательство во внутренние дела империи).
Все стороны заметались в поисках союзников. Венгры заключили союз с турками и валахами. Поляки заручились поддержкой Папы Римского и снеслись с врагами турок венецианцами. Причём, и турки, и венецианцы, и Папа Римский, хотя и поддерживали разные лагеря, все вместе были противниками императора! Фридрих оказался в одиночестве – чем бы теперь не кончились выборы, расплачиваться, при любом раскладе, пришлось бы ему.
Но уже, как написал Маркс: «Изумлённая Европа, в начале царствования Ивана едва замечавшая существование Московии, стиснутой между татарами и литовцами, была поражена внезапным появлением на её восточных границах огромного государства, и сам султан Баязет, перед которым трепетала Европа, впервые услышал высокомерные речи московита» («Разоблачения дипломатической истории XVIII века», глава IV).Недавно вырвавшаяся из-под татарского гнёта, стремительно набирающая силы Русь была естественным врагом Литвы и находилась с ней в состоянии необъявленной войны. У Фридриха возник план – использовать русских в качестве противовеса полякам и литовцам. В Москву заспешило посольство…
18 июля 1490-го года посланники мператора озвучил Ивану III очень серьёзные предложения: в обмен на удар по литовцам, Фридрих был готов короновать его королём. А дабы упрочить назревающий союз, император просил руку дочери московского государя Елены для кого-нибудь из немецких маркграфов. И, как видно, посольство Фридриха было не актом снисходительного милосердия сильного правителя к более слабому – оно было мольбой о помощи.
Всё взвесив, союзничать Иван Васильевич согласился. Но предложения императора подкорректировал: во-первых, если воевать с поляками и литовцами, то не по очереди, а одновременно навалиться с разных сторон; во-вторых, Елену выдавать за маркграфа – не по рангу; другое дело, если её руки попросит сын императора Фридриха и его наследник Максимилиан.
А вот от предлагаемой короныИван IIIнаотрез отказался – принять её из рук Фридриха означало признать себя его вассалом. Отказ Государь всея Руси мотивировал тем, что его власть от Бога и в дополнительных рукоположениях «от человец» он не нуждается.
Когда в Литве и Польше стало известно о переговорах между Фридрихом III и Иваном III, шляхта пришла в ужас – она сама загнала себя в позицию между молотом и наковальней. Польско-литовская дипломатия вывернулась наружу, гася конфликт с наименьшими репутационными потерями.
Венгры принимали королевича Владислава, но с условием, что он женится на вдове Матьяша Корвина (которая ему в матери годилась). Этим браком убивалось два зайца: Владислав оказывался под каблуком более искушённой в делах житейских и государственных супруги (читай – венгерских баронов) и не мог в силу её возраста обзавестись потомством. Последним фактом, вкупе со взяткой в размере 100000 гульденов, умиротворили Максимилиана – ему уступали право наследовать венгерский престол в случае смерти Владислава и при отсутствии у него наследников мужского пола.
Союз с русскими стал Максимилиану не интересен и он принялся двурушничать. 7 ноября 1491-го года Максимилиан и Владислав подписали соглашение, по которому первый уступал второму права на Венгрию, а 18 ноября в Москву прикатило очередное имперское посольство – привезло договор о дружбе и совместных действиях против… уже не литовцев, а турок (с которыми у нас тогда и общей границы-то не было). Европейцам это казалось чертовски логично: если Русь прикрыла собой Западную Европу от татаро-монголов, то почему бы не использовать её теперь в качестве щита против турок?
Но Иван Васильевич не спешил лезть воевать за чужие интересы – в Москве хорошо помнили, как та же Западная Европа, оставив Русь один на один с Ордой, двести лет жирела, пока мы изнемогали под игом. К тому же разведка уже донесла, что Максимилиан полюбовно договорился с поляками и литовцами и договор с империей спустили на тормозах; в силу он так и не вступил.
Мог ли при таком раскладе Государь всея Руси взять себе символику Священной Римской империи? Сами как считаете?! По-моему, ответ однозначен…
Кроме того, император Фридрих умер 19 августа 1493-го года, а двуглавого орла Иван Великий стал использовать с июля 1497-го. Но в 1497-м году у Священной Римской империи императора, который мог бы пожаловать правителю Руси абы ещё кому свой герб, просто не было! Дело в том, что слабый и безвольный Фридрих IIIнастолько запустил дела в своём государстве, что принадлежащая империи часть Италии отложилась от неё. И наследника Фридриха Максимилиана итальянцы… не пропустили в Рим на коронацию! А как мы помним, «венчание на царство» в Вечном городе было обязательным ритуалом для любого нового, вступающего в должность императора. И в таком зависшем положении Максимилиан провёл 15 лет, пока не плюнул на обычаи и не короновался в 1508-м году в затрапезном приграничном городишке Тренто на самом севере Италии. Не в Риме, конечно, так хотя бы на итальянской земле – и то хорошо!
Предвижу встречную версию, что, мол, увидев имперского орла, Иван Васильевич так захотел такого же, что взял и скомпилировал понравившийся герб никого не спросясь. Но такого точно, уж, быть не могло. В XV веке геральдика ещё была точной наукой; значения ей придавали куда больше, чем сейчас. Любой герб был не просто красивой картинкой – он был юридической формулой. Если какой-то суверенный правитель включал в свою символику герб (или даже не сам герб, а просто гербовые цвета! ) некоей не принадлежащей ему территории, это недвусмысленно означало наличие претензий у этого правителя на эту территорию.
Если бы Иван III включил (не принял от императора в знак вассальной зависимости, а взял своей волей) в свою атрибутику герб Священной Римской империи (не какой-нибудь занюханной периферии типа Венгрии, а всей империи сразу! ), то это означало бы не союз, а, напротив, войну. Тут нет и не может быть иных трактований, как бы ни хотелось того псевдоисторикам, проституирующим на деньги всяких карнеги-фондов. Но дальнейший ход событий демонстрирует нам, что хотя отношения между империей и Русью доверительными не были, но и враждебными они не стали – Максимилиан Iсостоял в переписке с Иваном III и его наследниками; затевал какие-то совместные прожекты, даже предлагал породниться, переженив детей или внуков.
Знаете, а, ведь, можно западникам и встречный вопрос задать – а на герб Священной Римской империи двуглавый орёл как попал? Когда? По чьей инициативе?
Википедия (не к ночи будь она помянута! ), например, на этот вопрос самым бессовестным образом врёт, что свой «исторический» флаг с белым крестом на красном поле Империя сменила на жёлтый штандарт с чёрным орлом в 1400-м году.
Эту википедическую статью даже не назовёшь дилетантской. Напротив, она составлена очень грамотно. Вернее, грамотно сфальсифицирована.
Дело в том, что поменять символику своего государства может только его верховный правитель. Сменить герб и флаг Священной Римской империи без участия в этом вопросе императора было невозможно. Однако, именно в 1400-м году священно-римским императорам было совсем не до геральдики.
В тот год первые полгода императором был Вацлав (Венцель) IV. Но 20 августа его свергли и императором стал Рупрехт III Пфальцский. И ни тому, кто готовил переворот, ни тому, кто пытался усидеть на троне, сами понимаете, было совсем не до геральдических изысканий.
Этот рубеж прозападники сдадут вам без особого сопротивления – да, чего, мол, с этой Википедии взять-то; там ещё и не такого напишут! Но будьте готовы, что в рукаве у них уже приготовлен краплёный туз: конечно, герб поменял не Вацлав и не Рупрехт и не в 1400-м году, а император Сигизмунд I Люксембург в 1434-м… Предложат и обоснование – на парадном своём портрете кисти великого Дюрера император Сигизмунд изображён в окружении пяти гербов: чешского, двух венгерских, родового Люксембургов и искомого нами чёрного двуглавого орла на жёлтом поле.
Портрет, действительно, красивый и двуглавый орёл на нём, действительно, нарисован. Беда только в том, что написан он в 1512-м году. Через 75 лет после смерти Сигизмунда! По заказу, кстати, всё того же самого Максимилиана I. Случайно ли совпадение? Не было ли это желанием Максимилиана искусственно состарить германского орла? Ну, а, заодно, и историков-западников без куска хлеба не оставить…
Хотя они, западники, и без Максимилиана с голоду не помрут. Когда они вам не сумеют объяснить, что же такого знаменательного произошло в 1434-м году в Священной Римской империи из-за чего ей пришлось герб менять, вам назовут новую дату – 1442-й год… потом 1483-й… Дальше я не пробовал, но уверен, что если и этот рубеж переступить, то в запасе у них найдётся ещё несколько годовщин предполагаемой смены герба. Причём, оспорить не удастся только 1490-й год, когда Грейнер Марктбах изобразил первого достоверного германского двуглавого орла на миниатюре с портретом ФридрихаIII, которая выше приведена в качестве иллюстрации. Я же считаю, что гербом Священной Римской империи двуглавый орёл стал не ранее 1508-1510 годов, когда Максимилиан, наконец-то, став полноценным императором, затеял масштабные реформы.
Смотрите, сколько сил потрачено на фальсификацию маленького, неказистого, на первый взгляд, факта! Но это людям непосвящённым такое событие, как смена государственной символики Священной Римской империи, покажется незначительным. А на самом деле, как высказался по этому поводу старик Конфуций: «Знаки и символы правят миром, а не слова и закон». Кому-то очень важно, чтобы правда по этому вопросу была надёжно скрыта, а сам вопрос считался мелким и неинтересным. Не зря же геральдика объявлена вспомогательной исторической дисциплиной…
Одним словом, господа западники, разберитесь-ка сначала в своём хозяйстве! Ибо, не зная достоверно когда и при каких обстоятельствах двуглавый орёл стал официальным символом Священной Римской империи, какой император утвердил его на роль герба, что за художник его придумал или откуда срисовал и тому подобное, продолжение разговора на тему мог ли имперский герб стать прообразом герба России бессмысленно.
А пока – у нас и других, более вменяемых, предположений полно.
Орлов Владимир,Вторая версия происхождения нашего герба – золотоордынская. Она тоже по сути своей глубоко русофобская и построена по принципу если всё хорошее пришло на Русь не с Запада, то, значит, с Востока. Но в отличие от абсолютно бездоказательной западнической гипотезы, имеет под собой хоть какую-то материальную основу. Основа эта – деньги.
Нумизматы установили, что во времена беклярбека Ногая (годы жизни 1235(?)-1299), ханов (в скобках приведены годы правления) Тохты (1291-1312), Узбека (1313-1342) и Джанибека (1342-1357) в Орде выпускались монеты с изображением двуглавого орла. То есть, зацепка, от чего плясать, есть.
А дальше включаем на максимум чувство национальной неполноценности [3] и развиваем такую теорию. Раз в Золотой Орде на деньгах изображался двуглавый орёл, значит, он был, если не гербом, то одним из официальных её символов. Орда в то время безраздельно властвовала над Русью. Русский улус либо добровольно взял себе символику повелителей, либо она была ему навязана в назидательных целях, чтобы русские, глядя на неё, не забывали кто в их доме хозяин. Потом Орда исчезла, а символ остался…
Вообще-то, по сравнению с западнической гипотезой, ордынская версия выглядит просто образцом исторической мысли! Мы, по крайней мере, точно знаем при каких правителях и в какие годы были эмитированы в Орде «орлёные» деньги. Более того, разные научные школы проявляют завидное единодушие и во мнении, что двуглавый орёл не аутентичный ордынский символ, а заимствованный. А вот в вопросе у кого заимствованный такого единства мнений уже нет.
Первая группа историков считает, что двуглавого орла золотоордынцы подглядели в Иране, где этот символ был популярен со времён арийского единства (об этом позже).
Однако, Иран Золотой Орде не принадлежал и даже в сферу её влияния не входил. Напротив, Золотой Орде приходилось отбиваться от атак владетелей Ирана Хулагуидов. Именно в этих боях взошла звезда человека, впервые изобразившего двуглавого орла на ордынских деньгах – темника Ногая.
По происхождению Ногай был чингизидом, но принадлежал к побочной ветви и, в виду недостаточной по ордынским меркам чистоты крови, шансов стать ханом не имел. Впрочем, он к этому до поры и не стремился, предпочтя роль кукловода, управляющего безвольными ханами-марионетками, своими ставленниками.
В упомянутой выше войне с Хулагуидами Ногай командовал ордынским авангардом. И хотя в целом кампания для Золотой Орды оказалась не очень успешной, лично Ногай сумел отличиться и как полководец, и как просто воин (даже, в одной из стычек в результате удара вражеским копьём в лицо, потерял глаз).
На Ногая, как на героя дня, посыпались всяческие милости. Его пожаловали обширными кочевьями в Северном Причерноморье. Хотя, у этого дара было и «второе дно»: Ногаю отписали территории, являющиеся западным пограничьем монгольской империи. Расчёт был на то, что лучший полководец Золотой Орды, охраняя свои новые владения, заодно и прикроет самый беспокойный участок границы.
Ожидания эти Ногай оправдал с лихвой. Скоро он затерроризировал всех соседей – ходил в набеги на Западную Русь, Литву, Польшу, Венгрию. Практически подчинил себе Болгарию и транзитом через неё дошёл до Византии.
А в Византийской империи только-только воцарился Михаил VIII Палеолог. Воцарился подленько, в результате серии подковёрных переворотов свергнув законную династию Ласкарей.
Страна бузила, Палеолог топил недовольство в крови. От татар он предпочёл банально откупиться – послал «дары» и дочь Евфросинию в гарем Ногая. Случилось это в 1273 году. Считается, что византийская принцесса и привезла в Орду фамильный герб Палеологов – двуглавого орла.
Начало выпуска «орлёных» монет Ногая относится, как раз, ко второй половине 1270-х - началу 1280-х годов. Связь между его браком с Евфросиньей и появлением на ордынских монетах родового знака Палеологов более, чем очевидна. И в этом суть второй версии появления двуглавого орла в Орде – заимствование его у Византии.
Мне кажется, что вопрос, где подглядел Ногай двуглавого орла – в Иране или в Византии – имеет для нашей темы характер второй, если не десятый. Но отметить факт, что в Орде он был известен, минимум, на 200 лет раньше, чем в Священной Римской империи и в Европе в целом, стоит особо!
Смена символики могла обозначать не только покорение Византии, но и изменение политики. Где-то в это же самое время Ногай взял курс на окончательное обособление и полное отделение от Орды. Действительно, если нет возможности стать ханом Золотой Орды, то почему бы не стать ханом Орды Ногайской?
Номинальный ордынский хан Туля-Буги, хотя и сам был креатурой Ногая, возмутился столь неприкрытым расхищением своих владений и попытался приструнить временщика. Да, куда там! Ногай устроил Туля-Буге «несчастный случай» с переломом позвоночника и возвёл на ханский престол брата погибшего Тохту.
Но Тохта оказался достойным учеником. Притупив лицемерной покорностью бдительность Ногая, в 1299-м году он обрушился на зарвавшегося сепаратиста и наголову разгромил его. Ногай в битве погиб.
Тохта подверг чудовищным репрессиям сторонников Ногая, порушил все его начиная, но выпуск монет с двуглавыми орлами продолжился и при нём. Видимо, потому, что Тохта тоже был женат на представительнице семейства Палеологов, дочери императора Андроника II Марии, и видел в двуглавой птице знак своего влияния на Византию, а не личный логотип Ногая.
Когда Тохту благодарные подданные отправили на тот свет (в тот период из-за избытка пассионарности ордынские ханы редко умирали естественным путём), в Орде воцарился хан Узбек. Он кардинально преобразил Орду; упразднил закон Чингиз-хана и сделал государственной религией ислам… а двуглавых орлов на монетах оставил! И он тоже был женат на Палеологине, дочери императора Андроника III (о бескомпромиссности Узбека может сказать тот факт, что впервые византийской принцессе, чтобы стать женой ордынского хана, пришлось сменить религию; христианское её имя до нас не дошло – в летописях она фигурирует как хатун Байя-Лун).
Последним ханом, выпускавшим монеты с двуглавым орлом, был Джанибек. Я не смог установить была ли у него жена-византийка или монеты выпускались по инерции. Но и разговор наш не о хитросплетениях ордынской генеалогии, а о гербе России.
Итак, дальше математика. Джанибек почил (задушен подушкой собственным сыном) в 1357-м году. А первое документально подтверждённое использование двуглавого орла в качестве русского герба относится к 1497-му году. 140 лет разницы!
За 140 лет ни одного документального факта использования Золотой Ордой или кем-то из её производных двуглавого орла не имеется. В геральдике не может быть пробелов такой продолжительности.
Да, и воды за эти, без малого, полтора столетия утекло немало. Орда при Узбеке проскочила пик своего могущества и покатилась в упадок. Русь начала расправлять плечи. В 1327-м году полыхнуло антиордынское восстание в Твери. В 1340-м то же самое случилось в Смоленске. В 1365-м рязанцы одержали первую победу над татарами в Шишевском лесу. Через 13 лет на Воже это сумеют повторить и москвичи. Потом грянула очистительная гроза Куликовской битвы. Ну, а потом было хрестоматийное «К ярлыку не еду! », стояние на Угре и конец ига. И через 17 лет после освобождения русские вдруг берут себе символику своих бывших поработителей! Где логика?
Нам объясняют это так: русские – природные рабы, поэтому, даже скинув иго, они с мазохистским наслаждением стали эксплуатировать геральдику своих бывших хозяев. Рабы - не рабы – это уже компетенция не истории, а этнопсихологии. История же верит только письменным источникам. И таковой по нашей теме, как ни странно, имеется.
7 ноября 1480-го года хан Ахмат понял, что «битва» на Угре, ещё не начавшись, уже им проиграна. Взбешённый, он приказал уводить войска обратно в Сарай, а, чтобы сохранить реноме, Ивану III он отписал письмо, в котором сообщал, что он не бежит, а временно отступает из-за холодов; что весной он вернётся и перевешает и Ивана, и всех бояр его если… дальше шли три требования.
Во-первых, Ахмат требовал уплаты дани в размере 60000 алтын в течение сорока дней после получения письма, 20000 алтын следующей весной и ещё 60000 алтын следующей осенью. Во-вторых, Ивану Васильевичу надлежало в знак покорности носить «знак Батыя» на своём «колпаке» (княжеской шапке). В-третьих, изгнать из Касимова состоявшего на русской службе татарского царевича Данияра (он был претендентом на ордынский престол и Иван III пригрел его, как раздражитель и потенциальный противовес Ахмату).
Понятно, что ничего из перечисленного выполнено не было. Более всего нам в рамках нашей темы интересен пункт второй ахматовых требований – носить «знак Батыя» на великокняжеском венце. Под «знаком Батыя» подразумевается, скорее всего, ордынская пайцза (пластина власти) – золотая или серебряная прямоугольная пластинка с выгравированным на ней изображением (чаще всего это были голова тигра или сокол, но, опять же, никак не двуглавый орёл) или надписью.
Уже сама постановка такого требования говорит о том, что времена, когда Иван Калита тюбетейку, полученную от довольного образцовым подавлением тверского восстания хана Узбека, благоговейно оторочил мехами, усыпал драгоценными каменьями и надевал только по двунадесятым праздникам, безвозвратно прошли. От Калиты этот знак ханской милости стал передаваться по наследству и со временем превратился в царскую инсигнию, известную нам как шапка Мономаха. Дополнительный камешек в ордынскую теорию происхождения нашего герба: приди бы он на Русь из Орды, то случилось бы это не при Иване III, а при Иване Калите. Всё говорит, что именно так бы оно всё и было! Узбек продолжает начатый Ногаем выпуск денег с двуглавыми орлами, а московский правитель готов беспрекословно принять от своего хозяина любое тавро.
Принять пайцзу для Ивана Васильевича означало полностью перечеркнуть победу на Угре и вновь признать себя вассалом ордынских ханов. Поэтому, взять себе и своему государству какие-то ордынские символы Государь всея Руси не мог принципиально.
Хотя, можно рассмотреть и встречный вариант. Может быть, через 17 лет после свержения ига, Иван Васильевич принял символику Орды, чтобы обозначить свои амбиции на «ордынское наследство»? Ведь, вспомним ещё раз, что по средневековым нормам узурпация чужой символики означала претензии на то, что данной символикой обозначалось.
Iwanttobelieve, но это тоже вряд ли. Во-первых, при Иване III ни о какой «реконкисте» речи ещё не шло – скинуть татарское владычество это одно, а присоединить к себе и ассимилировать обломки Орды это совсем другое. А, во-вторых, Москва себя видела наследницей не Сарая, а «Второго Рима».
Орлов Владимир,Третья версия происхождения нашего герба – византийская.
29 мая 1453-го года Константинополь пал. Завершились, по меткому определению Гумилёва, «тысяча лет упадка» Восточной Римской империи. Последнего византийского императора атакующие янычары искромсали так, что опознать его смогли только по сапогам, украшенным, кстати, двуглавыми орлами.
Тоже, смотрите, какая мистика. Первый Рим начался Ромулом, а кончился Ромулом-Августулом (августул – уменьшительно-презрительное от «август»; августишка). Второй Рим начался Константином Великим, а кончился Константином Драгашем из династии Палеологов.
Собственно говоря, ничего непредсказуемого ни с Византией, ни с её столицей не произошло. Когда турки взяли Константинополь в кольцо, в нём находилось более двухсот тысяч жителей. Из них на стены вышло всего 4973 человека. Услышав эту цифру, император Константин лишь простонал…
Хотя, что мог император требовать от рядовых царьградцев, если его родные братья, морейскиедеспоты Дмитрий и Фома, в тот момент, когда турки штурмовали стены Константинополя, самозабвенно грызлись между собой. Причём, оба слали послов к туркам, прося военной помощи друг против друга.
Помощи турки ни одному из братьев не дали, а взяли их на заметку и отложили на потом. Очередь до них дошла в 1460-м году. Боевитые братья Палеологи, бодро резавшиеся друг с другом, увидев у своего порога османов, воевать охоту сразу потеряли. Дмитрий откровенно скурвился, пополз к султану лизать сапоги и выпрашивать благосклонность в обмен на покорность. Фома решил поиграть в принципиальность и подался в эмиграцию.Сперва он с сыновьями Андреем и Мануилом и дочерью Зоей обосновался на Корфу. Но там было голодно и скучно и семейство перебралось в Рим. Для Фомы Палеолога это путешествие стало последним – он не перенёс потрясений и скончался. Заботу об егосиротах взял на себя Папа Римский.
У римской курии в отношении Палеологов-младших были собственные планы. При всех её болезнях, Византия до последнего дня оставалась центром и оплотом Православия. После её гибели, перед католическими иерархами как никогда зримо нарисовались перспективы объединения церквей и приведения всего христианского мира к общему знаменателю. Под руководством Папы, разумеется!
Вот для этой игры ему и требовались при дворе ближайшие родственники последнего византийского императора. За ними признали наследственные права на константинопольский престол и титул императоров в изгнании.
Первое, что сделали Андрей и Мануил – принялись торговатьсвоим титулом. Покупателей не нашлось. Во-первых, звучный, но материально ничем не обеспеченный набор слов мало кому был нужен. А, во-вторых, любой, кто позарился бы на титул Палеологов, автоматически, как бы, оспаривал права турецкого султана на византийское наследство. А таких неприятностей в XV веке в Европе не хотелось никому!
Чтобы сделка не выглядела совсем, уж, как торговля воздухом, братья решили к продаваемому титулу, за неимением других активов, приложить сестру Зою. Горе-предприниматели закинули удочки насчёт сватовства в несколько королевских домов. И опять везде получили отказ – бесприданница, пусть даже императорских кровей, оказалась не нужна никому.
И тут в Рим прилетела ошеломительная новость – овдовел правитель далёкой Московии Иван III.
Пасьянс сложился моментально – выдать Зою замуж за вдовца Ивана Васильевича. В Риме такой сценарий устроил бы всех. Братья Палеологи не только решили бы этим замужеством судьбу сестры, но и сами получили шанс пристроиться к московскому двору (варварская Москва, понятно, не Рим, но, всё же, лучше, чем ничего! ).
У римской курии планы были куда глобальнее. После гибели Византии, Русь стала самым крупным православным государством. Ватиканская разведка (уже тогда одна из лучших в мире) клала на стол реляции, что русская земля «велика и обильна», а власть Великого князя Ивана III близка к абсолютной. Дальше всё выглядело просто: склонить к католичеству Ивана Васильевича, а, уж, он, своими авторитарными методами, перекрестит подведомственное, «склонное по природе своей к рабству», население в новую веру.
Кроме того, наследственный титул Палеологов, по замыслу Святого Престола, должен был сподвигнуть русского правителя на освобождение Святой Софии (сиречь Константинополя) от неверных. Опять же, возникала туманная надежда, что Русь ввяжется в войну с Османской империей и оттянет на себя её удары.
Ставки делались таковы, что Папа Римский готов был короновать ИванаIIIне то, что королевским, а императорским венцом! Сущий оксюморон – глава католической церкви предлагает из своих рук императорскую корону православному монарху! Причём, сопоставьте даты – римская курия приняла решение перетянуть на свою сторону Ивана Васильевича на двадцать лет раньше, чем аналогичная мысль пришла в голову императору Фридриху. Громкими разглагольствованиями про совместную войну против турок Ватикан прикрывал совсем другие свои планы – создать противовес императорам Священной Римской империи.
В первой части мы упомянули, что Папы Римские и императоры были в хронической вражде; вокруг первого группировались гвельфы, вокруг второго – гибеллины. Для любой из названных партий заполучить такого союзника, как Государь всея Руси считалось бы даром небесным. Вспомните, что и Фридрих III обратился к Ивану Васильевичу только после того, как Папа Римский открыто поддержал его противников поляков. Выходит, на Западе внимательно отслеживали процессы, протекавшие в нашей стране, реально представляли её мощь и возможности, раз и гвельфы, и гибеллины наперегонки бегали в Москву, чтобы заручиться поддержкой Кремля.
Ну, а кто могобработать в нужном русле правителя Руси эффективнее, чем персональный проповедник прямо в спальне? Зое Палеолог отвели роль «троянской лошадки». «Духовные отцы» из числа лучших ватиканских богословов начали ускоренным курсом готовить её на роль «апостольской дочери».
Параллельно, папская разведка перевернула на уши всю Италию и раскопала некоего Карло делла Вольпе. Оказалось, его брат Джан-Батиста, известный на Руси, как Иван Фрязин, работает прямо в Кремле чеканщиком монет и имеет выходы лично на Ивана Васильевича. Карлу срочно выписали командировку в Москву…
Если сказать, что Ивана Васильевича удивило письмо от Папы Римского о том, какая достойная невеста проживает у него в Риме – это не сказать ничего. Брак подобного формата в Москве был не в диковинку – тётка Ивана III Анна Московская была выдана замуж за предпоследнего византийского императора Иоанна VIII (родного дядю Зои) – но глава католической церкви в роли свата выступал впервые! Великий князь сразу раскусил, какую игру затеяли в Ватикане, и… решил переиграть римскую курию! Между Москвой и Римом засновали посольства.
Сватовство длилось три года – то Иван Васильевич захотел взглянуть на портрет невесты и его срочно пришлось писать, то обсуждали размер приданого, то то, то сё… И это уже само по себе было победой: Русь готовилась воевать с Литвой из-за Новгорода. Литовцы тоже готовились. Но папский спецпосланник цыкнул на них и запретил ссориться с Иваном III, дабы он не рассерчал и не передумал. Того и требовалось – пользуясь тем, что у него развязаны руки, Иван Васильевич совершил поход на Новгород, раздавил там сепаратистов и увёл Новгородскую республику из-под носа у соперников.
Сватовство имело и отсроченные последствия. Папские легаты запретили Литве раздражать Ивана III не только прямыми действиями, но и косвенными. Например, приказали свернуть все контакты с его врагами. В результате, Литва сорвала архиважные переговоры по созданию антирусской коалиции с ханом Ахматом. Время было упущено, коалиция не состоялась и Иван Васильевич получил возможность в будущем разгромить их поодиночке.
24 июня 1472 года свадебный кортеж, наконец-то, покинул Рим. Путь через Константинополь племяннице последнего византийского императора был заказан. Обманутые литовцы тоже могли напакостить, поэтому ехать пришлось окружной дорогой – через Флоренцию и Нюрнберг до Любека. В Любеке свадебный поезд пересел на корабли и поплыл в Ревель. От Ревеля посуху добрались до Чудского озера и опять погрузились на немецкую флотилию. На середине озера их поджидали русские корабли; невесту со свитой пересадили на них – так Зоя Палеолог ступила на русскую территорию.
Старшим в кортеже был папский легат Антонио Бонумбре. Себя он мнил, как минимум, новоявленным апостолом, несущим свет истинной веры русским варварам. Причём, дело он невесть с чего считал уже сделанным, а потому чувствовал себя триумфатором. Весь путь он проделал при полных регалиях, в ярко-красном кардинальском облачении. На отдельном возу перед ним везли огромный латинский крест.
Но на русской земле Бонумбре очень быстро разъяснили смысл туземной поговорки про свой устав и чужой монастырь. Неправославный крест ему велели спрятать. Легата посетила горькая догадка, что триумфального въезда в Москву у него не выйдет.
А кроме неласкового приёма сказался ещё один фактор – кровь! Императорская кровь, которая текла в жилах Зои Палеолог. Едва ступив на землю своей новой родины, она поняла преимущества статуса русской государыни над ролью апостольской дочери. В Пскове она приказала показательно игнорирующему православные церкви легату зайти в Троицкий собор и приложиться к иконе Богородицы.
12 ноября кортеж въехал в Москву. В тот же день Зою, по русскому обычаю сменившую ввиду замужества имя [6] наСофья, и Ивана Васильевича обвенчали.
А папских посланников не то, что не пустили на венчание, а даже не позвали на свадебный пир! Когда-то русские умели не заискивать перед западными выскочками, а быть себе на уме и держаться достойно! Государь снизошёл принять их лишь через несколько дней после свадьбы. Бонумбре пытался качать какие-то права, но ему вежливо дали понять, что его миссия завершена и в Москве ему делать больше нечего…
Мне пришлось рассказать вам эту романтическую историю потому, что византийская версия настаивает на том, что двуглавого орла на Русь привезла Софья Палеолог в качестве приданого. Версия эта на сегодняшний день считается основной, рабочей. Таковой она считалась и при коммунистах, и при западнике Карамзине, и при славянофиле Татищеве, и, чуть ли, уже не при Иване Грозном. Живучесть её объясняется тем, что, во-первых, она идеально иллюстрирует концепцию «Москва – Третий Рим», а, во-вторых, это единственная версия, по которой герб нашей стране был не навязан (неважно Востоком или Западом), а органично инкорпорирован (с соответствующими юридическими последствиями – мы не были ничьими вассалами, а всего лишь подняли упавшее знамя погибшей Византии).
Но и эта версия блещет более чем существенными нестыковками.
Во-первых, Россия не могла унаследовать герб Византии по той простой причине, что у Византии герба в классическом понимании просто не было! Геральдика родилась в крестовых походах, когда толпам разноплемённых, говорящих на разных языках вояк потребовалась легко читаемая, универсальная система распознавания и различия, и дальнейшее своё развитие она получила в западных странах-участницах крестоносных мероприятий. А в государствах, не вовлечённых в крестовые походы (или даже пострадавших от них, как Византия в 1204-м году), и особого значения развитию геральдики и вексиллологии не придавалось; обходились кто чем, как правило, изображая на знамёнах лики святых или строчки из «Корана».
Легенда о том, что Константин Великий, разделив свою империю на Западную и Восточную, повелел пририсовать стандартному римскому орлу вторую голову, дабы они символизировали две части империи, произрастающие из одного тела, не более, чем красивый миф. Император Константин эксплуатировал символику христианства, тем самым обозначая свой отказ от языческих богов и новый курс государства. От него и до XIII века религиозные мотивы будут доминировать в государственной символике Византии.
Тут надо оговориться, что если двуглавый орёл и не был гербом Восточной Римской империи, то это ещё не значит, что в Византии его совсем не знали (возвращаемся в предыдущую главу и смотрим иллюстрацию с портретом императора Феодора Ласкаря).
Самым древним византийским двуглавым орлом считается объёмное изображение на мраморе в Ксиропотамском монастыре, основанном императрицей Пульхерией в 450-453 годах. Справедливости ради надо сказать, что датировка V веком представляется сомнительной – монастырь неоднократно разрушался и перестраивался, и упомянутое изображение могли высечь гораздо позже, например, когда одними из спонсоров монастыря стали всё те же Палеологи.
Так или иначе, в Византийской Православной церкви двуглавый орёл прижился. Христиане наполнили его собственным содержанием – для них он стал символизировать двойственную, божественную и человеческую, природу Иисуса Христа. Двуглавый орёл поныне является официальным символом Константинопольской, Кипрской, Александрийской, Элладской и Сербской Православных церквей.
Понравился он и императорам: в их интерпретации двуглавый орёл стал обозначать две ветви императорской власти – светскую и духовную.
Нормальным для Византии было и то, что личная или родовая символика того или иного императора становилась государственной (точно так же, как нормальным было, что каждый новый базилевс печатает деньги со своим профилем). Поэтому, когда Палеологи дорвались до верховной власти, их фамильная эмблема легко вписалась на роль государственного символа – двуглавый орёл был знакόм, привычен, а, главное, каждая социальная группа читала в нём свой сакральный смысл.
Во-вторых, взяв Зою Палеолог в жёны, её титула Иван Васильевич не принял. К своему собственному «Великий князь и Государь всея Руси» он не стал добавлять никаких пустопорожних довесков типа «император константинопольский».
«Императорами» так и остались братья Софьи – Андрей и Мануил. Попаразитировать на сестре у них не получилось (из Москвы царицыных родственничков выставили вслед за иезуитами), поэтому они вернулись к прежнему своему «бизнесу» – продаже императорского титула. И, ведь, пошло дело! Предприимчивые братья-императоры в изгнании умудрились продать его трижды!
Мануил смекнул, что больше всего его титулом заинтересуется тот, кто сидит в Константинополе. А в Константинополе сидел турецкий султан Мехмед II Фатих. К нему Мануил и повёз коммерческое предложение. Пустой, тем более христианский, титул султану-мусульманину был задаром не нужен, но чтобы уменьшить и без того преогромное число претендентов на султанский престол, дальновидный Мехмед выкупил его. На радостях Мануил в третий раз сменил веру (до этого он последовательно был православным и католиком), принял ислам и осел в Блистательной Порте.
Видя как братец его обставил, повысил свою активность и Андрей. Удача подвернулась ему в лице юного французского короля Карла VIII. Этот как раз решил завоевать Италию и искал повода для драки. Карл купил у Андрея титул и повод сразу нашёлся, ибо когда-то две трети Апеннинского полуострова принадлежало Византии. Новоиспеченный «император константинопольский» двинул полки на Италию. Началась целая серия затяжных «итальянских войн».
Сначала всё шло хорошо, но под Неаполем французское воинство начала косить неведомая доселе в Старом Свете болезнь – недавно привезённый из Америки сифилис. Его распространение приняло характер эпидемии и войска (вернее, то, что от них осталось) пришлось срочно выводить во Францию. С тех самых пор сифилис стали называть не испанской болезнью, а французской.
Вернуться к своим замыслам Карл VIII не сумел – скоропостижно скончался в возрасте 27-ми лет. По официальной версии – ударился головой о косяк чересчур низкой двери, впал в кому и умер, не приходя в сознание… хотя, злые языки утверждают, что юного романтика отравил кузен герцог Орлеанский, ставший после бездетного Карла королём Франции Людовиком XII.
А Андрей Палеолог покатил со своим «товаром» дальше, в Испанию. Она тогда только родилась в результате династического брака Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской. Их владения слились и получилась Испания. Совместными усилиями двух королевств Фердинанд и Изабелла изгнали арабов из Европы и закончили, наконец, реконкисту.
Враждебное окружение и постоянные войны сделали испанцев закалёнными воинами и бескомпромиссными католиками. А теперь бесконечная семисот восьмидесятилетняя война с мусульманами [3] закончилась и армия пламенных идальго осталась не у дел. К тому же, своевременно открытая Колумбом Америка осыпала Испанию золотым дождём в прямом смысле этого слова. Как тут было монаршим головам не закружиться от побед, удач и нежданного изобилия? Из воздуха начала материализовываться мысль о новом крестовом походе…
Тут-то и подоспел Андрей Палеолог. Скорректировал лишь одну деталь – направить испанскую крестоносную армию не напрямую на Иерусалим, а через Константинополь. В начале 1502-го года титулярный император отписал свои наследственные права Фердинанду и Изабелле и… умер. А идея крестового похода постепенно сошла на нет – горячие идальго нашли применение своим мечам по ту сторону Атлантики; резать и грабить полуголых индейцев оказалось куда привлекательнее, чем рубиться с османами и арабами в палестинских песках за гипотетический гроб Господень.
Ну, и, в-третьих… опять математика. Даты не сходятся. Софья прибыла на Русь в 1472-м году, а двуглавого орла Иван III начал использовать в 1497-м. Через 25 лет! Что-то здесь явно не так…
Орлов Владимир,Оглянуться не успел, как мы с вами отмахали три главы, анализируя основные версии происхождения нашего герба. Подчеркну – основные. То есть, более-менее вменяемые. А ещё есть версии второстепенные. Большинство из них, честно говоря, надо изучать не историкам, а психиатрам, но, раз, уж, они имеются надо их хотя бы перечислить.
Вот, например, гипотеза, которую условно называют пророческой. Зиждется она на отрывке из 11-й главы 3-й книги пророка Ездры:
Дальше логика понятна – Государь всея Руси обчитался откровениями древне-еврейского пророка, впечатлился описанной там символикой и…
Непонятно только одно: почему из всего Священного Писания Иван Васильевич так зациклился на второканонической, не самой популярной книге? В Ветхом и Новом Заветах содержатся куда более сочные образы, чем теряющий перья и прочие части тела трёхглавый мутант. К тому же, если Иван Великий вдохновлялся галлюцинациями Ездры, то почему на знамёна он поднял не трёхголового орла, а уже потерявшего одну из голов?
А, главное, описанная у Ездры полицефальная птица, если можно так сказать, персонаж негативный. Она символизирует «царство последних времён» (читай, царство Антихриста). Уже в конце той же 11-й главы появляется Помазанник в облике льва и уничтожает орла.
Кстати, до двуглавого орла Иван III использовал печать, на которой был изображён «лев, терзающий змею».
Лев был гербом Великого княжества Владимирского (филиалом которого исходно было княжество Московское), но в контексте 3-й книги Ездры смыслы серьёзно смещались. Получалось бы, что Иван Васильевич отказывается от символа Помазанника и берёт себе и своей стране символ противостояния Мессии. Думаю, что православный государь пойти на такое не мог ни при каких обстоятельствах! А то, что Иван Васильевич был ревностным православным, можно судить хотя бы по тому, как встретил он папского легата Бонумбре.
В предыдущей части мы отметили, что Патриархи Константинопольские поныне используют двуглавого орла, как символ двойственной – богочеловеческой – природы Христа. Но и у них нигде нет ссылок на связь этого символа с 3-й книгой Ездры. Считаю это исчерпывающим экспертным заключением по сути рассматриваемого вопроса.
Следующая версия из числа второстепенных – масонская.
Масоны птиц любят. В их символике присутствуют феникс, сгорающий в пламени и восстающий из пепла, пеликан, кормящий своей кровью птенцов… третье место по популярности в этом орнитологическом ряду занимает двуглавый орёл.
Соответственно, гипотеза, что идею герба Ивану Великому нашептали вольные каменщики, не родиться не могла.
Про масонов [7] я в какой-то из своих работ ранее высказывался. В XVIII веке масоны уже смогут проворачивать революции и создавать государства (США, например, – государство созданное масонами для масонов), но вXVвеке (да, ещё и в XVI) масонство какой-то реальной силы из себя не представляло. Аристократам XV века, желающим вступить в какую-нибудь закрытую тоталитарную секту, свои объятия щедро распахивали всевозможные духовные, светские или военно-религиозные ордена и сообщества, коих тогда было в избытке. А тогдашнее масонство являло собой, своего рода, тайное общество эконом-класса для безродных и малообеспеченных слоёв населения (именно поэтому, все масонские революции впоследствии будут протекать под лозунгом «Свобода, равенство, братство!»; ключевое слово в этой формуле «равенство» ).
Что-то похожее на современные масонские ложи появится в Ирландии в 1507-м году; в Шотландии – в 1599-м; во Франции – в 1688-м (обратите внимание: масонство медленно и тяжело распространялось с периферии Европы к центру – причину я объяснил; конкуренция среди тайных обществ и закрытых орденов была высока). Причём, всё перечисленное – даты легендарные, то есть письменными источниками не подтверждённые. А создание первой исторически достоверной масонской ложи относится к 1725-му году (а уже в 1738-м Папа Римский Климент XII предаст масонов анафеме и для любого католика вступление в масонскую ложу станет означать автоматическое отлучение от церкви).
И опять у нас неувязка с датами! Спрашивается, какие такие масоны могли в 1497-м году подсунуть Ивану III эскиз герба, если первый зародыш масонства появится только через 10 лет после этого (и через 2 года после смерти Ивана Великого)?! Налицо попытка искусственно состарить масонское движение и преувеличить степень его влияния.
Но если масонов в XV веке было до обидного мало (точнее, совсем не было), то алхимиков в это время в Европе было пруд пруди. А в алхимии двуглавый орёл обозначает конечную цель всех её изысканий и смысл её существования – философский камень. Почему бы не предположить, что идею герба Иван Васильевич позаимствовал у алхимиков? Это предположение лежит в основе ещё одной гипотезы – алхимической.
Адепты этой теории считают, что среди многочисленныхгастарбайтеров, понаехавших при Иване III в Москву (тогда на заработки к нам ехали не из Средней Азии, а из Европы), могли оказаться и алхимики. Они-то и заразили Ивана Васильевича своими идеями.
Действительно, во времена Ивана III в Европе алхимия была популярна. Любой мелкопоместный князёк считал делом чести иметь личного алхимика (равно как и личного астролога).
Но на Руси это дело было не в чести. Считалось, что все алхимики заключают союз с дьяволом и действуют, используя его силу. Поэтому, с чернокнижниками разговор был короткий – на костёр!
Иван Васильевич, как православный человек, имел к подобной публике идиосинкразию. Даже, заметив однажды, что его супруга слишком увлеклась услугами всяких бабок-знахарок, он психанул и велел всех близких к царице «оккультисток» перетопить. Этот фактик, по-моему, лучше всего показывает что ждало бы странствующего алхимика при московском дворе.Да, и некогда было Ивану Великому заниматься алхимическими опытами – он не вылезал из войн, крепил «вертикаль власти», собирал Россию… одним словом, не до глупостей!
Кроме того, с европейскими «специалистами» у Ивана III были, что называется, личные счёты. В 1490-м году одно такое выписанное из-за границы «учёное светило» – Леби Жидовин – уморил неправильным лечением первенца Ивана Васильевича и наследника престола Ивана Молодого. Эскулапа, понятное дело, казнили и о каком-то доверии к забугорным умникам, о каком-то проникновении их идеями больше при дворе Ивана III речи и быть не могло.
Вы уже заметили, что по мере рассмотрения теорий происхождения российского герба градус радикализма повышается? Все вышеперечисленные версии, по крайней мере, не отрицают, что на нём изображён двуглавый орёл в количестве одна штука. Однако, есть и такие предположения, которые в этом факте сомневаются!
Встречалось мне, например, утверждение, что на нашем гербе нарисован не один двуглавый орёл, а два орла в стандартной комплектации, с одной головой. Они расположены один за другим и смотрят в разные стороны, один вправо, другой влево. Поэтому зритель видит целиком первую птицу и голову второй, торчащую из-за плеча первой.
Комментировать это мнение (я даже не называю его версией) не берусь, так как кроме озвученного голословного утверждения, оно не содержит более никакой информации – ни что это за два орла, ни что они символизируют, ни откуда взялись… Подтвердить или опровергнуть в этом мнении ничего нельзя, так как подтверждать или опровергать в нём просто нечего.
А следующая версия считает, что на гербе России нарисован, вообще, не орёл, а… ворона. Версия называется скандинавской, не лишена оригинальности и отталкивает вот от чего.
С птичьей точки зрения, любая армия античности и средневековья рассматривалась, прежде всего, как большая передвижная кормушка, оставляющая за собой после каждой стоянки груды обглоданных мослов, а после боестолкновения целые поля свежей, в винегрет порубленной человечины. Поэтому пернатые падальщики и полупадальщики составляли непременный эскорт любого воинского соединения. А одновременно, кружащие над войском с криками птичьи стаи, служили великолепным демаскирующим признаком.
Чтобы обеспечить скрытность передвижения, птиц отпугивали. Для этого над походной колонной на длинном шесте поднимали вороньи трупы. Так родились прообразы знаменитых аквил римских легионов.
Когда Рим стал владыкой Ойкумены, легионерам стало не от кого и незачем прятаться. Первоначальный смысл птичьих трупиков на длинных палках стал забываться, но выяснилось, что они неплохо могут играть роль сигнальной системы, указывая место сбора и построения, либо направление движения.
А ещё со временем, будущие аквилы стали элементом системы распознавания «свой-чужой». Теперь они стали изготавливаться индивидуально для каждого легиона, а птичью мумию на верхушке шеста сменил орёл, как знак Юпитера: «…орла… римляне имеют во главе каждого легиона. Как царь птиц и сильнейшая из них, орёл служит им эмблемой господства и провозвестником победы над всяким врагом, против которого они выступают» (И. Флавий «Иудейские войны»). С этого момента аквила стала аквилой (aquila – по латыни «орёл» ) и превратилась из птичьего пугала в сакральный символ.
Викинги аналогичным образом боролись с птицами за скрытность. Но обходились без шестов, а просто разрубали ворону напополам и прибивали обе половины на щиты. А свои щиты, как мы знаем из творчества А.С. Пушкина, варяги любили прибивать на ворота покорённых городов.
Когда Константинополь сдался на милость норвежского, на русской службе, хельги Одды, более известного нам под псевдонимом Вещий Олег, он водрузил свой щит над одними из городских ворот. А на щите была распластанная ворона. Константинопольцы не поняли утилитарного значения несчастной птицы и решили, что это тотем или родовой знак Вещего Олега. А к тому же решили, что для щита такого влиятельного человека ворона выглядит несолидно и трансформировали её в двуглавого орла. Так скандинавы подарили Византии её будущий отличительный символ.
Скандинавская версия импонирует мне тем, что она единственная делает попытку объяснить, откуда же у геральдической птицы, вообще, взялась вторая голова. Построенная ею модель не витает, как все остальные, в сферическом вакууме, а отталкивается от природных явлений. Но на этом достоинства её, к сожалению, и кончаются.
Эта гипотеза не подтверждена ни археологическими, ни какими другими материальными свидетельствами – ни одного варяжского щита со следами прибитой вороны пока обнаружить не удалось. К тому, же, двуглавый орёл (именно двуглавый орёл, а не нашинкованная ворона! ) был известен задолго до того, как движение викингов [8] захлестнёт Европу. По сути же рассматриваемого нами происхождения российского герба надо сказать, что скандинавская версия является всего лишь расширенным вариантом византийской гипотезы и ни на один вопрос, озвученный в предыдущей главе, не отвечает.
Самая свежая теория происхождения нашего главного символа, судя по всему, рождена в неоязыческих кругах, поэтому условно назовём её языческой. Её авторы утверждают, что если долго всматриваться в наш герб, то, при определённой доле фантазии, можно увидеть не двуглавого орла, а… повозку Дажьбога!
Дажьбог – славянский бог солнца и податель всяких благ, как известно, путешествует по небу на алмазной колеснице, запряжённой грифонами [9] (как варианты: двенадцатью парами лебедей или белыми конями).
Авторы языческой теории утверждают, что на нашем гербе изображён не один двуглавый орёл, а две половины двух грифонов. «Каноническим» считалось фронтальное изображение дажьбожьей колесницы (то есть, как бы, едущей прямо на зрителя), где Дажьбог управлял парой коней или грифонов. Самого Дажьбога во времена христианские на герб поместить было нельзя, поэтому его банально выстригли, а оставшиеся нейтральные фланговые изображения грифонов совместили друг с другом. В результате они сложились в фантастическое существо о двух головах. Дажьбог незримо присутствует на гербе – над двумя головами существа/существ расположено три короны; две маленькие, якобы, венчают грифонов, а большая – непрописанного Дажьбога.
Интересно, прошли бы авторы этой гипотезы испытание тестом Роршаха? Это где испытуемому дают кляксу, а потом по тому, какую картинку он в этой кляксе увидел, ставят диагноз… но мы не о диагнозах – мы об аргументах или об их отсутствии.
Очень не понятно, почему мнимые языческие дизайнеры герба, стерев Дажьбога, изобразили грифонов не целиком, а частями, слепив из двух животных одного уродца? Грифон гонениям со стороны христиан не подвергался и украшал собой множество гербов, самый известный из которых герб рода Романовых. Зачем, спрашивается, потребовалось создавать какую-то невнятную абстракцию, когда можно было на гербе нарисовать двух нормальных полноценных грифонов? И никому бы ничего за это не было…
Между прочим, то существо, которое мы видим на нашем гербе, не может быть сложено из двух грифонов. Грифон – это лев с головой и крыльями орла. Соответственно, лапы и хвост у существа с герба должны быть львиные. А они птичьи, как и полагается орлу.
Необоснованно выглядит и предположение, что третья, большая корона венчает незримого Дажьбога. Третья корона появилась на нашем гербе только в Смуту. Первоначально же, при Иване III корон было две – вернитесь в первую часть, рассмотрите внимательно самую первую иллюстрацию и убедитесь в этом сами! То есть, изначальным вариантом герба никакой Дажьбог – зримый или незримый – предусмотрен не был.
Ну, и, наконец, двуглавый орёл крайне широко распространён по всему свету. Мы убедились в этом в первых трёх частях нашего исследования и убедимся в этом ещё в частях последующих. Как объяснить появление этого символа там, где про Дажьбога никто и слыхом не слыхивал, языческая теория не разъясняет. То есть, если герб России – это «стилизованное» изображение колесницы Дажьбога, то кто разнёс его по всей планете от Византии до Центральной Америки?
Языческая версия отличается от всех прочих тем, что она единственная попыталась доказать, что наш герб имеет какие-то местные корни; что эта геральдическая фигура была не полностью заимствована у «цивилизаторов», проживавших западнее или восточнее Руси, а уже была знакома славянам и ранее XV века. Но авторы этой теории пренебрегли золотым принципом Оккама и, не рассмотрев самых простых вариантов, принялись нагромождать свою нежизнеспособную гипотезу. В результате, у них ничего не получилось, а истина осталась там, где и была – на поверхности…
Орлов Владимир,Последнюю версию происхождения нашего герба я оставил вам на сладкое. Она относится к второстепенным, но даже среди второстепенных стоит особняком и «серьёзные» историки, если есть возможность, предпочитают её вообще не упоминать. У этой версии нет общепринятого наименования; чаще всего её расплывчато называют местная. Исходит она из того, что двуглавый орёл был известен на Руси задолго до 1497-го года.
Начать анализ этой версии хочу издалека, с цитаты из хроники Саксона Грамматика «Деяния данов». Описывая подвиги датчан, Саксон Грамматик попутно оставил нам ценнейшие и обширнейшие свидетельства и об их противниках. В частности, он детально описал быт и нравы западно-славянских племён, с которыми датчане испокон враждовали.
Священным городом прибалтийских славян была Аркона, где стоял храм бога Свентовита (хотя, скорее всего иноязычные летописцы исказили так славянское имя Святовид или Световид).
Вот, что пишет Саксон о скульптуре Свентовита, стоявшей в арконском святилище: «В здании огромное изваяние, во всем подобное человеческому телу, но величиной превосходившее, удивляло четырьмя головами и столькими же шеями, из которых две видны были со стороны груди, две - со спины. И спереди, и сзади одна голова вправо, другая влево смотрела…».
А вот, свидетельство Саксона о символах верховного божества славян: «Свентовита символизировали разные знаки, в частности, резные орлы и знамена, главное из которых называлось Станица… Власть этого небольшого куска полотна была сильнее власти княжеской».
Не кажется ли вам, что приведённая цитата содержит все ключевые слова нашей темы? Во-первых, у славян многоголовые божества были обычным явлением. Во-вторых, орёл был у них священной птицей, ещё во времена Арконы (а это с VI по XII век). Вопрос лишь в том, как два этих постулата совместить. Другими словами, был ли известен в славянском мире конкретно двуглавый орёл как таковой.
Масса свидетельств говорит о том, что однозначно был! Г.П. Дурасов и А.К. Амброзсобрали на Русском Севере целую коллекцию вышивок с двуглавыми орлами. Наша ещё по «Горной фантазии равнинных обитателей» добрая знакомая, чудесная женщина и замечательный учёный Светлана Васильевна Жарникова [10] накопленный материал обобщила в работе «О попытке интерпретации значения некоторых образов русской народной вышивки архаического типа» [11].
Накопила, обобщила и выводы сделала такие, что хоть стой - хоть падай:
Мотив двуглавого орла, довольно декоративный, несколько сказочный и в то же время лаконичный, не был чужд по своей структуре народному орнаменту. И он органично вписался в древние орнаментальные композиционные схемы, заняв самый центр этих композиций. Сейчас, наверное, стало уже общим местом утверждение, что центр любой орнаментальной схемы семантически более важен, чем его периферия, но в нашем случае хочется вновь подчеркнуть это.Значит, Светлана Васильевна, не ранее XVII века, говорите… То есть, сколько-то там тысяч лет, чуть ли не с неолита, существовала некая орнаментальная композиция. А потом, «на рубеже XVII-XVIIIв.в. » (с), под влиянием государственного герба, которого они в кабаке подглядели, начали простые селяне в эту композицию включать стилизованного двуглавого орла. Причём, вышивали его не где-то в сторонке, с краешку, чтобы потом стереть можно было, а в самом центре. В том самом, который «семантически более важен», чем периферия. Не велика ли, спрашивается, честь?
Народные узоры и орнаменты это не просто беспорядочный набор геометрических фигур – это совокупность канонизированных изображений. Они ткутся или вышиваются по правилам, не менее строгим, чем правила, по которым пишутся иконы. Потому, что сакральная их нагрузка одинакова. Любой узор – это, прежде всего, оберег; он наносился на одежду или ритуальные рушники не для красоты, а для того, чтобы оградить их носителя от нечисти. Включить в обережный узор новый неканонический компонент означает разрушить всю сакральную защиту.
Судите сами: на Руси была масса почитаемых и особо почитаемых православных святых, но ни один из них за всю тысячу лет христианства не удостоился чести быть включённым в традиционные народные орнаменты. Даже условно-схематично, на уровне намёка. Тем более не мог быть включён в сакральную схему иноземный, не имеющий духовной нагрузки символ. Раз двуглавый орёл нашёл своё место в традиционном узорочье, значит, он был, как минимум, не чужд народной сакральности.
Наш климат сослужил нам недобрую службу. Это на нищем и бесплодном Ближнем Востоке основной строительный материал – камни и глина. На камне, как известно, уж, если что высечешь, то на века. Так же и глиняным табличкам не страшны ни грызуны, ни пожары, ни наводнения. А в нашем природном поясе всё или практически всё имело растительное происхождение – крепости и избы строили из древесины, нитки пряли из льна и конопли, писали и то на бересте…
В результате, скудные ближневосточные каменно-глинобитные артефакты дошли до наших дней в приемлемом состоянии и в почти полном объёме, а наше богатейшее наследие практически целиком сгинуло в водовороте человеческих и природных стихий.
Рубахи и рушники – крайне ненадёжный информационный носитель; время берёт своё и любая ткань со временем истлевает. Сгнивают и превращаются в труху деревянные наличники. Гибнут в пламени пожаров, разъедаются плесенью или рассыпаются от ветхости берестяные грамоты… Поэтому не будем осуждать Светлану Васильевну Жарникову за скоропалительные выводы – действительно, материальных свидетельств старше XVII века до нас дошло микроскопически мало.
А те, что дошли… от нас тщательно скрывают! Потому, что скрывать очень даже есть чего! Ну, как, например, широко огласить информацию, что первое в Европе одиночное изображение двуглавого орла, датируемое Х веком, было обнаружено археологами у нас, в России, под Смоленском, в кладе из Гнёздовского кургана ещё в 1867 году?! А как же западная теория? А как же византийская? А как же тонны диссертаций, по мотивам этих теорий понаписанных? А как же толпы кандидатов и докторов, эти диссертации позащищавшие? Их куда девать? Степеней лишать и в дворники? – Так, на всех мётел не хватит…
Аналогичные изображения на бляшках и подвесках, относящиеся к тому же времени, что и пряжка из Гнёздовского клада, найдены в Киеве и под Белгородом. Такими подвесками украшали одежду и пояса княжеские дружинники. А под Вологдой откопали наконечник ножен меча, украшенный стилизованным двуглавым орлом, датируемый 950-м годом… Одним словом, подавляющее большинство исторических теорий отталкивается от куда более зыбкой доказательной базы, но в их существовании историки заинтересованы, а в существовании этой – нет!
Самая свежая находка из этой серии раскопана совсем недавно, в 2009-м году под деревней Старое Ракомо Новгородской области – это свинцовая подвеска XI-XII веков. И вместо того, чтобы раструбить о ней на весь мир, раз и навсегда заткнув всяких прозападников и провизантийцев, об открытии предпочли промолчать в тряпочку.
Только вдумайтесь, история двуглавого орлана Руси достоверно отслеживается, минимум, с Х века! У Византии впереди полмиллениума; Хазарский каганат [12] не только жив-здрав, но и вовсю процветает, а Венгрии, напротив, нет, так как венгры ещё даже не переселились в Европу; потрясают Ойкумену грозные печенеги и половцы, но никто и слыхом не слыхивал о каких-то монголо-татарах; собственно, сама Русь ещё не сформировалась, а двуглавый орёл уже чувствует здесь себя, как дома!
Сделаем-ка лирическое отступление. Я, в какой-то мере, тоже археолог. Историком называться я брезгую, фольклористом – не дерзаю, поэтому своему хобби я придумал собственное название – ментальная археология.
Если обычные археологи каждое лето отправляются на полевой сезон, ковыряются в археологических слоях и извлекают на свет божий битые черепки, с которыми не знают что делать дальше и они продолжают гнить в музейных запасниках так же, как гнили до этого в сырой земле, то я работаю, не выходя из дома. Мои раскопки я веду в фольклорных источниках и, если обычные археологи ищут материальные свидетельства прошлых эпох, я ищу свидетельства ментальные. Иногда это мне удаётся, как удалось, например, отталкиваясь только от сказок, доказать, что избушка на курьих ножках [13] была на самом деле пригоризонтной обсерваторией. Вот и по нынешней нашей теме, кажется, раскопал я некий ментальный артефакт.
Есть в русском фольклоре такой персонаж второго плана – Ногай-птица (иногда может писаться через «а» в первом случае – Нагай). Думаю, вам уже резануло по глазам абсолютное совпадение имени русской мифической птицы с именем татарского беклярбека, начавшего выпуск в Золотой Орде денег с двуглавыми орлами (см. часть II настоящего исследования).
Нынешние трактователи в большинстве своём считают, что Ногай-птица – это грифон; лев с орлиными головой и крыльями. Зиждется это мнение на одной-единственной строчке из анонимного «Азбуковника» ХVI века, утверждающей, что, дескать, по суше Ногай-птица передвигается на четырёх лапах.
В остальных же произведениях, где фигурирует Ногай-птица– русских народных сказках «Молодильные яблоки» и «Иван-Медвежье ушко», белорусской народной сказке «Синяя свита навыворот сшита», апокрифе «Голубиная книга» – она ведёт себя вполне по-птичьи и демонстрирует поведенческие реакции, характерные для биологического класса Aves.
«Голубиная книга», вернее, ранние её редакции, свидетельствуют, что Ногай – это псевдоним, а настоящее её имя – Стратим или Страхиль. Это развевает все сомнения относительно её видовой принадлежности – это действительно птица, а не грифон. Более того, это личная птица или даже эманация славяно-языческого повелителя ветров – Стрибога. То есть, персонаж архаичный, на Руси хорошо знакомый.
Зададимся вопросом – как так случилось, что Стратим-птица получила псевдоним, производный от имени татарского темника? У меня напрашивается единственный ответ: когда на Руси увидели орлёные монеты Ногая, изображённого на них двуглавого орла просто узнали! Русичи опознали в знаке на ордынских деньгах хорошо всем знакомую с языческих ещё времён Стратим-птицу. И с той поры имя татарского беклярбека стало ассоциироваться с этим мифологическим персонажем (или наоборот).
Кстати, и сам Ногай успешно внедрился в наш фольклор. Помните такого хрестоматийного антигероя, как «Собака Калин царь»? Так вот это он и есть! Слово «ногай» переводится, как «собака»; а слово «кáлин» – как «толстый» (ордынский узурпатор, действительно, страдал избыточной массой тела).
И, ведь, действительно, если Стратим/Ногай-птицу изображали в виде двуглавого орла на вышивках и наличниках, устный фольклор должен… нет, не должен, а обязан был сохранить сведения о ней. Хотя бы на уровне пояснений кто это и какую роль играет в сакральной защите. Ведь все эти элементы народного творчества – побеги, произрастающие из одного корня: вытканные или вырезанные из дерева узоры всего лишь визуализация того, о чём говорят сказки и былины.То, что называется внутренним голосом, подсказывает мне, что к фольклору мы ещё вернёмся… вернёмся конкретно к сказкам про молодильные яблоки и про синюю свиту… а пока продолжим про двуглавого орла, как про знак и символ. При перечисленных предпосылках он просто не мог не попасть в русскую геральдику – двуглавый орёл становится официальным символом княжества Черниговского и княжества Перемышльского.
На истории Перемышльского княжества стоит остановиться подробнее, поскольку она являет собой иллюстрацию того, какую судьбу готовил Запад России, склоняя Ивана III к принятию императорской или королевской короны. Незадолго до батыева нашествия оно вошло в состав Галицко-Волынской (Червонной) Руси.
Когда нагрянули монголы, правитель Червонной Руси Даниил Галицкий обратился за помощью к Европе. О, европейские правители засыпали Даниила заверениями в своей поддержке, принялись грозно бряцать мечами, лихо закручивать усы и даже согласились признать русского варвара равным себе – Даниила короновали, он и его потомки получили латинский титул Rex Russiae (король Руси).
Более ничем пресловутая Европа Галицко-Волынской Руси не помогла. Кроме короны Запад Даниилу не прислал ничего – ни гроша, ни бойца. А когда Червонная Русь надорвалась в борьбе с Ордой, те, кого она прикрыла от монголо-татар, разорвали её и поделили между собой. Галиция отошла Польскому королевству, Волынь – княжеству Литовскому. Со временем население этих регионов напрочь забыло о своём русском происхождении и ныне отличается самой оголтелой русофобией – уроженцы этих мест во время Великой Отечественной пополняли кадрами эсэсовскую дивизию «Галичина», а уже в новейшее время составили костяк майданных активистов.
В 1349-м году бывшее Перемышльское княжество будет оккупировано Польшей – его русская история на этом закончится. Интересно, что перемышльский двуглавый орёл переживёт государство, которое он символизировал. На территории Перемышльской земли польская администрация некоторое время будет выпускать собственную денежную единицу – русский грошик. На реверсе у него будет изображён двуглавый орёл, который поляки рассматривали не иначе, как типично-русский отличительный знак.
Чеканить русский грошик на территории бывшего Русского королевства перестанут около 1390-го года. В 1401-м году прекратит существование Черниговское княжество. Однако, домосковская история двуглавого орла на Руси этим отнюдь не завершится. В 1470-х годах его внезапно начнёт печатать на своих деньгах Великое княжество Тверское. Но это уже совсем другая история, которую стоит рассмотреть отдельно…
Орлов Владимир,Великое княжество Тверское в лучшие свои времена и впрямь было великим. Бодалось с первопрестольным Владимиром за гегемонию в Северо-Восточной Руси, осаживало Литву, ставило на колени торгашеско-вечевой Новгород…
Но в битвах гигантов Тверь проглядела, как в южном её подбрюшии сформировалось злокачественное новообразование – Москва.
Сначала это был прыщ, безболезненный и внешне безобидный. Тверские дружинники спотыкались об него, когда маршировали в походы на юг. Понятно, походя что-то громили и грабили, но выжечь дотла калёным железом и засыпать потом это место солью не то не догадались, не то руки не дошли. А когда спохватились, было поздно.
Прыщ стал нарывом. Москвичи научились огрызаться и контролируемая ими территория перестала быть проходным двором для более могущественных соседей. Против Москвы приходилось теперь разрабатывать отдельные полноценные военные кампании и исход их перестал быть предрешённым.
Гнойником нарыв стал в 1327-м году. Мы уже упоминали эту дату – в тот год в Твери полыхнуло антиордынское восстание. Восставших не поддержал никто. Зато нашлись желающие выслужиться перед ордынскими хозяевами. Самым расторопным из них оказался московский правитель Иван Калита. Он примчался в Орду, лизал сапоги хану Узбеку и умолил его доверить ему подавление тверского восстания.
Промосковские историки (а других у нас, к сожалению, нет) задним числом сочинили для Калиты алиби. Дескать, не возглавь он карателей, татары принесли бы Руси гораздо больше бедствий, чем под его руководством… Честно говоря, не знаю, можно ли было выпотрошить Тверское княжество сильнее, чем это сделал Калита. От своего геополитического конкурента он, в прямом смысле, не оставил камня на камне! После подавления Калитой восстания, Тверь уже не оправилась и баланс сил на северо-востоке Руси окончательно перераспределился в пользу Москвы.
Хан Узбек по достоинству оценил рвение своего холопа. Именно за разгром Твери он пожаловал Калите праздничную тюбетейку, которую Иван Данилович переделал в шапку Мономаха.
Самому верному из своих русских рабов Узбек оказал ещё и знак доверия – поручил Калите сбор дани. Москва принялась тянуть соки из соседей и усиливаться за их счёт (чем продолжает заниматься и сей день); гнойник переродился в раковую опухоль.
А Великое княжество Тверское покатилось к упадку. Впрочем, процесс этот затянулся на полтораста лет и тверской правящий дом неоднократно предпринимал попытки противопоставить себя Москве. Московским правителям приходилось постоянно оглядываться на тверичей, а во времена кризисов опускаться до заигрываний.
В качестве одного из способов нейтрализации своих тверских коллег московские князья стали использовать систему династических браков. Не избежал сего и главный герой нашего нынешнего исследования Иван III. Софья Палеолог была его второй женой, а первым браком он был женат на тверской княжне Марии Борисовне (в Москве её будут звать Мария Тверитянка).
Брак этот был чисто политическим. Когда Ивана и Марью обручили, ему было семь лет, ей – пять. Обвенчались они в возрасте, соответственно, двенадцати и десяти лет. Потомством физиология позволила юной чете обзавестись лишь через шесть лет совместной жизни – 15 февраля 1458-го года Мария Тверитянка родила сына Ивана (в документах и летописях его, чтобы отличать от отца, будут называть Иван Молодой). Сделаем себе здесь первую пометочку: Иван Молодой, как внук Великого князя Тверского по материнской линии имел наследственные права на тверской престол.
Других детей, кроме Ивана Молодого, Мария Тверитянка родить не успела. Молодая, здоровая, цветущая женщина скоропостижно скончалась в возрасте двадцати пяти лет. В летописях политкорректно записали, что «от горячки», но в народе пошли гулять толки, что смерть Мария Борисовна приняла от «смертного зелия».
Два года Иван III честно носил траур. До тех пор, пока в Москву не прикатило посольство из Рима и не началась эпопея со сватовством к Софье Палеолог, которую мы рассмотрели в III части.
Там мы закончили на свадьбе Ивана Васильевича и Софьи Фоминичны. Но это только сказки заканчиваются свадьбой – в реальной жизни со свадьбы всё только начинается. Тем более, что Софья оказалась в чужой для себя стране, в непривычном климате, не зная языка и нравов, без родственников и друзей. Кроме того, далеко не все в Москве приняли новую государыню тепло и дружелюбно. Сформировалась целая партия противников Софьи; её знаменем стал Иван Молодой.
Отношения у пасынка и мачехи не сложились вообще никак. Сыграло множество факторов: властные, неуступчивые характеры обоих; смехотворная разница в возрасте у «мамы» и «сына»; переходный возраст юного царевича… Скандалы закатывались такие, что даже летописцы, заносившие в свои труды события только экстраординарные, такие, как войны, эпидемии, природные бедствия, посчитали необходимым упомянуть о них.Несколько раз Иван Васильевич даже отсылал неуживчивого отпрыска от себя, но, во-первых, сын есть сын; во-вторых, это был не просто первенец, а ещё и наследник престола; в-третьих, Иван Молодой во всём, кроме отношений с мачехой, был сущим молодцом и настоящей опорой ИванаIII – с 10-ти лет сопровождал отца во всех походах; с 15-ти командовал (под присмотром опытных воевод, разумеется) войсками; показал себя героем на Угре…
До предела обстановка в семье московского правителя накалилась, когда Софья родила Ивану Васильевичу сына Василия. Иван Молодой перестал быть единственным претендентом на престол. К тому же гречанка, носившая в генах отточенное целыми поколениями византийских императоров мастерство придворных интриг, успела обзавестись при московском дворе собственной «группой поддержки» (это было не трудно, так как сделать супругу государя своим рычагом влияния на него мечталось многим). Назрел серьёзный конфликт с самыми непредсказуемыми последствиями и для семьи, и для страны.
Урегулировать ситуацию Иван Васильевич решил традиционным народным способом – женить сына. Московские соглядатаи поехали по сопредельным странам выискивая подходящую невесту. Требований к ней предъявлялось два: чтобы была благородных кровей и чтобы была православной.
Подходящая кандидатка нашлась в семье молдавского господаря Стефана. У него как раз достигла брачного возраста дочь Елена.
Родовитостью невеста не подвела. Да, можно сказать, вообще, была своей – Иван III и мать Елены были двоюродными братом и сестрой. Была она и православной. Вернее, вроде как была… вроде как православной… Дело в том, что при дворе молдавского правителя отирался «учёный жид именем Схария», совращал неокрепшие умы, сеял зёрна какой-то ереси. Елена сформировалась под влиянием велеречивых разглагольствований учёного (или псевдоучёного) еврея о тайной каббалистической мудрости, набралась духовной отравы. Но внешне ничем ересь не проявлялась и московские сваты подвоха в невесте не заметили.
В 1483-м году Елена стала женой Ивана Молодого. На Руси тогда молдаван называли волохами и за ней закрепилось прозвище Волошанка. Через положенные девять месяцев у молодой четы родился сын Дмитрий; Иван III стал дедушкой.
О сем радостном событии по правилам тогдашнего дипломатического этикета полагалось известить соседей. Помчался гонец и в Тверь, где сидел на великом княжении родной дядя Ивана Молодого (брат Марии Тверитянки) Михаил Борисович.
Но дядя Михаил присланных за здравие новорожденного даров не принял, а московского посланника погнал вон. Оставим на время московское великокняжеское семейство и посмотрим, что в это время происходило в Твери, и чем была вызвана такая реакция Михаила Тверского.
Тверской Великий князь Борис Александрович, отец Марии Тверитянки и Михаила, умер в 1461-м году. Михаилу едва исполнилось восемь лет, когда он сел на отцовский престол.
За влияние на малолетнего правителя сразу развернулась борьба многочисленных придворных группировок. Перед мальчиком заискивали, ублажали, потакали всяческим его прихотям. Кончилось такое воспитание последнего тверского Великого князя тем, что его банально споили. Он пустил все дела на самотёк и Тверское княжество окончательно захирело.
А тем временем муж его сестры Иван III активно занимался собиранием русских земель. Он ликвидировал Ярославское и Ростовское княжества, подавил сепаратизм в Новгороде (использовав для этого паузу, полученную во время сватовства к Софье Палеолог) и в 1478-м году окончательно присоединил его к Москве.
В один прекрасный день Михаил протрезвел и увидел, что его княжество с трёх сторон окружено московскими владениями. Не трудно было понять, кого Москва к себе присоединит следующим…
Мария Тверитянка уже десять лет, как лежала в гробу, замолвить за Михаила и за его вотчину слово перед грозным собирателем русских земель было некому. Ну, а Иван Васильевич с бывшим шурином не церемонился; его подданные постоянно провоцировали пограничные конфликты, занимались самозахватом тверских земель.
Однако, на западе у Тверского княжества оставался участок общей границы с Литвой, которая тоже в усилении Москвы ничего хорошего не видела. На почве общих антимосковских интересов Михаил снёсся сначала с литовцами, а через них и с польским королём Казимиром IV. Как раз в том же 1483-м году Михаил очень своевременно овдовел и теперь использовал это для того, чтобы просить руку внучки Казимира.
Польский король понял безысходность положения Михаила и выдвинул ряд условий: тверскому князю надлежало признать себя его вассалом, Тверскую епархию требовалось вывести из состава Московской митрополии и передать в состав Литовской, а впоследствии принять унию. Что ж, Михаил был готов поступиться суверенитетом и верой, лишь бы не попасть под власть Москвы.
Именно в это, неспокойное для Твери время, там начали чеканить монеты с двуглавыми орлами. Что подтолкнуло Михаила начать их выпуск, исследователи объяснить не могут.
Решусь выдвинуть собственное предположение. Помните, в предыдущей главе мы рассмотрели трагическую судьбу Перемышльского княжества? И особенно обратили внимание, что польские власти на территории бывшего Русского королевства штамповали в качестве валюты переходного периода русские грошики, украшенные двуглавыми орлами, как исконным русским символом. Так вот, не был ли выпуск аналогичных по дизайну денег Михаилом Тверским знаком обозначившегося антимосковскогосоюза с Польшей? Не видел ли он себя наследником королей Русского королевства, новой версией RexRussiae? Ведь, в обмен на веру, по всем понятиям, полагалась королевская корона!
Хотя, есть гипотеза куда более смелая, чем моя. Она утверждает, что двуглавый орёл, вообще, был гербом Великого княжества Тверского. Доказательств эта теория имеет мало. Но и опровергнуть её проблематично, так как каков был гербнезависимой Твери, мы не знаем. А то, что ныне выдают за её герб, было сфабриковано московским «живописного дела мастером» Станиславом Лопуцким лишь в 1666 году. Закономерно: победители не только пишут историю, но и редактируют геральдику…
Однако, возвращаемся в напряжённый 1483-й год. Итак, Иван III активно искал драки с Тверью и дело было не в приграничных стычках мелкопоместной шушеры. Для него тверской вопрос был принципиальным: Тверское княжество лежало между Москвой и недавно аннексированным ею Новгородом, перекрывало дороги на Русский север и, вообще, было как кость в горле. Михаил нашёл было выход в союзе с Литвой и Польшей, но…поспешил раскрыть карты.
Весть о рождении у его племянника Ивана Молодого сына он воспринял, как издёвку. У самого Михаила детей на тот момент не было (и не будет впоследствии; видимо, сказался разгульный образ жизни и ранний алкоголизм) и для него, как для князя, это означало появление не внучатого племянника, а ещё одного претендента на его престол (а долго ли действующему князю отраву в еду подсыпать или организовать несчастный случай на охоте?! ). Поэтому, московского гонца он вытолкал взашей; не сумел себя сдержать, а, может, пьяный был. На этом и спалился!
Но и в Москве поняли, что палочку перегнули и лояльность обложенного с трёх сторон Михаила закончилась раньше, чем того хотелось бы. Ведь, не борзей москвичи, не обозначай чересчур явно свои планы, тверской бездетный князь-алкоголик тихо бы спился и его княжество само упало в руки ближайшего кандидата на тверской престол. То есть Ивана Молодого.
И ладно бы ещё, если Михаил просто заключал союз с Литвой и Польшей, но подкрепить его планировалось женитьбой на королевской внучке. Если первая его супруга ушла на тот свет бездетной, то, а ну как вторая родит ему сына и тогда очередь Ивана Молодого отодвинется в неопределённое далёко. В Москве приняли решение форсировать события.
На тверского князя вывалили кучу обвинений. В основном надуманных и абсурдных. Главным среди них значилось заключение союза с Казимиром. То есть московские крючкотворы вменили в вину одному суверенному правителю то, что он налаживает контакты с другим суверенным правителем (это, приблизительно, как если бы сейчас США начали протестовать, что Россия заключила договор о дружбе с Белоруссией).
Исходя из такой логики, войну надлежало объявлять обоим, но конфликтовать с могущественным польско-литовским государством Иван III остерегался. Зато бывшему родственничку досталось пополной!
12 сентября 1485-го года в Тверь вошли московские войска. Князь Михаил, чудом вырвавшись из кольца окружения, ускакал в Литву.
Через три дня Иван Васильевич торжественно въехал в покорённый город, отстоял молебен в главном соборе и объявил о присоединении тверских земель к Москве. При этом, княжество не было упразднено – оно вошло в состав московских владений, как субъединица. Главой этого нового субъекта стал, разумеется, Иван Молодой, как наследник тверского престола. Из русских земель, независимых от Москвы, осталось одно Великое княжество Рязанское [15], но и его дни были уже сочтены.
С рождением внука Дмитрия, у Ивана Васильевича случился не только внешний, но и внутрисемейный конфликт. Услужливые советчики подсказали ему, что надо бы невестку за это наградить. Порекомендовали и список ювелирных изделий, которыми можно было бы Елену Волошанку пожаловать. Иван Васильевич сунулся в казну и обнаружил, что именно этих драгоценностей в сокровищнице нет.
Началось расследование, которое выявило, что похитителем… вернее, похитительницей… оказалась Софья Палеолог! Гречанка просто не знала, что все драгоценности, которые ей, как Великой княгине, вручили на свадьбе, продолжают оставаться казённой собственностью, а отнюдь не передаются ей в частное пользование – украшения московским великим княгиням государство, как бы, выдавало в пожизненный прокат. А Софья, по незнанию, что-то подарила брату, что-то племяннице, что-то продала хватким соплеменникам.
Обратите внимание: кто-то, кто знал о статусе княжеских драгоценностей и имел доступ к ним, внимательнейшим образом отслеживал их перемещения, вёл скрупулёзный учёт, составлял список недостач и во время, выверенное с шахматной точностью, подсунул этот список государю… Скандал замяли, но по репутации Софьи Фоминичны удар был нанесён колоссальный!
Из произошедшего Софья сделала все выводы, какие можно было сделать. И все они были неутешительными! Партия Ивана Молодого начинала против неё открытую войну. Сам он был в фаворе – надежда и любимец отца; его правая рука и соправитель; продолжатель рода и династии; первенец и наследник… Последнее особенно удручало, поскольку займи Иван Молодой место отца, следующим наследником престола становился Дмитрий, а дети византийской принцессы навсегда оттирались на третьестепенные роли. Напрашивался вывод: чтобы Василий, старший сын Софьи, сел на престол, Ивана Молодого должно было не стать…
Понимала это не только Софья – понимали это все! А показная и топорная провокация с пропавшими драгоценностями, поставила её в такие условия, при которых случись что с Иваном Молодым, первое подозрение падало бы на неё.То, о чём Софья Палеолог знать не могла, так это, что так называемой «партии Ивана Молодого» Иван Молодой тоже на троне был не нужен! Эта группировка интриговала не в его пользу, а в пользу его сына Дмитрия!
Позвольте, спросите вы, что же это за партия такая? Что это за закулисные монстры, не боящиеся бросить открытый вызов супруге государя?
Помните, вскользь мы упомянули, что при молдавском дворе вёл агитацию «жидовин именем Схария» и Елена Волошанка была его ученицей? Так вот, Схария оказался талантливым проповедником. Он не только склонил к ереси двор молдавского господаря, но и, безо всяких интернетов, умудрился открыть филиал своей секты в Новгороде (возьмите глобус и прикиньте где Молдавия, а где Новгород! ).
Из Новгорода духовная зараза пробралась в Москву. К моменту прибытия сюда Елены Волошанки, в Первопрестольной действовала целая сектантская сеть. Из её членов (очень высокопоставленных лиц, кстати) и составилась «партия Ивана Молодого».
Но наследник уже зарекомендовал себя, как продолжатель дела отца. Надеяться, что при нём произойдёт какая-то кардинальная смена курса, было глупо. И сектанты сделали ставку на Дмитрия. Еретичка-мать и её «духовные отцы» воспитали ребёнка в своём ключе. Осталось только протолкнуть его на трон. Смотрите, пока папы римские и весь католический мир ломали голову, чем бы ещё умаслить Ивана III, чтобы он сменил веру, горстка предпочитавших не афишировать себя ересиархов тихой сапой внедрилась в его семью и оказалась куда ближе к достижению своих целей, чем ватиканская коллегия!
В конце 1480-х Иван Молодой заболел «ломотой в ногах». Видимо, это был ревматизм или какой-нибудь артрит – болезнь малоприятная, но далеко не смертельная. Софья Палеолог списалась со старыми знакомыми из Италии, дабы они порекомендовали хорошего врача и на Русь прибыл ещё один «учёный жидовин» – «магистр Леби из Венеции». Взялся вылечить наследника; в залог поставил свою голову. Лечение кончилось тем, что 7 марта 1490-го года Ивана Молодого не стало.
Магистру прилюдно отрубили учёную голову, после чего все взоры обратились на Софью – их отношения с Иваном Молодым ни для кого не были секретом, плюс все понимали, что больше всего бонусов эта смерть принесла ей и её детям – теперь старшим сыном в великокняжеском семействе стал её Василий. Иван III назначил расследование, но никаких свидетельств в пользу причастности Софьи к убийству пасынка выявлено не было (документы по делу о смерти Ивана Молодого, понятно, подчистили, но констатировать невиновность Софьи вынуждены были даже враждебные к ней источники).
А сектантам большего и не требовалось. Клин между государем и государыней был вбит, сомнения остались, появилось недоверие. В отношениях супругов началось охлаждение. Иван Васильевич начал попивать горькую (он и до этого был любителем приложиться к заздравному кубку, а теперь упивался так, что засыпал за столом и подданным приходилось часами сидеть без движения в полной тишине, ожидая, когда Великий князь проспится).
А любовь, причитавшуюся сыну, Иван Васильевич перенёс на внука. Дела Елены Волошанки пошли в гору. Вот тут сектанты из её окружения и решили, что настало время подтолкнуть Ивана III завещать трон Дмитрию.Дальше случилась совсем непонятная история, известная как заговор Владимира Гусева. Хотя, почему не понятная? Сектанты не утруждали себя инновациями и действовали по апробированным лекалам – судите сами.
В один прекрасный день, в ноги традиционно дремлющему за пиршественным столом Ивану Васильевичу бухнулись наместник Москвы, его двоюродный брат Иван Патрикеев с сыном и зятем и принялись сбивчиво причитать, что, дескать, княжеский сын Василий задумал страшное. А именно, лихим налётом обрушиться на Вологду и Белоозеро, захватить хранящуюся там казну; затем бежать с похищенными средствами в Литву, где навербовать на них армию головорезов и повести её на Москву; ну, а дальше штурмовать первопрестольную и казнить своего племянника и конкурента Дмитрия.
Донос содержал массу нелепостей и несостыковок. Например, с какими силами восемнадцатилетний княжич собирается штурмовать государеву сокровищницу? Ждут ли его в Вологде и в Белоозере? Если ждут, то кто – другими словами, есть ли у него там сообщники? Ждут ли его в Литве и, опять же, кто? И, главное, если Дмитрия Василий якобы планировал ликвидировать, то какую судьбу он готовил самому Ивану III, своему отцу?
Ложь была чудовищной, но она упала на хорошо подготовленную почву. Иван Васильевич вспыхнул, как сухой порох. Василия посадили «за приставы на его же дворе» (поместили под домашний арест). Софью заперли на женской половине дворца; её служанок перешерстилии половину утопили. По спискам (опять же, кем-то заботливо заранее подготовленным) арестовали несколько десятков мнимых заговорщиков.
Но, главное, в запале Иван Васильевич поручил вести расследование не сторонним, незаинтересованным людям, а самим доносчикам. Надо ли удивляться, что заговор «раскрыли». Главой его объявили Владимира Гусева. Помните московского гонца с вестью о рождении Дмитрия, которого не принял тверской князь Михаил? Это и был Владимир Гусев!
27 декабря 1497-го года шестерых обвиняемых, «назначенных» лидерами несостоявшегося мятежа, казнили на льду Москвы-реки. И в сороковины по ним, 3 февраля следующего года Иван IIIторжественно назначил внука Дмитрия своим соправителем. Партия Елены Волошанки могла справлять триумф!
А теперь сопоставим даты. Венчание Дмитрия в феврале 1498-го года на «великое княжение Владимирское и Московское», однозначно, было реакцией на заговор Гусева. Заговорщики были казнены в декабре 1497-го. Княжич Василий заключён под домашний арест в августе 1497-го. Значит, донос Патрикеева поступил, ориентировочно, в июле 1497-го года… да-да, в том самом июле, когда впервые великокняжеская печать была исполнена не из обычного, белого воска, а из красного и впервые несла на себе двуглавого орла!
Мы нигде не оговорились, что же за документ скрепляла красная орлёная печать. По-моему, время настало озвучить. Это была жалованная грамота, которой Иван III расширял владения князей волоцких Фёдора и Ивана Борисовичей в Тверском княжестве.
Ну, и, наконец, напоминаю кем был княжич Дмитрий – правнуком Великого князя Тверского. Его отец носил номинальный титул тверского князя после присоединения Твери к Москве. Дмитрий имел все права на тверской престол и от отца, и от прадеда. А с учётом неспособности Михаила Тверского к деторождению (он, кстати, был ещё жив и всё ещё сидел в Литве), Дмитрий был единственным легитимным наследником тверского престола. Он должен был ратифицировать договор Великого князя с волоцкими князьями, поскольку, как тверской князь, был в нём третьей стороной.
Сводим всё вместе. В результате навета Иван III налагает опалу на сына Василия (читай – на всех своих детей от Софьи Палеолог) и принимает решение сделать своим соправителем и наследником внука Дмитрия, наследника тверских князей. Возвышение Дмитрия тянуло за собой повышение статуса титула «князь Тверской». Внешним проявлением этого стало, в том числе, появление тверского двуглавого орла на оборотной стороне Большой печати Великого князя. Вернее, Великих князей – Иван III готовил венчание внука в соправители и изобразил его тверской герб на равных со своим московским.
У тверского двуглавого орла корон не было, ни одной. У родового двуглавого орла Палеологов было три короны. У орла Ивана III было две короны. В геральдике нет незначительных деталей – две короны символизировали двух соправителей, самого Ивана Васильевича и его внука.
Круговая надпись на лицевой (московской) стороне Большой печати гласит: «Иоанъ Б(о)жиею милостию Господарь всеа Руси и Великий кн(я)зь». На оборотной (тверской) стороне идёт надпись: «И Великий князь Владимирский, и Московский, и Новгородский, и Псковский, и Тверской, и Угорский, и Вятский, и Пермский, и Болгарский». На обороте печати никаких имён не указано, поэтому можно думать, что там идёт продолжение надписи, теснённой на лицевой стороне. Но можно предположить и что речь идёт о совсем другом человеке. О «князе Тверском», о Дмитрии.
Эй, есть здесь кто с Твери? Геннадий Климов [17], ты меня ещё читаешь? Тут это… кажется, москали у вас герб украли…
Орлов Владимир,Однажды шумерские боги собрались на совет. Их давно уже раздражал гомон, производимый людьми, и их бестолковая суета. Всеми голосами «за» при одном воздержавшемся, собрание постановило очистить землю от смертных. А чтобы холокост совместить с санобработкой, решено было устроить потоп [18].
В теории всё выглядело легко и красиво. На практике же оказалось, что совокупных усилий всего сонма богов недостаточно для того, чтобы спровоцировать глобальный катаклизм такого масштаба. И тогда боги обратились за помощью к тому, кто не уступал им ни в знатности рода, ни в древности происхождения, ни в могуществе.
Существо это считалось птицей; более того – первой птицей на земле. Птицу так и звали Птица; по-шумерски – Зу. Зачастую к этому имени добавлялась не то фамилия, не то уточняющее прилагательное Ан – Небесная; получалось Ан Зу – Небесная Птица (другой вариант написания: Анзуд).
Родился Ан Зу в начале времён, когда ещё даже не все боги появились на свет. Бог неба совокупился с Матерью-Землёй и через положенный срок из скалы, как из яйца, вылупился Ан Зу. У него было тело орла с головой львицы, акульи зубы и медные когти. О характере пернатого монстра исчерпывающе говорило его прозвище – Им-Дугуд (Буря-Ветер).
Когда посланники богов поделились с Ан Зу планами по уничтожению человечества, долго упрашивать его не пришлось – он взмыл в звенящие выси, разорвал небо и на землю низринулись воды очистительного потопа:
Ан Зу разрывает когтями небо,Много столетий спустя, евреи, укравшие у шумеров сообщение о Всемирном потопе, в своей книге «Берешит» опишут этот ключевой момент расплывчато и безотносительно: «…разверзлись все источники великой пучины и открылись небесные створы» (Ноах, 7:11), не указав почему-то кто именно разверз названные источники и открыл створы.
Результат содеянного, надеюсь, вам известен – «всё человечество стало глиной» («О всё повидавшем», табличка XI)… ну, или так: «погибло всё, в чём было дыхание жизни» («Берешит», «Ноах», 7:22).
Но воды потопа схлынули, жизнь возродилась и ход истории вернулся в привычное русло. Боги не добились ровным счётом ничего! И Ан Зу, у которого была возможность сравнить свои силы со способностями богов, задумался, а так ли они всемогущи, как пытаются казаться?
Одним прекрасным утром верховный бог (по старовавилонской версии это был Энлиль, по новоассирийской – Бел) отправился умываться. И тут с заоблачных высот спикировал Ан Зу, схватил Таблицы Судеб и скрылся с ними:
Книги Судьбы ухватил он руками,Силы его ужасаются боги
(«Миф о птице Зу»).Именно Таблицы Судеб давали богам силу и власть, поскольку по прописанным там сценариям шёл ход истории. Теперь же, Ан Зу, завладев ими, стал самым могущественным существом во Вселенной. Ужас и паника охватили богов! Напрасно ограбленный верховный бог взывал к ним, умоляя вернуть заветные Таблицы – боги повели себя, как малые дети. Лишь один из сыновей Энлиля не побоялся пуститься в погоню за могучим похитителем.
Храбреца одни источники называют Нингирсу, другие – Нинурта. Собственно, ни то, ни другое именем не является – это, скорее, титулы. «Нин» означает «хозяин», в смысле «владыка; покровитель»; Гирсу и Ур – названия городов, которым оный владыка покровительствует.Вполне вероятно, что в какой-то допотопной древности это и впрямь были два разных божества. Один курировал земледелие, второй был патроном священной освободительной войны. Но в исторически обозримые времена два этих образа слились и стали рассматриваться, как две эманации одного и того же бога. Поэтому, если дальше по тексту нам это придётся, то будем употреблять два этих имени на равных, понимая под ними одного и того же персонажа.
В помощь Нинурте дали семь ветров. Он «обулся в них, как в сапоги» и в далёких горах нагнал пернатого вора. Вслед Ан Зу он пустил три стрелы…
Надо оговориться, что лук и стрелы, как оружие Нинурты фигурируют лишь в профанных переводах и детских редакциях мифа. В первоисточниках же сказано, что в бою с Ан Зу Нинурта использовал какое-то магическое оружие, у которого было семь стволов. Примитивные рассудки приматов не смогли понять ни устройства этого оружия, ни принципа его действия – их хватило лишь на то, чтобы осознать, что это нечто ужасное и фантастически разрушительное. И постепенно у семиствольного оружия Нинурты сложился свой собственный квази-культ. Например, всё те же евреи станут почитать его в виде меноры – ритуального семисвечника, который не только используется в религиозных церемониях, но и украшает собой ныне герб Израиля.
Так или иначе, из своего оружия Нинурта произвёл по Ан Зу три выстрела. Два первых выпущенных им снаряда цели не достигли, зато третий раскроил Ан Зу голову напополам.
Никто не выжил бы после такого ранения! Но Ан Зу при помощи Таблиц Судеб исцелил свою рану, в результате чего голов у него стало две.
Дальше табличка с мифом повреждена и восстановить утраченный фрагмент не представляется возможным. Известна лишь концовка мифа: Таблицы Судеб возвращаются к верховному богу, а двуглавый Ан Зу становится эмблемой и личным животным Нинурты. То есть, скорее всего, два супергероя предпочли не воевать, а договориться.
Указывает на то, что дело кончилось каким-то соглашением и то, что Ан Зу после битвы с Нинуртой получил свою долю полномочий в распределении судеб; ещё одним из его псевдонимов стало – Птица судьбы. В этой своей ипостаси Ан Зу становится вестником богов, ведь, их волю надо доводить до всех обитателей Вселенной. Поэтому, Ан Зу курсирует между небесной сферой и земной, для чегодве головы тоже оказались не лишними. И это тоже евреи украдут у шумеров – их Яхве проговаривается, что использует орла в качестве вестового и порученца: «Я воззвал орла от востока, из дальней страны, исполнителя определения Моего» (Книга пророка Исайи, гл. 46, ст. 11).
Как существо, рождённое «прежде всех век», Ан Зу не ведает, что такое добро, и что такое зло – он появился на свет задолго до того, как люди наполнили эти понятия субъективном смыслом. Его приговор в отношении чьей-то судьбы, как бы чудовищен он не казался, всегда продиктован голым рационализмом и беспощадной целесообразностью. Он не знает жалости, но и несправедливость ему не ведома. Две его головы на одном теле, как раз, и символизируют этот дуализм – единство добра и зла, которые являются всего лишь двумя сторонами одного и того же процесса.
Светлая сторона двойственной натуры Ан Зу проявляет себя уже в следующем (я расставляю их в хронологической последовательности мифологических событий) мифе – мифе о Лугальбанде.
Лугальбанда– тоже не совсем имя; значит оно «молодой царь». Но во время описываемых событий, Лугальбанда царём ещё не был, а был искателем приключений и «солдатом удачи» – воевал под чужими знамёнами с целью личного обогащения. Когда царь Урука Энмеркар решил пограбить богатенькую Аратту, Лугальбанда завербовался к нему.
Для того, чтобы достичь Аратты, урукскому войску надо было пересечь труднопроходимые горы Хурум. Там, в горах, Лугальбанду подкосила какая-то неведомая болезнь – судя по описанию, это было что-то вроде микроинсульта:
Он едва прошёл половину пути, половину пути,Соратнички, не имея возможности эвакуировать заболевшего назад, в Урук, и не желая обременять себя столь тяжкой ношей, попросту бросили Лугальбанду. Нашли пещеру, отсыпали кое-какого провианта и оставили там одного.
Но то ли взяла верх молодость, то ли ушей солнечного бога Уту (Шамаша) [19] достигли мольбы Лугальбанды, он выздоровел и встал на ноги. И обнаружил себя в одиночестве…
Попытка догнать бросивших его товарищей кончилась тем, что Лугальбанда элементарно заблудился в безлюдных горах. Проплутав несколько дней, ослабев и отчаявшись, он вышел к месту, которое невозможно было спутать ни с каким другим:
Издревле благородное дерево ЭнкиЛугальбандапонял, что ему надо заслужить благосклонность орла-вершителя судеб. Зайти он решил издалека:
Лугальбанда смекалист, поступает мудро:Сытый орлёнок уснул. Лугальбанда, зная, видимо, о характере его родителей, счёл за благо спрятаться, так как Ан Зу мог, не разобравшись, растерзать чужака. Так едва и не произошло. Скоро орёл и орлица вернулись с охоты. Доселе всегда голодный орлёнок отвечал из гнезда на их крики. На этот раз ответом на крик Ан Зу была тишина:
Раньше кричал орёл у гнезда,Ан Зу решил, что его орлёнка украли или убили. Он, чуть было, вновь не разорвал небо, но приблизившись, увидел, что гнездо прибрано и украшено, а его довольный птенец спит сладким сном. На радостях вершитель судеб провозгласил:
«Я – вершитель судеб быстротекущих потоков!Только тогда Лугальбанда решился предстать перед грозной птицей. Вершитель судеб сдержал своё слово и одарил Лугальбанду сверх-способностями, благодаря которым он нагнал армию Энмеркара, помог ему овладеть Араттой, а впоследствии и сменил его на троне.
Помните, говорил я вам, когда мы разбирали Ногай-птицу, что внутренний голос мне подсказывает, что мы к сказке «Молодильные яблоки» ещё вернёмся? А давайте-ка, по горячим следам, процитируем оттуда фрагмент о встрече Ивана-царевича с Ногай-птицей:
…Вот они [братья] у него из-за пазухи вынули молодильные яблоки и кувшин с живой водой, а его взяли и бросили в пропасть. Иван-царевич летел туда три дня и три ночи.Мне одному кажется, что этот отрывок из русской народной сказки и аналогичный отрывок из шумерского мифа имеют сходство до степени слияния?! Не побоюсь заявить, что это один и тот же сюжет, рассказанный разными людьми! И не более!
Последнее шумерскоесвидетельство об Ан Зу – это одна из легенд о Гильгамеше, вошедшая на правах главы в эпическую поэму «О всё повидавшем». Действие её начинается сразу после потопа. Не только «всё человечество стало глиной», а вообще на планете погибла вся фауна и флора. Невесть откуда на берегу Евфрата обнаруживается одно-единственное семечко (впрочем, впоследствии и это припишут Ан Зу – по более поздним версиям мифа, это именно он похитил семечко в саду богов и принёс на землю).
Из семечка проросло дерево Хулуппу. По биологической своей принадлежности это была ива. Кстати, по славяно-языческим верованиям первым растением на земле был пресловутый ракитов куст, тот самый под который серые волчки утаскивают детей, заснувших на краю. А ракита – это кустарниковый вариант ивы. Зададимся вопросом, не от шумеров ли передалось нашим предкам среди прочего и это верование?
Диковинку заприметила богиня Инанна (Иштар) [20], подобрала и посадила в своём саду (хотя, откуда у неё взялся сад, если кроме Хулуппу других растений на тот момент просто не существовало? ).
Со временем Хулуппу вымахало до небес. Инанна решила сделать себе из него трон и ложе, но оказалось, что дерево уже живёт собственной жизнью и населено множеством различных сущностей:
Пять лет прошло, десять лет прошло.Так, впервые в истории, в шумерском фольклоре формируется концепция Мирового древа – некоего мифического растения, выполняющего роль структурной основы Вселенной и соединяющего все её Миры. Корни этого растения находятся в Нижнем Мире, обозначенном пресмыкающимся (змеёй, драконом); ствол – в нашем Мире, представленном млекопитающим (дева Лилит, белка, кот); а ветви поддерживают Верхний Мир, который символизирует птица (как правило, орёл).
Оговоримся: шумеры довели эту схему, что называется, до ума, но они не были её изобретателями. Представление о некоем гигантском дереве, якобы поддерживающем своими ветвями небеса встречаются уже в неолите. Причём, самые ранние его изображения, ещё на камне, обнаружены, опять же, на территории России, на Русском Севере – в Карелии, на берегах Онежского озера и Белого моря.
Эта схема так и пойдёт передаваться через тысячи лет и километров; будет в чём-то варьироваться, но принцип её останется неизменным. Сохранятся даже редуцированные воспоминания о двуглавости венчающей Мировое древо птицы. Например, у последних европейских языческих теологов, занимавшихся развитием этой темы, у скандинавов, Мировое дерево – ясень Иггдрасиль – будет соединять собой уже не трое, а девять миров. «Змея, заклятий не ведающая» превратится у них в земляного дракона Нидхёгга (Тот, кто разит жестоко). Наиболее сильную трансформацию испытает дева Лилит – в скандинавском варианте она станет белкой Рататоск (Грызозуб или, дословно, Зубы, находящие цель). А на вершине Иггдрасиля сидит, как и положено, орёл по имени Хресвельг (Пожиратель трупов). Но викинги, видимо, не смогли взять в толк, что Ан Зу был двуглавым и интерпретировали это по-своему: у них между глаз орла располагается ястреб Ведрфельнир (Полинявший от непогоды). Однако, при этом, ястреб и орёл – это не две разные птицы, а одна! Вот такой вот изыск языческой космогонической философии!
Но вернёмся под сень дерева Хулуппу… Кого только не молила Инанна избавить её от непрошеных квартирантов! Откликнулся на её просьбы Гильгамеш.
Змею, жившую в корнях, он убил. Змеиное племя впоследствии отомстит ему за это – когда ценой неимоверных усилий Гильгамеш добудет цветок бессмертия, какая-то другая змея его украдёт и тем лишит героя вечной жизни.
Деву Лилит Гильгамеш прогонит. Она после этого обозлится на весь свет, преимущественно, на мужскую его часть и превратится в ночную демоницу, которая станет донимать мужчин эротическими сновидениями и вызывать у них поллюции, ввергая тем самым в ритуальную нечистоту.
А Ан Зу, видя такое дело, подхватит своего птенца и скроется в неизвестном направлении. Больше в Месопотамии его не видели.
Зато, он обнаружился в других частях земного шара…
Орлов Владимир,Ур и Гирсу, чьим небесным покровителем был Нинурта-Нингирсу, входили в конфедерацию южно-месопотамских городов, объединявшуюся вокруг Лагаша. Им противостояла северная группировка городов-государств, тяготевшая к Кишу.
Первоначально «южане» доминировали в регионе. К 2600-му году до нашей эры им удалось преодолеть внутренние разногласия и объединиться в единое царство, которое считается первым государственным образованием в задокументированной истории. Политическая унификация сопровождалась религиозной – местечковые небесные покровители южных городов становились богами общенационального масштаба, культы их принимали завершённую форму, мифы канонизировались, вырабатывались ритуалы и формы поклонения.
К XXVI веку до нашей эры среди прочих завершилось и формирование культа Ан Зу. У него сложилась своя иконография в виде львиноголовой птицы, когтящей львов или, реже, оленей (иллюстрации приведены в предыдущей главе). Появились у Ан Зу даже свои «геральдические» цвета. Его изображения покрывались лазуритоми золотом. Лазурит символизировал грозовые тучи, а золото – молнии. Отсюда и пошло, что цветами Ан Зу стали синий и жёлтый. Сегодня это сочетание мы видим на украинском флаге.
Однако, «северяне» недолго смирялись с подчинённым положением. Культурно они находились на более низкой ступени развития, но обладали куда большим запасом пассионарной энергии. К тому же им повезло с вождём. Правитель города Аккаде Шурру-кин (в европейском произношении Саргон) привёл местных самостийников к общему знаменателюи двинул объединённую армию «северян» на юг. По своим временам армия Саргонасилищей была неисчислимой и необоримой. Вдумайтесь, 5400 (пять тысяч четыреста) человек! И это только профессиональных бойцов. А их Шурру-кин в обилии разбавлял всех мастей наёмниками и добровольцами, из которых формировалась лёгкая пехота, подразделения лучников и всяческие вспомогательные войска.
Эта орда проутюжила Месопотамию до берегов Персидского залива (понятно, что тогда он назывался по-другому – Нижнее море; Верхним морем шумеры называли Средиземное). По названию родного города Шурру-кина новых хозяев Междуречья стали называть аккадцами, а всю месопотамскую цивилизацию IV-III тысячелетий до нашей эры – шумеро-аккадской.
Как я уже отметил, аккадцы в культурном плане отставали от шумеров – их вторжение ничем шумерскую культуру не обогатило. Не сказалось оно и на религиозном культе. Единственное, что изменилось, так это то, что после нашествия более значимую роль в пантеоне начал играть доселе второстепенный и несамостоятельный бог грозы Адду (Адад). Во-первых, воинственным аккадцам импонировал образ неистового бога-разрушителя; а, во-вторых, считалось, что резиденция его расположена в горах на севере Месопотамии и он автоматически получался территориальным покровителем «северян».
С возвышением Адада, закономерно и пропорционально стал усложняться и его культ. Ему сочинили родословную, приписав его отцовство богу неба Ану; подобрали супругу – богиню Шалу; нашли свиту – гонцов Шуллата и Ханиша. К образу Адду, как недалёкого и неуравновешенного метателя молний добавились функции бога плодородия. Он перестал быть исключительно разрушителем и приобрёл черты созидателя, ибо за разрушительной грозой следует живительный и плодоносный дождь.
Символом Адду стал бык. С одной стороны это животное символизировало неукротимую ярость грозы, с другой – оплодотворяющие способности дождя. Бычья символика передастся от Ададагреческому Зевсу – все похождения последнего в образе быка (как то похищение Европы, например) не более, чем наследие, полученное им от аккадского коллеги. А для того, чтобы подчеркнуть дуализм Адду, ещё одним его символом сделают двусторонний топор – два его лезвия на одной рукоятке, коими равноуспешно можно рубить и головы, и лес на дрова, будут обозначать единство разрушительных и созидательных сил грозного громовника.
Позвольте, но у шумеров уже было полубожество, символизирующее добро и зло, как две стороны одной медали – Ан Зу! Именно это означали две его головы на одном теле. К тому же, мы помним, что он тоже символизировал бурю, ветер и грозу с молниями и раскатами грома. Понятно, что при таких исходных, Ан Зу не попасть в свиту к Ададу не мог. Тем более, что подходил туда, как никто другой. Аккадские жрецы подрихтовали клинописные тексты и переоформили двуглавую птицу с Нинурты на Адду.
С Адада началось триумфальное шествие богов-громовержцев по мифологиям и культам различных народов: у ассирийцев это будет Рамман, у финикийцев и хананеев – Баал, у хеттов – Тешуб, у урартов – Тейшеба, у армян – Арамазд, у индусов – Индра, у даков [21] и гетов– Гебелейзис, у греков – Зевс, у римлян – Юпитер, у кельтов – Танарис, у германцев – Тор, у карелов – Укко, у финнов – Перкеле, у прибалтов – Перкунас, у славян – Перун…
Несмотря на такое обилие имён, все они произрастают из одного, шумеро-аккадского, корня и потому легко узнаваемы. «Типовой» громовержец, как правило, будет рыжеватым великаном, разъезжающим по небу на колеснице; использующимв качестве оружия на больших дистанциях молнии, а для ближнего боя – двусторонний топор или молот; его неизменным спутником и помощником будет орёл, а днём почитания – четверг каждой недели (поговорка «после дождичка в четверг» пришла к нам из языческого прошлого и означает «по благословению Перуна»… ну, или другого какого громовника…).
А ещё в биографии каждого приличного громовержца должна значиться победа над драконом. Так, Индра победит Вритру, Адад – Иллуянку, Тешуб – Улликумми, Зевс – Тифона, Тор – Ёрмунганда… пометочку здесь себе сделаем – мало ли, может, потом пригодится.
После покорения Шумера «северянами» их царям потребовалась легитимизация. Дать её могло только какое-то божественное благословение и сочинилась легенда, в которой Ан Зу неожиданно выступает связующим звеном между богами и аккадской правящей династией. Легенда называется «Полёт Этаны». Ан Зу в ней по имени не назван, фигурирует там как безымянный орёл, но то, что речь идёт именно о нём более, чем читаемо.
Итак, после потопа столицей Месопотамии стал Киш (недвусмысленное завышение роли главного города «северной» группировки). Царём Киша был избран (демократия и свободное волеизъявление! ) пастух Этана (подчёркнуто простонародное происхождение). Этана был справедлив и благочестив, но обладал существенным для монарха недостатком – он был бездетен. А в виду отсутствия наследника, передать трон было некому и это всей стране, в случае смерти царя, грозило взрывом анархии и социальными потрясениями.
Этана извёл не одно стадо белых бычков на жертвоприношения, но ответа от богов всё не было и не было. Наконец, несчастному явился во сне солнцебог Шамаш и поведал, что высоко на небе, перед обителью богов растёт волшебный «росток жизни». Смертному достаточно прикоснуться к нему и он «не уйдет бездетным в мир без возврата».
Мысленно, во сне, Этана спросил Шамаша, как достигнуть ему небес, ведь, боги не дали ему крыльев. Шамаш повелел царю Киша отправиться в горы, где гнездятся орлы, найти глубокое ущелье, в котором медленно умирает искалеченный орёл с переломанными крыльями, и помочь ему. В обмен орёл должен был помочь Этане.
По утру Этана пустился в путь и рано или поздно нашёл на дне глубокого ущелья орла-калеку. Он был ощипан, крылья сломаны, когти вырваны… Этана деликатно поинтересовался, кто так жестоко обошёлся с гордой птицей и орёл, с печальным вздохом, ответил: «Я сам виновник своих несчастий! ».
Оказалось, что некогда, ещё в начале времён, орёл и змея (знакомые нам по мифу о дереве Хулуппу) поклялись друг другу в дружбе. Они вместе поселились на одном дереве (а вот и оно, дерево! ) – орёл свил гнездо на вершине, змея устроила логовище между корней (дословная цитата мифа о Хулуппу). Первоначально орёл и змея горести и радости делили на двоих, совместно охотились, делились добычей.
Со временем у орла вылупились орлята, а у змеи появились змеёныши. И орла начали посещать мысли, что его детям из-за размножившегося змеиного племени может не хватить пищи. Однажды, воспользовавшись тем, что змея уползла на охоту, орёл спустился к корням и растерзал всё её потомство.
Змея-мать, вернувшись домой и увидев вместо детей кровавые ошмётки, едва не сошла с ума. Она взмолилась к Шамашу, прося покарать убийцу.
Шамаш повелел змее убить буйвола и засесть внутри туши. Орёл клюнул (и в прямом, и в переносном смыслах) на западню. Усевшись пировать, он очистил снаружи буйволиную тушу до костей. Но едва он сунул голову во внутрь, змея схватила его, переломала ему крылья, вырвала перья и когти, истерзала и оставила умирать.
Этана вылечил орла и он поднял царя Киша на седьмое небо, прямо к обители бога неба Ана. Ан показал Этане росток жизни и позволил прикоснуться к нему.
Когда орёл спускал Этану вниз, на землю, правитель Киша, приближаясь к своему дворцу, услышал детский плач и понял, что стал отцом (то есть, аккадская династия, хотя и произошла от простого смертного, как бы, не обошлась в своём становлении без прямого божественного участия и была благословлена непосредственно на небесах).
Я столь подробно пересказал легенду об Этане, чтобы ещё раз заострить ваше уважаемое внимание на такой мифологеме, как Мировое древо, в корнях которого обитает змея, а на вершине орёл. Как мы увидим впоследствии, образ орла будет развиваться только в тех мифологиях, где будет развиваться образ Мирового древа. Ну, а там, где жречество не додумается до сложных космологических схем, и орёл, как мифологический персонаж, развития не получит. Но не будем забегать вперёд – возвращаемся в Шумер и Аккад…
Покорив Месопотамию и «омыв оружие в Нижнем море», аккадцы развернут вектор экспансии на север, прорубятся к Верхнему (сиречь, Средиземному) морю, вторгнутся в Малую Азию и… здесь их достижения и закончатся.
Полуостров Малая Азия испокон веков был заселён хурритскии племенами. Не шибко цивилизованными; воинственными, но разобщёнными. Покорить их аккадцам не составило бы труда, но в тылу у них вызрела измена. Усилившийся Вавилон захотел поиграть в незалежность, забузил и страна покатилась в распад и хаос. Вавилон скоро станет гегемоном в Месопотамии и это будет означать не только конец шумеро-аккадской цивилизации, но и конец верховенства Ададасреди местных богов – его потеснит вавилонский городской божок Мардук.
Ну, а хурриты безнадзорными не остались. Во II тысячелетии до нашей эры они пережили арийское нашествие. Хурритов арии покорили и создали первое (опять же, в запротоколированной истории) арийское государственное образование – Хеттское царство, где сами стали правящей элитой, а хурритам отвели роль тяглового быдла. Новый региональный хищник очень быстро дал понять соседям, что связываться с ним не стоит.
Вторгаться в Малую Азию всем сразу расхотелось; начался культурный обмен (счастливое это время история называет ассирийским колониальным периодом и датируетсяXIX-XVIII веками до нашей эры).
В ходе культурно-торгового взаимопроникновения хетты и узнали об аккадском громовержце Адду. Им воинственный бог оказался социально-близок. У ариев уже было некое подобное божество по имени Тархун, но ему приписали столько свойств и качеств Адада, что вся его самобытность просто растворилось в них. Обновлённого хеттского громовержца стали звать Тешуб.
Всё, чем характеризовался Адад, перекочевало Тешубу. Символическим его животным стал бык, а его жены – корова. Оружие Тешуба – двусторонняя секира и пучок из трёх молний. А не позаимствовать у шумеров и аккадцев двуглавого орла хетты просто физически не могли. Хотя бы потому, что орёл был их тотемом и даже сам их этноним происходил от слова «хатай» (орёл).
К XIV веку до нашей эры, усилиями хеттов, Ан Зу принял тот вид, в котором мы знаем его сейчас. Он не был большельвиноголовой птицей и окончательно превратился в гигантского двуглавого орла.
Не был он больше и Ан Зу – первородное его имя утерялось. Как называли его хетты, мы достоверно не знаем. Есть версия, что Тасмису, но она ещё ждёт своих доказательств…
Кстати, царство хеттов располагалось на землях будущей Византийской империи. Орёл упорхнёт отсюда в Европу, где станет (в стандартной комплектации, с одной головой) личной птицей и вестником эллинского царя богов Зевса. От него передастся римскому громовержцу Юпитеру и вернётся назад, в места своего гнездования, уже на аквилах римских легионов.
Но хотя божественного орла и вознесут на воинские инсигнии, его мифология ни в Элладе, ни в Риме развития не получит и он так и останется невыразительным, второстепенным персонажем – оруженосцем Зевса/Юпитера (он будет носить кочан с перунами-молниями) и исполнителем мелких (не всегда чистоплотных) поручений. Например, когда Зевс воспылает страстью к симпатичному троянскому царевичу Ганимеду, орёл похитит мальчика для противоестественных утех громовержца. Или будет летать ежедневно на Кавказ, чтобы выклевать печень Прометея. Там и падёт от руки Геракла, когда тот придёт спасать прикованного титана.
Но это всё будет много лет тому вперёд, а пока Переднюю Азию захлестнут не менее драматические события. В XII веке до нашей эры на Ближнем Востоке по неустановленной пока причине резко активизируются миграционные процессы; и протекать они будут далеко не мирно. Под натиском пришельцев империя хеттов рухнет. Образовавшуюся пустоту заполнит другое арийское государство – Миттани.
Миттанийцы покорят Ассирию и гербом нового двуединого государства сделают двуглавого орла (которого ассирийцы использовали ещё со времён своего колониального периода). Ассирии завоевание пойдёт только на пользу – она из царства торгашей переродится в державу воинов [3] и начнёт экспансию по всем направлениям.
В качестве региональной супердержавы Ассирия просуществует до VII века до новой эры. К этому времени она своим безжалостным тоталитаризмом достанет все покорённые народы. Главным поборником сепаратизма станет (в который раз! ) Вавилон.
Вавилоняне, понимая, что прямое выступление против ассирийского «центрального правительства» равносильно самоубийству, действовать начнут опробованным способом, то есть исподтишка. Сначала вавилонские дипломаты рассорят Ассирию с союзной Мидией. Но и объединённых сил халдейско-мидийской коалиции для открытого конфликта покажется мало и вавилонские сепаратисты продолжат поиски союзников. Таковыми окажутся скифы.
Скифы появились в Передней Азии в 680-х - 670-х годах до нашей эры, преследуя враждебных киммерийцев, которых разбили в ходе скифо-киммерийской войны в Северном Прикаспии. Огляделись по сторонам и решили задержаться. Захватили себе земель в Восточном Закавказье, на которых основали царство Ишкуза, и принялись донимать набегами всех соседей вплоть до Египта. Фактически же, скифы стали хозяевами региона, поскольку противостоять их воинскому искусству и тактике атак плотными массами конных лучников, от Кавказа до Красного моря не могла ни одна сила.
Вот скифов-то вавилоняне и мидийцы и заполучили себе в союзники. В 614-м году до нашей эры столица Ассирии Ниневия была взята силами коалиции, а в 610-м грозная империя прекратила своё существование.
Но поделить по справедливости ассирийское наследство захотели не все победители. В 595-м году до нашей эры царь Мидии Киаксар, испугавшись чрезмерного усиления скифов, заманил скифских вождей на пир, где те перепились, и предательски перебил пьяных. Одновременно, против обезглавленных скифов начались масштабные боевые действия и их удалось-таки выпихнуть назад, за Кавказский хребет, в степи Северного Причерноморья.
К этому времени, к VII-III векам до новой эры, к скифо-сарматскому периоду относится бронзовая бляшка с изображением двуглавой птицы, найденная под селом Поповка (ныне Роменский район Сумской области Украины).
Если пряжка Х века из Гнёздовскогокургана, которую мы рассмотрели в V главе – самое ранее изображение двуглавого орла, относящееся к тому периоду, когда мы уже были славянами, то бляшка из Поповки – самое раннее изображение двуглавого орла, раскопанное на территории исторической Руси, и относящееся к ещё дославянскому периоду нашей истории.
Орлов Владимир,К моменту появления на карте мира Хеттского царства, арии покорили гигантские пространства от Атлантики до Байкала. Однако, империей эта территория так и не стала, а цена за господство в Евразии не заставила себя долго ждать. Чем дальше расходились волны арийской экспансии, тем больше между некогда монолитными племенами ослабевали контакты, рвались связи, забывались родственные отношения, терялись объединяющие начала. Зато усиливалось отчуждение, копились различия – сначала бытовые и культурные, а потом идеологические и языковые.
Именно по лингвистическим особенностям наука вычислила, что некогда в семье арийских народов произошёл раскол – поздних ариев так и делят на индоязычных и ираноязычных. К ираноязычным арийским племенам относились и саки (от тотемного животного «сака» - олень), которых мы лучше знаем в греческом произношении, как скифов, и частично затрагивали в предыдущей главе.
Хотя, скорее, всё было с точностью до наоборот. Язык консервативен сам по себе, по своей функции. Можно как угодно глумиться над родной речью, можно убрать из употребления «ять» и «ижицу», а «кофе» сделать средним родом, но указом ввести с понедельника абсолютно новое общенациональное средство коммуникации невозможно. Поэтому, языковые различия выросли, образно говоря, уже на могиле арийского единства.
Что стало причиной раскола мы, вряд ли, уже установим – просто констатируем, что он случился. Проиграли в нём будущие «индоязычники». Они сохранили верность священным «Ведам» и дедовским богам и вынуждены были уйти на полуостров Индостан, где, разгромив дравидов и гондов, основали государство Ариаварта.
А ираноязычным победителям потребовалось как-то обосновать свои претензии. Для этого была необходима новая идеология, а идеология тогда была неотделима от вероисповедания, поскольку правильным и законным считалось лишь то, что исходит от богов. Соответственно, идеологи победителей взялись генерировать новый культ.
За основу взяли «Веды». Только поменяли полярность. Если у индоязычных ариев дэвы были положительными персонажами, а асуры – отрицательными, то у их ираноязычных братьев дэвы стали демонической стороной, а ахуры – богами. А потом пришёл Тот, чей верблюд стар и разъяснил, что бог один, зовут его Ахура-Мазда (Мудрый Господь), а все остальные надмирные создания – суть лишь его эманации.
Однако, каким бы всеблагим и всемогущим не был бы господь, ему, всё-равно, требуются помощники. Поэтому даже в монотеистических религиях центральное божество с разной степени интенсивностью обрастает ангелами и архангелами, херувимами и серафимами, мучениками и исповедниками, имамами и язатами; а в некоторых случаях даже обзаводится семьёй и детьми.
Ахура-Мазда исключением не стал. У него скоро появилась дочь [22] (и его же женская ипостась) – Ардви-Сура Анахита. А дальше пошло по нарастающей – предыдущий пантеон перетряхнули, реанимировали из него кое-каких божеств и вписали их в свиту Мудрого Господа. В основном, конечно, туда попали те, кто ранее был на вторых ролях и конкуренцию богам первой величины не составлял. Одной из таких сущностей стала Саэна-мерего.
Слово «мерего» переводится как «птица». Саэна (Сен) считается её именем, хотя, на самом деле, более указывает на её видовую принадлежность, поскольку происходит от санскритского «шьена» - орёл (то есть, корни этого образа уходят ещё во времена арийской общности).
В «Авесте» Саэна упоминается всего один раз, в «Вэртрагна-яште»:
Помолимся Вэртрагне,Однако, такая скудость упоминаний говорит не о неразработанности образа, а, напротив, об его исчерпанности. Извиняюсь за тавтологию, но в «Авесту» Саэна-птица попала на излёте. К моменту написания священной книги зороастрийцев это был уже глубоко архаичный персонаж, к которому ни добавить, ни прибавить было уже нечего.
Кстати, Вэртрагна, которому посвящён яшт, это тоже сильно искажённое санскритское Вритрахан [23] (убийца Вритры). Таким прозвищем именуют в «Ведах» бога Индру. Индра – громовержец по профессии и царь богов по должности (так же, как Нинурта, Адду, Тешуб, Зевс и все остальные громовники-драконоборцы), что делает понятным упоминание божественного орла именно в посвящённом ему гимне.
Но если самостоятельного развития образ птицы Сен в авестийской литературе не получает, то… помните, мы в предыдущей главе выявили закономерность – образ божественной птицы обычно развивается параллельно образу Мирового дерева.Авестийское Мировое дерево зовётся Гао-Керена (Гокирн). Вообще-то, имён у него много – Лучистое растение, Древо жизни, Дерево всех семян, Дерево орла… стоп, с этого момента поподробней!
В отличие от шумерского Хулуппу, с которым можно обращаться весьма фамильярно, выкорчевать, например, посадить у себя в саду, а потом срубить и сделать из него кушетку и стул, Гао-Керена растёт в труднодоступном месте, на краю света, посреди сакрального моря Фрахвкард, что исключает доступ к нему случайных праздношатающихся искателей приключений.
Опять же, в отличие от Хулуппу, Гао-Керена имеет более значимую роль и смысловую нагрузку: оно продуцирует семена всех мыслимых и немыслимых растений. Отсюда и одно из его названий – Дерево всех семян. По зороастрийским представлениям, вся растительность, которую дано нам осязать, происходит из спор, образующих на Гао-Керена и разносимых ветром по свету. А ветер создаёт взмахами своих крыльев гигантский орёл, сидящий на вершине Древа жизни – поэтому его так же называют Деревом орла.
Как того орла зовут подсказать? Правильно – Саэна… ну, или Хресвельг – Пожиратель трупов, который сидит на вершине скандинавского Мирового дерева – ясеня Иггдрасиль. Его роль точно такая же – создавать взмахами крыльев ветер. Вернее, потоки энергии, питающие всю Вселенную. Таким образом, с видовой принадлежностью Мировой птицы мы определились – это орёл.
По месту своего обитания Саэнаполучит прозвище Вершинник (что значит «Тот, кто живёт на вершине [дерева или горы» ]). На пехлеви это звучит как Симург. Под таким именем он попадёт в ислам.
Мусульманское Мировое дерево называется Туба. Как и положено любому Мировому древу, оно пронзает собой все Миры Вселенной. Корни его уходят глубоко в недра горы Каф, а крона простирается над раем: «Пророк (мир ему и благословение) сказал: Туба – это дерево, которое растёт в Раю, корни его – в моём доме, а тень от ветвей падает на весь Рай. Каждый дом в Раю стоит под ветвью этого дерева».
Дерево Туба уже даже не всеплодно, а всепроизводяще – на его ветвях вызревают не только съедобные плоды, но и одежда и украшения: «На нём растут любые фрукты, а листья его – короны, браслеты, кольца, серьги, халаты. Если мумин [обитатель рая] возьмёт с него один халат, вместо него вырастут два новых».
В кроне дерева Туба и свито гнездо птицы Симург:
- Дерево Туба это огромное дерево. Тот, кто неплохо знает рай, видит его всякий раз, когда по нему прогуливается. В центре этих десяти гор, о которых я тебе говорил, есть одна, там и находится дерево Туба.Надеюсь, что не оскорблю ничьих религиозных чувств, если заключу, что мусульманские представления о Мировом древе и его обитателях – всего-лишь калька с иранских доисламских верований.
Но мы забежали немного вперёд…
В книге «Бундахишн» («Сотворение основы»), этакой зороастрийской естественно-научной энциклопедии на все случаи жизни, всплывает весьма оригинальная черта физиологии Саэны – самки данного вида, оказывается, вскармливают птенцов молоком: «Из них [птиц] два [вида], у которых есть молоко в сосцах, и они выкармливают им своих детёнышей: Саэна-птица и летучая мышь, которая летает по ночам [летучую мышь зороастрийские биологи ошибочно относили к птицам]».
Идиоматическое выражение «птичье молоко», означающее нечто редкое до чрезвычайности, помните? – Так, это про её, птицы Саэны, молоко. Откуда, спросите, пришло это выражение в наш фольклор? – А оттуда и пришло…
Более того, исстари русичам отлично было знакомо не только пресловутое молоко, но и сама «млекопитающая» птица – на Руси Саэну звали Гаганой. В сказках и былинах птица Гагана появляется редко, зато заговоры апеллируют к ней, как к носителю огромной магической силы, с завидным постоянством.
По крупицам из заговорных формул восстанавливается облик Гаганы. Она имеет исполинские размеры, железный клюв и медные когти… Надеюсь, вы не успели забыть, что у Ан Зу тоже были крупные габариты и медные когти (те самые, которыми он некогда разорвал небо).
Так же, надеюсь, что вы ещё помните, что с шумеро-аккадского Ан Зу переводится как Небесная Птица. Так вот, имя Гагана происходит от санскритского «гаган» - небеса, то есть, Гагана-птица и Ан Зу – это одно и тоже имя, произнесённое на разных языках!
Русские заговоры говорят, что птица Гагана среди птиц – «старшая и бόльшая», а Ан Зу шумеры считали «первой птицей на земле». Это тоже синонимы, только по-разному сформулированные.
Прозвище Ан Зу – Им-Дугуд (Буря-Ветер). Прямых аналогий ему мы не найдём, но тут стоит вспомнить тот факт, что Гагана в аватаре Стратим-птицы была личным животным или даже воплощением славянского повелителя ветров Стрибога. Связь очевидна! Рискну предположить, что последний на ранних стадиях культа имел зооморфный образ. Ну, а кем он мог представляться нашим предкам, если не гигантской птицей?
Впрочем, выше мы отследили, что в мифологиях других народов орёл всегда был спутником и атрибутом богов-громовержцев. Что ж, и наша Гагана не исключение – она великолепно управляется с «громовыми стрелами»: «Летел орёл из-за Хвалынского моря, разбросал кремни и кремницы по крутым берегам, кинул громову стрелу во сыру землю. И как отродилась от кремня и кремницы искра, от громовой стрелы полымя, и как выходила грозная туча, и как проливал сильный дождь, что им покорилась и поклонилась селитра-порох, смирным-смирнехонько» (заговор против ратных орудий; цитирую по И.П. Сахаров «Сказания русского народа»).
Незаметно мы подошли к первому ключевому моменту нашего исследования. Нам требуется доказать, что Ан Зу, Саэна, Симург, Хресвельг и Гагана – это один и тот же персонаж. Поскольку прямых признаков у нас маловато, будем исходить из второстепенных деталей. Давайте перечислим особые приметы местности, где вьют свои гнёзда Анзуды-Саэны-Симурги.
Во-первых, там произрастает огромное, до неба дерево, как правило, дуб: «…забежал в тридесятое царство, где растет такой дуб, что корнями в землю врос, а вершина в небе. Взобрался на дуб, обернулся иглой, воткнулся под кору и сидит там» (белорусская народная сказка «Синяя свита навыворот сшита»).
Во-вторых, дерево растёт на горе: «Преодолев множество препятствий, карабкаясь с камня на камень, шахзаде достиг наконец вершины горы и увидел, что гора эта возвышается до небес, а на вершине её растёт огромное дерево» (иранская народная сказка «Рассказ о пророке Сулеймане, птице Симург и предопределении судьбы»).
В-третьих, там неподалёку плещется море: «Упал Иван-царевич на самое взморье, опамятовался и видит – только небо и вода, и под старым дубом у моря птенцы пищат – бьёт их погода» (русская народная сказка «Молодильные яблоки»). Не Фрахвкард ли то море называется?!
Нам это место более знакомо в пушкинской интерпретации: «У Лукоморья дуб зелёный»… Пресловутый дуб зелёный или, в оригинале, мокрецкий – это и есть наше, исконно-славянское Мировое древо. На нём и обитает птица Гагана:
Далеко за синим морем-океаном, за морем-океаном хвалынским, на середине того моря-океана хвалынского стоит остров Буян, а на острове том Буяне есть дуб высокий, а на дубе том высоком сидит птица огромная, птица Гагана, а у птицы Гаганы той железный клюв и медные когти… (заговор против чёрных муриев; цитирую по И.П. Сахаров «Сказания русского народа»).
А почему вы меня за руку не хватаете и не обвиняете в подлоге? А надо бы! Ведь мы вели разговор про Саэну и Гагану, а приведённые выше цитаты из сказок «Синяя свита навыворот сшита» и «Молодильные яблоки» относятся к Ногай-птице!
А это второй ключевой момент. Теперь надо доказать, что Гагана, Ногай-птица и Стратим-птица – это тоже одно лицо (если, конечно, это вам ещё не очевидно! ).
В заговорах неоднократно повторяется, что Гагана «всем птицам старшая и бόльшая». А псевдохристианские«Голубиные книги» в ранних редакциях называют матерью всех птиц Стратим-птицу, в поздних – птицу Ногай. Думаю, не надо иметь высшего филологического образования, чтобы понять, что «всем птицам старшая и бόльшая» и «всем птицам мати» – это полностью тождественные формулы. И подразумевают ониодно существо, фигурирующее в разных источниках под разными именами. Вернее, под разными псевдонимами.
Истинное имя божественной птицы, скорее всего, было так глубоко табуировано (тем более, что считалось, что она обладает магической мегасилой), что сгинуло вместе с немногими посвящёнными, которые в тайне хранили его. А всё то, что дошло до нас – всего лишь прозвища. Гагана (небесная), например, типичная эпиклеса (прозвище, которое даётся божеству по какой-либо его специфической черте или атрибуту). Этимология слова Стратим неясна, но это, явно, не первородное имя нашего героя, иначе бы оно не сменилось с такой лёгкостью на Ногай.
Из нашего совместного арийского прошлого пришла в русский фольклор не только «всех птицмати» и её молоко, но и сама её обитель– остров Буян, сакральный центр славяно-языческой Вселенной. Его прообраз – авестийская Мировая гора [24] Хара Березайти.
В переводе с языка «Авесты» Хаара Березайти означает «Высокий Источник». А Буян… это в отношении одушевлённых предметов буян – обладатель агрессивно-скандального характера, а применительно к географии буян – «открытое со всех сторон, возвышенное место, базарная площадь, амбар» (Потебня, Преображенский, Фасмер); «нечто возвышенное» (Соболевский). Ключевое слово – возвышенный, высокий – совпало!
Второе название Буяна, благодаря кипучему таланту Александра Сергеевича несколько потеснённое из нашей памяти, – Березань. Это даже не перевод, а произнесённое по-русски зендское Березайти!
Поэтому, чему удивляться, если наша Гагана/Стратим/Ногай-птица даже в мелочах соответствует стандартам Мирового орла?
Но всё так гладко быть не может – вынужден признать, что нигде в письменных и устных первоисточниках, нет указаний на то, что Гагана-Стратим была двуглавой. Это, безусловно, существенный минус для моих умопостроений и, будь я «профессиональным историком», диссертацию я бы не защитил ввиду слабой доказательной базы.
Но Бог миловал, я кандидат других наук и поэтому могу сделать то, что «профессиональным историкам» и в голову не придёт. А именно, сопоставить информацию о Гагане из сказок и заговоров и узоры на тканях и наличниках. Это вполне правомочно сделать, поскольку это два – вербальный и визуальный – побега народного творчества, произрастающие из одного корня и взаимодополняющие друг друга. И из сопоставления этого можно сделать лишь один вывод: на роль двуглавого орла, коего русичи с Х века нашей эры (а скифо-сарматы с VII-III веков до нашей эры! ) изображали на одежде, оружии и наличниках, никаких других подходящих кандидатов, кроме Гаганы-Стратима просто нет!
В пользу моей версии говорит одно косвенное, но архиважное свидетельство. У Гаганы, как и положено Мировому орлу со времён обитания Ан Зу на дереве Хулуппу, есть пресмыкающийся оппонент, обитающий при корнях Мирового древа. Это змея Гарафена: «На море, на Окияне, на острове Буяне, стоит дуб ни наг ни одет, под тем дубом стоит липовый куст, под тем липовым кустом лежит златой камень, на том камне лежит руно чёрное, на том руне лежит змея Гарафена» (заговор против ужаления змеи; цитирую по И.П. Сахаров «Сказания русского народа»).
Гарафене тоже приписывалась исключительная магическая сила. Считалось, что она является помощницей при родах, поэтому облик змеиной девы оказался массово растиражирован на многочисленных оберегах – змеевиках. Благодаря им, в обилии дошедшим до нас, облик Гарафены мы представляем себе более, чем ясно. И у Гарафены тоже выявляется анатомическая особенность – у неё два змеиных хвоста (зачастую ошибочно принимаемых за редуцированные нижние конечности).
Как это связано с двуглавостью птицы Гаганы? А так, что Верхний мир и Нижний, по языческим представлениям зеркально отражают друг друга. Гагана и Гарафена находятся на полюсах, в диаметрально противоположных точках языческой Вселенной: первая на вершине Мирового дерева, вторая – между корней. Логично предположить, что если у «нижнего» божества дуплицирована нижняя часть тела, то у «верхнего» должна быть удвоена верхняя (предлагаю вернуться чуть выше и ещё раз взглянуть, как эта антитеза воплощена на барельефе эрзерумской мечети).
Стоит отметить, что шумеро-аккадская мифология никакой сходной символики не демонстрирует. Но тогда резонно предположить, что месопотамские и славянские верования развивались не друг из друга, а параллельно, произрастая из общего первоисточника. Причём, славянские взгляды на мироустройство более сложны и целостны – на их фоне шумерская космология выглядит незаконченным конспектом. Да, и миф объясняющий, как у Ан Зу появилась вторая голова, положа руку на сердце, производит впечатление довольно натянутого, выдуманного постфактум.
Происхождение Гарафенаимеет скифское. Её прообраз – скифская змееногаябогиня земли Апи.
А как мы помним из предыдущей главы, самое раннее изображение двуглавой птицы, найденное под украинской Поповкой, относится, как раз, к скифо-сарматскому периоду. То есть, на территорию будущей Руси и Гагана, и Гарафена были привнесены одновременно, одними и теми же людьми.
Когда именно они попали в славянский фольклор сказать затруднительно. Видимо, одновременно с таким комплексным персонажем, как остров Буян. И так же, как Буян/Березань происходит от авестийской Хаара Березайти, так и у Гаганынет и не может быть иного прообраза, кроме «млекопитающей» Сен-птицы. И нет никаких промежуточных форм или аналогов, которые могли бы прийти на Русь через Византию, Орду, Священную Римскую империюили Папуа-Новую Гвинею. А наличие санскритских корней в её имени указывает на то, что будущие славяне познакомились с ней ещё до раскола ариев на индо- и ираноязычных. Можно уверенно сказать, что Гаганау наследовалась Русью (а орёл Хресвельг скандинавами) напрямую от наших общих арийских предков.
Таким образом, сам вопрос «откуда двуглавый орёл попал на Русь? » некорректен. Ибо он был на Руси всегда. Более того, прародители людей, которые составят этническую основу Руси, знали его задолго до того, как осели в местах, ныне именуемых Россией. Они принесли его с собой со своей арийской прародины и на протяжении всей этой долгой дороги домой [25] берегли его и хранили. И божественный орёл отплатил за такое почтение – он распростёр над нашей страной свои крылья, взял её под свою сакральную защиту. Ведь, герб это не просто пафосная картинка – это государственный, то есть, наш общий самый главный оберег.
Орлов Владимир,Вот вам и геральдика! Вспомогательная, понимаешь, историческая дисциплина!
Если мы из вспомогательной дисциплины такие детективы выжать можем, то, что будет, когда непосредственно за саму историю возьмёмся?
Но пора подводить итоги.
Мы остановились на том, что Иван III в результате навета отдалил от себя супругу Софью Палеолог и всех её детей и сделал соправителем внука Дмитрия. Одним из внешних проявлений этого стало употребление герба Дмитрия наравне с гербом самого Ивана Васильевича на большой государственной печати.
Кстати, упустили мы вот какой момент. Помните, в VIII части мы, перечисляя характерные приметы богов-громовников, установили, что все они отметились победой над каким-либо драконом: Индра над Вритрой, Адад над Иллуянкой, Тешуб над Улликумми, Зевс над Тифоном, Тор над Ёрмунгандом… и каждому из них в главной битве их жизни помогал орёл (ну, разве, что кроме Тора, поэтому для него схватка с Ёрмунгандом кончилась плачевно). Так вот, ездец (всадник), поражающий копьём дракона, с московского герба стал ассоциироваться с христианским святым Георгием только в петровские сумбурные времена. А до того он такой смысловой нагрузки не имел и выражал, как раз, этот самый общеарийский архетип божества-змееборца, олицетворение победы абстрактного добра над абстрактным злом. Тогда получается, что на печати Ивана Великого громовержец-победитель дракона и двуглавый орёл, его верный спутник и помощник, вновь встретились! Ну, не мистика ли?
Но мистика мистикой, а мы возвращаемся в сермяжную рутину будней. А она такова…Чтобы сделать в июле 1497-го года оттиск печати с орлом, как минимум, в июне 1497-го нужно было эту печать заказать резчику. Значит, дизайн орла должен был быть разработан не позднее весны 1497-го – вы же не думаете, что идея новой государственной печати спонтанно пришла в голову Государю всея Руси по утру, а уже в обед он шлёпал её на документы!
Либо второй вариант – над дизайном орла думать не пришлось, так он уже был хорошо известен и знаком настолько, что по одному положению грозно сведённых великокняжеских бровей резчик понял, что от него хотят.
Кто-то, может, и удивится, но верным оказался второй вариант. Когда эта работа уже была закончена и начала публиковаться, телеканал «Культура» разродился сенсацией [26] – дескать, на Боровицкой башне Московского Кремля нашлось чуть ли не самое древнее изображение двуглавого орла: «Первое сохранившееся изображение российского герба, вероятно, старше, чем считалось до сих пор. Предположительно, ему 525 лет. К такому выводу пришли историки, изучив вмонтированное в Боровицкую башню Московского Кремля изображение двуглавого орла под единой короной».
Сенсация, выражаясь словами одного известного персонажа Стругацких, оказалась нездоровой.
Ну, во-первых, заявлять о какой-то исключительной древности боровицкого орла и его праве на первородство могут только дилетанты, которые ничего не слышали ни о кладе из Гнёздовского кургана, ни, тем более, о находках под Поповкой.
Во-вторых, помимо орла на Боровицкой башне присутствуют ещё два изображения: всадник-ездец с занесённой над головой саблей и лев, борющийся с драконом.
Сами понимаете, что изучать их в отрыве друг от друга нельзя, но в псевдосенсации с канала «Культура» место нашлось только орлу.
В-третьих, датировка боровицкого орла выполнена просто гениально! Раз, башня построена в 1490-м году, значит, и её барельефы сделаны – правильно! – тоже в 1490-м. Позвольте, но такой подход доказывает лишь, что в 1490-м году плиты с барельефами уже существовали в законченном своём виде. Но он абсолютно не отвечает на вопрос, в каком году эти барельефы были вырезаны. Не исключено, что ими была украшена старая, ещё белокаменная Боровицкая башня и при её демонтаже плиты были перенесены на новую постройку. А может, они украшали собой вообще другое здание. Может, даже не в Москве. Может, их привезли откуда-то в качестве трофея? Из Твери, например…
К слову, на своём первоначальном месте до наших дней досидел только орёл. Во второй половине XVII века к Боровицкой башне будет пристроена отводная стрельница (предвратное укрепление; захаб по русской строительной терминологии или барбакан по западной) и ездеца и льва с драконом перенесут с основного четверика на её стену. То есть, как минимум, один раз они достоверно переезжали.
Одним словом, датировка боровицких геральдических фигур нуждается в серьёзном уточнении и 1490-й год всего лишь верхний потолок их возможного возраста.
Ну, и наконец, вдумайтесь только в название сюжета: «На Боровицкой башне нашли изображение герба». Это исчерпывающая характеристика наших профессиональных хранителей исторического знания!
Можно найти в диких зауральских степях покинутый город Аркаим; можно найти на безымянном острове посреди далёкого озера Тере-Холь заброшенную крепость Пор-Бажын; можно найти Трою, гробницу Тамерлана, останки Эдуарда V… но объясните мне, как можно найти то, что висит над одним из въездов в Кремль? То, что никто не терял и ни от кого не прятал? С тем же успехом можно было сварганить информационную бомбу на тему «Сегодня видный российский археолог N. нашёл у себя на кухне холодильник»!
Самое печальное, что даже это научный подвиг! Я не шучу! Вы только представьте себе, какое гражданское мужество надо было иметь историкам (которых, надеюсь, впоследствии назовут выдающимися) Д.А. Петрову и Д.Е. Яковлеву, чтобы решиться опубликовать свою статью «Белокаменные гербы на Боровицкой башне Московского Кремля. Результаты предварительного осмотра» [27]. Мыслимо ли, супротив официальной версии на рожон попереть! Посметь заявить, что герб наш, аж – страшно подумать! – на целых семь лет старше того, который был на красной великокняжеской печати Ивана III и назначен ныне на должность самого древнего. Не на семь веков и даже не на семь десятилетий, а всего на семь лет… да я в медуниверситете дольше учился!
Мне одному кажется, что орла на Боровицкой башне не не видели, а не хотели видеть? И даже микроскопическая семилетняя добавка к его возрасту для кого-то имеет принципиальное значение! Для кого спросите?
Помните, в I части мы нашли самое раннее изображение двуглавого орла в Священной Римской империи на портрете Фридриха III работы Грейнера Марктбаха? Датируется портрет 1490-м годом.
Теперь поняли, что значит состарить наш герб на семь лет?! Это докажет, что двуглавые орлы появились в Священной Римской империи и на Руси в одном и том же 1490-м году. То есть, как минимум, одновременно. А это шах и мат германской теории происхождения нашего герба. Это её конец! Все измышления западников про какие-то там наши заимствования геральдики у «просвещённой» Европы после этого можно сразу выносить на свалку! А пропагандистов этих бредней лишать степеней и званий и трудоустраивать в дворники… Стоит ли говорить, что прозападное историческое лобби костьми ляжет и сделает всё возможное и невозможное, чтобы не допустить этого!
Вас, кстати, при упоминании про 1490-й год в дрожь не бросило? Что, уже забыли, что это не только год постройки Боровицкой башни, но и… год смерти Ивана Молодого! Причём, строитель Боровицкой башни миланский архитектор Пьетро Антонио Солари и отравитель Ивана Молодого венецианский еврей магистр Леби прибыли в Москву одновременно, в составе одной партии гастарбайтеров, навербованных по распоряжению Ивана III в Италии. Совпадение? Я в совпадения не верю категорически, но даже я вынужден констатировать, что, скорее всего, да – совпадение.
А вот в смерть Ивана Молодого и появление двуглавого орла на Боровицкой башне – явно не совпадение, а взаимосвязанные события. Итальянские специалисты прибыли в Москву в конце 1489-го либо в самом начале 1490-го года. 7 марта 1490-го, как мы помним, Ивана Молодого не стало. К строительству Боровицкой башни Солари мог приступить никак не раньше, чем оттаяла почва. То есть, возведение башни началось, однозначно, после смерти московского наследника престола (видимо, уже летом).
Повторюсь: в геральдике нет случайных деталей. Боровицкий орёл образца 1490-го года был увенчан одной короной, поскольку он был символом Ивана Молодого. В 1497-м году у орла появятся две короны, так как он стал знаком соправителей – Ивана III и Дмитрия-внука.
Что же было дальше? – Так это вы и без меня знаете; в школе, поди, все учились. Государем всея Руси Дмитрий-внук так и не стал. Почему? – Тайна сия велика есть… Иван Васильевич репутацию блюсти умел, сор из избы никогда не выносил и все материалы по семейным скандалам тщательно люстрировал. Нам же остаётся лишь складывать мозаику из тех фактов, которые совсем никак не возможно было скрыть.
Хотя, обладать способностями Шерлока Холмса в данном случае вовсе и необязательно. Скорее всего, у сектантов, кучкующихся вокруг Елены Волошанки, банально случилось головокружение от успехов. Видимо, они решили, что с назначением Дмитрия официальным наследником престола, дело сделано и ход истории уже не изменить. Ну, и начали себе позволять расслабиться.
Стукачи Патрикеевы и их зять Ряполовский, например, после «раскрытия» «заговора Владимира Гусева» покатили с посольством в Литву и оттуда по линии разведки поступил сигнал, что оные посланцы там «много высокоумничают».
А Дмитрий, как соправитель Государя всея Руси, вынужден был теперь не отираться круглые сутки возле мамкиной юбки, а подавляющую часть времени проводить с дедом. Тоже, наверно, где-то что-то ляпнул… а, может, вообще, по недоумию, полез с Иваном Васильевичем в дискуссию; начал учить уму-разуму или делиться каббалистическими откровениями…
Словом – вскрылось! В январе 1499-го года Патрикеевых и целую свору их приспешников арестовали. Разбирательство было коротким, а приговор суровым.
5 февраля весь клан Патрикеевых вывели на лёд Москвы-реки, на то самое место, где были обезглавлены мнимые мятежники-якобы соратники Владимира Гусева, но в последний момент Иван III помиловал двоюродного брата и племянника и голову отрубили одному Ряполовскому. Патрикеевых насильно постригли в монахи и упекли в монастырь, а остальных их подельников распихали по тюрьмам и ссылкам.
Понятно, что в великокняжеском тереме это сопровождалось радикальной переполюсовкой: теперь в опалу отправились Елена Волошанка с Дмитрием, а Софья Палеолог с её детьми вновь вернулись на первые роли. По традиции, 40 дней спустя после казни Ряполовского оклеветанный Василий был провозглашён Великим князем Новгородским и Псковским. Торжество сектантов продлилось менее года.
Казалось бы, всё уладилось. Но, вернувшись в государеву опочивальню, Софья поняла, что расслабляться рано и начала собственное расследование, благо руки у неё теперь были развязаны. И вскрыла всю сектантскую сеть, гнездящуюся прямо в Кремле, в светёлке у снохи. Перед Иваном Васильевичем нарисовалась полная картина происходящего, вскрылся весь масштаб едва не случившейся катастрофы. Фактически речь шла уже не о дворцовом, подковёрном перевороте, а о покушении на один из базовых устоев государства – на Православие. А Иван III не прощал гораздо меньших вещей.11 апреля 1502-го года Иван Васильевич лишил Дмитрия и Елену великокняжеских титулов, запретил их поминание, как еретиков, в православных храмах и велел препроводить в узилище. А 14 апреля «был возведён на великое княжение Владимирское и Московское» и назначен соправителем и наследником Ивана III его старший от Софьи Палеолог сын Василий.
Но, как показывает мировая практика, ни одну секту ещё ни разу не удалось одномоментно раздавить полностью и до конца. Кого-то да не доглядишь! К тому же, расправа над сектантами может вызвать парадоксальную реакцию и зажечь их взглядами людей сторонних, у которых естественное чувство человеческого сострадания перерождается в нездоровое стремление приобщиться к мученическому венцу.
Так было и в случае с кружком Елены Волошанки – кому-то удалось избежать подозрений или обмануть следствие. И ровно через год этот кто-то сыпанул в еду Софье Палеолог отраву. 7 апреля 1503-го года последняя византийская принцесса почила в бозе. Через 500 лет, уже в ХХ веке, при вскрытии великокняжеских гробниц и исследовании останков Софьи Фоминичны будет определено, что уровень мышьяка в них зашкаливает ПДК в четыре раза.
Видимо, пытались отравители дотянуться и до Ивана Васильевича. Меньше, чем через полгода после смерти Софьи его парализовало. Парализовало серьёзно, отнялась половина тела, ослеп один глаз. Можно предположить, что сказались возраст, стрессы, продолжительные застолья и обильные возлияния… может быть… но с учётом контекста, более напрашивается вывод о последствиях отравления каким-то ядом нейротоксического действия. Тем же мышьяком, например…
С осени 1503-го года фактическим правителем страны стал Василий; тяжело больной Иван Васильевич держать бразды правления в своих руках больше не мог и стал играть чисто декоративную роль. Так кое-как провели 1504-й год. К началу 1505-го стало понятно, что это последний год земного пути первого Государя всея Руси.
Но 1505-й начался с другой смерти – в январе умерла в заключении Елена Волошанка. Может быть, не выдержала условий содержания, а, может быть, и помогли. Вполне вероятно, что прожжённая интриганка не угомонилась даже за решёткой. А тут подворачивался такой шикарный случай устроить бучу, как ожидаемая кончина Ивана III. Тем более, что в её положении, ей ничего не оставалось, как идти ва-банк. Василий не мог этого не понимать, а, может, обладал какой-то не дошедшей до нас информацией, и решил сыграть на опережение. Так или иначе, Елены не стало. К слову, после смерти ей воздали все причитающиеся великой княгине почести и даже упокоили в княжеской усыпальнице кремлёвского Вознесенского собора, рядом с извечной соперницей Софьей.
8 сентября 1505-го года Иван Васильевич сделал последнее важное дело – женил Василия. А 27 октября покинул наш бренный мир. О таких людях говорят: с ним ушла целая эпоха!Говорят, как правило, фигурально. Но в случае Ивана Великого эта фраза полностью соответствовала реальности. На его глазах завершилось Средневековье: рухнула Византия, рассыпалась Орда, смелоГранадский эмират. Их на карте Мира заместили будущие империи: Испанская, Османская. Америку открыть успели, в конце концов. Но, главное, что и Московская Русь прекратила своё существование – она стала Россией. И это было полной и абсолютной заслугой Ивана III, делом его рук.
И вот ещё одно поразительное совпадение: почти одновременно с Иваном Васильевичем в Литве умер Михаил Тверской, брат его первой жены. Кто знает, кто знает – тоже, может, русская контрразведка сработала. А то, ведь, наследственные права – штука обоюдоострая; сегодня ты изгой, а завтра – щёлк! – и единственный кандидат на престол…
Финалом нашего детектива можно считать 14 февраля 1509-го года. В этот день скончался несостоявшийся правитель Руси, низложенный княжич Дмитрий. Всю свою сознательную жизнь он провёл под домашним арестом. После смерти матери он вёл себя тише воды, ниже травы и относились к нему более, чем сносно (он даже имел свой двор и штат прислуги). Но размножаться ему не позволили и в возрасте 25-ти лет Дмитрий умер, не оставив потомства. С его смертью пресеклась не только ветвь Ивана Молодого, но и династия тверских князей. Больше единовластию Василия III ничто не угрожало и никто не мешал, конкурентов просто не осталось.
А что же орёл? Двуглавого орла Василий III оставил. Когда его отец низложил Дмитрия, все титулы последнего перешли Василию. В том числе и князь Тверской. Воздуха в этом титуле было уже больше, чем реального наполнения – тверские земли давно уже управлялись московскими наместниками – но право на герб Василий получил. А взять себе символику противника было одним из знаков победы над ним. Причём, и с юридической, и с сакральной точки зрения.
Дизайн печати Василия IIIотличался от печати отца лишь незначительными художественными деталями (ездецу, поражающему дракона, придали большее сходство с русским витязем, а не с античным иконописным героем) да содержанием круговой надписи. На лицевой стороне она гласила: «Великий Государь Василий Божией милостью царь и господин всея Руси»; на оборотной: «Владимирской, Московской, Новгородской, Псковской и Тверской, и Югорьской, и Пермской, и многих земель Государь». Как мы видим, в отличие от печати Ивана III надпись на оборотной стороне не содержит соединительного союза «и», а потому исключает всякие сомнения про одного ли человека идёт речь или про нескольких.
Но изображение на печати правителя и герб страны – это, всё же, разные вещи. Гербом двуглавый орёл стал не при ВасилииIII, а уже при его сыне Иване IV (более известном нам под прозвищем Грозный). 3 февраля 1561 года летописцы внесли в свои труды сообщение, что на Руси «учинена» новая государственная печать: «орёл двоеглавной, а середи его человек на коне, а на другой стороне орёл же двоеглавной, а середи его инрог [единорог]».
Фактически, в русской геральдике это была революция. «Человек на коне» (он же ездец, но ни в коем случае не Георгий Победоносец) переместился на щит на груди орла и они стали представлять собой единую фигуру (нам такая компоновка знакома – вспомним Сасанидского Симурга, несущего на груди Анахиту, или аналогичный русский узор, которые мы разбирали в предыдущей главе). Кроме того, у ездеца появился конкурент в лице единорога. Единорог тоже располагался на щите на груди орла. То есть, и для ездеца, и для единорога орёл выступал, как щитодержатель.
И щитодержатель оказался весомее, чем те, кого он носил на своей груди! Первым исчез из нашей символики единорог. Всадник с копьём и драконом прошёл немало испытаний – его то убирали, то разворачивали в другую сторону – и хотя сумел зацепиться на гербе, потерялся на фоне орла и стал восприниматься, как мелкая второстепенная фигура.
Впрочем, и над самим орлом поэкспериментировали от души. Сколько раз ему меняли форму крыльев и хвоста – не счесть; это происходило, практически, при каждом новом правителе. Варьировалось – от одной до трёх – число корон над его головами. При Алексее Михайловиче, царе Тишайшем, в лапы орлу вручили скипетр и державу. При его сынке Петрушке цвет оперения поменяли с золотого на чёрный; при нём же впервые у орла на крыльях появились щиты с гербами «субъектов» Империи, а на шее – тяжеловесная цепь ордена Андрея Первозванного. Бредивший идеалами рыцарства Павел I, став главой Мальтийского ордена, поместил на российский герб символику названной организации. Александр I вымел из герба мальтийский крест, а в лапы орлу дал вместо скипетра и державы пучок молний («летел орёл из-за Хвалынского моря… кинул громову стрелу во сыру землю»!), лавровый венок и факел…
Все эти жонглирования закончатся только в 1882-м году при Александре III. Орёл уже настолько будет перегружен инсигниями, что одного герба Империи окажется недостаточно – их станет четыре: большой, средний и два малых.
В таком варианте герб законсервируется до 1917-го года. Февральская революция лишит орла всех «монархических» атрибутов; октябрьская – отправит в отставку…
Но как мы видели в предыдущих главах, периоды забвения всегда оканчивались для орла очередным ренессансом. Так было и на этот раз. К тому же, что такое 70 лет большевистского безумия для того, чей возраст исчисляется тысячелетиями? – Так, лёгкий отпуск!
В 1993-м году орёл вернулся в Россию. Нынешний его внешний облик разработал питерский художник Евгений Ильич Ухналёв. Вариантов было два: чёрный (петровский) орёл на жёлтом фоне и золотой орёл на красном фоне. По воспоминаниям участников процесса, Ельцин склонялся к первому варианту, как более соответствующему геральдической традиции Российской Империи. Но историческую справедливость оказалось обмануть сложно и гербом стал тот вариант, который был ближе к оригинальному орлу Ивана Великого.
Многим наш герб не нравится. Мутант, курёнок и цыплок, пожалуй, самые мягкие эпитеты, которые можно услышать в его адрес. При этом, большинство критиканов обосновать своё неприятие не могут – мол, не нравится и всё! Претензии более интеллектуальных оппонентов двуглавого орла сводятся к двум мотивам.
Первые считают, что иметь на гербе фантастическое животное несуразно. Дескать, вот если взять конкретного медведя или выхухоль, или жабу бородавчатую, то всем сразу станет понятно, что это за зверь. Он не будет вызывать, как двуглавый орёл, массу вопросов и волну недоумения. Действительно, геральдика знает массу примеров использования реальных представителей фауны в качестве государственных символов. Но каждый из них имеет свою легендарную историю, у каждого из них имеется мифологическая биография. Например, на гербах Норвегии и Швеции изображены львы. Обыкновенные такие львы, со всеми львиными анатомическими признаками. Но львы в Скандинавии не водятся и не водились в исторически обозримые времена! Получается, что для этого региона это тоже фантастические животные! Ну, а кроме того, если взять рядового медведя/выхухоль/жабу/впишите свой вариант и поместить на герб, то это будет… даже не знаю, что это будет! Какой-то примитивный полушаманский тотемизм, произрастающий из первобытно-пещерного поклонения на почве страха тому, кто может тебя задрать в лесу.
По мнению вторых, двуглавый орёл – несчастливый символ и все империи, поднявшие его на знамёна, в конце концов, прекратили своё существование. Ну, знаете, прекращать своё существование это такое же свойство империй, как умирать – свойство человека. И разваливаются империи вне зависимости от того, изображены ли на их гербах орлы, львы, волчьи головы, кресты или полумесяцы. А вот посмотреть для эксперимента как один и тот же этнос в одной и той же экологической нише построит несколько империй под разными сакральными символами будет забавно. Благо, пример у нас, что называется, под рукой. Один небольшой народец под названием русские построил на своей территории две империи. Первая под двуглавым орлом просуществовала 400 лет, вторая под серпом и молотом – 70. Выводы делайте сами!
Так, что это не мы, смертные, оказываем честь орлу украшать собой наш герб, а, наоборот, это он выбирает для себя достойных носителей. А если людишки мельчают, теряют имперские амбиции, то он и покидает их, устремляясь к тем, кто перспективнее. Поэтому, и существует этот символ вот уже шестое тысячелетие, передаваясь по цепочке племён, не состоящих в родстве, но демонстрирующих одни и те же надличностные потребности в доминировании.
Причём, что примечательно, ни к одному народу, однажды им покинутому, двуглавый орёл не вернулся во второй раз. Исключение он сделал только для нас, для русских! И только от нас будет зависеть, долго ли ещё он у нас прогостит…
Орлов Владимир,Ссылки:
[1] https://62info.ru/node/12664
[2] https://62info.ru/node/6168
[3] https://62info.ru/node/13605
[4] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs3/eagle9_0.jpg
[5] https://62info.ru/node/259
[6] https://62info.ru/node/14845
[7] https://62info.ru/node/7967?page=0,3
[8] https://62info.ru/node/12837?page=0,3
[9] https://62info.ru/node/4503
[10] https://62info.ru/node/3467?page=0,1
[11] http://www.yperboreia.org/jarn58.asp
[12] https://62info.ru/node/10571
[13] https://62info.ru/node/12802
[14] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs3/eagle40_0.jpg
[15] https://62info.ru/node/6383
[16] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs3/eagle43_0.jpg
[17] https://62info.ru/phpbb/viewtopic.php?f=30&t=149
[18] https://62info.ru/node/14230?page=0,1
[19] https://62info.ru/node/14765?page=0,3
[20] https://62info.ru/node/6168?page=0,3
[21] https://62info.ru/node/13213
[22] https://62info.ru/node/12121?page=0,3
[23] https://62info.ru/node/14230?page=0,4
[24] https://62info.ru/node/14765
[25] https://62info.ru/node/1157
[26] http://tvkultura.ru/video/show/brand_id/19725/episode_id/1173981/video_id/1137641/viewtype/picture
[27] http://www.ra.iaran.ru/?page_id=451