Алексей Тверитинов
Александр родился 9 июля 1897 года в сельце (усадьбе) Панькино, которое вычленилось как таковое в период подъема усадебного строительства из деревни и позднее вновь водворилось советской властью в состав одноименной деревни Панькино, в то время Рязанского, а после Московского уездов. Панькино принадлежало по наследству матери Александра Александровича Зинаиде (Зиновии) Алексеевне, урожденной Ступиной и состояло за родом Ступиных по крайней мере с 16 века.[1]
Александр Александрович был вторым после старшей дочери Зинаиды ребенком в большой семье, не давшей, к сожалению, по ряду социальных причин прямого потомства. К 1904 году семья состояла из восьми человек: отца – Александра Ивановича Тверитинова, служившего до революции заседателем Дворянской опеки, а затем - в Землеустроительной комиссии и страховом агенстве Зарайского уезда; матери – Зинаиды Алексеевны, бабушки – Екатерины Павловны Ступиной и пятерых детей – Зинаиды, Александра, о котором идет речь, Алексея, Екатерины и Петра.
В 1907 году Александр пошел учиться в Рязанскую гимназию, которую окончил в 1916 году. В том же году поступил на юридический факультет Императорского Московского университета. Но учиться ему не пришлось. Александр был мобилизован в царскую армию и послан на учебу во 2-ю Московскую студенческую школу прапорщиков, из которой вышел в мае 1917 года поначалу в 217 запасной Ковровский полк, а затем в июне 1917 года был направлен на Юго-Западный фронт в 205 Шимахинский полк 3-го Кавказского корпуса в должности младшего офицера.
После революции в декабре 1917 года Александр был отпущен в Зарайск и проживал теперь уже в деревне Панькино у родителей до осени 1918 года, когда был призван в Красную армию. Но заболевание брюшным тифом отодвинуло на начало 1919 года эту службу, которая до октября 1919 проходила в 5-м Рязанском запасном батальоне. А затем в составе 1-го Рязанского территориального полка, впоследствии переименованного в 490-й, Александр был отправлен на финский фронт, где пробыл до февраля 1920 года. С 490 полком Александр был на латышском и польском фронтах в качестве командира роты. В феврале 1920 года 490-й полк в составе 164 бригады был переброшен на латышский фронт, а в конце марта - на польский.
Таким образом, Александр принял участие в «советско-польской войне», в частности в первом и втором наступлении на Варшаву.
Во время прорыва поляками фронта под Варшавой в августе 1920 года, часть, где служил Александр, была брошена на задержку прорвавшегося неприятеля. Затем она была окружена и со многими другими частями 15-й и 8-й армий оказалась в плену.[2] Но правительство большевиков не очень-то заботила судьба попавших в плен сограждан, многие из которых потом закономерно и перешли на сторону Белой армии.Находясь в лагере военнопленных и слушая сообщения белогвардейских эмиссаров о восстании против советской власти тамбовских крестьян и других народных возмущениях против новых порядков и разделяя монархические убеждения генерала Петра Николаевича Врангеля, Александр без колебания вступил в его 3-ю армию, которая тогда формировалась на территории Польши Борисом Савинковым, школьным товарищем главы Польского государства Юзефа Пилсудского.
Александр возможно и раньше вступил бы в Белую армию. Но как можно было подвести под беду беззащитных немолодых уже родителей и еще неокрепших братьев и сестер!
По условиям Рижского мира, заключенного после проигрышной для России польской кампании, белые части Врангеля, еще толком несформированные, вынуждены были покинуть территорию Польши, перейдя советскую границу в районе станции Здолбуново. Белое формирование продвигалось на юг вдоль польской границы. После 3-х дней перехода, преследуемое конницей Котовского, оно придвинулась к южным границам Польши, и в районе станции Жмеринка произошел бой, откуда остатки Белой армии покатились в направлении под Волочиск, где, перейдя границу, вновь оказались в Польше и по условию действующего Рижского мира были вновь интернированы.
В бою под Жмеринкой Александр Александрович Тверитинов был послан в заслон для прикрытия от конницы Котовского отхода Белой армии. Как показано в следственном деле, при натиске конницы белые вынуждены были начать быстрое отступление, но Александр этого себе позволить не смог. Он остался лежать в овраге, когда красная конница пронеслась над его головой, чудом оставив его невредимым.[3] Через несколько дней с остатками белой пехоты Александр присоединился к своим в Польше. Как же это звучит горько и нелепо – к своим - в Польшу!
Судьба вновь привела Александра к Савинкову. Вполне разделяя установку генерала Врангеля – «против большевиков хоть с чертом», да еще в сочетании со свойственным молодости принципиальностью и радикализмом, Александр вступает в созданный Савинковым офицерский «Союз защиты Родины и Свободы», в котором в числе 5 человек проходит специальную подготовку для переброски на территорию Советской России с целью проведения контрреволюционной деятельности. Поскольку в Польше Савинков находился под покровительством Пилсудского - подготовка группы осуществлялась при помощи 2-го отдела Польского генштаба – отдела военной разведки при Польском Военном Министерстве.
Александр был назначен старшим пятерки. Он тогда еще не знал, что кроме антисоветской пропаганды и агитации среди населения на территории Советской России перед ними могла быть поставлена задача совершения террористических и диверсионных актов и организация боевых антисоветских отрядов. Конкретные задания для них тогда еще уточнены не были. Нерешено еще было – как они должны были действовать – все ли вместе или в одиночку. Но уже были взяты фотографии и подготавливались документы.
Но в октябре 1921 года по требованию советского правительства в свете Рижского договора Савинков выехал из Польши во Францию. Потом он был вовлечен в систему операции «Трест», потом был захвачен при переходе российской границы в 1924 году и покончил самоубийством во внутренней тюрьме ОГПУ.3 ГАРФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. № П-55922. Л. 25-26.
Между тем в 1923 году чекисты получили сведения о готовившейся переброске Александра Александровича Тверитинова на территорию Советской России, и 28 июля 1924 года органами ГПУ НКВД он был объявлен во Всероссийский розыск. Но судьба Александра дала другой поворот. После отъезда Бориса Савинкова в конце 1921 года, Александр Александрович бежал из лагеря интернированных в Лобжинскую губернию под город Остров в Польше, где скрывался у крестьян, копая для них пруды. Через полтора месяца после побега он снова был водворен полицией в лагерь. Весной 1922 года, фактически порвав всякую связь с Савинковской организацией, Александр, с группой интернированных выехал на работу в Августовские леса, где до начала 1924 года работал пильщиком, а впоследствии бракером на лесопильном заводе.
В феврале 1924 года ввиду безработицы Александр подписал контракт на земляные работы во Франции, куда и эмигрировал в г. Гранвиль. Не боясь никакого труда, в Гранвиле Александр работал землекопом у подрядчиков по углублению Гранвильского порта. С мая и до конца 1924 года Александр работал на лесопильном заводе в городке Менескевиль в должности рабочего на машинах.
В начале 1925 года Александр переехал в Париж, где целый год проработал чернорабочим и грузчиком в Большой столярной мастерской. Но мятущаяся активная натура внешне всегда сдержанного Александра, презирая нужду, настойчиво рвалась к социальным действиям. И в том же году, поддавшись идеологическим заблуждениям, Александр вступает в Париже в «Республиканское демократическое объединение» - РДО, возглавляемое бывшим министром иностранных дел Временного Правительства П. Н. Милюковым, с которым, однако потом, разойдясь взглядами, порвал в апреле 1932 года.
В 1926 году нужда на некоторое время привела Александра в г. Лион, где он работал грузчиком на вокзале. В конце года он снова вернулся в Париж и поступил на автомобильный завод «Ситроен» рабочим по окраске автомобилей, где проработал до конца 1927 года, после чего ушел ремонтным рабочим на железную дорогу. Параллельно с трудовой деятельностью Александр Александрович учился и активно работал в РДО против советской власти теперь уже на интеллектуальном уровне. В 1928 году работал полировщиком по дереву, но, заболев профессиональной экземой, вынужден был эту работу оставить. В 1929 году Александр сдал экзамен на право быть Парижским таксистом, работая в этом качестве в разных компаниях до 1934 года. Параллельно подрабатывал переводами. Поправив, наконец, свое материальное положение, он приобрел машину и продолжал работать таксистом на собственном транспорте. Прекратил эту работу в апреле 1937 года, став в Париже руководителем «Союза возвращения на родину».
В РДО он также окончил 3-х годичные курсы, организованные Милюковым по подготовке квалифицированных антисоветских кадров, предназначаемых для антисоветской работы за границей и последующей переброски с этой же целью на территорию Советского Союза.
Параллельно в 1926 году поступил и 1931 году окончил Франко-русский институт «Социальных и Политических наук», организованный группой французских и русских белоэмигрантских профессоров в 1926 году. Этот институт был вечерним, имел целью дать возможность получить высшее образование русским эмигрантам, занятым в дневные часы на производстве. Администрирование и руководство институтом осуществлялось французами. Преподавали же в основном русские профессора: Милюков – курс русской истории, Шацкий – международное право, Тронский – государственное право, Кулишер – конституционное право, Гурвич[4] – историю философии, Марков – политическую экономию, Шефтель – римское и гражданское право, Одинец – историю русского права, преподаватель Лазарев – философию. Были лекции и французских профессоров. Естественно, что политическое направление преподавания воспринимало советскую идеологию крайне отрицательно.
С 1929 года Александр Александрович “занимал одно из видных положений”[5] в РДО, став членом Центрального правления, членом Президиума и казначеем денежных средств организации. Работал в непосредственном контакте с П. Н. Милюковым, продолжая писать статьи и читать доклады на антисоветские темы.
Изучая опыт 1-й пятилетки и происходящие в России процессы, победоносно кричащие со страниц советской прессы о росте промышленности, выполнении планов и т. п., в сознании Александра Александровича, остро любившего свою Родину, стали возникать сомнения в правильности выбранного им политического пути. Эти сомнения усилились после встречи в 1929 году с давним другом - скульптором Сергеем Васильевичем Кольцовым, приехавшим из России в Париж с женой художницей Александрой Георгиевной в творческую командировку, данную им Луначарским для усовершенствования их творческих профессий. С Кольцовым Александр вместе служил с 1917 года в 217 запасном полку в Зарайске, оба тогда были в чине прапорщиков, затем вместе были на Юго-Западном фронте в 205 Шемахинском полку.
Кольцов узнал из газет об избрании Александра Александровича Тверитинова членом правления РДО и о предстоящем докладе, который тот должен был сделать в Историческом обществе в Париже. Там они и встретились. Кольцов хорошо отзывался о Советском Союзе, считая имеющиеся трудности и недостатки явлением временного характера. Рассказ о родине оказал сильное воздействие на сознание Александра.
И вот группа членов РДО во главе с Александром Александровичем Тверитиновым, Александром Константиновичем Палеологом[6] и Георгием Михайловичем Арнольди начала внутри РДО дискуссию, стремясь приблизить платформу организации к советским позициям, принять все то, что произошло в результате революции на родине и содействовать ее успешному развитию.Арнольди занимал половинчатую позицию и по окончании дискуссии от одних отстал и к другим не пристал. Большинство же членов РДО во главе с Милюковым продолжали ставить на реставрацию капиталистических отношений в городе и деревне, на роспуск колхозов и привлечение иностранного капитала. После окончания дискуссии в апреле 1932 года оппозиционная группа из 6-ти человек с А. А. Тверитиновым вышла из состава РДО, о чем было официально сообщено в печати. Вслед за ними вышли еще 15 человек.
После выхода из РДО Александр Тверитинов начал активную работу в русской секции Всемирной конфедерации труда (ВКТ),[7] где по данным следствия “играл видную роль”[8], был сотрудником газеты «Русский шофер» и в феврале 1934 года участвовал в организации “большой шоферской забастовки”[9].
Одновременно в 1932-33 годах Александр был членом Кружка «по изучению социальных и политических проблем современности», представлявшим собой свободную трибуну, где выступали эсеры, меньшевики и левые республиканцы. Он собирался в каком-либо кафе для заслушивания какого-нибудь доклада. В 1933 году, кружок распался.
В том же году, разочаровавшись во всех окружающих его политических направлениях, Александр метнулся, было в масонство[10], надеясь, что здесь он не будет связывать себя никакими политическими программами. Но при приеме он убедился в обратном. Масонство вначале открылось для Александра Александровича как неполитическая организация, как объединение людей в независимости от классовых различий, которые стремятся к высшему нравственному идеалу, ко всемирному братству, и в масонстве могут состоять люди различных политических убеждений и партий. Но вскоре Александр понял, что, внешне находясь вне политики, масонство стоит правее его и нетерпимо относится к убеждениям других людей. А главным убеждением Александра Александровича всегда была его безмерная любовь к своей особенной, уникальной и многострадальной Родине.
«Поручителями» Александра Александровича для вступления в масонскую ложу были его давние соратники по РДО Владимир Николаевич Бухало и Георгий Михайлович Арнольди. Александр был подвергнут предварительным опросам, которые вели сначала старший ложи адвокат Маргулиес, затем по его поручению - Липпман и в третий раз Гласпер. После этого состоялся прием. Александра ввели в собрание членов с завязанными глазами и вновь начали задавать вопросы о его прошлом и политических убеждениях. Выясняли, каково его отношение к евреям. Александр ответил, что такое же, как и ко всем другим национальностям. Антисемитом не является. На вопросы об отношении к смертной казни и гражданской войне выразил свое отрицательное отношение и к тому и к другому. Была масса и других подобных вопросов, после чего Александра вывели из комнаты, сняли в коридоре повязку с глаз и он со своими поручителями Арнольди и Бухало отправился в кафе. Там он им заявил, что в масонскую организацию не войдет, так как она ему не нравится. На следующий день Арнольди заехал к Александру, спросил о его окончательном решении и получил твердый отказ вступить в масонскую организацию.В 1934 году нестерпимая ностальгия привела Александра Александровича Тверитинова в «Союз возвращения на родину», который возник в Париже в 1925 году после декрета ВЦИК и СНК от 9. 06. 1924 года о так называемой амнистии участников «белого движения». «Союз» способствовал возвращению в Советскую Россию бывших граждан царской России, но в основном это заканчивалось для них трагически. Не миновала сия чаша и Александра.
Вскоре после вступления в «Союз» Александр Александрович стал членом его правления, преподавал там политическую экономию, читал доклады и публиковался в журнале «Наш Союз». В журнале с ним сотрудничала дочь Марины Цветаевой – Аля (Ариадна), которую Александр считал “талантливой и сообразительной девушкой”. Сотрудником журнала был и ее отец, муж Цветаевой Сергей Яковлевич Эфрон к которому у Александра сложилось отрицательное отношение. Эфрон несмотря на работу в журнале, тем не менее, не был членом Союза возвращения. Для него было достаточно членства в «Евразии» и в масонской ложе. Как потом оказалось, С. Я. Эфрон еще был и секретным сотрудником НКВД и впоследствии среди прочих свидетелей дал на Александра Александровича обширные показания, впрочем, без ложных наговоров.
Александр Александрович любил поэзию, сам когда-то писал стихи, и стихи его публиковались. В Союзе возвращения Александр вел еще и литературный кружок, который активно посещала Марина Ивановна Цветаева-Эфрон. Здесь они и познакомились. Потом с мужем и маленьким сыном Муром Марина Цветаева была в гостях у Александра Александровича и его жены Александры Марковны Тверитиновых. Между семьями сложились близкие дружеские отношения. Иногда Александр отвозил Марину Цветаеву на дачу Эфрона на своей машине за 70 км от Парижа. Не обходилось и без разногласий. Однажды Марина была в гостях у Александра, и он обратил внимание на ее капиталистическое мышление, на что она возразила, заявив, что мышление у нее скорее “феодалистическое”[12]. Потом обозвала Александра большевиком, обиделась и ушла. Последний раз Александр виделся с Мариной Цветаевой в Париже в 1937 году при аресте и обыске французской полицией одного из обществ, в котором они состояли. Последующие встречи происходили уже после ареста ее мужа в России в подмосковном Болшево.
В 1937 году Александр Александрович Тверитинов стал секретарем «Союза возвращения на родину», к этому времени уже оказавшегося в полной идеологической и материальной зависимости от советского полпредства во Франции. Вскоре союз был переименован в «Союз Друзей Советской Родины».
Александр Александрович не мог остаться в стороне от борьбы с надвигающимся на мир фашизмом. В Париже он боролся с фашиствующей организацией «Боевые кресты», активно участвовал в работе Комитета помощи Испании и создании интербригад. Но в 1938 году Народный фронт распался, и фашизм стал вползать во Францию “с черного хода”[13]. Правительство повернуло курс на «умиротворение» фашистских агрессоров. Начались жертвоприношения. В этом русле Александр Александрович Тверитинов и был выслан из Франции как нежелательный элемент и “лицо, представляющее опасность для французской республики”[14]. 18 или 19 июля 1939 года Александр был взят на своей квартире в Париже и отведен в префектуру полиции, где ему было предъявлено постановление Французского министерства внутренних дел о высылке из пределов Франции в четырехдневный срок. Потом, для получения разрешения от Советского Консульства во Франции на въезд в Советский Союз срок был продлен еще на 7 дней и 1 августа 1939 года Александр выехал в Россию.Жена Александра Александровича – Александра Марковна, высылке не подверглась и была вынуждена остаться в Париже дожидаться визы, которую в Москве ей должен был выхлопотать ее муж. Но процесс затянулся, шли месяцы, затем молчание, потом война и немецкий концлагерь смерти в крепости Роменвиль, где она пробыла до августа 1944 года.
Она встретилась с Александром Александровичем в Париже, куда приехала учиться в Сорбонне из Аккермана, входящего с 1918 года в состав Румынии. Поженились они в 1929 году. Александра была на 10 лет моложе мужа. Хотя Александра Марковна и считала себя русской, но, родившись и живя у моря, к настоящей России имела весьма косвенное отношение, являясь к тому же Румынской подданной. И только встреча с Александром Тверитиновым по настоящему открыла для нее Россию. И эта встреча в корне перевернула направление всей ее последующей жизни, придав ей неповторимую исключительность благодаря возникшему огромному чувству потрясающей силы, редкому для сегодняшнего времени.
Приехав после окончания войны из Парижа в Москву к мужу, и, не найдя его, Александра в тоске и отчаянии продолжала в метаниях искать его долгие-долгие годы, преодолевая все обрушившиеся на нее мытарства, отказываясь понять то, что с ним произошло в действительности, и осталась в России до конца жизни. Отклоняя все предложения поклонников и в том числе влюбленных парижан, отказывая настойчивым требованиям молодости, прогоняя от себя все возможности проходящего мимо нее человеческого счастья, Александра сохраняла верность и преданность Александру, и до конца жизни отчаянно не могла смириться с его отсутствием, всей душой и существом своим “готовая к нему идти и по морю, яко по суху”[15]. Повсюду ей мерещился его образ. Вся ее последующая жизнь теперь преломлялась в постоянном виртуальном общении с ним. Переполнявшие воспоминания и чувства разрывали ей душу и настойчиво требовали исповеди.
Поначалу в муках “слова сопротивлялись, не желая сочетаться друг с другом”[16]. Так рождалась писательница - Александра Марковна Тверитинова, посвятившая своему мужу Александру Александровичу Тверитинову сначала повесть «Париж – Негорелое...»[17], а потом и роман «К причалу». Особенной пронзительностью чувств наполнена заключительная часть романа, вмещающая в себя сочетание категорий «вечности» и «никогда». Ради такой любви можно и простить приплетенные к повествованию прокоммунистические конъюнктурные вымыслы, свойственные духу того времени. Да она и сама сознавалась в надуманности этого вынужденного антуража, покручивая горстью пальцев у виска.Не трогая сокровенную часть романа, а только ради общего представления о внешнем и психологическом портретах Александра Александровича Тверитинова, составленного любящей женщиной, позволим извлечь из его текста слегка отредактированную информацию.
Александра таяла пред улыбкой его “зеленоватых глаз, вовсе не как у всех людей, а как ни у кого на свете”[18]. Ее восхищал его особый мужской шарм – “лицо продолговатое, чуть горбоносое, в глазах грусть, даже когда смеется. Она чувствовала эту грусть за каждой его шуткой, за каждой улыбкой”[19]. “Все в нем казалось ей полным обаяния, даже то, как с трубкой не расстается; то в кулаке ее зажмет, то в зубах, даже манера сидеть, откинувшись всем телом на спинку стула”[20]. Его волосы, зачесанные на косой пробор были “легки” и “золотисты”[21].
“Я буду помнить этот поцелуй. Я буду помнить этот поцелуй, пока жива, и если смогу, то и после того как умру. В могиле”[22]. – Так впечатлил ее их первый поцелуй.
“Она слушала с каким-то внутренним оцепенением горькую повесть его скитаний, и бесприютного одиночества, и его болезненно острой любви к своей стране, и все в его речи: интонация, и непривычные ей слова, и каждое движение его лица – дышало какой-то особой, русской искренностью”[23]. “Всегда сдержанный, Александр великолепно владел собой в любых ситуациях. И только когда речь заходила о России, случалось, срывался”[24].
Александр всегда ореолом сопровождал ее личный мир, и душа ее восклицала: “Александр со мной. Он живет в моей памяти, и когда меня не станет, его не станет – вместе со мной. Мы умрем в один и тот же миг, будто убитые одной молнией”[25].
Огромной силы чувство между этими людьми в условиях жестокого и сложного времени было обречено на страдание. Но многие были бы счастливы поменяться с ними своей «благополучной» судьбой.
Александр остановился в гостинице «Националь». Прописался у сестер и брата в Сокольниках, на Поперечном просеке, 29 - 15. Деятельно оформлял разрешение для жены на въезд в Россию. Вел переписку с оставшимися в Париже соратниками по «Союзу друзей Советской Родины» по адресу: 12 улица Бюси, Париж, 6.
Через 8 месяцев его арестовали. В Сокольниках провели обыск. Несколько раз вызывали на допрос его сестру Екатерину. Потом Александр исчез. Дальнейшие попытки жены и родственников найти его или навести о нем хоть какие-то справки, заканчивались ответом из соответствующих инстанций типа: “данными не располагаем”[26].
И вот, наконец, когда никого уже из близких не осталось, мне, автору этого очерка, приходящемуся Александру Александровичу Тверитинову двоюродным племянником, пришла из ФСБ России долгожданная весточка.
26 Александра Тверитинова. К причалу. – М. 1979. - С. 401.
В ГА РФе я дал подписку, что не буду мстить потомкам лиц, так или иначе упоминаемых в следственном деле, содержащем более 400 листов. Но меня удивило и разочаровало, что три четверти из них перед просмотром оказались заправленными в специальные конверты с грифом «конфиденциально», прошитые и опечатанные, и основная информация дела осталась недоступной. В деле приведены обширные показания различных свидетелей и упоминается большое количество известных и знаменитых имен. Вероятно, поэтому оно так тщательно и засекречено.
Александра арестовали в день рождения Ленина 22 апреля 1940 года по подозрению в контрреволюционной и шпионской деятельности против Советского Союза с предъявлением обвинения по ст. 58, п. 1-а, п. 4, 10, 11 и ст. 17-58, п. 8 УК РСФСР. Во время следствия Александр содержался в Лефортовской тюрьме. На допросах он нисколько не отрицал своей антисоветской деятельности до 1934 года, после которого взгляды его стали смягчаться. Но свою причастность к шпионажу отрицал до конца следствия. На вопросы о целях приезда в Советский Союз неизменно отвечал, что приехал сюда для проживания на Родине.
- “Вы “лгете”, какая родина для вас Советский Союз, когда против Советского Союза вы почти всю свою сознательную жизнь вели активнейшую борьбу”![27] – Не выдерживал следователь.
Через 8 месяцев следствия Постановлением Особого Совещания НКВД СССР от 30 декабря 1940 года Тверитинов Александр Александрович был заключен в исправительно-трудовой лагерь сроком на 8 лет, считая срок с 22 апреля 1940 года. 27 мая 1942 года Александр Александрович ушел из жизни отбывая наказание в Севастлаге НКВД,[28] но при каких обстоятельствах - остается неизвестным.27 ГА РФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. № П-55922. Л. 300-301.
Через 16 лет после его смерти, 21 июля 1958 года Военный трибунал Московского Военного Округа отменил вышеозначенное Постановление и прекратил дело за отсутствием состава преступления. Александра Александровича реабилитировали. При этом было отмечено, что, находясь в Париже на посту руководителя «Союза друзей Советской Родины», он “принес России большую пользу”[29].Ссылки:
[1] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs1/Foto1_0.jpg
[2] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs1/Foto2_0.jpg
[3] https://62info.ru/system/files/images/user_images/u1/docs1/Foto3_0.jpg