«Алиса»
Вот, казалось бы, что может быть проще, чем написать для любимого сайта маленькое исследование на тему «История, культура и традиции Рязанского края» – ноутбук под мышку и дуй в архивы, музеи, библиотеки… А там собирай-вынюхивай, сопоставляй-анализируй да излагай в литературной обработке по мере способностей.
Однако, при ближайшем рассмотрении оказалось всё гораздо сложнее. Ведь, само понятие «Край Рязанский» можно трактовать и как участок земной поверхности, ограниченный административными границами Рязанской области, и как популяцию гомо сапиенсов, оный участок населяющую. Так, какую же историю писать – историю территории или историю людей?Вообще-то, сначала захотелось написать историю части суши, ныне именуемую Рязанской областью. Залезть в те времена, когда она даже ещё не была сушей, а была дном доисторического океана Тетис. Двести пятьдесят миллионов лет назад он плескался посреди только что расколовшегося на части первобытного материка Пангеи под хмурыми коричневыми (соотношение газов в тогдашней атмосфере было иным, преобладали окислы серы, соответственно, небосвод тоже был окрашен в другие цвета) небесами. Из воды торчали только Карпаты на западе и Уральские горы на востоке. Хотя, и запада с востоком в нашем представлении тоже ещё не было – угол наклона оси планеты был другим, магнитная ось располагалась по-другому и синяя стрелка компаса указывала тогда на юг, а красная – на север. Следы присутствия океана Тетис можно посмотреть сегодня в любом песчаном или известняковом карьере, а если всматриваться в щебень повнимательнее, то, может, повезёт найти камушек с окаменевшим отпечатком аммонита или раковиной какого-нибудь другого обитателя его мутных вод.
Если берешься писать историю Рязанского края – начинать с того времени, когда он был дном первобытного океана Тетис.
С трудом верится, что когда-то это место было взморьем (фото автора).
А вот и один из обитателей океана Тетис (фото автора).
А потом замелькали как в калейдоскопе миллионолетия и геологические эпохи. Океан отступил, сменившись гиблыми необозримыми болотами, поросшими зарослями хвощей и плаунов (это сейчас они вырастают в лучшем случае ребёнку по колено, а тогда и пять метров в высоту не было для них пределом). У их корней в грязной жиже копошились разные вечноголодные двоякодышащие твари, состоящие в основном из челюстей и желудков, а между стволами барражировали первые крылатые хищники – стрекозы, с размахом крыльев по полтора метра. Те фантастические леса остались в земной глуби в виде торфяников, которые так досаждают нам теперь каждое лето самопроизвольными возгораниями.
Относительная геологическая стабилизация, продлившаяся около 125 миллионов лет, дала возможность расцвести динозаврам. Самые крупные из них обитали в других местах, но и по будущей Рязанщине гуляли не менее милые зверушки навроде саблезубой иностранцевии – трехметрового звероящера уже из самого названия которого явствуют его кулинарные пристрастия.
Саблезубые иностранцевии были некогда распространены на Рязанщине так же, как теперь кошки или собаки.
Редкий шанс, который давала им природа, динозавры не использовали. Не удосужившись за такой гигантский промежуток времени обзавестись разумом, они были сметены с лица земли неведомой катастрофой. Наступало время маленьких юрких теплокровных ночных трупоедов – млекопитающих. Они продемонстрировали чудеса приспособляемости и, оказавшись в благоприятных условиях, покорили все стихии и выросли до мамонтовьих размеров. Но очередная катастрофа, повлекшая за собой изменение климата, вновь изменила ход эволюции.
Ледниковые периоды, последовательно сменявшие друг друга, провели самую жестокую селекцию среди всего живого. От Арктики ледовые щиты доползали в Европе до 50-х широт (это уровень Киева, Белгорода, Воронежа). А край наш Рязанский несколько раз оказывался полностью покрытым ледовой коркой толщиной (или, правильнее сказать, высотой) 2,5-3 километра. Выжили в таких условиях не самые сильные и, даже, не самые умные, а самые приспособленные.Один ничтожный вид приматов научился противостоять трёхкилометровым ледяным монолитам с помощью огня и обёртываний в шкуры других животных. Это уже был человек, уже начиналась наша с вами история…
В этом месте меня посетила мысль, что труд мой смысла не имеет, так как у куска земли истории не бывает. У территории может быть только описание – описание почвы, флоры, фауны природных ресурсов и так далее, а история начинается на ней тогда, когда туда приходит человек. История – это функция рода людского, поэтому писать историю Рязанского края в отрыве от носителей этой самой истории дело столь же нелепое, как писать, скажем, историю Второй мировой и не упоминать при этом фашистскую Германию.
Решив изучать ретроспективно население Рязанского края, я столкнулся с другой проблемой. Опять же, казалось бы, что с нас, с синебрюхих, взять-то? Можно ли придумать другой город, который так плотно ассоциировался бы с периферийной Россией, как Рязань? Даже когда надо придать чему-то и без того серьмяжно-русскому ещё более уничижительную окраску, непременно её придают прилагательным «рязанский/ -ая/ -ое» (питерцы, хронически презирающие Москву, даже её иначе как «Москвой рязанской» не именуют – очень метко об этом написано у С. Минаева в его романе «Духлесс» ). Словосочетания типа «лапоть рязанский» или «баба рязанская» стали столь же устойчивыми идиомами, как «тульский пряник». И хотя во всём этом и есть хорошая доля издёвки, надо признать, что эпитет «рязанское» стало ни больше - ни меньше, синонимом «русского» для самих русских. Своего рода внутренним ментальным обозначением, слэнговым словечком, если хотите. Просто так повелось: если речь идёт о русском мужике, то его непременно обзовут «Ваньком» , а если о любом другом предмете исконно русского происхождения – то «рязанским» .
А, ведь, если вспомнить, то россиянами-то рязанцы стали позже всех! В состав оформляющейся России из русских владений Рязанское княжество вошло самым последним. Мы потеряли независимость от Москвы позже Новгорода, с его хвалёными республиканско-вечевыми традициями. После нас к Московской Руси присоединялись только инородческие земли, где русские не были ни коренным, ни доминирующим населением.
Но и это не предел! Мы и русскими-то стали едва ли не в последнюю очередь. Только в VIII-IX веках на берегах Оки осело племя вятичей, ставшее титульным этническим субстратом будущего Рязанского княжества. «Поляне же… были из славянского рода и только после назвались полянами, и древляне произошли от тех же славян и также не сразу назвались древляне; радимичи же и вятичи - от рода ляхов. Были ведь два брата у ляхов - Радим, а другой - Вятко; и пришли и сели: Радим на Соже, и от него прозвались радимичи, а Вятко сел с родом своим по Оке, от него получили свое название вятичи» - если верить этой выдержке из «Повести временных лет», то склеротик Нестор нам даже в принадлежности к славянам отказывает!
Нестора понять можно: иждивенец киевских князей всячески превозносил полян, утрамбовывая почву для обоснования претензий Киева на гегемонию в восточно-славянском мире, и втаптывая в грязь остальные славянские племена: «Радимичи, вятичи, северяне имели одинаковый обычай: жили в лесах, как звери, ели все нечистое, срамословье было у них пред отцами и снохами; браков не было у них, но были игрища между селами. Сходились на игрища, на плясанья и на все бесовские игрища и тут умыкали себе жен, с которою кто сговаривался; имели по две и по три жены. Когда кто умирал, сперва творили над ним тризну, устраивали великую кладу [костер] и, положив мертвеца на кладу, поджигали; затем, собрав кости, клали их в небольшую посудину, которую ставили на столбе при дорогах, что делают вятичи и теперь».
К тому же, Нестор был христианин, а вятичи в его время ещё оставались убеждёнными язычниками, а разве мог православный монах сказать доброе слово о поганых нехристях?! И всё было бы объяснимо ангажированностью и предвзятостью летописца, если бы не вторили ему и языческие первоисточники. Апокрифическая «священная история» древних славян «Велесова книга», предположительно написанная волхвом Ягайло Ганом в IX веке, так же не указывает вятичей в числе первородных славянских племён: «…Ото сва три роды исшедша а славны бячи. О то бо похождяшуте древляны, кривиче а поляне, яко перьва дчере Богумиру имено имае Древа, а друга Скрева, и третиа Полева. Сынове же Богумиру имяче сва имены Сева и младчеи Рус. Оте оны похождяшуте северяны а русие […Отсюда изошли три славянских рода. Отсюда идут древляне, кривичи и поляне, ибо первая дочь Богумира имела имя Древа, а другая – Скрева, а третья – Полева. Сыновья же Богумира имели имена – Сева и младший Рус. От них идут северяне и русы] » («Велесова книга», I 9а). Так кто же мы?
В дальнейшем моём повествовании, с которым у благосклонного читателя, надеюсь, хватит времени и сил ознакомиться, будут описываться, в основном, события, происходящие за тридевять земель от Рязанского края, а сам он, как географический объект, упоминаться будет не часто, но, тем не менее, я отношу своё исследование к работе по его истории, так как собираюсь проследить происхождение тех, кто сформировал его нынешнюю культуру. Ведь, если бы на территории Рязанской области жили сейчас не потомки вятичей, а какой-то другой этнос – финно-угры или татаро-монголы – то, возможно, не было бы даже такого названия, как Край Рязанский, либо наполнено оно было совсем иным содержанием. К тому же, мы знаем лишь конечный пункт многотрудного путешествия наших предков – так неужели не интересно будет распутать этот клубок и проследить, откуда и какими путями пришли они сюда? Другими словами, мы упёрлись в многотрудный вопрос поиска исторической родины.
Прародину любого народа, как и всего человечества, положено искать в Африке. Робкое предположение, что, может быть, она располагалась в каком-то другом месте или, скажем, их было несколько, помимо африканской, у ортодоксальных представителей официальной науки считается величайшей ересью, подлежащей выжиганию калёным железом. Сломать эти замшелые «академические» представления в обозримом будущем не представляется возможным, так как вопрос происхождения человека имеет характер не только и не столько исторический, сколько биологический. Поэтому, если вдруг биологи покаянно заявят, что налажали, скажем, с определением сроков появления на свет Божий вида Homo sapiens, то это повлечет полный крах и представлений об истории. Регалий и наград, таким образом, лишатся не только естествоиспытатели, но и гуманитарии. А кому, скажите, хочется остаться без звания академика Российской академии наук или должности заведующего кафедрой? А потому проще оставить всё как есть и продолжать пичкать детей в школе и студентов в институте шизофреническим бредом «академической версии».
Кстати, теперь никто уже и не скажет, откуда оная версия взялась. Её появлением на свет мы обязаны шведскому цветоводу Карлу Линнею (1707-1778). Выражаясь языком нашего прагматичного времени, Линней «держал цветочный бизнес». Однажды, чтобы удобней было вести бухгалтерию, в голову ему пришла идея систематизировать свой товар и Линней разбил все цветы на классы. Признак, по которому растение относилось к той или иной группе был гениален как яичница – количество тычинок. Соответственно, пять тычинок – пятый класс, шесть – шестой и так далее… Ну, а то, что при таком подходе в один класс попадали абсолютно несопоставимые и несовместимые виды, списалось на издержки производства.
Карл Линней (1707-1778).
Педантичный и упёртый, как все скандинавы, Линней, разобравшись таким образом с растениями, решил распространить свою методу и на животных. Результатом его трудов стала первая классификация живых организмов. Для XVIII века это был безусловный прорыв, так как до Линнея никакой классификации не было вообще. Однако, не стоит забывать, что в те времена, когда Линней жил и работал, мужчины ещё носили напудренные парики, бархатные камзолы, шёлковые штаники до колен и фельдиперсовые чулки с подвязками. Про методы генетического анализа, разумеется, ещё никто и слыхом не слыхивал, а потому единственным способом определения близости живых организмов было сравнительное сопоставление по внешнему сходству, проще говоря, на глазок. По такой методике в классификации Линнея, например, млекопитающее дельфин оказался причислен к рыбам. Ну, а человек, разумеется, оказался в одной компании с обезьянами – просто потому, что шведскому ботанику они показались на одно лицо. А дальше последовала просто гениальная догадка: раз обезьяны живут в Африке, то и человек жил там когда-то, а, значит, и произошёл там же! И какие у кого ещё могут быть вопросы про прародину?!
И эта, времён царя Петра, версия остаётся в ходу и поныне! Она стала догмой, которую никто не пытается не то, что опровергнуть, а даже задуматься, что что-то в ней не так. За 300 прошедших с её появления лет не осталось ни одной отрасли знания, в которой не произошел бы кардинальный пересмотр представлений о бытии – единственное исключение перед вами.
Формулировка «согласно общепринятых представлений» перевешивает в любой диссертации по истории все другие аргументы и доводы. При этом, игнорируются не только несостыковки собственных теорий и результатов археологических исследований, но и данные других наук – биологии, генетики, геофизики, геологии, экологии... Не берется в учёт, что в описываемое время Африка была не самым лучшим местом на Земле. Угол наклона земной оси составлял 7° против нынешних 23°. Северный географический полюс располагался гораздо южнее – в районе современной американо-канадской границы. Ещё более непоседливыми были магнитные полюса, которые за историю человечества несколько раз, вообще, менялись местами (геомагнитная инверсия).Другим был климат. В Арктике погода была такая же, как сейчас на широте Сочи, а на севере Шотландии, вообще, как ныне в Средиземноморье. И там, и там водились теплолюбивые животные. В Антарктиде зеленели леса и текли реки. Сахара была не пустыней, а степью. А Гренландия даже во времена викингов ещё была покрыта буйной растительностью, в результате чего и была названа своими первооткрывателями Грин Лэнд – Зелёная земля.
Неузнаваемым был сам лик нашей планеты: уровень океана был ниже современного на 100-150 метров, соответственно, суша была куда как обширнее, а береговая линия имела совсем другие очертания. Так, остров Великобритания соединялся с континентом, Ла-манш был рекой, Северного моря не было, а Балтийское было пресноводным ледниковым озером.
Европа во время последнего оледенения, когда гигантские массы воды были связаны ледником, и впрямь походила на континент, а не на жалкий аппендикс Азии.
Из Азии в Америку можно было пройти пешком по сухопутному перешейку через нынешний Берингов пролив. А можно было и того проще, махнуть напрямки – вершины подводных хребтов Ломоносова, Менделеева, Альфа и Гаккеля торчали тогда из воды, образуя обширный архипелаг, соединяющий Сибирь с Северной Канадой. Люди забыли об этой земле, а вот птицы генетической памятью до сих пор помнят, когда летят откладывать яйца на север.
Сухопутный мост из Азии в Америку существовал ещё 10-12 тысяч лет назад.
Так почему бы не поискать прародину человечества или, хотя бы, какой-то его части в Заполярье? Бред воспалённого воображения, скажут радетели общепринятой версии. Отнюдь, идея эта не моя, кто её автор сказать невозможно, но корни её прослеживаются практически в любом эпосе. Арийские предания помещают здесь затонувший континент Арктиду; мифы древних греков располагали за Полярным кругом родину своего бога Апполона вечноцветущую Гиперборею; кельты хранили воспоминания о расположенных далеко на севере Островах Блаженных; даже индусы передавали из поколения в поколение сказания о северном Острове Света (Шветадвипа), омываемом Молочным (Ледовитым) океаном (не в него ли впадала Молочная река-кисельные берега русских народных сказок?).
Русский фольклор, кстати, упомянут здесь не ради красного словца: его сакральная география помещает в этом регионе и остров Буян, и владения Кощея Бессмертного, и Подсолнечное царство. Название последнего происходит не от известного растения, а оттого, что оно располагается «под Солнцем» . А, вот, карело-финский эпос «Калевала», напротив, утверждает, что здесь лежит Страна Мрака – Сариола, она же Похьёла. В принципе, противоречия никакого нет: просто русские отразили полярный день, а карелы сделали акцент на описании полярной ночи – кому что ближе!
Даже «Библия», в описании четырёх рек райского сада, делает софистский пассаж, что они текли в разные стороны, но вместе с тем, одновременно все они текли на юг. Из начальной школы задачка – где мог располагаться источник тех четырёх рек. Только на северном полюсе…
Герард Меркатор в районе Северного полюса помещает целый континент – это Арктида, Гиперборея, Туле или мистификация?
Описание северных земель есть почти у всех географов античности. О Гиперборее, как о доказанном научном факте, а не мифе, писали в разное время Геродот, Феопонт, Плиний, Апполодор, Пиндар, Лукиан, Страбон (последний, правда, называл её по другому – Туле).
Из более близких к нам по времени учёных сторонником теории «северной прародины» был наш гений-самородок М.В. Ломоносов. Под его руководством, по распоряжению Екатерины II, к Северному полюсу была отправлена экспедиция адмирала Чичагова, с недвусмысленным указанием отыскать неоткрытые северные земли. Вдохновитель проекта Ломоносов считал, что за барьером торосов лежит некий оазис с вполне приемлемыми для жизни условиями – согласитесь, неожиданный ход мыслей для потомственного холмогорского помора, знакомого с Приполярьем не по книжкам! Экспедиция Чичагова, проведя в море два года и поднявшись до 80-х широт, уткнулась в паковые льды и вернулась домой ни с чем. Однако, это только раззадорило остальных.
Сотни известных и безымянных первопроходцев продолжили поиски заполярных земель, среди них барон Толль, адмирал Колчак, академик Обручев. Кинофильм «Земля Санникова» помните? Так, вот, это про них.
Земля Санникова на карте XIX века.
К ХХ веку теория арктической или гиперборейской прародины оформилась окончательно. Теоретически обосновал её в 1885 году ректор Бостонского университета У. Уоррен в книге «Найденный рай или Колыбель человечества на Северном полюсе» . Естественно-научную базу подвёл под теорию Уоррена в 1910 году в книге «Крайний север как родина человечества» наш соотечественник Е.А. Елачич. Своим оригинальным путём к тем же выводам, независимо от Уоррена и Елачича, пришёл индийский ученый Б.Г. Тилак. В своих работах «Орион или Исследование древности Вед» и «Арктическая родина в Ведах» , на основе анализа описанной в ведических текстах картины звездного неба, он доказал, что она соответствует положению звёзд в высоких широтах – от параллели Мурманска и выше. А самый, наверное, крупный вклад в её развитие внесли наши соотечественники индолог Н.Р. Гусева, иранист Э.А. Гранатовский, геофизик академик А.Ф. Трешников, фольклорист С.В. Жарникова, историк Н.Л. Членова. В плеяде этих замечательных людей отдельно упомяну энтузиаста Гипербореи, её подвижника и рыцаря Валерия Никитича Дёмина – всех заинтересовавшихся адресую к его многочисленным трудам.
Согласен, недостатков у гиперборейской теории предостаточно. На её фоне поиски Атлантиды иногда выглядят более разумным деянием. Но, вместе с тем, как чистая теория она выглядит не менее убедительно и обоснованно, чем африканская. А то, что вряд ли когда-то можно будет подкрепить её археологическими открытиями – так это и не мудрено: какие, скажите, артефакты могли остаться после того, как их сначала в труху перетёр ледниковый массив толщиной в три километра, а потом то, что осталось ещё и опустилось на океанское дно?!
Ну, да, Бог с ней, с прародиной – проследить историю нашу до Адама и Евы всё-равно не удастся. Ледник, стёр всё, что можно и на незатопленных после его ухода частях суши. Чуть выше было отмечено, что за всю историю Земли ни одно другое природное явление не оказывало такого же чудовищного влияния на живые организмы. Но, оказывается, что и в человеческой истории он стал переломным моментом. Можно сказать, что она разделилась на «до» и «после» .Всё, что было «до» осталось лишь в генетической памяти да в преданиях о «золотом веке», о беспечной жизни в блаженных землях и о райских кущах. То, что стало «после» - изгнание из рая и добывание «хлеба твоего в поте лица твоего» . Обострение до предела борьбы за выживание для кого-то – скажем, неандертальцев – кончилось плачевно, а в ком-то более лабильном активизировало приспособительные механизмы. Действие экстремальных природных факторов спровоцировало явление, которое в «Библии» будет образно описано как смешение языков – биологический вид Homo sapiens раскололся. Но то, что в «Библии» описано как молниеносное событие, в реальности представляло собой многовековой процесс расообразования.
Выше мы упомянули, что вопрос происхождения человека является предметом тяжбы биологии и истории. Вопросы же антропологии – вообще уже не наука, а политика. Доминирующая в настоящий момент на нашей планете цивилизационная модель, условно именуемая западно-атлантической, зиждется на декларативных принципах равенства (социального, полового, расового и прочих). А, поскольку, оная цивилизация является ещё и материалистической, то оно – равенство – должно быть научно обосновано (христианам проще, они бы просто сказали, что так Бог создал и конец дискуссии!) . И под такой политический заказ получают жизнь и активно популяризируются теории о том, что все шесть с половиной миллиардов живущих, якобы, произошли от одного предка (проживавшего, разумеется, в Африке) . Политкорректные исследователи получают ломовые гранты, их труды публикуют миллионными тиражами, а Би-би-си про них снимает документальные фильмы. Даже удивительно, как при таком подходе в свет выпустили информацию, что в природе не существует двух людей с одинаковыми отпечатками пальцев – видимо, только из-за сверхважного её значения для прикладной криминалистики.
Разумеется, плохо, когда кто-то начинает считать себя лучше других, но когда каждому из нас отказывают в индивидуальности, когда тошнотворно-политкорректные псевдонаучные теории аргументировано отрицают уникальность каждого человека – это, по-моему, ещё хуже. Ведёт это к тому, что общество начинает забывать, что основной его ценностью является жизнь каждого отдельного индивидуума, а ценность она представляет именно потому, что каждый человек уникален! Если бы далёкие наши предки, которых учебники истории рисуют кровожадными дикарями, жили под людоедским девизом сегодняшних дней «Незаменимых людей нет!» , то, боюсь, мы бы с вами сейчас тут не сидели…
Но возвращаемся в 30000-й год до нашей эры. Как и где образовались существующие ныне расы наука тоже не знает. Все попытки объяснить механизмы расообразования остаются предположениями, отличающимися друг от друга лишь степенью вменяемости. Есть теории откровенно фашистские (кстати, все они логически построены на общепринятой версии про единого предка и общую прародину). Причём, белые фашисты считают чернокожих отклонившейся ветвью, одичавшей в южных широтах, а негритянские фашисты с тем же успехом доказывают, что, наоборот, это бледнолицые являют собой дегенерировавших на севере отпрысков единого африканского прапредка. Есть версия происхождения рас «из разных источников» - де, во времена доисторические на карте мира существовали три материка и на них-то и сформировались три расы, на каждом своя; потом те материки затонули, а люди расселились по Африке и Евразии. Ну, и есть совсем фантастика, про то, как три разных вида инопланетян посещали в своё время нашу планету и оставили здесь потомство, отличающееся цветом кожи (как же выглядели сами эти инопланетяне, если волосатые самки питекантропов показались им сексуальными красотками? ).
Перечислять далее бредовые идеи не будем. Признаем, что в вопросе появления человеческих рас мы продвинулись не дальше, чем в вопросе происхождения человека и будем искать нашего ближайшего достоверного предка уже в послеледниковье.
Если происхождение человека – это ещё наука, расовая антропология – уже политика, то тема, к которой мы подошли в обывательском сознании иначе как с экстремизмом и не ассоциируется. Дело в том, что дальнейший наш разговор пойдёт об ариях.
Уже само это имя упоминать в научных трудах не желательно. К широкому употреблению ханжески рекомендуется корявый неологизм индоевропейские народы или, того хлеще, индоевропейская языковая семья. Ну, а если есть возможность ариев обойти стороной – то лучше про них вообще промолчать. Даже на лояльной Википедии статья про арийские народы сопровождается ремаркой, что обсуждение данной темы может повлечь за собой негативную реакцию со стороны не только модератора, но и сообщества пользователей.
Как не трудно догадаться, нынешнее отношение к этому вопросу сложилось исключительно благодаря стараниям таких «популяризаторов» арийской идеи как фон Шеботтендорф, Розенберг, Гиммлер, Геббельс и иже с ними. Извращённая попытка вернуться к арийским корням, предпринятая в Третьем рейхе, кончилась для последнего крахом, а для ариев – полнейшей дискредитацией. Тем более, что и без этого память об этом легендарном народе восстанавливалась с величайшим трудом.Долгое время ариев считали столь же мифическими созданиями, как и атлантов. Вычислили их лингвисты – отмечу лишь особую роль в этом деле индийского учёного Рахулы Санкритьяяны и его труд «От Волги до Ганга» . Кропотливые многолетние исследования привели филологов к заключению, что большинство современных европейских диалектов восходит к единому праязыку. Гипотетический праязык оказался ближе всего к санскриту – языку ведического священного писания «Ригведы». А единственными почитателями «Ригведы» и хранителями ведических традиций к началу ХХ века остались только индусы.
Индия на тот момент была колонией Англии. Там-то, в будущем оплоте демократических ценностей, сама мысль, что надменные британские лорды и чумазые индусские сборщики чая имели в далёком прошлом какое-никакое родство вызвала просто бурю протеста и идею общих арийских корней осмеяли, оставив на откуп оккультистам типа Блавадской и экстремистам типа Шеботтендорфа.Однако, отмахнуться так запросто от лавинообразно нарастающей массы археологических находок, принадлежащих единой культуре, ареал которой раскинулся от Испании до Монголии, не получилось. В разных регионах, у разных исследователей эта археологическая культура получала свои названия (у советских учёных она станет называться андроновской), но сходство артефактов заставило признать, что оставлена она была одним народом, поклонявшимся солнцу, которое они обозначали знаком свастики.
Смирившись с существованием ариев как исторически реального народа, историки принялись выискивать откуда же он взялся, то есть опять искать прародину, на этот раз арийскую, тем более, что сами арии оставили в «Авесте» прекрасные поэтические описания своей блаженной страны Арьяна Ваэджо (Арийский простор). Сначала, воспользовавшись описанным выше методом Линнея, её поместили на западе Европы на основании того, что подавляющее большинство представителей белой расы проживает именно на этом континенте. Однако, вскоре выяснилось, что белые люди не являются «коренными европейцами» и что пришли они сюда откуда-то с Востока по историческим меркам совсем недавно. Прародину сместили восточнее – сначала в район Карпат, затем в Северное Причерноморье, а затем на самый край Европы, на Кавказ (в США версия «кавказской прародины» остаётся доминирующей до сих пор – не удивляйтесь, когда во въездных документах в графе расовый тип прочитаете «белый, кавказский» ).
Однако, очень скоро выяснилось, что арии европейцами, вообще, не были! Прародина опять «перебазировалась» сначала в Малую Азию, затем в степи между Каспием и Аралом, а затем в Пенджаб. Сами того не ведая, исследователи разматывали клубок арийских миграций в обратном направлении. Европа была конечной точкой их путешествия, а не стартовой!
На границе Пакистана с Индией вопрос, что называется, завис. Было понятно, что и это место не есть Арьяна Ваэджо. Логика подсказывала, что поместить её надо в Индии, единственном месте на Земле, где сохранились ведические традиции. Но индусы отлично помнили, что сами были в этом регионе пришельцами и завоевателями. То же говорили археологические исследования – арии пришли в Индию во II тысячелетии до нашей эры, разгромили существовавшую здесь до них цивилизацию дравидов и гондов и поселились на их месте. Не получили успеха попытки привязать родину ариев ни к Тибету (эта версия была особо популярна в Третьем рейхе), ни к Гималаям (эту идею культивировало семейство Рерихов, а сейчас с ней носится Мулдашев). Западное, южное и восточное направления поиска оказались бесперспективными. Оставался единственный путь – северный. Но «серьёзные» исследователи его даже не рассматривали: на севере была Россия, а что в России может быть путного?!И тут Россия, как всегда, выкинула то, чего от неё никто никак не ожидал – на её исконных землях случилось событие, которое многие, в том числе и автор этих строк, считают величайшим археологическим открытием ХХ века. В 1987 году, случайно, при проведении подготовительных работ в зоне затопления будущего водохранилища, на территории Челябинской области группа сотрудников Челябинского государственного университета под руководством Геннадия Борисовича Здановича нашла арийский город Аркаим.
Просто сам по себе факт обнаружения развитой осёдлой цивилизации в урало-казахстанских степях, в регионе, который «серьёзные учёные» считали историко-географическим захолустьем и рассматривали, в лучшем случае, как транзитную зону кочевых азиатских орд, явил собой величайшее чудо. Изучение же памятника заставило исследователей присвистнуть, а «серьёзных учёных» схватиться за валокордин.
Первое, что повергло в изумление – это возраст. Оказалось, что в Аркаиме жизнь кипела уже тогда, когда древние египтяне ещё только расчищали стройплощадку под первую пирамиду, а Стоунхендж ещё был деревянным. Несмотря на такую седую древность, его архитектура и фортификация поселения оказались на уровне эпохи Возрождения.
Аркаим на фотографии…
…на чертеже…
…и на макете.
Аркаим выстроен в виде нескольких, замкнутых в кольцо, укреплений, к которым органично привязаны жилые и хозяйственные постройки. Сейчас визуально определяются два из них, но инструментальными методами установлено, что когда-то существовало третье, наружное кольцо. Каждое из колец делится радиальными переборками на изолированные сегменты, приспособленные для самостоятельной обороны даже в случае, если весь остальной город окажется в руках противника. Схема, по которой построен Аркаим, в наше время получила название радиально-концентрическая градостроительная концепция. По такой концепции построена Москва – несколько транспортных колец и радиальные магистрали, лучами расходящиеся от центра.
Москва – классика радиально-концентрической градостроительной концепции.
Первоначальный замысел московского градоустройства сейчас, после многочисленных лужковских модификаций, читается плохо – гораздо лучше он виден на карте московского метрополитена.
На Кольцевой линии 12 станций – случайность или моделирование гороскопа?
Метод, которым был построен Аркаим, просуществовал почти три тысячи лет. Вот как описывал строительство уже славянского города в VIII веке нашей эры араб Ибрахим ибн Якуб: «Славяне строят большую часть своих градов таким образом: они направляются к лугам, изобилующим водой и зарослями, и намечают там круглое или четырёхугольное пространство, в зависимости от величины и формы, которую желают придать граду. Затем они выкапывают ров и выкопанную землю сваливают в вал, укрепивши его досками и сваями, наподобие шанцев, пока вал не дойдёт до желаемой высоты. Тогда отмеряют в нём ворота, с какой стороны им угодно, а к воротам можно подойти по деревянному мосту». Написано как про Аркаим: тот же луг, богатый травами, обилие воды от слияния двух рек, круг на земле, ров, вал, укреплённый брёвнами – одним словом, прямая преемственность!
У аркаимцев славяне заимствовали не только градостроительную концепцию, но и основы фортификации. Городские стены Аркаима были выполнены из бревенчатых клетей, залитых смесью глины и речного ила. В затвердевшем состоянии такая заливка образовывала монолит, не уступающий по прочности современным видам фортификационного бетона. Сверху его прикрывали дёрном с травой – травы, переплетались корнями и стеблями, и куски дёрна срастались в единое целое, образуя сплошной водонепроницаемый ковёр. Засыпные стены русских крепостей (городни – отсюда город, ограда, огород, огораживать, городить) по такой технологии – бревенчатый сруб, заполненный утрамбованной землёй – будут возводить вплоть до появления осадной артиллерии. Вот как реконструирует по результатам своих раскопок фортификацию Старой Рязани археолог А.Л. Монгайт: «…Поначалу Рязань занимала маленький Северный мыс (или, по нашей терминологии, Кром – верхний город). Со стороны поля, где нет естественных преград, была сооружена засыпанная грунтом деревянная стена, от которой уцелело еле заметное всхолмление. По-видимому, крепость-убежище ограждал частокол из вертикально вкопанных заостренных бревен. Создание укреплений – прекрасного памятника военно-инженерного искусства – рязанцы рассматривали как великое общее дело, требовавшее огромных материальных и людских ресурсов. Именно всеобщая заинтересованность в возведении неприступной цитадели, а не принудительный труд, как это часто пытаются представить, двигала огромными массами строителей. «Город ставили» коллективно, «всем миром» - отсюда удивляющий и поныне колоссальный размах работ. Исследование рязанских валов, высота которых местами достигает 10 метров, подвергает серьезному сомнению бытующее среди археологов мнение, что они являлись укреплениями, но только с внутренними деревянными конструкциями. В действительности валы – это остатки самих стен: при исчезновении деревянных срубов-городен остаются расплывшиеся массы заполнявшего их грунта. Материковый лёссовидный суглинок для засыпки клетей городен брали рядом со стеной, выкапывая ров».
На этой старой фотографии кольцевая планировка «верхнего города» Старой Рязани просматривается более чем убедительно.
Кстати, применение в Аркаиме описанной технологии строительства из таких материалов тоже оказалось нерешённой пока загадкой. В этих местах, где разворачивалось впоследствии действие сказов Бажова, в изобилии имеются запасы строительного камня, а, вот, достать древесину в степи, как раз, проблематично. Тем не менее, строители Аркаима сознательно выбрали дерево и глину в качестве строительного материала, полностью отказавшись от доступного камня. То ли религия им запрещала, то ли заботились об экологии жилища… Хотя если вспомнить, что речь идёт о временах, когда местами, в низинках, ещё лежал недотаявший ледник, может был и в этом практический смысл – для защиты от одинакового по силе мороза каменная стена должна быть в три раза толще, чем, допустим, сосновая. К тому же на каменной кладке, как не топи, будет выпотевать конденсат, а в помещении стоять повышенная влажность.
Описание Аркаима или подобного ему сооружения обнаружилось в священных арийских текстах. В «Авесте» оно называется вара – сложный термин, который означает и укреплённое место, и загон для скота, и круг, как геометрическую фигуру, и собрание людей. Строительство его приписывают легендарному правителю времён Золотого века царю Йиме. А инструкции по методам постройки Йиме даёт лично бог Ахура-Мазда. В книге «Видевдат» это описано следующим образом:И только одна треть животных, о, Йима, останется затем в живых из всего, что существует на самых страшных из всех мест и что есть на гребнях гор, и что находится в долинах рек в крепких строениях.
Перед наступлением зимы было в этой местности пастбище; более того, при таянии снега будет тогда вода течь потоками и случиться это недоступно для материального мира, здесь, о, Йима, где сейчас видны следы овец.Затем, подготовь прибежище, каждая из четырех сторон длиной 1 чартав; туда же принеси, кроме того, семя мелких животных и крупных животных, и людей, и собак, и птиц, и красных святящихся огней.
Затем подготовь его, прибежище, каждая из сторон которого длиной 1 чартав для проживания людей, каждая из сторон которого длиной 1 чартав - как загон для скота.Нельзя, чтобы туда попали (такие недуги), как горб на груди, как горб на спине, как евнухи, как безумие, родимое пятно, как искривление тела, как обезображенные зубы, как проказа, с чем связано изолирование данной личности, а также и какие-либо другие страдания, которые являются признаком Ангра-Манью.
В наибольшем отделении участка сделай девять проходов, в среднем шесть, наименьшем три.Тексты «Авесты» и процитированные выше мемуары ибн Якуба разделяет три тысячи лет, но впечатление складывается такое, что они написаны разными наблюдателями про один и тот же объект. Опять речная долина, луг, вода, ров, вал, концентрическое укрепление из утрамбованной глины…
Славянские города ещё долго будут возводить по принципу Аркаима, например, город ободритов Берен-Любшин XI века.
Другой вопрос мог ли иметь легендарный правитель Йима отношение непосредственно к Аркаиму? Лингвистическая такая версия есть. Корень «арк» в иранских языках означает «крепость» , тогда название Аркаим могло первоначально звучать как «арк Йим» - «крепость Йимы» . А почему бы и нет? Или кто-то не может смириться с мыслью, что события, описанные в «Авесте» происходили на территории России?!
От аркаимских зодчих русские градостроители унаследовали ещё одно их изобретение – тротуары. Единственная кольцевая улица Аркаима была покрыта дощатой мостовой. Остатки аналогичной мостовой, датируемой, конечно, гораздо более поздними временами, откопали недавно у нас в Рязани, в Кремле и долгое время она была доступна для обозрения всем желающим. Правда, в Рязани оная мостовая лежала прямо поверх грязи, а в Аркаиме под ней по всей её протяжённости был полутораметровой глубины ров, являющийся частью сложной системы ливневой канализации – наверно, первой в истории – по которой дождевая вода попадала в специальные накопители, а излишки её сбрасывались за пределы города. Несла аркаимская мостовая и военно-прикладную нагрузку: в случае визита непрошенных гостей достаточно было снять или обрушить один или несколько её пролётов и атакующие оказывались в «волчьей яме», по горло в воде.Хотя прорваться потенциальному противнику в город было не легче, чем в рыцарский замок классического средневековья. По крайней мере, все атрибуты последнего в Аркаиме имелись: ров с водой, вал с частоколом, стены пятиметровой ширины и трёх с половиной метровой высоты, надвратные башни над входами. Сами входы представляли собой систему лабиринтов, где человек, очутившийся там впервые, попадал в тупик, подставляя спину лучникам, бьющим в упор из замаскированных амбразур. А во внутренний город, в цитадель, чьи стены были, хоть и потоньше, зато и повыше, вообще, попасть можно было через один-единственный вход. А устроен он был так, что чтобы до него добраться, необходимо было пройти всю круговую улицу по всей её длине – конечно, если деревянная мостовая была на месте, а не в разобранном виде!
Внутренний город берегли не только от чужих; возможно, даже не все свои имели туда свободный доступ. В центре цитадели горел «вечный огонь» - посреди площади археологи нашли обожженный участок, со следами длительного высокотемпературного воздействия. Просто так наши предки жечь на протяжении нескольких сотен лет костёр, наверное, не стали – отсюда вывод, что это делалось с ритуальными целями, а значит, Аркаим был ещё и культовым местом. Если хотите, храмом под открытым небом.
У цитадели нашлась интересная деталь к фортификации никакого отношения не имеющая. Радиус внутреннего оборонительного круга 43,2 метра оказался равен радиусу лунок Обри Стоунхенджа. Схожим оказалось и их широтное расположение: Стоунхендж 51°10’, Аркаим 52°38’ северной широты (совпадение, конечно не абсолютное, но для объектов, расположенных на таком гигантском, даже по сегодняшним меркам, расстоянии градусным отклонением можно пренебречь) .
В отличие от Аркаима, Стоунхендж в представлении не нуждается.
52 параллель обращала на себя внимание ещё такой своей особенностью, что на ней можно наблюдать максимальное число астрономических событий, связанных с восходами и заходами Солнца и Луны – это знает каждый астроном-любитель. А поскольку, к тому времени «серьёзные учёные» уже вдоль и поперёк перекопали Стоунхендж и, не найдя там ни косточки, со скрипом зубовным, смирились с идеей, что это сооружение всё-таки не могильник, а, прежде всего, обсерватория, то палеоастрономы решили проверить на этот предмет и Аркаим.
Астроархеолог К.К. Быструшкин за несколько сезонов выявил, что Аркаим является пригоризонтной обсерваторией высокого даже для сегодняшнего дня класса точности. Причём, если на Стоунхендже можно пронаблюдать 15 астрономически важных событий, то на Аркаиме все 18 из 18 возможных! Другими словами, город Аркаим оказался одновременно и обсерваторией, гораздо более высокого класса, чем его раскрученный британский собрат – это штрих к вопросу откуда и куда распространялась цивилизация: из просвещённой Европы в дремучую Азию или наоборот.Связь со звёздами в Аркаиме не была пассивно-наблюдательной. Продолжая исследования, К.К. Быструшкин обнаружил, что город выстроен в виде зодиакальной карты звёздного неба, своего рода гигантского гороскопа. Другими словами, обсерваторию в Аркаиме строили не для того, чтобы только начинать исследования неба с чистого листа; её проектировали грамотные специалисты с уже наличествующим багажом астрономических знаний.
И, в довершении палеоастрономических исследований, Аркаим преподнёс заключительный сюрприз: оказалось, что он устроен ещё и как астрономический календарь. Вернее, как три календаря – солнечный, лунный и прецессионный. С солнечным и лунным, в принципе, всё понятно и неспециалистам, а вот на прецессионном придётся остановиться. Прецессию Земли «Естественнонаучный словарь» определяет как «медленное движение оси вращения Земли по круговому конусу с осью, перпендикулярной плоскости эклиптики, и образующей с осью угол 23 градусов 27 минут».
Схема прецессии.
Считалось, что явление прецессии Земли открыл во II веке до нашей эры Гиппарх Родосский. Обнаружение прецессионного календаря в Аркаиме дату её открытия сдвинуло на две с половиной тысячи лет в глубь времён и в пух разнесло «академические представления» об уровне астрономических знаний у древних. Кроме того, «академическая версия» считала, что все астрономически-ориентированные объекты, аналогичные Аркаиму, несмотря на сверхсложность и сверхдороговизну их создания, служили «для определения сроков сельскохозяйственных работ» . Родить такое мог только тот, кто не только ни дня не провёл в деревне, а даже не гулял во дворе собственного дома. Если, уж, у нас, в XXI веке пресловутые сроки сельскохозяйственных работ определяются далеко не по звёздам, то, логично предположить, что и пять тысяч лет назад надобности возводить для этого Стоунхендж, Пирамиды или мегалитические обсерватории абсолютно никакой не было. Тем более, не требуется для этого прецессионный календарь, рассчитанный на 26 тысяч(!) лет, и, вообще, никакой практической пользы в рамках жизни одного человека не имеющий. А зачем тогда строители Аркаима заложили его в план своего города? А ни зачем – просто чтобы, с лёгкой усмешкой, показать нам своё над нами интеллектуальное превосходство.
Эта, найденная в Аркаиме, статуэтка получила имя собственное «Человек, смотрящий в небо» и стала если не гербом, то символом аркаимцев.
У меня паранойя или у Человека, смотрящего в небо явное портретное сходство со статуями острова Пасхи?!
При этом, город-храм-обсерватория отнюдь не был монастырём, населённым отрешёнными от мира сего созерцателями. Помимо этого он был ещё настоящим металлургическим заводом. В каждом жилище археологи обнаружили оригинальной конструкции печь, соединённую специальным воздуховодом с колодцем, так же имеющимся в каждом доме. Такая конструкция давала возможность создать в печи температуру, достаточную для плавления металла, без использования мехов. К слову, от колодца тянулся ещё один воздуховод. Он вёл в полую колоколовидную камеру, игравшую роль… бытового холодильника. Просто, красиво, гениально!
Хотя, гениальность создателей Аркаима не всегда проявлялась простотой. Напротив, иногда их решения были изощрённо сложными и с утилитарной точки зрения абсолютно бессмысленными. Например, ориентация города по сторонам света с точностью до полминуты. Или использование в его размерах идеальных пропорций «золотого сечения», восторженно воспетых в своё время Дэном Брауном. Или заложенный в очертания стен всё тот же знак свастики… Многое из того, что видят очи, разуму не понятно, но уверенно можно сказать, что Аркаим не просто протогородское поселение Раннего железного века, а нерасшифрованное послание нам, тупоголовым потомкам, не способным понять гениальных замыслов своих далёких предков.
Причём, замыслы те носили масштаб планетарный. Геофизики, например, рассчитали, что при глобальных катаклизмах, типа столкновения Земли с крупным астероидом, больше всего пострадают полюса и экватор, тогда как широта Аркаима окажется самой безопасной зоной на планете.Астролог Тамара Глоба выдвинула свою версию относительно расположения Аркаима. Она опирается на то, что Земля, которую мы условно считаем шарообразной, на самом деле таковой не является, а представляет по форме сложную геометрическую фигуру – геоид. Если же совместить геоид с идеальным шаром, коим могла бы быть Земля при отсутствии вращения и «дефектов фигуры», то линия их пересечения прошла бы точно по 52 параллели. Таким образом, место для строительства Аркаима было выбрано не абы где, а строго в месте контакта реальной формы Земли и её ауры.
Форма нашей планеты столь далека от шара, что для её обозначения пришлось придумать специальную фигуру – геоид.
Действительный член Русского Географического общества, действительный член Русского Физического общества, Советник Российской академии космонавтики им. К.Э. Циолковского О.С. Ткаченко дополнила представления об Аркаиме своей гипотезой. Она исходила из того, что кора нашей планеты неоднородна и имеет зоны разломов, называемых линеаментами. Линеамент – это граница резкого изменения параметров географической среды, геологической структуры, геофизических полей. В зонах разломов кора обладает повышенной проницаемостью для всех видов излучений, испускаемых ядром планеты и околоядерными слоями. Влияние их на живые организмы не изучено, но не отрицается. Оно может быть как благотворным – тогда такая зона называется геоактивной, так и вредным – тогда, соответственно, геопатогенной. Один из крупнейших трансконтинентальных разломов Урало-Оманский линеамент тянется параллельно Уральскому хребту. Над ним-то и расположен Аркаим.
Ни одна из вышеизложенных версий не противоречит другой и не исключает другую! А если каждая верна, то получается, что Аркаим был построен в точке схождения трёх ведических миров – верхнего (мира богов), среднего (мира людей) и нижнего (мира мёртвых). Прави, Яви и Нави славян или Асгарда, Мидгарда и Нифльхейма скандинавов. Просто идеальная модель древних космогонических представлений об устройстве Вселенной!
Место пребывания скандинавских богов – город Асгард расположен на небе, но корни его в земле.
Но тогда каким же уровнем знаний надо было обладать, чтобы до всего этого додуматься! Ведь, всё охвачено – от головокружительных глубин земных недр до столь же головокружительных звёздных высот! Всё продумано до мелочей, если только возможно употребить слово «мелочи», описывая замысел космического масштаба! И как-то не пишется это с образом чумазых, в шкуру завёрнутых, дикарей, коими изображают наших предков учебники истории…
Аркаим не оказался единичным феноменом. До него уже было известно аналогичное поселение Синташта, не получившее достойной оценки из-за сложностей исследования, связанных с неудовлетворительной сохранностью памятника. Зато, после Аркаима открытия посыпались как из рога изобилия. К настоящему времени обнаружено 21 поселение, построенное по одному с Аркаимом замыслу. Они компактно расположены в междуречье Урала и Тобола. Место их нахождения, территорию размером 400 на 150 километров, вытянутую с севера на юг, с лёгкой руки К.К. Быструшкина, неофициально называют сейчас Страной городов. А Павел Глоба, например, и иные последователи авестийской школы напрямую отожествляют Страну городов с упомянутым в священных арийских текстах легендарным государством Хайрат (вот я и проболтался про происхождение моего логина!).
Страна городов настолько компактна, что на карте её можно запросто обозначить точкой.
Города Страны городов.
Можно ли считать Страну городов первым в послепотопной истории арийским государством Хайрат, выяснить только предстоит. Уверенно можно сказать лишь то, что она стала эпицентром арийской экспансии. Если соединить прямыми линиями крайние точки их распространения, то Страна городов окажется в месте их пересечения.
Но была ли Страна городов прародиной ариев? Скорее всего, нет. Её города просто выросли из-под земли – у них не было как у Стоунхенджа первой очереди, потом, через тысячу лет, второй, потом, ещё через четыреста лет – третьей и, наконец, ещё через шестьсот лет – четвёртой, заключительной. Тот же Аркаим был построен сразу, вдруг, одномоментно, без диалектической эволюции от землянки к храму-обсерватории. Отсюда логический вывод, что она – эволюция – протекала где-то в другом месте.
Вторая предпосылка, приводящая к тому же выводу. Те, кто строили Аркаим, знали толк в фортификации. Значить это может лишь то, что повоевать они любили и умели. Парадокс заключается в том, что в этом регионе в это время у жителей Страны городов просто не было столь опасных противников, от которых надо было так прятаться. Все эти рвы, валы, стены, входы-лабиринты, волчьи ямы под разборными мостовыми ни разу не были использованы для боевого применения. Оборонительные мероприятия оказались неадекватны потенциальным угрозам. Свои боевые качества арии очень скоро продемонстрируют, пройдясь огненным смерчем от Байкала до Ирландии. Но тогда вопрос: а где они их приобрели? Уж, не на своей ли прародине, поисками которой мы занимаемся, в братоубийственных схватках с такими же строителями идеальных крепостей?
И, наконец, навсегда оставаться в этом чудесном месте арии и не планировали. Страну городов они рассматривали как временное прибежище, перевалочный пункт и не более. И расстались они с этим местом с лёгким сердцем и чистой совестью. Свидетельство тому сама гибель Аркаима – он сгорел, сожжённый дотла собственными обитателями. Но это был не несчастный случай в результате курения в постели и не акт отчаяния перед лицом неизбежности вражеского вторжения, как в Москве в 1812 году – это была спланированная акция, продуманная до мелочей, как и всё в Аркаиме. Однажды утром его жители проснулись, спокойно, не то, что без паники, а даже без суеты и спешки, собрали вещи, сделали уборку(!) и сожгли свой город. На такое могли пойти только волевые, целостные личности, уверенные в себе и не сомневающиеся в своём будущем.
Что подвигло жителей Аркаима – людей, предполагаю, семейных и хозяйственных – на такой шаг, я, человек сугубо домашний, не могу даже представить. В любом случае это было надличностное чувство, сопоставимое по эмоциональному воздействию с религиозным экстазом. Но как выбрали они момент для исхода? Какой и от кого получили сигнал? Опять Ахура-Мазда нашептал кому-то, что хватит, мол, прятаться в варе – идите мир завоёвывать?!
Так можно ли установить, откуда же, всё-таки, арии пришли в Страну городов? Как мы установили выше, ретроспективно разматывая клубок миграций арийских народов, из области Южного Урала они будут распространяться на запад, на восток и на юг – во всех направлениях, кроме северного. Почему? А, может, потому, что знали, что на севере ловить нечего? А знали потому, что пришли именно оттуда, гонимые ледником? Вот тут самое время вспомнить теорию арктической прародины, которую мы рассматривали в самом начале.
События могли развиваться следующим образом. Когда, ещё до наступления ледникового периода, климат, уровень моря и контуры суши были иными, в районе нынешнего Северного полюса существовал континент или крупный архипелаг Арктида. Природные условия, имевшиеся там в последний межледниковый период, способствовали развитию на нём цивилизации. Называли ли её представители себя уже тогда ариями или нет – не суть важно. Потом произошёл планетарного масштаба катаклизм, повлекший за собой смещение земной оси, а, может быть, и положение планеты по отношению к Солнцу.
Изменение угла наклона планеты привело к тому, что Арктида и Антарктида оказались в самых неблагоприятных регионах. Началось катастрофическое похолодание. В «Авесте» оно будет описано как «злые зимы», в «Эддах» и «Волуспе» как Фимбульветр – не прекращающаяся три года подряд зима. Упомянуто оно будет и в «Велесовой книге»: «По друзе теме бя хлуд велик а потягшеся есьме до полудене, там бо суте мяста злачна… И паки бе велико студовение. Родичи бо се пряша о владити. [После другой тьмы [имеется в виду временной промежуток 10000 лет] был великий холод и мы отправились на полдень [на юг], потому, что там места были злачные… И вновь пришла великая стужа. Потому родичи стали биться за обладание иными краями]» («Велесова книга», II 2б, III 38а).
«Кувырок» планеты почти на 16 градусов вызвал инерционные перемещения океанских масс, оставшиеся в памяти человечества как Всемирный потоп. Привести это могло к затоплению не только островов и архипелагов типа Арктиды, но и значительных приморских территорий. Глядя на карту можно предположить, что в Европейской части нашей страны в надводном положении остались лишь Северные Увалы и Уральские горы. Через острова Новой Земли и Уральские горы, которые геологически составляют единое целое, какая-то часть жителей Арктиды ушла к югу (возможно, были использованы и другие пути спасения, причём исход мог осуществляться не только в Евразию, но и в Северную Америку) – «а потягшеся есьме до полудене» .
По поводу месторасположения нашей с вами прародины в районе Северного полюса, рискну высказать ещё одну собственную гипотезу. Если обитатели Арктиды ставили целью своей донести до нас, сквозь тысячелетия информацию о ней, то неужели не хватило у них ума оставить карту или хотя бы план своего материка? Или зашифровать его координаты в каком-то знаке или символе?Самым известным арийским символом является свастика. Сейчас даже непредвзятые специалисты (Богдасаров Р.В. «Свастика: священный символ») трактуют её исключительно как солярный знак, обозначение движущегося по небосводу Солнца. Арии воспринимали солнечный диск, как огненное колесо, катящееся по небу. Отсюда составилась свастика: Солнце было обозначено элементарнейшим значком – прямым четырёхконечным крестом, символизирующим расходящиеся во все стороны лучи, а его вращение, визуально воспринимаемое земным наблюдателем, как «качение» против часовой стрелки – условно намечено инерционным следом, как бы отходящим под прямым углом от кончиков лучей.
Фашизм сделал всё, чтобы опорочить такой тёплый и светлый символ Солнышка, как свастика!
Таким образом, свастика отражает не какое-то статическое явление, а динамический процесс – вращение. Славянское название свастики – коловрат – прямо обозначает процесс кручения или вращения вокруг своей оси (В.И. Даль «Толковый словарь живого великорусского языка»): коло – круг, врат – вращение.
Поскольку, символ описывает круговое движение, то будет более правильно инерционный след изображать не прямыми линиями, а дугообразными (как на гербе ордена «Туле» фон Шеботтендорфа). Подобная свастика называется Святадар и, по эзотерической традиции, считается символом Арктиды.
Святадар, он же Символ Арктиды, отличается от классической свастики загнутыми лучами, что более выразительно передаёт круговое вращение.
«Символ Арктиды» на эмблеме ордена «Туле».
По большому счёту, свастикой можно обозначить любой предмет, вращающийся вокруг своей оси против часовой стрелки! Это может быть не только «визуальное» Солнце, но и Солнце реальное, вращающееся вокруг своей оси против движения часовой стрелки с периодом обращения приблизительно равным 72 земным суткам. Этим же знаком можно условно изобразить и движение Земли вокруг Солнца, где Солнце является осевой точкой круговой орбиты Земли, движущейся вокруг него против часовой стрелки. А можно её спроецировать и на Землю…
Если принять центр свастики за точку отсчёта некой гипотетической системы земных координат, то на нашей планете ему соответствует единственное место – Северный полюс. Через него проходит ось вращения планеты, которое осуществляется против часовой стрелки (на Южном полюсе вращение будет восприниматься направленным в противоположную сторону). Только на Северном полюсе мы можем смоделировать тот же бескоординатный центр, с исходящими во все стороны равными лучами и оставляемым каждым из них инерционным следом, «загнутым» вправо от наблюдателя.
Северный полюс – единственное место на планете, куда проецируется свастика, как символ вращения.
Подтвердись моя версия, то более краткого, ёмкого и красивого указания на то, где искать Арктиду, представить не возможно!
Группу беженцев, отступающую с гибнущей Арктиды по Уральскому хребту, согласно «Велесовой книге», возглавил пассионарный вождь, праотец Арий: «И рекоша Ярен отче: «Веди ны вон!». И рекле Ярен: «Се аз есмь на вы со сыни моя!». Рекоша ему: «Тая подлегне ме!» [И сказали Арию-отцу: «Веди нас вон!». И рёк Арий: «Тогда я буду над вами вместе с сынами моими». И прорекли ему: «Отныне подчинимся тебе»]» («Велесова книга», III 38а). Существовал ли в реальности этот человек, узнать нам, боюсь, не дано, но люди, бредущие сквозь снег по Уральским горам, уже называли себя ариями.
Тогда же, видимо, арии стали солнце- и огнепоклонниками. А что ещё остаётся в условиях непрекращающейся зимы, как не умолять небеса о том, чтобы сквозь пелену снеговых туч пробилось Солнышко? А от огня зависело согревание, то есть в тех условиях сама жизнь – это послужило поводом для его обожествления, сделало непременным участником любых ритуальных действий и дало почву для развития многочисленных культов «священного огня», за угасание которого хранителей ждала неминуемая смерть.
Культивируемый по ныне, самый зримый отголосок арийского почитания огня.
В Стране городов арии находились вплоть до отступления ледника. В результате его таяния уровень моря, было отступившего, опять поднялся. Вполне вероятно, что на север были предприняты разведывательные экспедиции, принесшие неутешительную информацию о том, что возвращаться некуда. Это послужило толчком к широкомасштабной экспансии в других, более благоприятных направлениях (я детально рассматривал этот вопрос в моей предыдущей работе «Срывали ветры флаг России» [7]). Сначала, в IV – III тысячелетиях до нашей эры, на запад – там по представлениям ариев не только садилось Солнце, но и располагался мир мёртвых, который отнюдь не был скорбным и унылым местом, а представлялся цветущим изобильным краем, где живут боги и присоединившиеся к ним после смерти предки. Потом, в III тысячелетии до нашей эры – на юг. И, в последнюю очередь, во II тысячелетии до нашей эры, на восток – здесь арии встретили самое ожесточённое сопротивление со стороны монголоидных народов и это направление было освоено последним.
Побудительные причины, подтолкнувшие ариев к завоевательным походам, наверно, навсегда останутся на уровне версий. Но против факта, что к IV тысячелетию до нашей эры этот народ как-будто подменили, не попрёшь. Тихони-астрономы и строители астральных городов превратились в настоящих бестий.
Арийский типаж в изображении советского художника Константина Васильева (золотой диск на груди витязя функциональной нагрузки не имел – это символ Солнца).
От государства Хайрат отпочковался клон – Южный Хайрат. Если принять версию о тождественности Северного Хайрата и Страны городов, то получается, что новое арийское государство доходило уже до Арала (по версии исследователя древних текстов А.И. Асова название Аральского моря можно прочесть как «море Ария» ). В древнейшей части «Авесты» упоминается уже шестнадцать «благих земель» и фигурируют река Ранха (Ра) – Волга и море Ворукаша – Каспийское. Это означает, что в крайне короткий срок арии распространились от Тобола до Поволжья. Словно, сжатую пружину отпустили…
Возможная территория авестийских «шестнадцати благих земель» - сравните её с площадью Страны городов.
Материальная база для такого рывка у ариев была. Взять, хотя бы, металлургическое производство, существовавшее в Аркаиме в промышленных масштабах. В то время, когда по Европе ещё бродили стада неолитических, то есть живущих в каменном веке, гримальдийцев, в Стране городов во всю обрабатывали не только медь, но уже и бронзу.
Раньше других арии научились работать и с железом. До них в ходу были изделия только из метеоритного железа, которые, понятно, находились в таком дефиците, что, скажем, одно-единственное лезвие железного кинжала, присланное в подарок египетскому фараону кем-то из соседей, вызвало такой ажиотаж, что столь неординарное событие посчитали необходимым внести в анналы. А великосветские египетские модницы железные безделушки оправляли золотом и носили как бриллианты.
Технологии получения железа из руды и его последующей обработки – ковка, закалка, легирование – обеспечили ариям полное военно-техническое превосходство над современниками. Хранили их как величайшую военную тайну. «Библия» жалуется, что даже во времена царя Саула (это где-то 1100-1000 год до нашей эры) филистимляне (так там именуется арийское племя пеласгов) запрещали евреям иметь не только кузницы, но даже точила: «Кузнецов не было во всей земле Израильской, ибо филистимляне опасались, чтобы евреи не сделали меча или копья. И должны были ходить все израильтяне к филистимлянам оттачивать свои сошники и свои заступы, и свои топоры, и свои кирки, когда сделается щербина на острие у сошников и у заступов, и у вил, и у топоров или нужно рожон поправить. Поэтому во время войны Михмасской не было ни меча, ни копья у всего народа, бывшего с Саулом и Ионафаном, а только нашлись они у Саула и Ионафана, сына его» (Книга Царств, глава XIII, стихи 19-22). То есть, пресекалась любая попытка даже просто приблизиться к секретам железообработки. А рудники стали своеобразной визитной карточкой ариев – везде, где они появлялись, горная добыча расцветала пышным цветом.
Железо дало возможность радикального перевооружения. Поскольку бронза многократно тяжелее по сравнению с эквивалентными объёмами железа, то основным оружием бронзового века были копья и боевые топоры. А бронзовые мечи в силу огромного веса и слабых рубящих свойств по размерам не намного превышали кинжалы и использовались наряду с последними в качестве вспомогательного вооружения. Лёгкое (по сравнению с бронзой и прочими медными сплавами) и прочное железо дало возможность изготавливать мечи хоть в рост человека и они скоро стали доминирующим видом личного оружия.
Основным способом изготовления медных и бронзовых орудий было литьё – металл плавили, заливали в форму, давали остыть, извлекали из формы и начисто обрабатывали (в основном, точили и шлифовали). Работа с железом потребовала более сложного и энергоёмкого подхода. Чистое железо, только выплавленное из руды, – металл довольно мягкий, едва превосходящий по качествам медные сплавы. Улучшить его помогли ковка и разные виды термической обработки. При этих процессах происходит насыщение железа углеродом. Углеродистые сорта железа по сравнению с обычными более хрупкие, зато и более твёрдые, что способствует живучести заточки. Соответственно, встал вопрос получения углеродистого железа в максимально чистом виде.Первым шагом стала закалка – контрастная термическая обработка. Железо раскаляли, а затем резко остужали в холодной воде или в снегу. В результате, на поверхности металла образовывалась «корка» высокоуглеродистого железа, которое легко скалывалось обыкновенным молотком. Его очищали уже химическим путём. Самым простым (но длительным) способом было закопать полученный скол в землю, где в течение двух-трёх лет низкоуглеродистые примеси банально «съедались» ржавчиной. Такая закладка металла называлась кладень – ну-ка, на ассоциативное мышление упражненьице: как назывались изделия из такого металла? Конечно же, это всем нам прекрасно из детских сказок знакомые мечи-кладенцы!
Давайте вспомним, что родной фольклор донёс нам про кладенцы. Во-первых, это оружие никогда не достаётся герою на халяву – добывание его зачастую представляет собой более опасное мероприятие, чем непосредственное сражение с главным злодеем. Во-вторых, эпический герой получает его из рук некоего «посвящённого» (Илья Муромец от Святогора, Иван-царевич от Бабы Яги, Руслан от Головы). Причём, это в лучшем случае, тогда как в другом варианте «посвящённый» лишь указывает место расположения тайника, где хранится заветное оружие. Тайник, так или иначе, связан с землёй, даже, скорее, с Подземным царством (миром мёртвых). Кладенец оказывается спрятанным либо в земле под камнем, либо в пещере, либо в подвале темницы, либо под отрубленной Головой:
«И степь ударом огласилась;(Пушкин А.С. «Руслан и Людмила», песнь III).
В наиболее архаичных, как представляется, вариантах, кладенец вообще обнаруживается в захоронении прежнего хранителя данного оружия («Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде»). Такая связь с миром мёртвых делает это оружие атрибутом смерти и наделяет его обладателя магической силой. И, в-третьих, кладенец демонстрирует наличие интеллекта. Он сам выбирает себе хозяина и не идёт в руки недостойному – признание Артура королём происходит после того, как он вытащил из камня меч, что суждено было только будущему правителю Британии. Может он без участия владельца порубить вражью силу (отсюда синоним кладенца – саморуб) – аналогичные свойства проявляет копьё Одина Гунгнир, «самонаводящееся» на цель и никогда не бьющее мимо. А иногда, вообще, кладенец проявляет свойства оборотня и превращается в живое существо, как правило, в аспида (змею) – это первый шаг к представлениям об оружии, как о божестве судьбы и зачатки формирования культа меча. А аналогии русских сказок с британским и скандинавским эпосом я привёл для того, чтобы показать, что источник у них общий – арийский.
Выводов из изложенного можно сделать множество, но предоставим их профессиональным филологам, так как нас, в рамках темы, интересует лишь следующее. Сложность получения главным героем меча-кладенца, его переход из рук в руки, иногда даже от покойника к живому человеку, свидетельствуют нам о том, что на определённом этапе железное оружие имело ограниченное хождение и использовалось только в крайних случаях. Что и не мудрено, если на изготовление одного клинка затрачивать от трёх до пяти лет.
Процесс химической очистки углеродистого железа требовалось ускорить. Для этого был применён оригинальный «реактив» - птичий помёт. К его естественной кислотности, как и к ржавчине, углеродистое железо было более устойчиво, поэтому практически не испытывало воздействия компонентов помёта, а низкоуглеродистые примеси ферментами и соляной кислотой пищеварительного тракта разъедались без остатка. «Высшим пилотажем» такой очистки стал следующий способ: крупинки металла скармливали курам (предполагаю, что сами они по доброй воле столь пикантный деликатес вряд ли стали кушать, а потому, видимо, кормили их железяками насильно) и, к утру, он возвращался к кузнецам уже практически в чистом виде. В чём - в чём, а в оригинальности мышления нашим предкам отказать нельзя!
Следующим шагом стала работа со сплавами. Как известно, твёрдое железо, хорошо держащее заточку, отличается высокой хрупкостью, а мягкие сорта металла лучше «держат удар», но быстро тупятся. Арии нашли гениальное решение – совместить разные виды металла. Сначала выковывались четыре прута – два мягких и два твёрдых из углеродистой стали – длиной в зависимости от предполагаемой длины лезвия меча или кинжала. Каждый из них последовательно раскалялся и специальным повойником перекручивался вокруг своей оси на максимальное число оборотов для уплотнения металла. Полученные спирали вновь раскаляли и опять выковывали в четырёхгранные прутья квадратного сечения. Их складывали в пакет – в центре два мягких, по краям твёрдые. Весь такой пакет целиком проковывался, из него формировалось лезвие с мягким упругим сердечником и твёрдой кромкой, которое идеально держало заточку и пружинило, не ломаясь, при ударе. А бронзовое оружие и доспехи вероятных противников такие мечи и секиры просто перерубали, не получая даже зазубрин.
Изобретались вещички и попроще, но от того не менее приятные. Например, цепочки не с прямыми, а с фигурными звеньями. Такие обладали способностью перекручиваться вокруг своей оси только в одну сторону. Скажете мелочь – но их использовали для того, чтобы пристегнуть ножны к поясу: меч из них извлекался без проблем, зато в бою или при беге цепочки не перекручивались в обратную сторону и ножны не путались под ногами.
«Пураны» переходу к железу придают всемирно-историческое значение и провозглашают его началом новой эры. Согласно им, этим моментом заканчивается Третаюга и начинается Калиюга – Железный век (по ведической эсхатологии, заключительный период истории нынешней цивилизации).Волхв Ягайло Ган, автор «Велесовой книги», так же описывает технологии железообработки как дар богов: «Сиече парче наше биаста медвена мече. Тако бо Твастере има рече: «Удиелиати желзвена а брате комони, иаковже течача от бозе до ны». Тако бя Русколане сылна а тверда… Коли крате изволокша мече, а одерза на вразе одречеа сва тере, бо вутче за орена родиа силна, якови же осури. [И в те годы имели предки наши медные мечи. И так им Творец сказал: «Делайте железные! И берите коней, которые текут от богов к вам!» И так стала Русколань сильной и твёрдой… Сколько раз извлекали мы меч, столько и отражали врагов от земли своей, ибо вожди родов арийских были сильны, как после питья солнечной сурьи] » («Велесова книга», II 6в).
Ягайло Ган в этом эпизоде не зря называет вторым божественным даром коней: одной военной мощи для экспансии было недостаточно – требовалась ещё и мобильность. Напомним, что в это время лошадь уже была одомашнена, но вот приспособления для верховой езды ещё не изобретены. Верхом ездили только без седла, держась за гриву. Скакать в таком положении, конечно, можно, но стрелять при этом из лука или разить копьём уже проблематично. Арии выход нашли – они изобрели упряжь. В результате колёсный транспорт – колесницы и повозки – стало возможно использовать с тягловой силой.
Колесо изобрели, быть может, и не арии, но максимально эффективно его использовать научились именно они.
Деревянный цилиндрический подшипник – гениальное решение!
К.К. Быструшкин, занимаясь топографией Аркаима, выдвинул интересную и нестандартную гипотезу об изобретении колесниц. Общепринятая версия считает, что они исходно разрабатывались как вид наступательного вооружения. Он же обратил внимание, что конструкция найденных в синташтинских курганах первых колесниц настолько слаба, что не позволяет использовать их не только в военных целях, но и ограничивает их применение даже как банального транспортного средства. Кроме того, в конструкцию сознательно были заложены элементы, не объясняемые общепринятыми представлениями: колёса располагались несимметрично, в обода были вбиты излишние гвозди, ничего не соединяющие и тому подобное.
Необъяснённая асимметрия синташтинской колесницы особенно хорошо видна на верхнем чертеже.
Быструшкин предположил, что эти колесницы создавались не для войны и не для походов, а играли роль измерительного инструмента, своего рода огромного циркуля. И, действительно, когда нужно разметить участок земли под строительство города, начертив на нём круг радиусом в сотню метров, что может быть проще, чем вбить в середину колышек, привязать один конец вожжи требуемой длины к нему, а второй – к колеснице или тележке и прокатить её по кругу. А чтобы этот круг сразу разметить, достаточно в протектор вбить гвоздь и на окружности, на одинаковом расстоянии друг от друга, через каждый оборот колеса, останутся аккуратные метки.
Таким образом, арийские колесницы создавались исключительно в мирных целях, видимо, тогда, когда арии ещё не вынашивали планов мирового господства, а только-только приходили в себя после эвакуации с Арктиды и начинали строить свои города. А потом ситуация изменилась, новые амбиции потребовали модернизации исключительно мирных приспособлений под требования военного времени и, вплоть до изобретения тяжёлой кавалерии, боевые колесницы стали основной ударной силой сначала арийских, а потом, методом заимствования, и остальных – египетских, например, или китайских – армий.А вот на ту же тему коротенький лингвистический пример. Слово «рать», которым славяне обозначали любую армию, происходит от санскритского термина «ra tha» - боевая колесница. Стандартный «боевой расчёт» колесницы состоял из двух человек – стрелка и возницы, управляющего конями. Возница на санскрите назывался «sa ra tha» - отсюда наше современное слово соратник.
До тех пор, пока парфяне не изобрели тяжёлую кавалерию, боевые колесницы были стратегическим наступательным вооружением большинства армий.
Но оружия вкупе со средствами передвижения, всё-равно, было недостаточно для завоевательных походов. В деле покорения и освоения новых земель главным фактором были люди. Даже заселение, в общем-то, небольшого плацдарма, ограниченного сторонами треугольника Урал-Арал-Волга, требовало значительных людских ресурсов, что же говорить о марш-бросках до Атлантики, Индии и Алтая? Конечно, случились они не одновременно, а с интервалами чуть ли не в тысячу лет, но и при таких условиях, у ариев должен был всё это время происходить, не прекращаясь, форменный демографический взрыв.
Пожну я лавры первооткрывателя этой проблемы или нет – не знаю, но ни в одном исследовании по миграциям индоевропейских (ох, и не нравится же мне это слово!) племён я не встретил её анализа. Как-то никто не задумался сопоставить темпы расселения со среднестатистической продолжительностью беременности. А если этот показатель окажется в пределах нормы, то, как объяснить, что арии невесть сколько веков довольствовались клочком земли размером 400 на 150 километров, не выплёскиваясь за его пределы? А потом что, у них грянула сексуальная революция и процесс размножения принял лавинообразный характер?
А, может, рождаемость до какого-то времени сдерживали искусственно? Объяснить это можно только теорией исхода из Заполярья.
Итак, вообразим себе картину: в результате глобальной катастрофы рушится мир. Катаклизм уничтожает целые континенты, вместо них вздымается новая необжитая и пугающая земля. Вместе со своими местами обитания гибнут цивилизации. У уцелевших единственный шанс на спасение – бегство с тонущей, покрывающейся ледником родины. Теперь у них две цели существования: во-первых, банально выжить, во-вторых, сохранить память о своей цивилизации, её достижениях и знаниях.Но существование на новых местах оказывается сущим адом. То, что мы обозначаем термином «уровень жизни» даже не падает, а обрушивается. Изменения климата и новый характер почв не способствуют земледелию и его забрасывают. Сокращается скотоводство – ухаживать за скотом теперь нецелесообразно, выгоднее кочевать за одичавшими стадами. От такого сложного и энергоёмкого процесса как обработка металлов приходится отказаться. Начинается тотальный дефицит всего, поднимается призрак голода…
У соседей – автохтонных или так же ищущих в этих местах спасения – дела обстоят не лучше. Проблемы те же; основная – голод. Начинаются кровавые конфликты буквально за всё, в первую очередь за пищевые ресурсы. Основным мужским занятием становятся набеги с целью грабежа и отражение таковых. «Время секир, время мечей, время щитов рассечённых». Такая роскошь цивилизации как гуманизм отмирает мгновенно. Любое движущееся и дышащее существо, размером крупнее кошки, автоматически начинает восприниматься как цель, подлежащая уничтожению. Победа одной группировки над другой сопровождается поголовной резнёй побеждённых; слабую надежду на выживание имеют только те, кого рассматривают как репродуктивный ресурс – женщины детородного возраста. Но и их шансы невелики – лишние рты не нужны сейчас никому.
Самая сложная задача, конечно, у тех, кто должен не только спастись сам, но и передать следующему поколению какую-то архиважную информацию. У таких групп три варианта судьбы. Первый – раствориться в массе окружающих племён и постепенно деградировать до их уровня. Второй – погибнуть до последнего человека в непрекращающихся стычках с соседями. Третий – изолироваться от любых сторонних контактов, перейти на положение «осаждённой крепости», замкнуться в себе и встать в «глухую оборону». Для реализации третьего варианта и нужны рвы, валы, шестиметровые стены, входы-ловушки и несколько уровней концентрических оборонительных сооружений.
Какой путь выбрали для себя жители Страны городов, думаю, понятно. То, что они строили уникальные по оборонительным качествам крепости, ещё не значит, что они были трусами. Нет, они не тряслись за свою шкуру – ими двигало другое. Это была надличностная цель: обеспечить преемственность традиций погибшей родины, чтобы однажды возродить её. За неё каждый из них со спокойной улыбкой был готов принять самую мучительную смерть, а не то, что пожертвовать какими-то собственными интересами, мелочность которых особенно остро чувствовалась на фоне общей Великой Идеи. И, главное, ощущение принадлежности к этому делало их, несмотря на трудности и лишения, счастливыми, окрыляло, придавало сил. Тысячелетия спустя, точно так же, до тех пор, пока партаппаратчики не дискредитировали идею коммунизма, нищие и голодные, но полные энтузиазма, советские люди творили чудеса, такие как победа в самой страшной войне или прорыв в космос.
Тем, кто помнит советское славное прошлое, легко будет представить какие нравы царили в том же Аркаиме и его аналогах. Прямо скажем, демократией там и не пахло! Помните как в «Видевдате» описывался отбор царём Йимой кандидатов для заселения в вару? Как скот на племя. Никаких соплей, жалости и ложного гуманизма – сплошной голый суперрациональный расчёт. Чтобы все были физически и психически здоровы и способны к воспроизводству. Разденься, повернись, зубы покажи – годен!
Только не подумайте, что арийский бог Ахура-Мазда, проводивший с Йимой инструктаж по «кастингу», был безжалостным привередой. Вот что другой Господь потребовал у своего народа: «И сказал Господь Моисею, говоря: «Повели сынам Израилевым выслать из стана всех прокажённых, и всех имеющих истечение, и всех осквернившихся от мёртвого, и мужчин и женщин вышлите, за стан вышлите их, чтобы не оскверняли они станов своих, среди которых Я живу». И сделали так сыны Израилевы и выслали их вон из стана: как говорил Господь Моисею, так и сделали сыны Израилевы» (Книга Числа, глава 6, стихи 1-5). Так, что гуманизм был не по карману не только ариям…А тут ещё надо учесть личностный момент: вара – это своего рода бункер-бомбоубежище, рассчитанный на длительное там пребывание. Те, кто шли в неё отлично понимали, что если они когда-то и выйдут из изоляции, то никого из их родственников и знакомых уже не будет в живых. Что маму с папой, одной рукой машущих им вслед, а другой вытирающих слёзы, сейчас, в сужающуюся щёлку между створками закрываемых ворот, видят они в последний раз. И потому всем затворникам надо было настолько осознавать важность возложенной на них задачи, что быть психологически готовыми дать похоронить себя заживо.
Общество было наглухо закрытым и в прямом, и в переносном смысле. Как любое другое общество подобного уклада – древнеегипетское, древнекитайское, ацтекское, спартанское, фашистское, советское – оно просто, по законам жанра, обязано было быть тоталитарным и поголовно милитаризированным.
С молодых ногтей, с пелёнок воспитание строилось на противопоставлении «мы и они». Причём, противопоставлению этому придавался антагонистический характер: мы – хранители всего чистого, светлого, святого, непреходящих ценностей и заветов, оставленных самими богами, они – адепты тьмы, исчадия ада, неграмотные, бескультурные варвары, смысл жизни которых состоит в том, чтобы растоптать нашу культурную традицию, а нас, её носителей, изничтожить или обратить в рабов. Соответственно, все жили в ежесекундном ожидании внешнего вторжения, а потому каждый был готов моментально занять своё место «согласно боевого расписания». Для поддержания патриотических настроений и боевой готовности, степень этой угрозы, скорее всего, преувеличивалась, а все, даже минимальные, контакты с иноплеменниками пресекались, в виду риска подцепить от них какую-либо моральную заразу. От отсутствия информации все чужаки ещё больше казались кровожадными монстрами, варварами и людоедами. Такое отношение к иным культурам от ариев унаследует так называемая «западная цивилизация», которая считает идеально-правильным только свой путь развития, а всё, что не укладывается в её каноны, провозглашает варварским, подлежащим исправлению или, если последнее невозможно, истреблению (как Православие в Сербии, например) .
Подобные агитационные материалы могли запросто висеть на стенах аркаимских жилищ.
Конечно, хорошего в такой изоляционистской политике мало, но давайте судить жителей Страны городов не по критериям сегодняшнего либерализма, а исходя из реалий их времени. Что же мы видим? Да, все так жили! Их современники в Египте начинали в это время строить Пирамиды, но не имели собственного флота во избежание «контактов с иностранцами». Всю морскую торговлю страны фараонов вели специально нанимаемые для этих целей финикийцы, которые и поднялись-то именно на этом бизнесе. Та же картина на другом конце света, в Центральной Америке, где в тот момент существовала цивилизация Тиауанако. К торговле с чужими племенами допущены только назначаемые на высшем уровне лояльные чиновники, всем остальным за тоже самое полагается смерть. В сменившей цивилизацию Тиауанако империи инков дела с внешней политикой обстояли ещё интереснее – там даже не знали, что за пределами родной империи существуют другие государства. А Китай, вообще, от северных варваров отгородился стеной, не пожалев колоссальных затрат на возведение самого крупного в известной истории оборонительного рубежа.
Но и в отсутствии внешней угрозы, жизнь ариев, да, и перечисленных выше их современников, была до предела регламентирована. Со временем многие действия теряли всякий смысл, превращаясь в рутинные бессодержательные ритуалы, про которые никто и не помнил для чего и зачем они были заведены. Однако, если таковое и случалось, то несколько поколений спустя, когда завершалась адаптация к окружающим условиям или сами условия становились мягче. А на начальном этапе, посреди моря кровавой анархии, в условиях нехватки всего мыслимого и немыслимого, вырабатывались поведенческие реакции на уровне инстинктов самосохранения и соблюдение их было вопросом выживания.
К таковым относилось и поддержание численности населения. Каждый город Страны городов был построен с расчётом на конкретное число жителей. Оно определялось исходя из способности местности в радиусе 30 километров (одного дневного перехода) прокормить расчётное количество населения. Сокращение его числа ниже оптимума грозило вырождением, а превышение лимита – голодной смертью для всех.
Балансирование на этом лезвии было, наверно, самым неприятным в жизни жителей Страны городов. Зачатие становилось не добровольным, желанным и естественным процессом, а таким же исполнением приказа, как и всё остальное. Количество детей у каждой пары было регламентировано – помните, мы уже цитировали из «Видевдата»: «…Через каждые сорок лет из пары людей создаётся пара людей; пара женщин и мужчин; тоже самое и у животных; и эти люди проживают прекраснейшую жизнь в варе, которую построил Йима…». Два ребёнка на сорок лет – на весь репродуктивный период – не густо! А о судьбе «случайно получившихся» в результате незапланированных беременностей детей можно только гадать – в лучшем случае, вынесли за город и положили на перекрёстке, а в худшем – шнурок на шею и… Скажете, жестоко – а каково наблюдать за медленной мучительной смертью этого же ребёнка, распухающего от голода? Вот, и получается, что гуманизм у каждого свой: у вас абстрактный – пусть мучается, но живёт, а у них реальный – «если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой!». Чукчи, например, которые сейчас живут приблизительно в таких же условиях, в каких оказались тогда арии, поступали так с теми, кого не могли прокормить вплоть до второй половины ХХ века, то есть уже глубоко при победившем социализме.
Но получить санкцию на зачатие и роды ещё не означало стать счастливыми родителями – среди новорожденных, видимо, тоже проводился жесткий отбор. «Родине» нужны были «бойцы и пахари» с железным здоровьем, а позволить себе содержать инвалидов общество ещё не могло. Много позже такую селекцию будут практиковать спартанцы, выбрасывая детей с физическими недостатками в пропасть – не у аркаимцев ли унаследовали они такой способ оздоровления нации? Возможно, регулировался и половой состав населения: женщины, как известно, в бою обуза, а для того, чтобы один раз в двадцать лет ребёнка родить, много их и не требуется, соответственно, излишки женского пола тоже сразу утилизировались (не потому ли до сих пор 78% пар, ждущих ребёнка, если верить статистике, мечтает о рождении мальчика – сильно же оно, коллективное бессознательное! ). Тут надо оговориться, что это не значило, что к женщинам в Стране городов относились как к скотине. Наоборот, археологи нашли свидетельства, что они играли важную роль, например, в религиозных обрядах, в качестве жриц. Тоже объяснимо: от женщин-матерей зависело продолжение рода и, соответственно, преемственность традиции.Ну, и совсем драматичной была потеря кормильца – гибель самого работоспособного в семье мужчины, мужа и отца. Хотя, тут надо задаться вопросом – а был ли у аркаимцев брак как таковой? Скорее всего, был. Если принять, что в Стране городов процветал тоталитаризм, а тоталитарные общества, как известно, не поощряют сексуальной распущенности у своих членов. Рискну даже предположить, что отношения между мужчиной и женщиной были устойчивыми и моногамными. Кроме морального аспекта это имело и практический смысл – рождаемость-то как контролировать, если не знаешь кто с кем сегодня спит?
И если рождаемость и все сопровождающие её отношения были расписаны наперёд, то для женщины, оставшейся без мужа, повторный брак вряд ли предусматривался. Мог, конечно, быть такой вариант, как полиандрический брак, когда, в случае скоропостижной кончины старшего брата, его вдова становилась женой младшего, переходя к нему вместе с остальным имуществом по наследству. Практиковали такое ветхозаветные евреи и тибетцы, во времена их независимости от Китая. Причины в обоих случаях были одинаковые – экономические. Ограниченность ресурсов, прежде всего пахотных земель, не позволяла дробить и без того микроскопические хозяйства между всеми наследниками и младшим братьям оставалось либо довольствоваться женой брата по остаточному принципу и статусом приживалки, либо сгореть в тофете, как у евреев, или податься в монахи, как у тибетцев.Прецеденты полиандрического брака имели место и у ариев, так, главные герои эпоса «Махабхарата» пятеро братьев Пандавов были все женаты на одной женщине – принцессе Драупади. А у прибалтийских вендов, о которых речь пойдёт впереди, даже в I веке уже нашей эры, существовал обычай ужичества, по которому женщина, официально считаясь женой старшего, жила со всеми братьями. Но для такой формы брака нужна одна деталь – наличие у мужа братьев. Насколько был реализуем этот вариант в условиях вары, с лимитом рождаемости в два ребёнка за сорок лет – сказать не берусь, но вероятность его представляю слабой.
Фактором, решающим судьбу женщины, оставшейся без мужа, был вопрос лишнего рта – а кормить-то кто теперь будет? Ладно, если родители живы – может, если жрецы разрешат, назад возьмут, а если нет? А если нет – не знаю, как называлось это в Стране городов, а в Индии это получило впоследствии название сати – самосожжение вдовы на погребальном костре мужа. Этот обряд, несмотря на то, что уж в Индии-то от голода никто никогда не умирал, просуществовал там до XX века, пока не был запрещён английскими колониальными властями – просто въелся в кровь, хотя и утратил всяческий смысл (а последний случай самосожжения под одобрительные возгласы толпы восемнадцатилетней вдовы был зарегистрирован в 1987 году!). Красочно, но неверно, описал обряд сати Жюль Верн в «Восемьдесят дней вокруг света». Кстати, не обольщайтесь насчёт жестокости индусов и филантропии наших с вами предков. У русов точно так же жена или наложница следовала за мужем на костёр, дабы сопроводить его в лучший из миров (разница была лишь в том, что у индусов вдова шла на смерть на трезвую голову, а её русскую коллегу упаивали перед этим до потери сознания).
Похороны руса, как изображённые на картине Г.И. Семирадского, сопровождались обильными жертвоприношениями, в том числе и человеческими.
Вот такой, мягко говоря, неоднозначный получился портрет. С одной стороны – астрономы-звездочёты, с другой – безжалостные убийцы детей. С одной стороны – зодчие идеальных городов, с другой – параноики, боящиеся нос за ворота высунуть… Сплошной когнитивный диссонанс! Он-то и стал той пружиной, которая однажды вырвалась на волю.
Любое тоталитарное общество обречено уже потому, что в нём заложен конфликт между ним и каждой отдельной личностью. Тоталитарное общество личность просто подавляет. Ему не нужны творцы и гении – ему нужно тупое стадо покорных исполнителей, беспрекословных винтиков отлаженной машины. А каждому нормальному человеку хочется быть индивидуальностью, отличаться от остальных. Хотя бы одеждой и причёской, если ни на что другое способностей не хватает. С течением времени число тех, кого существующие порядки перестают устраивать, возрастает в геометрической прогрессии и однажды, когда число недовольных переваливает какую-то критическую массу, котёл взрывается.
В каком виде происходило это в Стране городов я не знаю – судя по отсутствию на раскопках следов погрома, братоубийственной поножовщины удалось избежать. Может, поняв, что родина погибла безвозвратно и возвращаться некуда, старейшины собрали народ и объявили, что хранить старый хлам в надежде его когда-то реанимировать больше незачем, а надо строить новую жизнь на новом месте. Может, нашёлся сильный пророк, типа, Заратуштры, отменивший отжившие устои и бессмысленно-кровожадные ритуалы. Может, дорвалось до власти трепло вроде Керенского или Горбачёва и под его демагогию всё тихонько развалилось само по себе. А, может, какие-нибудь юные бунтари-сумасброды подняли бучу – захотели, например, жениться друг на друге, а не на тех, кого предписали им для размножения жрецы; или молодая мамаша отказалась отдать на убой не входящего в демографические планы руководства младенчика; или одуревшие в четырёх стенах буйны молодцы решили, что чем всю жизнь взаперти киснуть вражеского нападения ожидаючи, выдем-ка мы сами во чисто полюшко, силушку богатырскую потешить, а там или грудь в крестах, или голова в кустах – и так по одному, по два, да, утекли за ворота, а догонять их не стали, только в вслед плюнули, живите как знаете!
А может я ошибаюсь и причины были куда как глобальнее. Климат потеплел, ледник отступил, оставшиеся по его уходу бескрайние болота просохли и вся степная полоса Евразии превратилась в зелёное сытное пастбище. «Авеста» говорит, что Йима сам вышел из вары и несколько раз с интервалом в триста лет «раздвигал землю». Не зашифрован ли в этом образе процесс подсыхания суши и её освоения? А заботливый Ахура-Мазда дарит Йиме рожок и стрекало – непременные аксессуары пастуха.
В смягчившихся климатических условиях стало возможно качественно и количественно улучшить скотоводство. Количественно – за счет увеличения поголовья в результате расширения пастбищ. А качественно – за счёт изменения популяций домашнего скота. Если в лютых условиях многоснежных «злых зим» держать можно было только животных, которые умеют тебеневать, то есть добывать траву из-под снега – прежде всего овец и лошадей – то теперь стало возможным разведение более сложных в уходе, но и более продуктивных травоядных, в первую очередь, коров.А коровы дали людям не только мясо и шкуры, но и в избытке молока. Этот напиток уже сам по себе был существенным компонентом рациона (прежде всего детского), а с учётом его производных – простокваши, сливок, творога, сметаны, масла и сыра – окончательно сместил баланс питательных веществ в пользу белков. С этого времени у арийских народов начинает формироваться особое отношение к коровам – у славян слова «корова» и «кровь» становятся однокоренными, возможно, производными одно от другого. Коровы получают почётное звание «кормилица», закладываются различные культы их почитания, доведённые в нынешней Индии до абсурда. Культурные герои и целые народы начинают возводить к коровам своё происхождение. Славяне, в частности, считали себя детьми небесной коровы Земун («Велесова книга», II 7э) – отголоском этих верований станет цикл русских сказок про богатыря Ивана-Коровьего сына.
И, раз, уж, тему такую затронули, на случай, если какая-нибудь любопытствующая малышня поинтересуется, почему из свиньи получается свинина, а из коровы – говядина? Корова на санскрите «го», соответственно, детёныш коровы – «говядо», отсюда и говядина. В русском языке у говядины есть однокоренное слово, которым с санскрита переводится «навоз», то есть то, что из коровы [го] извергается наружу [во вне]… короче, потренируйтесь в словообразовании самостоятельно!
А такие слова, как «Господь» и «господин» происходят от санскритского «го спада», что дословно переводится, как «идущий за коровами», то есть пастух. И сразу по-другому, в буквальном смысле, начинают восприниматься евангельские слова Христа: «Азм есть пастырь добрый»…
Так или иначе – прорвало запруду! И до небес взлетела потерявшая контроль рождаемость, и занимаемый кусочек суши моментально оказался маловат для людей и их животин. А тут ещё выяснилось, что у врагов внешних, которых так боялись когда-то там, за стенами, тоже кровь красная и разбегаются они в стороны, с визгом поросячьим, как только загромыхают за горизонтом боевые колесницы ариев. А они вот уже – из Волги коней поят…
Кстати, в это время арии впервые посетили будущую Рязанщину. Какая-то их часть форсировала в районе нынешнего Ярославля Волгу и длинным языком вытянулась вплоть до современной Брянской области. Их следы определяются как фатьяновская археологическая культура. Её носители принесли с собой металлургию, керамику, скотоводство, земледелие. Не забыли они и свою любимую астрономию – именно к «фатьяновцам» по времени относится создание деревянной пригоризонтной обсерватории, открытой не так давно в нашей области, в районе деревни Спасская Лука и сразу же окрещённой в околонаучных кругах «Рязанским Стоунхенджем».
«Рязанский Стоунхендж» на раскопе.
Он же на реконструкции.
Урало-волжско-аральский плацдарм с его шестнадцатью, а, может и больше, арийскими государствами оказался тем местом, где арии стали такими, какими их запомнила история. Единство – языковое и культурное – у них ещё сохранялось, хотя политические интересы уже начали расходиться. Основной объединяющей идеей, как и прежде, было сохранение памяти о погибшей прародине. Она, однако, претерпела такие метаморфозы, что от первоначального варианта, скорее всего, мало что осталось.
Если изначально, в надежде возродить когда-то традиции Арктиды, обитатели вары хранили и передавали детям и внукам техническую информацию, своего рода инструкцию по воссозданию родины, то с годами она гипертрофировалась и мифологизировалась, что-то терялось, что-то добавлялось от себя или неверно интерпретировалось, достижения погибшей цивилизации стали казаться волшебством, а вполне земные люди наделялись сверхъестественными способностями и обожествлялись. В результате к началу арийской экспансии хранимые знания из технических текстов превратились в сборники псалмов. Золотые крупинки достоверной информации оказались растворёнными в море хвалебных гимнов многочисленным богам.
Как это происходило можно проиллюстрировать маленьким примером. Ещё сто лет назад ни один русский дом не мыслим был без печи. А много ли сегодня найдётся людей, которые знают, как эту печь растопить, когда надо закрыть вьюшку, чтобы и не угореть, и избу не выстудить, как сварить в ней щи или напечь блинов, не говоря уже о том, как эту печку сложить? У большинства же современных детей представление о печи формируется по сказке про Емелю, что это некое вышедшее из моды транспортное средство. И всего-то сто лет прошло! Может, даже, меньше. А что говорить, если какие-то сведения изустно передаются тысячу лет или две с половиной? Спасибо, что, хоть что-то дошло!
«Гиперборейское» наследие, сильно разбавленное религиозными гимнами, в этот период оформилось в древнейшие на Земле священные тексты – «Веды». Древнейшие их пласты ещё хранили крохи воспоминаний об арктической родине (которые обнаружил Б. Тилак), но теперь это была инструкция не техническая, а ментальная, определяющая систему ценностей и кодекс поведения. Погибшая арктическая цивилизация не оставила материальных плодов, способных пережить тысячелетия, сохраниться она сумела лишь на уровне поведенческих реакций своих наследников. Они-то и определили становление новой арийской ведической цивилизации.
Общество ведических ариев, хотя и не было таким тоталитарным, как общество вары, отличалось достаточно жёсткой структурированностью, на манер монашеского ордена, где каждый нёс своё послушание.
У ариев такое послушание заключалось, прежде всего, в принадлежности к своей варне или, как это название более привычно нашему уху, касте. Я уже описывал их в своей работе «Срывали ветры флаг России» [7], а потому, чтобы избежать ненужных повторов, адресую читателей к ней.
Собственно арийских варн, представители которых были допущены до изучения священных Вед, было три: брахманы (жрецы), кшатрии (воины) и вайшьи (слуги). Их формирование определил сам уклад жизни, классическая схема трёх сыновей, вошедшая в качестве устойчивой мифологемы в сказки всех индоевропейских народов: «У старинушки три сына: старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак…» (Ершов П.П. «Конёк-горбунок»).
Детство у ариев заканчивалось рано – как только по силам вьюношу становилось отцовский лук натянуть, так и наступало совершеннолетие. Описание этого обряда дошло до нас благодаря сказке «Царевна-лягушка» («…сказка – ложь, да, в ней намёк…»? – нет, сказки народные далеко не ложь, просто это мы, недоумки, разучились видеть в них глубинный, сакральный смысл и стали воспринимать их, исключительно как детское развлекательное чтиво перед сном).
Всё хозяйство отца, чтобы не дробить, единолично наследовал старший сын. Он делался основным кормильцем, обязанностью которого было содержать собственную семью, престарелых родителей и младших братьев-сестёр. Он же становился и хранителем традиций и верований, исполнителем ритуалов. Со временем такие хранители наследия предков вычленились в варну жрецов (на Руси их будут называть волхвами).
Второй по возрасту сын определялся старшему в помощники, так как в одиночку везти такой воз, как содержание обширного семейства было старшему невмоготу. Вторые сыновья составили варну слуг (у русских до Крещения её представители назывались смердами от иранского «мардх» – мужик). Хотя название такое смысла не отображает – слугами в прямом смысле слова они не были, а являлись основными производителями материальных благ – скотоводами, землепашцами, ремесленниками или торговцами, чьим трудом содержались жрецы, воины и собственные иждивенцы.Принадлежность к варне со временем стала наследственной и человек исходно уже рождался жрецом, воином или производителем материальных благ. С одной стороны, ничего хорошего в невозможности посвятить себя любимом делу, конечно, нет. Однако, с другой, многовековая селекция вытачивала реальных профессионалов в своей сфере деятельности. При такой постановке вопроса профессиональные навыки передавались по наследству не только в переносном, но и в прямом смысле, с генами родителей (а это уже евгеника! ). Азам мастерства вместе с семейными традициями и профессиональными тайнами учил подрастающее поколение не прыщавый выпускник пединститута, а родной отец – а какой, скажите, учитель может быть для ребёнка лучше? И длилось обучение по 20-25 лет – это при тогдашней средней продолжительности жизни в 40! – фактически всю сознательную жизнь. Кроме того, кастовость становилась естественным регулятором рынка труда – у ариев просто не могли расплодиться в таком количестве дармоеды с дипломами сомнительных менеджеров, юристов и экономистов, какое паразитирует сегодня на нашей и без того полудохлой экономике.
А что получалось на выходе, проиллюстрирую показательным примером. Прежде, чем получить официальный статус воина, неофит сдавал несколько «экзаменов». Один из них, не самый сложный, был таким: претендента по колено закапывали в землю, завязывали глаза и давали в одну руку щит, а в другую – палку. Задачей его было отбиться от восьми(!) «оппонентов», вооружённых вполне боевыми копьями и нападающих на испытуемого со всех сторон. (Интересно, способен ли на что-либо подобное современный солдатик-срочник и в какие такие машины для убийства надеется превратить салаг зелёных наше министерство обороны за год службы? ).
Выполнение кастовых функций было более делом чести, чем принуждения – ведь, никто же не мог принудить воина расставаться с жизнью или жреца иссушать свой мозг поисками истины. Ну, а если не устраивает тебя жребий, данный судьбой, то, опять же, дело добровольное, снимай знаки различия и милости просим в четвёртую варну – низшую касту шудр (подлых). Представители этой варны были лишены почётного права изучать священные «Веды», а попадали в неё, в основном, покорённые народы и собственные выродки – гомосексуалисты, например, или умственноотсталые…Помимо непосредственно функциональных обязанностей принадлежность к варне накладывала и чисто бытовые ограничения. Скажем, запрет на межкастовые браки. С него-то, собственно говоря, всё и началось!
Как известно, «жениться по любви не может ни один король». А именно это приспичило царю Вене. Причём, жениться ему вздумалось на девушке из низшей варны. А раз религиозный закон запрещает неравные браки, то нужно такую религию, к демонам, отменить, а её хранителей (жрецов) изничтожить. И, «с мышлением, погубленным страстью» и энергией достойной лучшего применения, Вена принялся воплощать свою религиозную реформу в жизнь. А чтобы простонародью было кому поклоняться, единственным божеством Вена провозгласил себя, намного опередив в этом самообожествляющихся египетских фараонов и римских императоров. И жреческая каста оказалась перед недвусмысленным выбором – или пожертвовать свихнувшимся помазанником, или отстранённо наблюдать, как вслед за царём всё общество начнёт сходить с ума.
О судьбе царя Вены «Пураны» во мнениях расходятся. По одной версии, его зарезали острым краем заговорённой травы; по другой – он умер сам по себе под тяжестью наложенного на него проклятия. Думаю, истина, как всегда, находится где-то посередине и, если свести воедино «заговорённую траву» из первой версии и скоропостижную бесконтактную смерть из второй, то сам собой начинает напрашиваться вывод об отравлении каким-то ядом растительного происхождения.
Смерть царя Вены в изображении современного художника – на самом деле всё выглядело не так, арии ещё даже не жили в Индии, поэтому таких индуистских реминисценций просто быть не могло.
Кстати, небольшой штрих к морально-нравственному портрету наших диких предков. Помимо богохульства Вене в вину вменили то, что он ходил на охоту убивать оленей. Не для того, чтобы добыть себе пропитание, а просто из удовольствия. И это у его соплеменников вызывало горе и отчаяние! И кто после этого дикари и варвары – мы или они?
Детективные детали убийства Вены нам не особо важны, так как нас более интересуют последующие события. На первый взгляд они кажутся, мягко говоря, сказочными: уже после смерти у Вены появилось потомство. Причём, потомство более, чем многочисленное. Так, к его отпрыскам был причислен целый народ нишада, не смотря на то, что этот осколок доарийского населения Индии, обитавший в горах Виндхья, не только лично к Вене, но и к ариям в целом никакого отношения не имел.
Однако, и среди «истинных арийцев» потомков у Вены оказалось предостаточно. Их так и стали называть вены или венеты (сыновья Вены). Описанное в «Пуранах» появление «сыновей» у почившего царя, если задуматься, таким, уж, фантастическим и не является. Ведь, речь здесь идёт не о биологическом потомстве, а о «духовных наследниках». Называем же мы марксистами не генетических потомков Маркса, а идейных его последователей. Или, если опять вспомнить советское славное прошлое, каждый октябрёнок считался внучком бездетного «дедушки Ленина». Так и венеты оказались лишь своего рода политическим течением, подхватившим «прогрессивные» взгляды царя-реформатора.
Ах, какими заманчивыми, должно быть, казались идеи о межкастовом равенстве и всеобщем братстве! Каким вулканом взорвались застарелые психологические комплексы, вызванные конфликтами между личностью и её подавлением обществом! Как здорово казалось начать жить самим по себе – без указки священнослужителей, жениться на ком хочешь, выбирать профессию какая понравится… Я пишу это и кажется, что пишу про себя, а, вернее, про того восторженного юношу-идеалиста, который в далёком 1991-м размахивал бело-лазорево-алым самодельным флагом на баррикадах у Белого дома… Или про моего же прадеда, с кумачовым знаменем в руках, рушившего до основания «старый мир»… «Это было с бойцами или страной, или в сердце было моём…»? И сколько ещё витков приготовила нам эта спираль?
Как не сложно догадаться, «смешение варн» (читай – неудачная религиозная реформа Вены) вызвало серьёзный раскол в арийском обществе. И опять среди строк преданий и легенд надо выискивать тени реальных событий. Конец II – начало I тысячелетия до нашей эры был, пожалуй, пиком арийской экспансии: от Алтая на востоке до Пиренеев на западе и от Скандинавии на севере до Индостана на юге. Но величайшей в истории империей эта территория так и не стала. Расплата за столь грандиозный успех не заставила себя долго ждать – арийская общность утратила единство!
Гигантские, даже по нынешним меркам, расстояния вели к ослаблению контактов, утрате межплеменных связей и обособлению отдельных племён. Как следствие, забывались традиции, рушились устои, пересматривались этические нормы. Пассионариев, алчущих перемен, становилось едва ли не больше, чем консерваторов, оставшихся верными священным «Ведам» и законам предков. Противоречия углублялись, а конфликты всё чаще и чаще стали решаться с помощью оружия…Документальных свидетельств тех событий, разумеется, не сохранилось, но есть косвенная версия, опять же реконструированная из эпоса, о том, что именно угроза гражданской войны спровоцировала уход части ариев с насиженных мест. Во избежание братоубийства, те, кто остались верны «Ведам» и сохранили хоть какие-то моральные принципы, откололись от взбесившихся собратьев. После долгих скитаний в поисках места под солнцем, они покорили Индию, где и осели. События этого похода, в многократно приукрашенном виде, стали основой для создания эпической поэмы «Рамаяна».
В принципе ничего говорящего против этой теории не находится. Гораздо сложнее ответить на вопрос, откуда хранители ведической традиции пришли в Индию и где расстались они со своими неразумными братьями. Увы! Индусы свои мемуары очень скоро адаптировали уже под новые реалии, привязав имевшиеся факты к местной географии. А венеты не оставили нам, вообще, ничего! Да, и, мудрено ли, если все образованные и грамотные люди эмигрировали на полуостров Индостан? Кому было писать хроники и летописи? Стаду деградировавших анархистов, в коих, рискну предположить, катастрофически быстро превратились последователи реформатора Вены?
Дальнейшая их история на протяжении почти тысячи лет остаётся сплошным белым пятном. Всплывают они уже у Гомера, который называет их в греческой транскрипции «енетами» или «генетами». В «Илиаде» они выступают союзниками троянцев, вынужденными после поражения последних покинуть родные края. Тут опять надо включать логику, чтобы домыслить произошедшее. С учётом географического положения Трои, можно предположить, что около 1250 года до нашей эры – то есть до и во время троянской войны – венеты обитали в Северном Причерноморье. Хотя, по мнению В.И. Щербакова, они даже хаживали на Ассирию, археологических данных об сколь-нибудь длительном пребывании венетов на Кавказе и в Малой Азии не имеется, а, вот, проживать чуть севернее, в привольных степях между Черным и Каспийским морями, они могли запросто. А могли жить они и на восточном берегу Волги, на территории волжско-урало-аральского плацдарма. Тогда и расставание их с «ведическими ариями», ушедшими под руководством царевича Рамы в Индию, вполне могло произойти где-то в районе Волги, которая так и осталась у индусов священной рекой Ра.Ну, а после падения Трои, венеты откатились ещё дальше к северо-западу, в Европу. Хотя, скорее всего, два этих события просто совпали по времени. Переселение венетов было спровоцировано не ахейцами, силы которых надорвались в ходе троянской войны, а приходом из-за Волги более грозного противника – киммерийцев.
Киммерийцы, как их видели современники – обратим внимание, у всадников нет стремян, поэтому, чтобы освободить руки для стрельбы, поводья приходилось привязывать к поясу.
Киммерийцы упоминаются в «Библии» как «народ гомер», в «Одиссее» – как обитатели крайних пределов Ойкумены, а в «Велесовой книге» – как одни из предков русского народа: «Биаста киморие такожде оце нахше [Были киммерийцы так же отцами нашими] » («Велесова книга», II 6е). С собой они принесли новую тактику военных действий впоследствии почему-то названную «скифской»: атаку противника крупными кавалерийскими соединениями, осыпающими противника тучей стрел.
Внедрение новой тактики стало возможным благодаря двум техническим новинкам: киммерийцы изобрели уздечку, что позволило оседлать коня, и сложный составной лук (который в Европе, опять-таки непонятно почему, будут называть «монгольским»). Если употребляемый доселе простой лук представлял собой обыкновенную палку с привязанной к её концам верёвкой, то киммерийцы стали изготавливать луки из нескольких пород дерева или даже комбинации дерева с рогом – отдельно слой на сжатие и слой на растяжение. Роговые и деревянные пластины склеивались под прессом, оборачивались берестой или пергаментом для защиты от влаги и снаряжались тетивой, сплетённой из жил или сушёных кишок и оплетённых шёлковыми нитями. Такие луки имели форму буквы «З» и обладали более высокой мощностью и живучестью. При этом, высота сложных луков не превышала одного метра, против 160 - 180 сантиметров простых луков. А компактность влекла за собой сразу два следствия: во-первых, его стало возможно использовать кавалеристу, а, во-вторых, стрелы к такому луку тоже были меньших размеров и веса и, соответственно, стрелок мог взять с собой больший их запас.
У Алёши Поповича с картины В.М. Васнецова «Три богатыря» в руках типичный киммерийский составной лук; напульсник, казалось бы, нелогично одетый застёжкой наружу, предохранял запястье от удара тетивы.
К слову, о «цивилизационной миссии» и «бремени белого человека»: ни до чего подобного европейцы не додумаются и так и войдут в огнестрельную эру с простыми луками, высотой в рост человека. За четыре с половиной тысячи лет к классической конструкции в Европе не будет добавлено ни одной новой детали!
Обезопасив тылы от венетов, киммерийцы играючи стёрли с лица земли мощнейшие империи своего времени: Урарту, Миттани, Хеттское царство. Громили Ассирию и Египет. А в Ханаане (Палестине) столкнулись с евреями, которые как раз в это время были заняты поисками Земли Обетованной. О характере их взаимоотношений можно судить хотя бы по упоминанию в «Ветхом завете» с характеристикой «богопротивный народ». А в Малой Азии с киммерийцами познакомились греки, от которых, собственно, осталось об этом народе наибольшее количество свидетельств.Про подвиги киммерийцев на европейском театре военных действий летописных сведений не сохранилось – как выше уже говорилось просто не было там о ту пору мастаков писать исторические хроники – но те же греки уже знали, что основная их масса обитает где-то у берегов Балтийского моря (которое греки тогда путали с Внешним морем, омывающим по их понятиям обитаемую землю). Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях» пишет об этом так: «…киммерийцы, знакомые в старину грекам, составляли только небольшую часть племени…, а ... самая большая и воинственная часть киммерийцев живёт у Внешнего моря, в стране столь лесистой, что солнце там никогда не проникает сквозь чащи высоких деревьев, простирающегося до самого Герцинского леса [Герцинский лес – лесистый участок между Судетами и Карпатами]».
Область распространения киммерийцев в Европе по Плутарху.
Причина, приведшая киммерийцев с благодатных берегов Чёрного моря на туманное побережье Балтийского проста и банальна: в Причерноморьи произошла очередная передвижка народов. И киммерийцам не осталось ничего, как отступать по пятам венетов в Европу.
Старушка Европа в своё время приняла первый удар арийской экспансии. Автохтонное негроидное население в ходе ожесточённой борьбы арии уничтожили под корень. От остальных доарийских этносов после прихода ариев в Европе остались лишь осколки, зажатые в труднодоступных и малопривлекательных местах: иберы (нынешние баски) да пикты (тоже в последствии уничтожены).И доминирующим населением европейского континента стали арии. Основную их массу впоследствии греческие авторы будут называть кельтами, а римские – галлами. Разумеется, это был не единый народ, а всего лишь группа разношерстных племён, зачастую враждебно друг к другу настроенных. Греки дали им название по их излюбленному оружию – боевым топорам-кельтам. А происхождение латинского названия и того смешнее: galli – это чернильные орешки из которых кельтские воины делали краску для татуировок, коими украшали себя с головы до пят.
Астерикс и Обеликс – карикатурное изображение галлов.
Самоназвание кельтов до нас история, к сожалению, не донесла. А вполне возможно, что сами себя (или какая-то, по крайней мере, их часть) они назвали венетами! Последнее положение является моей собственной гипотезой. Базируюсь я на том, что ареалы кельтов и венетов так накладываются друг на друга, что выводы напрашиваются сами собой: либо они были близки до степени слияния и могли мирно уживаться на одной территории, либо они были одним и тем же этносом.
Действительно, распространение венетов в Европе было столь широким, что даже в XIII веке Снорри Стурлссон, обессмертивший своё имя сборниками старшей и младшей Эдд, утверждал: «Европа иначе зовётся Энетией». А Балтийское море так и называли Венедский залив. Территории нынешних Бретани и Вандеи занимали венеты арморейские. Покоривший их в 52 году до нашей эры Юлий Цезарь, хоть и указывал на их близость с галлами, но ни в коей мере не смешивал. В долине реки По проживали падуанские венеты – они дали название Венето области на северо-востоке Италии и городу Венеция. На берегах Адриатики, во Фракии и Иллирии осели венеты иллирийские – их-то как раз и записывают в союзники троянцев. И, наконец, в центре Европы от Дуная до Вислы и от северных Карпат до южного побережья Балтийского моря тоже жили венеты (пшеворская археологическая культура). Северные венеты оставили своё имя рекам Венте и Виндаве и городам Вене, Вентспилсу, Вендену. Ну, и, наконец, чтобы было понятней к чему идёт повествование, название Россия по-фински до сих пор звучит как Venaja, а по-эстонски – Vene, а русские зовутся, соответственно, венеляйне и вене.
Но это будет ещё много лет тому вперёд, а пока выбитые из Причерноморья киммерийцы двинулись к Балтике и как ножом отсекли северных венетов от их собратьев. И, поскольку, тема настоящего исследования – наше с вами происхождение, то с нашими дальними арморейскими и падуанскими родственниками мы на этом простимся и дальнейший разговор будет касаться только северных венетов.
Придя в Прибалтику, киммерийцы отодвинули на запад границу расселения кельтских племён. Собственно говоря, именно с этого момента и начинается обособление кельтов и венетов. С последними соотносят датируемую этим временем лужицко-скифскую археологическую культуру.Трактовать это можно следующим образом. На новом месте к киммерийцам отнеслись неоднозначно: кельты оказали сопротивление и были «подвинуты» на запад, а с венетами киммерийцы каким-то образом сжились. Скорее всего, учитывая предысторию их отношений, уже опробовав на себе киммерийское военное мастерство, венеты предпочли покориться.
Косвенным подтверждением того, что отношения между киммерийцами и венетами, как мы предположили, не сразу стали братскими и добрососедскими может служить и такой занимательный факт. Часть лужичан, под давлением киммерийцев снялась с места и, сметя попутно захиревшую от истощения, вызванного троянской войной, Микенскую цивилизацию, переселилась на самый юг Греции. Это нашествие было названо дорийским, а в истории переселенцы обессмертили себя под славным именем спартанцев.
А киммерийцы, сверкнув на лоне истории яркой разрушительной кометой и оставив нам память по себе в виде фэнтезийных боевиков про Конана-киммерийца, уступили место другим пришельцам из-за Волги – сакам, которых, опять же благодаря грекам, мы знаем в их транскрипции как скифов.
Самый известный сегодня киммериец – Конан-варвар.
О происхождении скифов «Пураны» и «Упанишады» тоже рассказывают нелестно. Каста воинов, чьим долгом было защищать общество от внешних и внутренних врагов, однажды взбунтовалась, скинула власть жрецов и установила собственную тиранию. Разумеется, разразилась гражданская война. «Вишну-пураны» утверждают, что в дело вынужден был вмешаться сам бог Вишну. Его шестое внеочередное земное воплощение получило имя Парашурама ( «Рама с топором» – читай, палач) и истребило всех отступников. А те, кто избежал кары, решив, что служить самим себе гораздо безопаснее и прибыльнее, чем обществу, ушла, что называется, на вольные хлеба. Их-то и стали называть саками – беглецами. А корень «сак» до сих пор встречается в названиях атрибутов путешественников – саквояж, например, или рюкзак.
Однако, сами скифы своё самоназвание возводили к тотемному животному: saka – олень. Так же, как киммерийцы, они не были единым народом, а представляли собой союз ираноязычных племён.Наиболее ранние их следы обнаружены на Алтае, причём, основываясь на раскопках пызыракских, аржанских и укокских курганных захоронений, удалось установить, что уже на алтайском этапе это был высокоразвитый народ. Причём, высокоразвитый настолько, что некоторые вещи просто наводят на мысли о наличии у скифов «контактов третьего рода» и у наших учёных мужей с их уровнем мышления в голове не укладываются. Самым ярким примером из этой категории я бы назвал алтайское плато Укок.
Плоскогорье Укок на туристической карте Алтайского края.
Впервые это название прогремело в связи со вскрытием расположенного здесь захоронения знатной женщины, названной впоследствии в околонаучной прессе «Алтайской принцессой». Несмотря на то, что она была ровесницей первых фараонов, тело её с одеждой, украшениями и даже татуировками сохранилось почти идеально благодаря тому, что было помещено в ледяную камеру. К разочарованию местных монголоидных аборигенов, считавших погребённую своей праматерью, «Принцесса» оказалась представительницей белой расы, протославянского антропологического типа, а на плече у неё обнаружилась характерная скифская татуировка, изображающая грифона.
«Алтайская принцесса» - скульптурный портрет на основе краниологической реконструкции.
В погоне за дальнейшими подобными захоронениями, археологи неожиданно натолкнулись на куда более масштабное открытие: на плато Укок были обнаружены геоглифы – гигантские рисунки на земле, изображающие таких же грифонов, как на татуировке у «Принцессы». Это было сенсацией уже само по себе, так как доселе считалось, что геоглифы имеются только в Западном полушарии: в пустыне Наска, да ещё в двух-трёх местах Перу, Боливии и бразильской Амазонии.
Дополнительную пикантность этому событию добавило то, что эти рисунки, также как в пустыне Наска, можно видеть только с высоты птичьего полёта. Другими словами, создать их без корректировки с воздуха было нереально! Ещё меньше ясности имеет вопрос о цели их создания – нет, ну, конечно, можно ухватиться за нанафталиненую классику и сказать, что геоглифы начертили «для определения сроков проведения сельскохозяйственных работ»…
Но поскольку у представителей официальной исторической науки не появилось вообще никаких удобоваримых версий относительно обнаруженных артефактов, про открытие решили забыть! Кстати, «Укок» переводится как «Слово Неба» – может и впрямь объяснение всех загадок надо искать не на Земле? И буддисты, наверно, тоже небезосновательно утверждают, что в этих краях расположен северный вход в Шамбалу…
А в курганном комплексе Аржан найти мумию или золотой клад не посчастливилось. Само захоронение к моменту прихода археологов уже успели разворотить местные «бизнесмены», добывавшие в погребальной камере камень. Учёным достались лишь неинтересные мародёрам кости. Однако, и их оказалось достаточно чтобы сделать кое-какие выводы: по самым скромным подсчётам при погребении ныне неизвестного нам вождя в жертву было принесено как минимум 166 коней! Просто вдумайтесь в эту цифру и прикиньте уровень благосостояния ранних скифов, если так, на раз, на помин души, они могли позволить себе забить целый табун лошадей! Курган Аржан оказался интересен и сам по себе, как сооружение. Выяснилось, что он, не только, построен по одной схеме с Аркаимом и имеет чёткую астрономическую ориентацию, но и расположен с Аркаимом и Стоунхенджем на одной широте.Двух этих примеров, лично для меня оказалось достаточно, чтобы в пыль разнести мнение о скифах, сложившееся у меня после прочтения геродотовских побасенок и задуматься, что, может, «отец истории» что-то не так понял или не так записал?
Насколько скифы опережали своё время можно судить, хотя бы, по сравнению их с современными им греками – к моменту первого их контакта греки ещё даже не овладели искусством верховой езды и сражались по старинке, на колесницах да пешими толпами. Вид всадников на конях произвёл на греков такое впечатление, что скифы впечатались в их мифы под видом фантастических созданий – человеко-коней кентавров.
Скифское общество было обществом воинов. Использовали они киммерийскую тактику военных действий, в виде атак крупными высокомобильными соединениями конных стрелков. Её они дополнили своими техническими новинками. Первой из них были стрелы с гранёными втульчатыми наконечниками. Изобретение новых наконечников улучшило качество стрельбы: во-первых, повысилась меткость, а, во-вторых, проникающая способность. В Европе и в Азии на ту пору просто не нашлось доспехов, способных противостоять скифским стрелам, а стоящие на вооружении тогдашних армий щиты ими прошивались насквозь, пришпиливая руку изнутри к щиту.
Составные луки и стрелы со втульчатыми наконечниками составили базис скифского военного превосходства.
А вторая новинка, непосредственно к вооружению не относящаяся, была, тем не менее, даже важнее нового типа стрел. Скифы изобрели стремя. Благодаря стременам, посадка всадника стала более устойчивой и он получил возможность управлять конём без помощи рук, окончательно освободив их для ведения боя.
Помимо стремян и втульчатых наконечников, наша цивилизация обязана скифам и множеством других полезных и приятных вещей. Греки приписывали скифам изобретение огнива, гончарного круга и, даже, двузубого якоря. Скифы изобрели прообраз современных берцев – сапоги с высокой шнуровкой постолы. От скифов греки узнали, что такое паровая баня и косметика – сами они, надо сказать, не мылись вообще, а натеревшись маслом, счищали разбухшую грязь специальными скребками.
А, уж, в области кулинарии скифы нам оставили больше рецептов, чем все остальные наши предки вместе взятые. Сливки, сливочное масло, простокваша, сыр, вяленое и копчёное мясо, шашлык, даже, гамбургер – бутерброд из двух кусков хлеба, проложенных куском жареного на раскалённом камне мяса – всё это скифские штучки! Наркоманию, кстати, тоже скифы изобрели – любили они с целью расслабиться после дня трудового, подкинуть в костерок горстку сушёной конопли…
И, кто после этого варвары – скифы или греки? Последние, разумеется, считали себя пупом вселенной, а скифов – полными дикарями: они, де, и верхом ездят, и вино пьют неразбавленным, и, главное, – о ужас! – носят штаны, тогда как всем цивилизованным и просвещённым людям мира надо бы ходить, завернувшись в простыню на голое тело. По поводу последнего пункта другой «папаша» - «отец медицины» Гиппократ, коему давал много лет тому назад клятву автор этих строк, даже сочинил обширный трактат о вреде ношения штанов для здоровья.
Были, конечно, и у скифов отдельные привычки, от позитивного развития далёкие. Например, обычай снимать скальпы с врагов – да-да, такое практиковали не только северо-американские индейцы из романов Фенимора Купера. Но, так делалось-то это не от излишка кровожадности, а с чисто прагматическими целями, для отчётности – количество скальпов определяло долю воина при последующем разделе добычи. Ну, а то, что потом эти скальпы использовались в качестве утиральников – ведь, не пропадать же добру…Силой своего до поры - до времени непревзойдённого оружия, скифы создали империю от Индии до Карпат. Пересказывать хрестоматийные истории о том, как с шутками-прибаутками, погоняв 700-тысячную армию Дария по задунайским степям, скифы сначала заморили её голодом, а потом гнали, аж, до Дарнанелл не будем – тех, кто не в курсе, о чём речь, отсылаю к школьному учебнику по истории древнего мира. А, вот, о менее известных, но не менее интересных фактах вкратце упомянем.
Предшественник Дария I и создатель, собственно, Персидской империи Кир Великий по матери был скифом. Биография его закончилась в тот момент, когда он решил «наехать» на своих родственников. У берегов Окса (Амударьи) его армия была разгромлена скифским среднеазиатским племенем массагетов, а сам он в этой битве погиб. Причём, войсками массагетов командовала женщина – легендарная правительница Тамирида (или в греческой транскрипции Тамарис). Те же массагеты по прошествии некоторого времени потрепали армию Александра Македонского. Деталей этого позорного для Искандера дела мы не знаем – цензура уже тогда работала – но, может, он вошёл в историю как непобедимый только потому, что вовремя убрался со скифских земель. А другое его мероприятие против скифов кончилось ещё плачевнее: экспедиционный корпус под командованием стратега Зопириона в полном составе сгинул в поднепровских степях.
Умудрились скифы насолить и евреям, да, так, что если киммерийцев те назвали просто «богопротивным народом», то скифы стали прообразом библейского апокалипсического народа Магог (Книга Бытия, глава X, стих 2; Откровение святого Иоанна Богослова, глава XX, стих 7), который должен явиться с севера перед концом времён. А собственные ощущения от встречи со скифами эмоционально донёс до нас другой автор «Библии»: «…Вот идёт народ от страны северной, и народ великий поднимается от краёв земли; держат в руках лук и копьё: они жестоки и немилосердны, голос их шумит, как море, и несутся на конях, выстроены, как один человек, чтобы сразиться с тобой, дочь Сиона. Мы услышали весть о них и руки у нас опустились, скорбь объяла нас, муки, как женщину в родах. Не выходите в поле и не ходите по дороге, ибо меч неприятеля, ужас со всех сторон» (Книга пророка Иеремии, глава VI, стихи 22-25).
Не мудрено, что азиатские царьки со скифами дружеские отношения старались наладить любыми средствами, а потому с охотой женили своих наследников на скифских принцессах. В результате через полстолетия в передней и средней Азии не осталось ни одного правителя, в жилах которого не текла бы скифская кровь. Одним из таковых оказался индийский принц Сиддхартха Гаутама – будущий Будда! Его эпитет Шакья-муни переводится как «сакский [скифский] мудрец».
А это самый известный сегодня скиф – принц Сиддхартха Гаутама, он же Будда.
Свои азиатские владения скифы потеряли в одну ночь по собственной дурости. В 595 году до нашей эры царь Мидии Киаксар, поняв, что в открытом бою скифов ему не одолеть, заманил скифских вождей на переговоры, где те перепились, и пьяных перебил. Одновременно, против обезглавленных скифов начались масштабные боевые действия и их удалось-таки выпихнуть за Кавказский хребет. В «Велесовой книге» этот постыдный момент описывается, хотя, Ягайло Ган путается в этнонимах и называет мидийцев эланами, а скифов русичами (видимо, славяне IX века уже считали скифскую историю своей в доску). «И то елансте виедяе яко руште пияшуте многа и орче на незе верзетесе и вытежете иех. И се бо грядете волсево Хорязе и брате иего Словене. И тое рекста руштием: «Не тварзечете на даре тоя». И се руштие не слехоча. И се оупияче. И о тема днема еланьште ся вергоше на оне и розтрече иех. И се погыньсте тоа зряше руштие утече до степие [И тогда элане, видя, что русичи много пьют, решили на них наброситься и побороть их. И пришёл волхв Хорс и брат его Словен. И они сказали русичам: «Не напивайтесь этими дарами!». Но русичи их не послушали. И вот напились. И в тот день элане набросились на них и разбили их. И, погибель свою видя, русичи отошли в степи] » («Велесова книга», III 22).
Каким-то подозрительно знакомым и в чём-то родным показался мне этот эпизод. Долго я вспоминал, а потом всё же вспомнил. В декабре 1371 года рязанское воинство собралось в очередной раз идти отвоёвывать у москвичей уже тогда безвозвратно потерянную Коломну. Начали поход, разумеется, с попойки. Пили всю ночь, а на следующее утро, ещё пьяными выйдя из городских ворот, прямо здесь, на виду у всей Рязани, горе-вояки были отметелены поджидающей их в засаде московской дружиной будущего героя Куликовской битвы Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского – вот, оказывается, где и на ком он учился командовать засадными полками!В Северном Причерноморье, откатившиеся из Азии скифы основали своё государство Великую Скифию. И на 500 лет она стала сильнейшей державой Евразии. А много это или мало, опять же, сравним с греками, с её современницей, если такое сопоставление будет корректным, с империей Александра Македонского – так, вот, та просуществовала 9 (девять!) лет. А в контексте нашей темы о Великой Скифии скажем лишь то, что под её крылом начал своё формирование новый этнос без рассказа, о котором мы не обойдёмся – славяне.
«Велесова книга» так и говорит: «…скифами перво-наперво были наречены наши пращуры». Вторит этому апокрифическому источнику и официально признанная Иоакимовская летопись: «Славен з братом Скифом, имея войны многие на востоце, идоша к западу, многие земли о Чёрном мори и на Дунае себе покориша. И от старшего брата прозвашася славяне».
Сами себя скифы предпочли запечатлеть не в пылу сражения, как «цивилизованные» греки, а, например, в гуманной бытовой сценке бинтования раненого.
Братские отношения между легендарными прародителями отражают действительно братские связи между скифскими и праславянскими народами. Доказывают это не только летописи и предания, но и археологические находки, подтверждающие, что со следующей напастью скифам и славянам пришлось бороться совместными усилиями. Напасть звалась сарматами.
Склонные всё легендировать греки считали сарматов потомками скифов и амазонок. Со скифами сарматы, действительно, были в родстве, а вот амазонок греки приплели в их праматери, видимо, в виду того, что у сарматов царил едва ли не матриархат. Женщины имели равное положение с мужчинами. Сарматских женщин Геродот описывал так: «…ездят верхом на охоту с мужьями и без них, выходят на войну и носят одинаковую с мужчинами одежду… Ни одна девушка не выходит замуж, пока не убьет врага». Сообщению Геродота вторит Помпоний Мела: «[сарматы] племя воинственное, свободное, непокорное и до того жестокое и свирепое, что даже женщины участвовали в войне наравне с мужчинами». Эти свидетельства подтвердили археологические исследования. Археологи установили, что в могилы сарматских женщин, даже, маленьких девочек, клались не только украшения и игрушки, но и оружие.
Жреческие же должности у сарматов занимались исключительно женщинами. Исповедавшийся ими культ, с обильными человеческими жертвоприношениями, отличался изуверством даже по меркам своего времени. Капища сарматских колдуний, обнесённые частоколами, с насаженной на каждый кол отрубленной головой, настолько плотно врезались в коллективное бессознательное русского народа, что до сих пор присутствуют в наших сказках под видом описаний жилища Бабы Яги.В действительности же, их нашествие началось с того, что далеко в Средней Азии, на восточном берегу Арала, очередной пассионарий Аршак объединил несколько кочевых племён, образовавших народ парфян. Парфяне создали собственную империю и произвели революцию в военном деле: они изобрели тяжёлую кавалерию.
Вплоть до появления огнестрельного оружия, тяжелая кавалерия парфянского типа будет самым грозным родом войск. Именно из неё сформируется классическое западно-европейское рыцарство. А тогда закованные в броню всадники на специально выведенных, чтобы нести вес доспехов, конях, покрытых чешуйчатой бронёй, вооружённые четырёхметровыми копьями, способными нанизать нескольких противников сразу, и полутораметровыми прямыми мечами, вызвали своим появлением настоящий шок.
Парфянские катафрактарии мало чем отличаются от привычных нам образов западно-европейских рыцарей средневековья (реконструкция).
Не мудрено, что парфяне разгромили всех кого можно. Как они утюжили зарвавшихся римлян, хорошо описал Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях». У римлян ума хватило самим полезть на Парфию, тогда, когда её соседи откочёвывали от греха подальше. Одними из таковых были и сарматы, обитавшие к северо-западу от парфян.
Сарматы, как и киммерийцы, и скифы, было обобщённым названием нескольких арийских кочевых народов. Они довольно долго контактировали со скифами и, возможно даже, были близкородственными этносами. Конечно, за деньги, в качестве наёмников боспорско-понтийских царьков, они не без удовольствия мутузили друг дружку, но то было, что называется дело семейное. Ситуация изменилась, когда сарматы овладели парфянской тактикой и создали собственную тяжёлую кавалерию.В 190-180 годах до нашей эры в Причерноморских степях разыгралась скифо-сарматская война. Лобовых ударов закованных в железо сарматских всадников скифская кавалерия, защищённая в лучшем случае сыромятными панцирями и вооружённая луками, акинаками и дротиками, выдержать не смогла.
Сармат повергает противника, судя по деталям одежды, скифа.
То, что произошло потом сообщил Страбон: «[сарматы] сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежднённых, превратили большую часть страны в пустыню». В чём была причина такой жестокости историки не установили, но факт, что из скифов спастись удалось только тем, кто успел сбежать. Часть их закрепилась в Крыму, основав Крымскую Скифию. Другая часть ушла за Дунай и создала в Добрудже Малую Скифию. А та часть, которая интересует нас, отступила на запад.
Тропа изгнанников привела их в район Карпат. Тут уже во всю бурлил мощнейший очаг этногенеза, напряжение в котором увеличивалось от того, что с юга на него давила расширяющаяся Римская империя. Здесь осколки народов Скифии вобрали в себя ряд местных племён и перестали быть безымянными беженцами – теперь они называли себя венедами/венетами. А происхождение своё они вели якобы от сына легендарного Скифа – Венда.
И вновь за образами легендарных праотцов ясно проглядывают отношения между реальными народами. Они и впрямь, что называется, нашли друг друга. Скифские иммигранты получили крышу над головой, а венетские дружины пополнились опытными рубаками, закалёнными в боях с неведомым доселе врагом. Возможно, что эти сплочённые в боях с сарматами бойцы стали неким центром кристаллизации для венетских племён. Так или иначе, после прихода переселенцев из Скифии, венеты стали восприниматься совсем по-другому. Даже римские авторы, в силу присущего им прозелитизма особо в «варварах» не разбиравшиеся, с этого момента начали отделять венетов от более знакомых им германцев и сарматов.
Ареал венетов на основе данных позднеримских авторов.
Слово Плинию Старшему: «Энигия населена вплоть до реки Вистулы сарматами, венетами, скирами». То же у Птолемея: «Заселяют Сарматию очень многочисленные племена: венеты – по всему Венедскому заливу…». А вот что у Тацита: «Венеты много заимствовали из нравов последних [сарматов], так как они, ради грабежа, исходили все леса и горы, какие только не существуют между певкинами и феннами [кельтами и финнами]. Однако, их следует причислить скорее к германцам ввиду того, что они и дома прочные строят, и щиты имеют, и любят ходить и даже быстро – всё это совершенно чуждо сарматам, всю жизнь проводящим в кибитке и на коне».
К слову о сарматах, чтобы завершить эту линию. Они и сами скоро появились в Прикарпатье побитые и несчастные. Воспользоваться плодами своих побед они не сумели. Расправившись со скифами, они первым делом передрались между собой и вскоре без труда были разгромлены новыми хищниками – языгами и роксоланами. Но уже и их время подходило к концу. История Древнего мира завершалась. Геополитические расклады начали определять новые силы, одной из которых – и не самой последней – стало славянство.
А началась «славянская» история русов именно в описываемое время – в начале I века новой эры, и именно в описываемом месте – на бойком Прикарпатском перекрёстке.
Хотя, назвав прародину славян «бойким перекрёстком» я, мягко говоря, смягчил краски. Скорее, это было проходным двором: с запада лезли ещё амбициозные кельты и уже амбициозные германцы; с юга – даки и фракийцы, которых теснила Римская империя; а с востока – всё новые и новые волны азиатских агрессоров. А потому самый малоболезненный путь для славянской экспансии определился сам собой – на север, в исконные земли венетов. И протославяне под руководством деятельного воеводы Бодрича двинулись с Карпат к берегам Балтийского моря завоёвывать жизненное пространство. «vИ та земе повиеда есче мерзесте пре и злоиа оуживе [И та земля, как говорят, также опротивела нам войнами и злой жизнью] » («Велесова книга», 18а). Примкнули к ним и русы: «…Руште идяше со вядема и тоие хотиае унесте бозо сва оу до море […Русы шли с вендами и тоже хотели унести богов своих к морю] » («Велесова книга», 18а).
Результатом двухлетнего похода стало создание славянского союза племён, принявшего имя своего предводителя – бодричи или ободриты. Самым известным ободритом, сыгравшим в истории нашей страны немалую роль, станет сын бодричского князя Годослава и новгородки Умилы Рюрик.
Вскорости всё южное побережье Балтики стало славянским. Рядом с ободритами возник другой племенной союз – лютичей (их тотемом был волк, синоним лютый – отсюда и название). А поморяне стали не столько военно-политическим объединением, сколько профсоюзом – их специализацией на Балтике стало пиратство (земли их, как не сложно догадаться, примыкали к морю и назывались Поморяния, немцы позже исказят это слово и станут произносить как Померания). И всех их вместе с ляхами (поляками) и чехами соседние народы продолжали называть венетами: «Славяния в десять раз больше нашей Саксонии, если причислять к ней чехов и живущих по ту сторону Одры поляков, которые не отличаются от жителей Славянии ни своей внешностью, ни языком…» (Адам Бременский «Деяния священников Гамбургской церкви», 1066 г.).
Потеснить их удалось только однажды. В 155 году готы, обуянные целью создания Великой Свитьод, развернули широкомасштабное наступление на восток – этакий «дранг нах остен». И первый удар приняли на себя венеты. «Як бо вехом све рязесуте две – едина веднеста, а друга годя. А туто годь прибяде доне, а годя ся усилысяче тамо тва, а вяде стя ослабичеся… [И ведали мы про два края – один вендов, другой – готов. И тут готы пришли к нам, и готы эти усилились, а венды ослабели]» («Велесова книга», III 8/1). Как свидетельствуют римские карты того времени, готам даже удалось отбросить их назад к Карпатам, отрезав от моря. «Вендои, якове идеша до западе Суре, и тамо преде вразе земе раяшуте, и хыбену виру имуть, одержетеся на ине Боровынь [И вот вендов, которые ушли на запад солнца, и там землю пашут перед врагами, и шаткую веру имеют, победил Бор-воин [предположительно Бор-воином Ягайло Ган называет вождя готов Берига]]» («Велесова книга», 12а). Однако, Прибалтика была для готов лишь транзитной зоной и, обеспечив себе проход по венетским землям, они пошли дальше на юго-восток, чтобы сломать себе шею в лобовом столкновении со встречной волной завоевателей из-за Волги – с гуннами.
Гуннский всадник.
О, этот народ достоин того, чтобы сделать отступление от основной темы! Предки гуннов небольшой миролюбивый пастуший народец хунну обитал в Джунгарии, на территории современной Монголии. Задирал и притеснял его всяк, кто только мог. Дань хунну платили и западным соседям – согдам и восточным – сяньбийцам; а южные их соседи – китайцы, вообще, лучшие хуннские пастбища считали своими. А постоять за себя хунну не то, что не могли и не умели, а просто, выражаясь сегодняшним языком, не имели политической воли.
Продолжалось такое положение дел довольно долго, так, что все с ним смирились и считали, что было так заведено от начала времён. И в такой обстановке у тогдашнего правителя хунну родился сын Модэ. О детстве и юности Модэ сведений не сохранилось, но, можно предположить, что, как любая сильная личность, характер юный принц имел твёрдый, а нрав суровый. Из-за этого или по другой какой причине отношения у Модэ не сложились даже с собственным папой. Причём, не сложились настолько, что папа решил от сыночка избавиться, а трон передать другому своему ребёнку от младшей жены (жён, понятно, у него, как у любого степняка было несколько).Папины планы Модэ разгадал, а потому по дороге убил стражника и сбежал. Поступок этот в среде забитых хунну выглядел столь выдающимся, что домой наследник престола вернулся триумфатором в статусе национального героя. Формирование кроны собственного генеалогического древа папе пришлось отложить…
К популярному царевичу со всех кочевий потянулись добры молодцы, увидевшие в нём свой единственный шанс стать порядочными людьми. А из них дальновидный Модэ, не имея в этой жизни иной опоры и защиты, начал формирование собственных военизированных подразделений на манер «потешных полков» Петра I.
Начал Модэ с простого: он обзавёлся «свистящими стрелами». В наконечнике такой стрелы сверлилось отверстие и, при полёте, она издавала пронзительный свист, указывая направление стрельбы. А остальным был отдан несложный приказ: всякий раз стрелять туда, куда пускает «свистящую стрелу» принц. И для проверки Модэ выстрелил в своего коня…
Что такое конь для кочевника, думаю, объяснять не надо. Выстрелили не все. А те, кто не выстрелил, подверглись единственной принятой у Модэ форме дисциплинарной ответственности – отрубанию головы.
Через какое-то время Модэ учения повторил. На этот раз он пустил «свистящую стрелу» в своего любимого сокола. И опять, те, кто пожалел красивую птицу, лишились голов. Зато, в третий раз, через ещё какое-то время, когда Модэ стрельнул в свою любимую жену, никто из его окружения ненужной жалости или необоснованных сомнений уже не выказал.
А ещё какое-то время спустя, охотясь с соратниками, Модэ встретил родного отца… Папу соратники так утыкали стрелами, что на похоронах многие из скорбящих подданных сомневались – вообще, он ли это?
И таким вот образом, в 209 году до нашей эры Модэ стал правителем хунну. Тут же на него посыпались проблемы внешнеполитические, доставшиеся ему в наследство. Не успел Модэ снять траур по папе, как к нему от соседей приехали первые баскаки и потребовали дань в виде лучших хуннских коней. Опять же, не будем объяснять, что такое конь для кочевника. Горячие головы из числа возмущённых таким требованием, схватились, было, за сабли, но мудрый Модэ сказал: «Мы не будем воевать из-за коней! » - и велел отдать всё, что требуют послы. А недовольным, по традиции, приказал отрубить головы.
Необоснованно решив, что они натолкнулись на неиссякающий источник халявы, послы вскоре приехали вновь с ещё более интересным предложением – отдать им самых красивых женщин во главе с женой самого правителя. Взрыв негодования и моментальную расправу над баскаками сумел остановить только Модэ: «От нашей жизни зависит судьба государства, а оно дороже женщин – мы не будем воевать из-за них! ». И опять всё требуемое отдали, а всем недовольным поснимали головы с плеч.
Разумеется, после такого приёма, баскаки не заставили себя долго ждать. Очередным требованием было отдать пограничную полоску земли. Потерявшие уже практически всё хунну, посчитали такое требование более чем мягким – земля та была пустынной и каменистой, ни жить, ни пасти скот на ней было нельзя. Но внезапно Модэ сказал: «Земля основа государства – землю мы не отдадим! ». Послам тут же отрубили головы, а той же ночью хунну выступили на соседей и разгромили их. Так взошла звезда хунну.
Ещё до смерти Модэ дань хунну платили уже не только соседи, но и соседи соседей. Своими набегами они затерроризировали Китай, а когда китайцы пошли на хунну войной, дело кончилось тем, что китайский император попал к ним в плен и, в обмен на жизнь, вынужден был подписать унизительный для себя мирный договор.
Почти триста лет Китай выплачивал хунну дань шёлком. Упорные и трудолюбивые китайцы одолели их смекалкой: завезли из Средней Азии азиатских скакунов, более резвых, чем низкорослые хуннские лошадки, адаптировали их к своему климату и «поставили на вооружение». Получив преимущество в мобильности, китайская кавалерия стала не только успешно отражать набеги на собственную территории, но и вести боевые действия по ту сторону Великой стены. А в 93 году нашей эры китайцы наголову разгромили хунну.
Над хунну, как над народом, возникла перспектива кануть в лету. Часть их была вырезана победителями, часть угнана в рабство, часть рассеяна по Южной Сибири. А какая-то малая толика, по оценкам Л.Н. Гумилёва, не более тридцати тысяч человек, прикрываясь арьергардными боями, совершила беспрецедентный марш-бросок через весь Казахстан, прорубилась через полчища кангаров (печенегов) и в 50-х годах II века вышла к Волге. Какой ценой хунну далось спасение можно судить хотя бы по тому факту, что во время перехода они потеряли почти всех женщин, просто физически не перенёсших тягот и лишений.
Но, хунну оптимизма не теряли. Женщин они себе добыли, сделав набег на алан, а, породнившись с вогулами (нынешними манси), они стали теми грозными гуннами, которые скоро сотрясут всю Европу.
Собственно говоря, никакими новшествами гунны копилку военно-технической мысли не обогатили. Не было у них даже обязательной в то время латной кавалерии парфянского типа, которую мы детально разбирали чуть выше. Зато бороться с ней они научились ещё у себя в Джунгарии, в постоянных стычках с согдийскими тяжёлыми всадниками. Эту тактику в будущем доведут до совершенства татаро-монголы. Уклоняясь от прямого контакта, но, не выходя из столкновения и постоянно маневрируя, гунны кружили вокруг противника, осыпая его стрелами до тех пор, пока его кони и люди не выматывались, а затем сразу кидались в ближний бой, где длинные копья латников становились только помехой.
Но ещё лучше освоили гунны другое оружие – психологическое. Главной целью первого же их нападения на противника было не уничтожение его войск, а наведение паники. Не вступая в навязываемые им сражения, гунны сразу же уходили в глубокий рейд по тылам, где население поголовно вырезалось, а населённые пункты предавались огню. Мгновенно распространяющиеся слухи о нечеловеческой жестокости гуннов, деморализовали защищающихся, вносили расстройство в их ряды и подавляли волю к сопротивлению.
По этой же схеме в 371 год году гунны начали разгром готов. На берегах Дона воины императора Германариха подготовили непробиваемую линию обороны. Гунны на неё не полезли, а, форсировав Керченский пролив, через Крым вышли им в тыл и сразу начали применять тактику «выжженной земли». А когда готы узнали, что в тылах у них уже истреблено всё, что когда-то могло дышать и мыслить, нервы их сдали. Этого удара оказалось достаточно, чтобы их империя, удерживаемая в основном силой оружия, рассыпалась как карточный домик: покорённые племена восставали, а сами готы, вместо того, чтобы объединиться перед лицом общей опасности, развязали междоусобицу.Игроки второго плана – славяне – к приходу гуннов отнеслись неоднозначно. Одни восприняли их как освободителей и тут же принялись истреблять остатки деморализованных готов. Другие отошли в леса, где гуннской коннице было не развернуться, и встали в глухую оборону. Я разбираю гото-гуннскую войну, казалось бы, непосредственного отношения к нашей теме не имеющую, столь внимательно вот почему: она спровоцировала первый раскол ещё даже не сложившегося славянства. С этого момента все хронисты стали разделять славян на антов (союзники гуннов), склавинов (противники гуннов) и венетов (не затронутых напрямую гуннским нашествием, а потому к ним нейтральных) – ныне с ними связывают, соответственно, пеньковскую, колочинскую и пражско-корчакскую археологические культуры. «Они, происходя из одного племени, имеют теперь три имени венеды, анты и склавины» (Иордан, VI в.). Углубление этого раскола много позже выльется в разделение славян на южных, восточных и западных.
Тут хочу вступиться за охаянную с перепугу римскими хроникёрами репутацию гуннов. Действительно безжалостные на войне, сразу по окончании боевых действий они становились по отношению к покорённым народам справедливейшими правителями своего времени. В их империи не допускалась ни национальная, ни религиозная дискриминация, а всем желающим на их территориях предоставлялись равные с «чистокровными» гуннами права. Соответственно, под их юрисдикцию с охотой шли разные малочисленные и угнетённые племена, получавшие у гуннов защиту и равноправие – отчасти этим объясняется стремительное увеличение численности гуннов. Для справки, стать в то время гражданином Римской империи, с которой гунны скоро столкнутся, было не легче, чем сегодня получить грин-карт в США.
Те же склавины, поначалу воспринявшие гуннов враждебно, очень скоро увидели, что к союзным им антам гунны относятся по принципу «враг моего врага – мой друг» и начали резко менять ориентацию. Поэтому-то Ягайло Ган в «Велесовой книге» противоречит местами сам себе, то, обзывая гуннов «жаждущими крови славянской», а то, бахвалясь, как славяне в союзе с Атиллой, громили готов и ходили на римлян: «…И се по ниех текоста иегуны, о краве слвныех жадячете. И та борба зурива бя […А за ними потекли гунны, жаждущие крови славянской. И была борьба с ними суровой]» («Велесова книга», I 4б); «И Атила вои ны подржашиут и такве имяхоме вятезства о вразе. Се бо теие десяте рехы имаи, тои величие бане прячет Леве [И тут Атиллы воины нас поддержали, и мы победили врагов. И так десять королей разбили. И их бана владыку Льва [имеется в виду папа римский Лев I Великий] полонили] » («Велесова книга», II 7а).Гунны под руководством Атиллы прокатились по Европе и, обескровленные войной с Римской империей, добили сами себя в ходе развязавшейся после смерти последнего гражданской войны. Их осколки, например чуваши, больше никогда не выступали в качестве сколь-нибудь заметных игроков на сцене мировой истории. А нам гунны оставили на память о себе топоним Венгрия (Hungary – дословно «гуннская» ) и такую прекрасную вещь как солёное сало, ставшее едва ли не деликатесом славянских трапез.
К счастью для венетов, они остались в стороне от основного театра военных действий и потоков Великого переселения народов. Однако, и их мечам хватило работы. Когда готы отбросили венетов от Балтики, а сами ушли восстанавливать Великую Свитьод, на временно опустевшие земли нацелились айстии – предки литовцев. С прытью не характерной для прибалтов, они распространились от нынешней Калининградской области далеко за Вислу. А потому, когда, оправившись от готского погрома, венеты потянулись в родные места, то нашли их уже захваченными. В развязавшейся войне непрошенных гостей разгромили и вытурили за Вислу. С этого момента на западном берегу Вислы поселились предки тех, кого Нестор назовёт вятичами и радимичами «от ляхов».
Но домой, на туманные берега Балтики захотели вернуться не все. Русы, например, предпочли поискать счастья в других местах, а потому, объединив вокруг себя ряд таких же «безземельных» племён с шаткими позициями, повели их не на север, а на восток, в Поднепровье, возрождать Великую Скифию. Этот разношёрстный конгломерат, присоединившийся в том походе к русам, стал по их этнониму именоваться русичами или русскими. Так имя нашей нации впервые появилось на страницах истории. Обратим внимание, речь идёт о 150-160-х годах, тогда как по несторовско-карамзинской версии отсчёт истории России надо начинать с 862 года, но «серьёзных учёных» такая нестыковка абсолютно не смущает – подумаешь, какая мелочь, всего-то 700 лет! Основная масса русов осела по Десне – запомним этот момент, ниже это нам очень пригодится.Нашествие гуннов, вызванные им общеевропейская война и массовые миграции, оставшиеся в короткой человеческой памяти под именем собственным Великое переселение народов, на время истощили запас пассионарной энергии. Если теперь из-за Волги и появлялись новые лица, то это были не грозные орды неудержимых захватчиков, а потрёпанные кем-то где-то беженцы, покинувшие в ходе мелочных разборок родные кочевья.
Например, так, на Балканы, под крыло набирающей силу Византийской империи, переселились утургуры и кутургуры, разбитые у себя на родине савирами. Их я упомянул для иллюстрации причуд этногенеза. Кутургуры были тюркским племенем, однако на Балканах ославянились и стали вполне славянским народом болгар. С их победителями савирами (сабирами в другом произношении – отсюда и название Сибирь) судьба тоже пошутила. Сами, в свою очередь, будучи побиты тюрками, они ушли в леса нынешней Европейской части России и, слившись с уже живущими здесь славянскими племенами, превратились в северян – будущее население вполне русского Чернигово-Северского княжества.
И с IV по VI век в Европе установилось относительное затишье. С глобальной точки зрения в истории в это время наступил явный регресс, когда останки рухнувшего колосса – Римской империи, охватывавшей в лучшие времена треть известных тогда земель – стали разлагаться на микроскопические самостийные «княжества» и «королевства», распространяющие свою юрисдикцию, в лучшем случае на две-три деревни. Но с другой стороны, это же самое время стало временем становления наций, временем легенд и преданий, временем короля Артура и Зигфрида Нибелунга…
Основные пути расселения славян из Карпатского региона.
А для славян это время было поистине «золотым веком». Они занимали территорию, от Эльбы на западе до Оки на востоке, и от Балкан на юге до Ладоги на севере. Причём, те земли, которые ныне считаются исконно славянскими, славяне ещё только осваивали, а, поступательно развиваться, как ни парадоксально, смогли те из них, кто проживал на территориях впоследствии утерянных. И столь счастливый шанс выпал именно венетам.
В V веке приписываемая венетам пражско-корчакская археологическая культура занимает огромную территорию внутри треугольника Одер-Висла-Днестр. В VI веке она уже доходит до правого берега среднего Днепра – с этого момента эти земли окончательно становятся славянскими. В среднем течении Одера возникает славянская суковско-дзедзинская культура. С VI века от среднего Днестра до среднего Днепра прослеживается ещё одна предположительно славянская археологическая культура – пеньковская. В 530-х годах славяне оттесняют германские племена от верховий Эльбы и расселяются на территории современной Чехии, а в 560-х после ухода лангобардов – в нынешней Моравии. А к середине VI века носители пражско-корчакской и пеньковской культур, крупными массами обогнув с юга Карпаты выходят между Днестром и Дунаем к границам Византии. К этому времени относится сообщение Иордана: «…теперь они [венеды] свирепствуют повсеместно».
Византию славяне изрядно трепали и до того, да, так, что в 493 году император Юлиан собственной персоной пал в битве, «сражённый скифским железом». А с 531 года упоминания о них у византийских хронистов становятся постоянными: «Гунны, анты и склавены уже много раз форсировали [Дунай] и наносили невосполнимый ущерб римлянам [византийцам]» (Прокопий Кесарийский «История войн», 531 г.).
В VI веке славяне начинают активные действия на Кавказском направлении и принимаются вовсю пиратствовать не только на Чёрном, но и на Каспийском морях. Причём, больше всех достаётся Шемахе – родине главной героини пушкинского «Золотого петушка» Царь-девицы – Шемаханской царицы. А правитель Дербента в 643 году, когда арабы, развернувшие наступление на Закавказье, потребовали с него дань, предложил им такой вот очень своеобразный «бартер»: «Я зажат меж двух врагов, хазар и русов. Последние – враги всего мира. Поскольку одни мы знаем, как воевать с ними, давайте воевать с ними, вместо взыскания с нас дани». И арабы сочли такое предложение для себя более чем выгодным, ибо уже имели представление о славянах: «Русы мужественны и храбры. Когда они нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его весь. Женщинами побежденных пользуются сами, а мужчин обращают в рабство. Ростом они высоки, красивы собою и смелы в нападениях» (Ибн Руст).
Ну, и, наконец, в 627 году славяне высадились на Крите; в 658 году – взяли под контроль Эгейское море; в 668 году – захватили плацдарм в районе Никомедии и Никеи в Малой Азии и, где-то в то же время, окончательно обосновались на Балканах. Про последний факт патриарх Николай III написал: «218 лет славяне хозяйничали в Греции и римляне не смели вообще показываться на Пелопоннесе». Вторит ему и Иоанн Эфесский: «Они стали богаты, имеют много золота, серебра, табуны лошадей и оружие, и научились вести войны лучше самих римлян».
В этот период их взлёта, славянам не по плечу оказался всего лишь один-единственный враг, традиционный и необоримый по сей день – разобщённость. «Славяне – народ столь могущественный и страшный, что если бы они не были разделены на множество поколений и родов, никто в мире не мог бы им противостоять» (Аль-Бекри, VIII век).
Территория максимального распространения славян к VII веку.
Но вернёмся в Прибалтику, к венетам. Их племенные союзы бодричей, лютичей, поморян, лужичан, вагров оформляются к этому времени во вполне полноценные княжества. Географ Адам Бременский пишет о них: «Славянских народов существует много. Среди них наиболее западные – вагры, живущие на границе с трансальбингами. Их город, лежащий у моря Алдинбург [Стариград]. Затем следуют ободриты, которых теперь называют ререгами, а их город Магнополис [Велиград]. К востоку от нас живут полабинги [полабы], город которых называется Рацисбугром [Ратибор]. За ними лингоны [глиняне] и варабы. Далее следуют хижане и черезпеняне, которые отделяются от долечан и ратарей рекой Пеной и городом Дымином… Хижане и черезпеняне живут к северу от реки Пены, долечане и ратари – к югу. Эти четыре народа по причине храбрости называются вильцами или лютичами… Из всех них самыми могущественными являются ратари, живущие в центре… Их город – всемирно известная Ретра [Радигост] ».
До классических империй раннего средневековья славянские племенные союзы не дотянули по единственной причине – у венетов не было абсолютной монархии как таковой. «Эти племена не управляются одним человеком, но издревле живут в народоуправстве и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим» (Прокопий Кесарийский «История войн», 531 г.). Основной политической формой в их княжествах была вечевая демократия, знакомая нам в её новгородском варианте. Вече было наивысшим органом власти. На нём призывались на княжение правители и на нём же они отправлялись в отставку. «Вечаи имае. О то режечено о вечете я акы иессте. Аче сого не речена не есть бы. Изберяча конеязи од полудя до полудя, а тако живиаеии мы же семы, имо помоче даяхом, а тако бяхом [И имели мы вече. И то, что решено было на вече, то принималось за истину. А что не было принято, не должно было быть. Избирали мы князя от собрания до собрания, и так мы жили, и им помогали, и было так] » («Велесова книга», II 2а). Но, это же было и слабой стороной. В многоголосице тонули разумные предложения. Верх, как правило, брал тот, у кого крепче был не ум, а глотка. А на «руководящие должности» пролезали не жёсткие и дельные организаторы, а велеречивые и многообещающие демагоги-либералы или легко контролируемые ничтожества-ставленники определённых кланов. А бывало и так, что решения веча «протаскивались» назло оппонентам, пусть даже в ущерб себе. Наверно, поэтому Маврикий писал, что славяне «…питают друг к другу ненависть и ни в чём не могут согласиться друг с другом».
И если бы в это время в славянской среде нашёлся сильный вождь, типа, Германариха или Карла Великого, этакий венетский Наполеон, сумевший привести всех к общему знаменателю, то, кто знает, как бы выглядела сегодня карта Европы, а то и Мира!
На гегемонию в западно-славянских землях претендовали лютичи. Они были, во-первых, выгодно расположены стратегически, в самом центре славянских земель, защищаемом от внешних угроз периферийными племенами, теми же ободритами. А, во-вторых, на их землях находились крупнейшие венетские культовые центры. Сообщает Гельмгольд фон Бозау: «…ратари же и долечане желали господствовать вследствие того, что у них имеется древнейший город [Ретра] и знаменитейший храм, в котором выставлен идол Радегаста, и они только себе приписывают единственное право на первенство потому, что все славянские народы часто их посещают ради получения ответов и ежегодных жертвоприношений…».
Ретра или по-славянски Радигост был городом-храмом, местом пребывания провидцев-прорицателей: «В городе нет ничего, кроме искусно сооружённого из дерева святилища, основанием которого служат рога различных животных. Снаружи, как это можно видеть, стены его украшают искусно вырезанные изображения различных богов и богинь. Внутри же стоят изготовленные вручную идолы, каждый с вырезанным именем, обряженные в шлемы и латы, что придаёт им страшный вид. Главный из них зовётся Сварожич; все язычники уважают и почитают его больше, чем остальных» (Дитмар Мерзебургский «Хроника», XI в.). А поскольку никакие более-менее важные дела без совета с оракулом не решались – это обеспечивало ему особый статус, несмотря на обилие у венетов других храмов: «Сколько округов в тех краях, столько там и храмов, в каждом из которых почитается неверными идол того или иного демона. Причём вышеупомянутый город занимает среди них особое положение. Отправляясь на войну, они прощаются с ним, а с успехом вернувшись, чтят его положенными дарами» (Дитмар Мерзебургский «Хроника», XI в.).
Вторым таким центром была Аркона. Если место расположения Ретры, павшей жертвой германской экспансии на Восток и стёртой с лица земли рыцарями императора Генриха Льва, до сих пор не установлено, то где была Аркона мы знаем точно. Место это – одноимённый мыс на острове Рюген. Сегодня он принадлежит Германии, а во времена оны им владело полабское племя руян из племенного союза лютичей. И назывался он тогда не Рюген, а Руян – что ещё не узнали? Это же остров Буян русских сказок и заговоров: «На море-окияне, на острове Буяне…» - велика же ты, память народная!
Детальное описание реальной, а не сказочной Арконы оставил Саксон Грамматик в книге «Деяния данов» (XIV в.): «Город Аркона лежит на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга огражден природною защитой... с западной стороны защищает его высокая насыпь в 50 локтей... Посреди города лежит открытая площадь, на которой выделяется деревянный храм, прекрасной работы, но почтённый не столько по великолепию зодчества, сколько по величию бога, которому здесь воздвигнут кумир. Вся внешняя сторона здания блистала искусно сделанными барельефами различных фигур, но безобразно и грубо раскрашенными. Только один вход был во внутренность храма, окружённого двойной оградой». Что-то это мне напоминает: ров, вал, двойной уровень концентрических ограждений, дерево – как основной строительный материал… да, даже, сами названия: Аркона – Аркаим…
Арконский храм был посвящён богу Свентовиту (хотя, скорее всего немецкие летописцы исказили так славянское имя Святовид). «В здании огромное изваяние, во всем подобное человеческому телу, но величиной превосходившее, удивляло четырьмя головами и столькими же шеями, из которых две видны были со стороны груди, две - со спины. И спереди, и сзади одна голова вправо, другая влево смотрела. Косматые бороды, подстриженные волосы показывали, что искусство художника подражало обычаю руян в уходе за головой. В правой руке [бог] держал рог, изготовленный из разного рода металлов, который жрец этого святилища обычно каждый год наполнял вином, чтобы предсказать по уровню жидкости урожай будущего года. Левая рука наподобие лука упиралась в бок. Рубаха ниспадала до голеней, которые, из разного рода дерева сделанные, так скрыто в коленях соединялись, что место скрепления нельзя было заметить иначе как при тщательном рассмотрении. Ноги касались земли, а их основы скрывались в грунте. Невдалеке были видны узда и седло бога и многие знаки его божественности. Из них вызывал удивление заметной величины меч, ножны и рукоять которого, помимо превосходного резного декора, украшали серебряные детали» (Саксон Грамматик «Деяния данов», XIV в.).
Свентовит Константина Васильева заметно отличается от описания Саксона Грамматика, но от этого не менее впечатляющ.
Свентовит (будем называть его в общепринятом порядке) был состоятельным мужчиной. Помимо описанных Саксоном узды, седла и меча с дорогущими ножнами, у него был собственный конь, обязательно белой масти, на котором не только никому не позволялось ездить, но преступлением было даже вырвать волосок из его гривы или хвоста. Считалось, что на этом коне Свентовит незримо присутствует в каждой битве. Была у него собственная гвардия – 300 всадников, содержащихся при храме, вся военная добыча которых шла ему. А остальные воины из своих трофеев «откатывали» Свентовиту третью часть. На пике могущества западных славян Свентовиту платили дань покорённые народы – даны, например. Своя доля была у него и в пиратских предприятиях – дело это у славян зазорным не считалось и пираты, люди суеверные, как все моряки, перед каждым выходом в море приходили получать у Свентовита благословение. Гражданское же население платило на содержание храма ежегодный обязательный оброк, дополняемый обильными частными и общественными пожертвованиями. Кроме золота Свентовит принимал только царственных расцветок ткани, поэтому, как свидетельствует Саксон Грамматик: «…за тайными запорами… кроме обилия денег, было собрано много пурпурных тканей, дырявых от времени».
Ещё при храме жил приручённый орёл, бывший одним из символов Свентовита: «Свентовита символизировали разные знаки, в частности, резные орлы и знамёна…» (Саксон Грамматик «Деяния данов», XIV в.). «Арконский орёл» со временем станет самостоятельной геральдической фигурой. Самым бессовестным образом её узурпируют немцы, когда сделают гербом Третьего рейха. Гитлер, видимо, не знал, что государственную символику страны «высшей расы» он ворует у тех, кого на партийных сборищах объявляет недочеловеками! Именно по этому я брался и буду браться за арийскую тематику во всех её проявлениях. Я не собираюсь отдавать память моих предков на откуп недоноскам, подавляющим свои комплексы неполноценности идеями расовых и иных превосходств. Моя работа, в широком смысле – это работа по развенчанию стереотипов об исключительной собственности германского (да, и всякого другого) фашизма на арийское наследие. И лично для меня это продолжение того дела, которое начал мой дед красноармеец Александр Васильевич Орлов под Севастополем горячим летом 1942 года!
В гербе фашистской Германии нет ни одного собственно германского элемента: «арконский орёл» позаимствован у славянского бога Свентовита, венок из дубовых листьев – у славянского же бога Сварога, а свастика – общеарийский символ солнца.
Даже такое «дизайнерское решение» как поворот свастики на 45 градусов принадлежит не Гитлеру – в 1917 году в таком виде она уже присутствовала на банкнотах Временного правительства.
Эта комбинированная геральдическая фигура рассматривалась после падения самодержавия как один из вариантов государственного герба Российской Республики и, если бы не большевистский переворот, то НСДАП осталась без партийной символики.
В VI-VII веках отражение германского натиска на восток ещё не было главной головной болью славян. Более существенные проблемы, по традиции, накатились из-за Волги. Оттуда явились авары, которых русские летописи будут называть обрами.
Авары были осёдлым, высокоразвитым осколком скифского племени хионитов. Они обитали в районе впадения Сырдарьи в Аральское море, где оставили по себе следы в виде так называемой «культуры болотных городищ». Будучи народом скифского происхождения, то есть ираноязычными, во внешней политике авары ориентировались на родственную в языковом плане Персию – региональную сверхдержаву своего времени – что в будущем сыграет свою роль.Появлению аваров в Европе предшествовал целый ряд событий: далеко в Азии, на Алтае тюрки начали строить собственную империю – Тюркский каганат. Его расширение шло в широтном направлении с востока на запад, чудесным образом совпадая с маршрутами Великого шёлкового пути. Очень скоро Тюркский каганат простёрся от Жёлтого моря до Аральского, где тюрки наткнулись на аваров. Последние долго оказывали пришельцам сопротивление, однако, вымотавшись, решили уйти с обжитых мест, чтобы не быть покорёнными.
Обогнув Каспий с севера, авары пришли на Северный Кавказ. Кавказ уже тогда был взрывоопасным этническим коктейлем, где любая передвижка могла серьёзно изменить баланс сил и, соответственно, хрупкое мирное равновесие. К пришельцам отнеслись настороженно, но авары, сетуя на злую судьбу и выставляя себя жертвами агрессии, изъявили покорнейшее желание признать себя чьими угодно вассалами, лишь бы получить временное пристанище. Таковое им предоставили аланы, однако, Кавказ, помимо собственных разборок, ещё входил в зону интересов Византийской империи – другой региональной сверхдержавы.
Аварам ничего не оставалось, как отправить посольство и в Константинополь. Послов там даже приняли на высшем уровне, но дальше дело не пошло, так как, во-первых, Византия с Персией были на ножах, а авары исторически являлись союзниками персов. А, во-вторых, в это же время в Константинополь прибыло посольство тюркского кагана и перспективы сверхприбылей от совместной эксплуатации Великого шёлкового пути затмили все остальное, тем более, интересы каких-то беженцев, теми же тюрками побитых где-то там, на краю Ойкумены. И, на свою беду, Византия от аваров отмахнулась…
Оказавшись, таким образом, предоставленными самим себе, авары форсированно принялись реанимировать свои связи с Персией и, попутно, изучать расстановку сил в регионе. А удачный момент для выступления не заставил себя долго ждать.
Ослеплённая посулами тюрок Византия, решила устранить единственный барьер, отделяющий её от каганата – Персию (а, вернее, тюрки решили устранить тот же барьер, но с другой стороны и чужими руками). Ситуация, разумеется, взорвалась византийско-персидской войной, всколыхнувшей окраины, входящие в сферы тех или иных интересов. На Кавказе первыми на известия о конфликте среагировали авары. Они набросились на дружественных Византии савиров, разгромили и загнали с предгорий Кавказа на Десну. Мы выше уже об этом упоминали – именно с этого момента савиры включились в славянский этногенез. А ещё я просил запомнить кто уже жил ко времени прихода савиров на берегах Десны – правильно, русы! Именно от слияния русов и савиров и получились будущие северяне, основной этнический субстрат Чернигово-Северского княжества (и это тоже надо запомнить, и это, в свою очередь, впоследствии пригодится! ). И вплоть до XII века этноним русские принадлежал именно северянам, тогда как остальные жители будущей России продолжали называться славянами.
Не имеющая никакой стратегической значимости победа над савирами дала аварам совсем другие, невоенные выгоды – реноме было создано. Первыми объявив свои антивизантийские настроения, авары стали своего рода центром притяжения для всех, у кого Византия добрых чувств не вызывала. Например, анты считали своим законным бизнесом пиратские рейды в окрестности Константинополя, а потому с радостью ухватились за идею союза. И тут авары проявили чудеса дипломатии – вместо ненапряжного и прибыльного «турне» на Византию антов удалось развернуть на своих же братьев-славян, на склавинов. А когда с опозданием опомнившиеся анты проявили недовольство затягивающимся братоубийством, не приносящим ни денег, ни славы, авары подавили бывших союзничков силами утургуров. А на утургуров, в их очередь, авары натравили родственных им кутургуров, да, так удачно, что с этого момента они перестают фигурировать в летописях в качестве самостоятельной этно-племенной единицы…
В результате, очень скоро авары перебрались со скалистых предгорий Кавказа в восточное Приазовье, а потом в Паннонию (нынешнюю Венгрию), где в 562 году на территории современных Венгрии, Словакии, Хорватии и Румынии был создан Аварский каганат. Это государство изворотливостью аварских политиков объединило множество разношерстных племён, с энтузиазмом истребляющих друг друга в интересах новых своих хозяев. Играя на противоречиях, разжигая межплеменную рознь, подавляя выступления одних своих подданных руками других, авары создали внутри государства условия полной для себя безнаказанности.
Понятие «иго» в нашем сознании ныне плотно ассоциируется с татаро-монголами. Но если сравнить поведение татаро-монголов и аваров, то получается, что татаро-монгольское иго было просто пикником, по сравнению с аварским. И язычник Ягайло Ган, и христианин Нестор по отношению аваров к подчинённым славянам употребляют одно и тоже показательное слово «примучили»: «И се го иегунштея налезе намо велика бида. Сеи иого обре, яко писок морстеи, якове рчеше. Даже озе теме Русе челоу. И темо обрем оставихомеся и стежесте. Сия бу ветезястве на нои исе вуче… примучене бя од обре [И вот после гуннов пришла к нам великая беда. Это обры, которых было как песка морского, решили закабалить Русь. И мы обров остановили и бились с ними, но не было лада на Руси. И потому обры одержали победу своею воинской силой. И вожди Руси примучены были от обров…]» («Велесова книга», 22-30). «Эти обры воевали так же против славян и примучили дулебов – так же славян» («Повесть временных лет»).
Помимо стандартного набора средневекового захватчика, в виде грабежей, обложения данью и массовых изнасилований, авары практиковали и простые издевательства. Даже Нестор-летописец, не особо уделявший внимание дохристианской истории Руси, не удержался, чтобы не упомянуть, как, авары, ездили на славянских женщинах, запрягая их в повозки вместо лошадей: «…если поедет куда обрин, то не позволял запрячь в телегу коня или вола, но приказывал впрячь в нее три-четыре-пять жен дулебских и везти его - обрина» («Повесть временных лет»). Другими словами, подчинённые народы низводились аварами до положения скота.
Не моргнув глазом, решали авары в их отношении и куда более масштабные задачи вроде депортаций и геноцида. Так, для создания «санитарного кордона» между Каганатом и Византией только в 584 году во Фракию насильственно было переселено несколько сотен тысяч славянских семей. Ну, а геноциду, помимо утургуров, подверглись анты за отказ выставлять войска для очередного похода на Византию. Их этноним упоминается последний раз в 602 году Феофилактом Симокаттом и Феофаном: «…в конце правления императора Маврикия авары отправили сильное войско во главе с Апсихом на антов с приказанием истребить всё племя потому, что анты были в то время союзниками ромеев».
Как явствует из предыдущего абзаца, авары уже не прочь были «пободаться» и с Византией. Отчего бы и нет, если и в этом вопросе они так умели поставить дело, что каштаны из огня таскал за них кто-то другой. Во-первых, аварская дипломатия продолжала активно эксплуатировать давние союзнические отношения с Персией и все нападения на Византию проводились согласованно с двух фронтов, что крайне облегчало решение задачи. А, во-вторых, воевали авары тоже руками своих подчинённых. Себе они отводили роль пожинателей лавров, а в первые линии наступления посылали тех же славян или болгар. С горечью говорит о посылаемых на убой в Византию славянских юношах «Велесова книга»: «Даже… вое све а гредечете да грече. И сиа вехом а неимяхом [Даже воинов своих должны были посылать на греков и не могло быть иначе] » (22-30).
А поведение аваров в бою хорошо описал хронист Фредегар: «Венды были долгое время поданными гуннов [Фредегар тоже путается в этнонимах: славян он называет более привычно для западного европейца вендами, а аваров – гуннами], которые использовали их как befulci. Когда бы гунны не выступали против других народов, они стояли у лагеря в строю, готовые к бою, пока сражались венды. Если венды побеждали, то гунны бросались вперед за добычей, но если венды терпели поражение, то гунны поворачивали их и вновь заставляли вступать в битву [типичная тактика заградительных отрядов времён товарища Сталина]. Венды звались гуннами befulci, потому, что они дважды начинали атаку в боевых порядках, и таким образом, прикрывали гуннов» .
Не мудрено, например, что в 626 году авары целый месяц проторчали под стенами Константинополя, а активные действия начали лишь тогда, когда к ним на помощь по морю подошли славяне. Что ж, воевать можно и так, но с другой стороны это объясняет и то, что значительных успехов их военные (именно, военные, а не карательные) компании не принесли.Фредегар сообщает: «...На 40-м году правления Хлотаря некий человек по имени Само, франк родом из Санса, вместе с другими купцами отправился к тем славянам, которые известны как венды. Славяне уже подняли восстание против авар, называемых также гуннами и против их правителя-кагана… Когда они выступили против гуннов, Само, о котором я говорил, пошел с ними, и его храбрость вызвала их восхищение: удивительно много гуннов пало от меча вендов. Признав его заслуги, венды сделали Само своим королем, и он правил ими 35 лет. Несколько раз они, под его руководством, воевали с гуннами, и его благоразумие и храбрость всегда доставляли вендам победу. У Само было 12 вендских жен, которые родили ему 22 сына и 15 дочерей...».
Единственный дошедший до нас портрет князя Само.
Фредегар, как верный адепт теории, что славяне ничего хорошего произвести из своей среды не могут, объявляет Само франком из Санса, однако, это вряд ли соответствует истине. Во-первых, Само – имя не франкское, а славянское и, более того, ведическое. Во-вторых, Само был язычником, тогда как франки уже были христианами. В-третьих, это какой такой интернациональный долг заставил купца бросить свои товары и пойти с мечём в руке умирать за чужие интересы? Ну, и, наконец, франков впоследствии Само громил с тем же энтузиазмом, что и аваров. При попытке свести всё это вместе, картина представляется несколько иной – если Само и побывал в молодые годы в Сансе, то, скорее всего, в качестве угнанного в рабство славянского мальчика, взятого в помощники к франкскому купцу и сбежавшего от последнего, оказавшись на родине, при первом удобном случае.
Кем бы ни был Само, в 623 году он присоединился к восстанию западных славян против Аварского каганата, личной доблестью приобрёл в их среде огромный авторитет, был избран сначала военным вождём, а затем и князем, выиграл войну и основал на территории современных Чехии и Нижней Австрии первое письменно задокументированное славянское государство. По традиции, оно стало называться по имени своего основателя Княжество Само.
Первое славянское государственное образование стало раздражителем для очень многих. Зашатался Аварский каганат, по которому прокатилась волна славянских восстаний. Упомянутая аварская осада Константинополя в 626 году сорвалась только из-за того, что славяне банально опоздали к началу боевых действий. А мобилизованный на следующий год для повторения похода славянский флот, послав подальше аварских хозяев, попросту дезертировал в полном составе – славяне решили устроить себе круиз по Средиземному морю, в ходе которого экспромтом захватили Крит. В 630 году отказались признавать власть кагана славяне Македонии, вслед за ними отложились хорваты. Началось брожение у болгар и в 681 году те тоже основали первое болгарское царство…
И тут в действие вступила новая сила – к славянским землям с запада придвинулась граница империи франков. И хотя франков больше донимали авары, посылавшие болгар в рейды по их тылам, ударить они почему-то решили сначала по Княжеству Само. «…Король приказал тайно собрать войско со всего королевства Австразии для похода против Само и вендов. Против вендов выступило три отряда, лангобарды также помогли Дагоберту, сделав нападение на славянскую землю. Но славяне повсюду приготовились к отпору. Алеманские войска под командованием герцога Хродоберта одержали победу в том месте, где они вступили в славянскую землю, и лангобарды также одержали победу и, как и алеманы, взяли много славянских пленных. Но, с другой стороны австразийцы Дагоберта, осадившие крепость Вогастисбург, в которой укрылось множество самых решительных вендов, были сокрушены в трехдневной битве. И поэтому они вернулись домой, оставив во время своего бегства все палатки и снаряжение. [Знакомая, согласитесь, тактика: «слить» приграничные стычки, заманить воодушевлённого противника вглубь своей территории и уже там отрубить ему коммуникации, измотать партизанскими действиями и разгромить в генеральном сражении.] После этого венды совершили много грабительских набегов на Тюрингию и прилегающие земли королевства франков. Помимо этого, Дерван, герцог сорбов, народа славянского происхождения, долгое время подчинявшийся франкам, перешел под власть Само вместе со всеми своими людьми... » (Фредегар «Хроника», VII в.).
И, хотя Княжество Само, как и империи Александра Македонского, Германариха и Атиллы, не на долго пережило своего основателя, почившего в 658 году, оно выполнило две величайшие задачи: подготовило почву для сокрушения Аварского каганата и отвернуло от славянских земель экспансию империи Карла Великого.
Средневековая миниатюра «Город сдаётся Карлу Великому».
Получив по зубам от Само, франки переориентировались на аваров. Без славянских «ударных частей» и болгарской конницы, те оказались никудышными вояками и полководцы Карла несколько раз разгромили их. А потом каганат постигла та же участь, которую авары уготавливали другим: в 803 году совместным согласованным ударом франков Карла с запада и болгар хана Крума с юга каганат, как суверенное государство, был добит. В аварским городах победители захватили колоссальные сокровища, накопившиеся за два с половиной века грабежей соседей и поборов подданных. Не ожидавший такой прибыли Карл потаял, простил аварам прошлые набеги и объявил их своими вассалами.
Тут бы и сказочке конец, но кое у кого свежи ещё были в памяти аварские поездки на славянских женщинах и, как только Карл покинул Паннонию, туда хлынули славяне – сводить счёты. И, посеявшие ветер авары пожали бурю! Можно, конечно, умиляться над байками Карамзина и Соловьёва про патологический гуманизм наших предков, но вот вам факт – авары славянами были истреблены поголовно. Полностью уничтожены как народ, без остатка «на семена». «Были же эти обры велики телом, и умом горды, и Бог истребил их, умерли все, и не осталось ни одного обрина. И есть поговорка на Руси и доныне: «Погибли, как обры», - их же нет ни племени, ни потомства» («Повесть временных лет»).
Карл, кстати, попытался было заступиться за своих вассалов, обеспечивших ему безбедную старость, и один за другим послал в Паннонию для наведения порядка два экспедиционных корпуса под командованием своего зятя Герольда и самого победоносного «полевого командира» Эрика Фриульского. Но возложенная на них «миротворческая» миссия провалилась – под горячую руку славяне и их истребили до последнего человека. Гибель прославленных полководцев, громивших мавров, саксов, бургундов, данов, басков и лангобардов, остудила Карла и он решил отступиться от этих земель. И бывшие владения каганата вошли в набирающее силу и разрастающееся Великоморавское княжество.
Великоморавская держава была создана в 833 году ратным трудом князя Моймира II. Максимального своего рассвета она достигнет в 860-880-х годах, когда в неё войдут территории Моравии, Словакии, Чехии, Лужиц, Паннонии, Польши, часть словенских земель. Историю славянства Великоморавское княжество не просто изменит, а пустит в новое русло, ибо именно здесь при князе Ростиславе воссияют святые равноапостольные просветители Кирилл и Мефодий. Создание славянской азбуки, перевод Священного Писания и проповедь на понятном славянам языке заложат основу для разработки обрядов христианского богослужения на славянском языке и создания национальной церкви.
А в историю Рязанского края, из-за которой, собственно говоря, мы и затеяли весь этот долгий разговор, Великоморавская держава внесла такой вклад, который не смогут потом затмить даже татаро-монголы – просто мы уже успели основательно забыть об этом. Итак, на этом предисловие заканчивается и начинается основное повествование.
Одним из приоритетнейших путей экспансии для Великоморавии станет северное направление, сулящее выход на Балтику и контроль над торговыми путями. С момента создания своего государства и по 876 год (Гумилёв Л.Н. «Древняя Русь и Великая Степь») моравы с завидным упорством будут предпринимать походы на север, нащупывая слабые места в барьере славянских прибалтийских княжеств. Непосредственно на побережье пробиться им так и не удастся, но в результате, при князе Святополке, они установят контроль над значительным отрезком речного торгового пути, дающего прямой выход в Балтийское море по Висле. А, давайте вспомним, кто жил на её берегах? Правильно, на восточном – балты, на западном – венетские племена радимичей и вятичей.
Помните, с чего мы начинали: «…Бяста бо два брата въ Лясехъ, Радимъ, а другий Вятъко; и пришедъша седоста, Радимъ на Съжю, прозвашася Радимичи, а Вятъко седе съ родомъ своимъ по Оце, отъ негоже прозвашася Вятичи [Были ведь два брата у ляхов - Радим, а другой - Вятко; и пришли и сели: Радим на Соже, и от него прозвались радимичи, а Вятко сел с родом своим по Оке, от него получили свое название вятичи] ». Теперь мы выяснили то, о чём не сообщил нам Нестор: откуда пришли наши предки и что заставило их переселиться. Оказывается, как, в прочем, и всегда, не внешние враги, а внутриславянские разборки! Выстояв против киммерийцев, скифов, готов, балтов, гуннов, аваров, франков и великого множества иных знаемых и незнаемых нами племён, радимичи и вятичи не ужились с единокровными братьями-славянами.
Не желая подчиняться великоморавским князьям, радимичи, вятичи и примкнувшая к ним часть балтов, покинули берега Вислы и ушли на восток, в глухой лесной край, который восточные славяне называли Украиной Залесской [«Украина» - потому, что «у края»; «Залесская» - потому, что «за лесом» ], а мы называем теперь Европейской частью России.Колонизировать её славяне ещё не успели. Со времени гибели Фатьяновской культуры, эти места считались владениями финно-угорских племён. Но, несмотря на наличие хозяев, переселение прошло мирно – археологических следов военных действий относящихся к этому периоду не обнаружено. Гумилёв объясняет это тем, что аборигены и пришельцы занимали разные экологические ниши: финно-угры были стопроцентно лесными обитателями, а вчерашних балтийских поморов больше интересовали всяческие водоёмы, поэтому они предпочитали селиться вдоль рек, а к лесу относились, как к полезной, но чуждой среде. Косвенно подтверждает эту точку зрения и Нестор, делая привязку пришедших родов к рекам: радимичей – к Сожу, вятичей – к Оке; про балтов он не упоминает, но они, тоже осели по реке – Протве.
О деталях исхода вятичей сведений не сохранилось ни в летописях, ни, даже, в легендах. Те события можно только смоделировать (или нафантазировать, что, в принципе, одно и тоже – просто, кому какой термин больше нравится). Собственно говоря, уход вятичей и радимичей из Повислья не был одномоментным актом – это был финальный аккорд их распространения на восток, начавшегося ещё в V веке. Вторжение моравов лишь активизировало этот процесс и сделало его бесповоротным.
Итак, столкнувшись с моравами, вятичи и радимичи выбрали свободу, платить за которую нужно было уходом с обжитых мест. Вставал вопрос – куда уходить?
С юго-запада давила Моравия. На запад от земель вятичей до Ютландии тянулась полоса западно-славянских княжеств (тех же ляхов, поморян, лютичей и бодричей), за которыми уже начинались владения германцев – территории эти были плотно заселены племенами, поднаторевшими в борьбе за место под солнцем, а потому поход на запад не сулил ни новой родины, ни мира, ни желанной свободы.
На севере была Балтика, за Балтикой – Скандинавия, но там уже поднималось движение викингов – безземельных головорезов, вынужденных из-за нищеты податься в пираты, что само по себе красноречиво говорило об экономической ситуации на северных балтийских берегах и о степени готовности тамошнего населения принять у себя толпы беженцев. Был ещё кусок балтийского побережья к северо-востоку от Вислы, но там, как мы помним, закрепились айстии и прочие балтские племена, тёплых чувств к славянам не питавшие со времён готских войн.
Не лучше было и на юге. Карпаты по-прежнему оставались проходным двором. К ним уже подкатывались границы молодого и агрессивного Болгарского царства, сферы влияния которого распространялись уже до Днестра. Степи от Днестра до Дона контролировали мадьяры и кабары. А за Доном простирались владения нового монстра – Хазарского каганата. В любом случае, соваться пешим табором, отягощённым женщинами, детьми, стариками и гонимой впереди себя скотиной, в Северное Причерноморье, где безраздельно властвовала конница кочевников, было самоубийством.
И всё же брешь нашлась. На востоке к Повислью примыкали земли дулебов, ослабленных в тот момент последствиями аварского ига (это про них Ягайло Ган и Нестор-летописец написали, не сговариваясь, «примучены были от обров» ). К тому же дулебы сами вели войну с моравами – вполне вероятно, что в союзе с повислянами или, по крайней мере, согласованно с ними. Территориально же дулебы контролировали водораздел между Вислой и Днепром. Уж, не знаю, миром ли решилось дело или оружием, но, факт, что вятичам, радимичам и голяди был предоставлен через владения дулебов транзитный коридор. По нему они вышли к Припяти, а дальше речным путём спустились до Днепра. И попали здесь как кур во щи…
Днепр ниже впадения в него Припяти являлся естественной границей между землями полян (на чьих князей три века спустя будет работать конъюнктурщик Нестор) и северян (потомков русов и савиров, о которых мы многократно упоминали выше). А между полянами и северянами шло бодрое междусобойное рубилово, которое со временем перерастёт в противостояние Киевского и Черниговского княжеств (и тоже сыграет свою роль в истории Рязанского Края).И вместо искомого мира и спокойствия беженцы получили новую порцию нервотрёпки. Благо, у их предводителей ума хватило не ввязываться в чужие дрязги и, тихо извинившись, двинуться дальше. Ни северяне, ни поляне трогать эту толпу отчаявшихся людей, не рискнули, вполне резонно рассудив, что нервы у них на пределе, терять им нечего и один неверный шаг может спровоцировать их поголовное обращение на сторону врага.
Рискну высказать ещё одну собственную версию. В «дипломатической войне» за влияние на изгоев больше преуспели северяне – показывает это ход их дальнейших отношений и маршрут миграции. Дрейфовать вниз по течению Днепра к Чёрному морю было куда как привлекательнее, но беженцы выбрали противоположное направление, против течения, на север. Здесь же пути их разошлись: радимичи поднялись по Днепру до Сожа, где остались и влились в состав белорусского народа, а вятичи и балты пошли на Десну.
Нестор не посчитал нужным отразить факт, установленный современной археологией, что на берегах Десны вятичи пребывали довольно долго – по «Повести временных лет» они чуть ли не сразу махнули на Рязанщину. А это свидетельствует в пользу того, что северяне осознанно предоставили свои земли вятичам в качестве пристанища – расселение их здесь прикрыло северянам тылы и дало возможность перебросить дополнительные силы на борьбу с полянами.Почему не остались вятичи на Десне, что подтолкнуло их идти дальше, я, к стыду своему, так и не установил. Может, северяне однажды попытались обложить их данью или привлечь к войне с полянами. Может, продолжение похода было спровоцировано лихим набегом кого-то ещё – мадьяров или хазар. Может, самих вятичей что-то позвало вперёд – например, не устроил статус приживалок на северских землях и роль пограничного буфера… Так или иначе, преодолев ещё один водораздел, вятичи и голядь вышли к верховьям Оки.
Эта водная артерия давала возможность освоить массу слабообжитых территорий. В этом месте все исследователи дружно спотыкаются о следующий феномен: к моменту появления вятичей, бассейн Оки не был заселён. Так, что с Гумилёвым, конечно, не нам спорить, но его теория «экологических ниш» – своего рода перестраховка; вятичи заглянули в эти края очень своевременно, когда все ниши были свободны в виду полного отсутствия человеческого присутствия.
В VII веке до нашей эры в нынешней Европейской части России параллельно возникли две археологические культуры. На территориях современных Рязанской, Нижегородской, Пензенской, Самарской, Саратовской, Тамбовской, Липецкой областей, а также Марий Эл, Мордовии и Чувашии появляется Городецкая культура, названная так по раскопанному в 1898 г. В.А. Городцовым около Спасска-Рязанского Городецкому городищу. Севернее неё, на территориях Московской, Тверской, Вологодской, Владимирской, Ярославской и Смоленской областей – Дьяковская культура, названная по Дьяковскому городищу, ныне расположенному в черте Москвы. Ни про ту, ни про другую культуру ничего вразумительного современная наука сказать не может.
Так, согласно господствующей сейчас точке зрения, Городецкая культура, распространявшаяся и на Рязанскую область, являлась «протомордовской» (название-то какое! ). Однако, это плохо согласуется с нетипичным для мордовских племён тяготением к водным объектам – наиболее развитые поселения данной культуры были расположены как раз по берегам Оки. Именно жители окского побережья в V веке нашей эры приняли на себя удар, от которого Городецкая культура уже не оправилась. Неизвестные агрессоры последовательно разгромили укреплённые поселения «городцовцев», истребив всё их население – в каждом «городецком» городище обнаружены массовые захоронения изрубленных на куски, в прямом смысле этого слова, а потом сожжённых человеческих останков. Это, причём, был не заурядный грабительский набег в стиле а-ля викинги, а планомерная акция геноцида, после которой в этих местах до прихода вятичей уже никто не жил.
Не меньше, если не больше, путаницы с Дьяковской культурой. Она сменила собой Фатьяновскую археологическую культуру – ту, которую мы упоминали, когда рассматривали Урало-Арало-Волжский плацдарм и первый поход ариев на запад, за Волгу (смотри часть III «Истинные арийцы» ). Доминирующая версия считает носителей Дьяковской культуры предками племён мери, муромы, веси. По другой версии, «дьяковцы» пришли из-за Урала. С моей точки зрения, одно другому не мешает: если считать Страну городов/государство Хайрат эпицентром арийской экспансии, то, вот, пожалуйста, вам и связи с Уралом. Первая волна арийских переселенцев, образовала за Волгой очаг Фатьяновской культуры, быстро растворившийся в преобладающем численно местном аборигенном населении, что стало началом финно-угорских народов. А новые волны переселенцев из-за Волги, приносившие новый генетический материал, и местное перекрещивание стимулировали процессы этногенеза.
Со временем места становилось мало, кто-то отселялся на новые земли. Именно так, я считаю, методом «отселения» и возникла ушедшая на юг, в леса Городецкая культура. А «дьяковцы» остались у «переправы» через Волгу (помните, мы об этом тоже писали – арии впервые форсировали Волгу в районе нынешнего Ярославля), миграции здесь шли активнее, соответственно, и этногенез тоже. И возникнув почти одновременно (VII век до нашей эры), Дьяковская и Городецкая культура начали расходиться.
Очень ярко этот процесс проиллюстрировали археологические раскопки. Стартовав примерно с равных позиций, Дьяковская культура очень скоро перешла от бронзовых орудий к железным, а Городецкая, хотя тоже была знакома с металлургией железа, довольствовалась костяными наконечниками копий, стрел и гарпунов.
Со временем расслоение стало проявляться даже на уровне домашнего хозяйства. Так, носители Городецкой культуры, больше унаследовавшие от заволжских аборигенов, лучше приспосабливались к лесу и предпочитали заниматься охотой, рыболовством, бортничеством, скотоводством и мотыжным земледелием, а у «дьяковцев» основными занятиями населения были скотоводство, коневодство и охота – сказывалось влияние кочевых родственников из арало-прикаспийских степей, контакты с которыми у «дьяковцев», видимо, были крепче, чем у «городцовцев». А земледелие вчерашние кочевники только-только походя начинали осваивать.
В результате, у «дьяковцев», за счёт вливаний «свежей крови», арийских хромосом в генотипе оказалось не в пример больше, уровень развития выше, а культурное сходство со славянами теснее. Видимо, этот фактор косвенно сказался на том, что они почти на два столетия пережили Городецкую культуру, встретили вятичей, как братьев, и очень быстро и легко ассимилировались с ними.
Хотя тут не могу промолчать о наличии ещё одной версии, пока, к сожалению, широкого признания не получившей. По ней «дьяковцы» ни к мордве, ни к протомордве никакого отношения не имели. Цитирую: «Велика вероятность, что Дьяковская культура является проявлением ряда полиэтничных культур позднеантичных венедов, стремившихся контролировать земли от Балтики до Волги и Урала». Окажись это предположение правдой, то вся картина меняется в корне! Выходит, что не такими, уж, простачками были эти венеды. Получается, что восточную границу их сфер влияния надо отодвигать, аж, за Урал! А это уже Империя…
Может быть, даже и предпринималось что-то для её создания! Давайте разберём ситуацию с гибелью Городецкой культуры. Нашествие её погубившее, чудесным образом никак не сказалось на «дьяковцах», то есть либо они сумели отбиться, либо сами принимали деятельное участие в её разгроме. А по времени гибель Городецкой культуры (V век) приходится на пик активности расселения венетских племён пражско-корчакской археологической культуры (смотри часть V «Солнце славян» ). Как раз тогда Иордан оставил про венедов многоговорящую запись: «…теперь они свирепствуют повсеместно».
Напомним себе, что в это время венеды уже занимали территорию, ограниченную на западе Одером, на востоке Вислой, на юге Днестром. Они уже высаживаются за Одером, доходят до Днепра, обосновываются в верховьях Эльбы, прорываются за Карпаты к границам Византийской империи… И тут опять логика даёт сбой: все перечисленные направления прикрываются сильными и воинственными народами, а линия наименьшего сопротивления проходит на северо-востоке по дуге Днепр-Десна-Ока. Кроме того, освоение этого направления имело и экономическую подоплёку: контроль над названными территориями давал возможность связать речным торговым путём Балтику и Каспий, который стал бы естественным продолжением Великого шёлкового пути и окончательно связал Китай с Западной Европой.
И если в этот период венеды успешно громили германцев и византийцев, то неужели у них ума не хватило покорить, тех, кто не мог оказать своими костяными гарпунами внятного сопротивления?! А тут ещё удачно наложились последствия нашествия гуннов, общеевропейская война всех против всех и переселение народов. И, в результате, изрубленные и сожжённые тела «городцовцев» стали единственным свидетельством тех драматических событий. А для победителей это время, по определению того же Гумилёва, стало временем «невоспетых побед».Но в V веке венеты очищенные территории не заселили. По какой причине – не знаю! Может, аукнулись какие-то события в далёкой Византии; может, уже нацелились им в подбрюшье авары; может, случилось другое какое нашествие, не упомянутое в хрониках; может, скончался скоропостижно, не доведя до ума своё начинание, неизвестный нам венетский «Александр Македонский», после чего случился раздрай и провал мероприятия; может, в тылу эпидемия вспыхнула чумы, там, или холеры… Но, вот, факт, не объяснённый современной наукой: с V века Городецкая культура прекратила своё существование и до прихода вятичей земли, на которые она распространялась, никто не рискнул заселять. Даже соседние «дьяковцы» не сунулись на свободные территории. Может быть, так они исполняли союзнические обязательства?
С этой точки зрения объясняется и поведение вятичей во время исхода. То, как запросто поднялись они всем племенем с обжитых мест; как ловко проложили оптимальный маршрут; как безболезненно нашли себе новую родину; как легко сошлись и ассимилировались с «дьяковцами».Первыми нашли для себя подходящий уголок балты. Встретив своих дальних родственников, носителей Мощинской археологической культуры, слившись с ними и образовав племя голядь, они остались на берегах притока Оки Протвы, на территории нынешней Калужской области. А вятичи постепенно распространились до лесных владений мордвы, муромы и мещеры. Здесь их путешествие закончилось, а потомки их живут в этих краях и поныне – это мы с вами!
Можно ли ещё что-то выжать из более чем скупых фактов? При желании, конечно, можно, только всё остальное будет крайне субъективным. Субъективным не из-за неподтверждённости первоисточниками и результатами раскопок, а в силу того, что остальные логические построения будут касаться ментальной сферы, так сказать, группового психологического портрета наших предков.
Как же они выглядели? Прежде всего, это были вольные, свободолюбивые люди, готовые бросить родные хаты, возделанные поля, нажитое добро, обречь своих жен и детей на лишения и невзгоды, но не поцеловать сапог завоевателя – что они и продемонстрировали, эмигрировав из Повислья. Их исход ни в коей мере нельзя рассматривать как признак слабости – просто безымянным вождям была чужда всякая ложная амбициозность, ради которой они готовы бы были угробить свой народ. Наверняка, были горячие головы, настаивавшие не отдавать ни пяди родной земли и стоять до последнего человека, но верх взяло здравомыслие, что если землю не удаётся удержать, то, значит, надо сохранить людей.
Вместе с тем, любовь к свободе сочеталась у вятичей с жёсткой дисциплиной, без которой всё племя не смогло бы так запросто подняться по команде с насиженных мест и пойти неизвестно куда – попробуйте-ка сегодня эвакуировать хотя бы один многоквартирный дом из Рязани, скажем, в Чучково. У вятичей имелись крепкие не только внутри-, но и межплеменные связи – иначе в коалицию с ними не вошли бы радимичи и вообще неславянское племя голядь. И дипломатичности, надо думать, им было не занимать – об этом свидетельствуют бесконфликтные их проходы через земли дулебов и северян и мирное расселение в финно-угорских владениях.То, как безошибочно они выбрали самый оптимальный маршрут, говорит о том, что они прекрасно были ориентированы во внешнеполитической ситуации. Поступление оперативной информации о ближних и дальних соседях могло обеспечиваться только наличием устойчивых с ними связей – торговых и шпионско-разведывательных.
Ну, и, наконец, это были умелые и расчётливые воины, предпочитавшие воевать не числом и тупой силой, а умом. Трезво оценив свои силы и поняв, что вооружённое противостояние с моравами закончится либо порабощением, либо поголовным истреблением, вятичи приняли решение уйти в чужие края. Но это не было постыдным бегством и уходили они не для того, чтобы сдаться там на чью-то милость (тогда бы смысла уходить не было, проще было бы остаться дома под моравами) – они шли завоёвывать новую родину. Без уверенности в своих силах, без готовности лечь на этот алтарь вряд ли они поднялись с мест и ринулись в неизвестность, которая, как известно, пугает больше, чем знакомое зло!
А, ведь, каждый боец, угрюмо-сосредоточенно гребущий в промозглом окском тумане веслом челна-однодревки, отдавал себе отчёт, что плодами этого похода лично он воспользоваться просто не успеет. Если и суждено ему найти и отвоевать где-то какую-то землю, то максимум, что он успеет, так это поставить хату, а жить в ней и называть это место родиной будут уже его дети и дети его детей. Вот, что вело их и давало силы! Вот, о ком думали они больше, чем о себе – о тех, кто будет после них, о своих потомках, о нас с вами!
А нам осталось лишь разобраться с именами, вернее, с этнонимами. Нестор утверждает, что свои племенные наименования вятичи и радимичи получили уже после прихода на новые места и возводит их происхождение к именам легендарных вождей. И то, и другое вряд ли. Нестор остался верен господствующим в его время представлениям, что любой народ происходит от какого-то конкретного прародителя – мы по ходу повествования не раз сталкивались с такими примерами: арии считали себя потомками праотца Ария, скифы – Скифа, русские – Руса и так далее. Тем более, что такой подход идеально укладывался в христианскую концепцию происхождения человечества от одной-единственной пары людей. Однако попытки доказать историчность Вятко и Радима успехом не увенчались. Провалились и лингвистические изыскания якобы подлинных имён мифических вождей, типа, возведения «прозвища» Вятко через прилагательное Вячий (Великий) к «имени» Вячеслав.
Скорее всего, в Залесье и вятичи, и радимичи пришли уже под этими этническими названиями. «Велесова книга» упоминает их под этими этнонимами, повествуя о времени князя Моска, то есть о 590-х годах: «…а позде идуте поути сви… ниекии бо соуте вятиче, родимиче […а после [смерти Моска] мы пошли каждый своим путём. И некие роды потекли на север, и были это суть вятичи и радимичи] » («Велесова книга» 33). Другими словами, если верить Ягайло Гану, вятичи и радимичи стали оными ещё в Прикарпатье и на Вислу пришли уже под этими именами. К слову, в Польше до сих пор существуют река Радомка и город Радом – очень, уж, созвучно с именем легендарного Радима; не радимичи ли оставили память по себе в этих топонимах?
Ну, а что же предки рязанцев – вятичи? Тут надо учесть специфику письменного и устного языка, на котором думал и творил Нестор: «Вятко» и «вятичи» в летописях писались через букву «юс малый» и произносились с носовым звуком «ен» – «Вентко», «вентичи». Опять мы подошли к морфеме «вен». Значит это только одно, что легендарный прародитель ни при чём, а этноним вятичи производится от венеты/венеды/венды.
Чтобы было понятнее, опять же, воспользуемся банальным обиходным примером: в славяно-русской традиции почитания отцов, мы до сих пор, несмотря на американоидные веяния, продолжаем называть уважаемого человека почтительно по имени и отчеству, образуя последнее от имени отца. Так, сына Никиты мы назовём Никитич, а, если сыновей много – Никитичи. Соответственно, сыновей венетов мы и сейчас назвали бы венетичи или вентичи (так же во времена второго Карпатского исхода группа племён в знак признания над собою старшинства русов приняло наименование русичи – то есть, младшие русы). Отселяясь на новое место, наши предки продолжали помнить о том, что они являются сыновьями (потомками) венетов и попытались зафиксировать эту память в своём этнониме.
Круг замкнулся, пасьянс сложился – думаю, теперь тем, у кого хватило терпения дочитать всё вышеизложенное хотя бы до этих строк, стало понятно, с чего это я плёл лыко, аж, от самого арийского царя Вены, от III тысячелетия до нашей эры, уверяя благосклонных читателей, что рассказываю им ни что иное, как историю (вернее, предысторию) Рязанского края!
Вот, видите, сколько сил пришлось мне потратить только лишь для того, чтобы найти-докопаться откуда и как пришли наши предки [арии – венеты – венеды – венды – вентичи – вятичи] на нашу нынешнюю родину [Арктида(?) – Арьяна Ваэджо – Южный Урал – Поволжье – Северное Причерноморье – Карпаты – Прибалтика – опять Карпаты – Повислье – Украина Залесская – Край Рязанский].
Долгая дорога домой.
А выбрал-то я всего лишь две – этническую и географическую – цепочки. Причём, выбрал поверхностно, не вдаваясь в детали и не рассматривая боковых ответвлений и альтернативных точек зрения.
Так или иначе, сколь-нибудь удобоваримую версию на выходе нам сформулировать, надеюсь, удалось. Подчеркну ещё раз – всё вышеизложенное является версией, не претендующей на статус конечной и неоспоримой истины. Зачастую она базируется на сомнительных источниках, на предположениях, на неподтверждённых логических построениях, а иногда, вообще, на собственных догадках автора, но неужели от этого она не имеет права на существование? Или выглядит менее убедительно, чем куча бездоказательных, но «общепринятых» теорий, типа, бредней Дарвина и Фрейда?
Берясь за этот труд, я не ставил перед собой цели склонить кого-то в «свою веру», навязать мнение об истинности моих суждений. Моя задача была совсем другой – сформировать лично для себя приемлемую точку зрения на моё (а, заодно, и на ваше) прошлое. Анализ сотен разрозненных и, как правило, противоречивых источников привел меня к тому, что я сформулировал в работе под общим названием «Долгая дорога домой», которую вы сейчас читаете. «Дорога домой», действительно, получилась долгой, но лично мне изложенный ход событий показался наиболее логичным и вероятным. Вместе с тем, я буду только рад, если кто-то убедительно докажет мне, что на самом деле всё было не так! Ведь, конечная наша цель с любым из моих критиков, думаю, совпадает – добраться до истины. А «истина – лучшее благо» («Авеста», «Гимн Ахура-Мазде», стих 21).
Ну, а теперь – занавес!
Если не считать официально не признанной «Велесовой книги», то первое письменное свидетельство о вятичах относится к 859 году. В Русское государство, основанное Рюриком в 862 году, вятичи не вошли, но, тем не менее, в общерусских делах они принимали активное участие. Так, значительное число добровольцев-вятичей в 906 году в составе дружин Олега ходило на Константинополь, что отражено в летописях.
Норвежский викинг Одда, волею судеб ставший русским князем Вещим Олегом, знавший цену хорошим бойцам, привлёк к своему мероприятию неподвластное племя совсем не зря: вятичи как воины очень высоко котировались и считались одними из лучших. Сражаться они предпочитали в пешем строю – сказалась многовековая практика морских набегов, отучившая их от практики наездников. В первом ряду на поле выходили отборные бойцы характерники – славянский вариант скандинавских берсеркеров. Во время боя эти воины испытывали временное помутнение рассудка, впадали в бешенство и становились нечувствительными к боли. Как и их скандинавские коллеги, сражались они без щитов, доспехов и одежды, в одних портах, а рубились двуручными секирами, таких размеров, что с одного удара могли свалить бронированного всадника с лошадью. За характерниками плотным строем стояла основная масса воинов, действовавшая из-за сомкнутых щитов мечами и топорами. Арьергард составляла лёгкая пехота, стрелки из луков и метатели дротиков – она комплектовалась из молодёжи, получающей таким образом опыт боевых действий.
К 960-м годам вятичи стали данниками Хазарского каганата и платили дань «по шелягу с орала [плуга]». А потому, когда в 964 году князь Святослав решил по Оке и Волге идти на хазар, вятичи с удовольствием пропустили его через свои земли и предоставили его войскам тыловые базы. Святослав вступился за братьев-славян, разгромил хазар, но вместо предоставления вятичам «права на самоопределение» в 966 году силовым путём присоединил их к Киевской Руси. При первой же возможности, сразу после гибели Святослава, вятичи от Киева отложились. Его сын, будущий креститель Руси – святой равноапостольный князь Владимир дважды в 981 и в 982 годах ходил на вятичей походом с целью заново подчинить Киеву.Подчинение было, скорее всего, неустойчивым или, вообще, формальным, так как, например, такое общенациональное мероприятие 988 года как Крещение, вятичей не затронуло. Язычниками они оставались как минимум до XII века – именно к этому времени относится сообщение об убийстве вятичами христианского миссионера Кукши Печёрского.
Христианизация подавляющей части населения Руси на начальном её этапе укреплению межплеменных связей не способствовала. Видимо, противопоставление вятичей себя остальным русским племенам в этот период достигло апогея. Показательным может явиться мнение арабских купцов IX-XII веков: хотя все «неверные» были для них на одно лицо, они чётко отличали вятичей, которых называли «славянами», от остальных славянских племён, которые именовались у них «русами».
Окончательно подчинить вятичей удалось только Владимиру Мономаху: «А в Вятичи ходихом по две зиме, на Ходоту и на сына его, и ко Корьдну ходих первую зиму, и пакы по Изяславичих за Микулин, и не постигохом их» («Поучение великого князя Владимира Мономаха детям его»). Мономах скромно умолчал, что событиям «по две зимы» предшествовало ещё две экспедиции, летних. В обоих случаях вятичи заманивали его рать в болота, откуда Мономах считал за благо убраться по-добру, по-здорову. Одолел Мономах хитростью: он перенёс военные действия на зиму, когда болота подмёрзли, и по частям разгромил, раскиданную по зимовьям вятичскую дружину. При этом, поход Мономаха 1082 года был не стандартной акцией устрашения подвластного племени и не простой демонстрацией силы, а полномасштабной военной кампанией, в результате которой, Владимир так сравнял с землёй последнюю столицу вятичей Корьдно, что место расположения этого города до сих пор не установлено. Ну, а то, что в 1083 году мероприятие пришлось повторять, говорит, что, несмотря на то, что столица пала, сопротивление до конца сломлено не было.
Какое-то брожение продолжалось, судя по косвенным данным, и после 1083 года. Свидетельствует о том, в частности, тот факт, что новой столицей вятичей стал город племени дреговичей (!) Рязань [Старая Рязань] – видимо, киевские наместники продолжали не доверять буйным потомкам балтийских пиратов и решили расположить их административный центр на территории более культурно близких им дреговичей. Косвенное свидетельство этого осталось и в эпосе. Помните, в былине об Илье Муромце его вояж из Мурома в Киев по «дорожке прямохожей-прямоезжей», то есть напрямую через земли вятичей, приравнивается к подвигу. Кстати, пленённый Ильёй во время этого путешествия Соловей Разбойник был, если так можно выразиться, по национальности голядь!
Постепенно земли вятичей втянулись в «сферу влияния» Черниговского княжества (аукнулись давние связи вятичей с северянами) и стали считаться его уделом. Однако, «сепаратистские настроения» у новых подданных оставались достаточно сильными. Поэтому, когда, воспользовавшись очередным обострением противостояния черниговских и киевских князей, Ярослав Мудрый предпринял попытку утвердиться в Муроме и Рязани, его инициатива нашла горячую поддержку на всех уровнях и названные города не просто «перешли под руку Ярославову», а вообще отложились от Чернигова. В результате в 1127 году на карте Восточной Европы появилось новое административно-территориальное образование – Муромо-Рязанское княжество и началась четырёхвековая трудная и кровавая история его существования, как суверенного государства.Человеческое стадо становится сообществом людей (нацией, государством, конфессией или политическим течением) когда у него появляется объединяющая надличностная цель – когда такой цели нет, стадо остаётся стадом, а ничего не значащая победа спортивной команды в бессмысленных состязаниях начинает превозноситься, как величайшее общее достижение.
Окунувшись в головокружительные глубины времени, заглянув в лица ушедших племён, пропустив через сердце своё взлёты и гибель империй, я внезапно понял, что там, в далёком прошлом скрыты ответы не только на сегодняшние, но и на завтрашние наши вопросы, ибо «что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «Смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас» (Экклезиаст, глава I, стихи 9-10).
И я понял для чего иссушал я свой мозг и дышал библиотечной пылью, вместо того, чтобы пойти пить пиво на солнышке. Копаясь в прошлом, я увидел будущее. Рассказать, что вас ждёт? А вы уверены, что готовы это услышать? Я, ведь, не Первый канал центрального телевидения, врать, что у нас всё хорошо, как никогда, я не буду!
А правда такова, что наш мир зыбок и то, что кажется сейчас вечным и нерушимым, как казался нашим родителям Советский Союз, в любой момент готово рассыпаться в прах. Наш мир перевернется ещё не раз. Ещё не раз изменится лицо планеты. Ещё придут дикие орды и ещё будут кровавые войны на полное уничтожение. И вопрос существования ещё задастся каждому народу. И шанс выжить предоставится лишь тем, у кого единственным критерием «крутизны» мужчины является воинская доблесть, а не название клуба, в котором он тусит по пятницам.А вы? – Вы можете с ног до головы увешать георгиевскими ленточками свои кредитные иномарки, но сами от этого героями не станете…
2008
Орлов Владимир,Ссылки:
[1] https://62info.ru/system/files/node_files/Хайрат/k1.jpg
[2] https://62info.ru/system/files/node_files/Хайрат/k2.jpg
[3] https://62info.ru/system/files/node_files/Хайрат/k3.jpg
[4] https://62info.ru/system/files/node_files/Хайрат/k6.jpg
[5] https://62info.ru/system/files/node_files/Хайрат/k8.jpg
[6] https://62info.ru/system/files/node_files/Хайрат/k9.jpg
[7] http://history-ryazan.ru/node/237
[8] https://62info.ru/system/files/node_files/admin/1157/k43.jpg
[9] https://62info.ru/system/files/node_files/admin/1157/k53.jpg
[10] https://62info.ru/system/files/node_files/admin/1157/k56.jpg
[11] https://62info.ru/system/files/node_files/admin/1157/k59.jpg
[12] https://62info.ru/system/files/node_files/admin/1157/k63.jpg