О происхождении их русского названия споры велись давно, и к концу XX века в литературе победила абсолютно ни на чем не основанная точка зрения, что эти кочевники будто бы имели волосы цвета половы (соломы), хотя светловолосых тюрок не бывает. Однако недавно один из крупнейших, по нашему мнению, современных специалистов по Древней Руси П. П. Толочко поддержал мнение Е. Ч. Скржинской, обратившей внимание на зафиксированное в летописях понятие "онополовец" - житель "оной", или "той", противоположной от Киева, стороны Днепра (и половины степи, разделенной Днепром "на полы"). Правый же берег Днепра киевские летописцы именовали "сей" ("этот"), а западную сторону - "русской".

Действительно, жителям Киевской Руси приходилось сталкиваться главным образом с теми из половцев (кипчаков), что обитали на днепровском левобережье и для нападений на русские земли переправлялись через Днепр либо (чаще) терзали своими набегами княжества, расположенные к востоку от него. К несчастью, именно "межи Волгою и Днепромъ" и лежала практически "вся Половецкая земля". "Со временем половцы освоили также степное Правобережье, - пишет П. П. Толочко, - но это уже не изменило их восприятия русскими людьми как народа, живущего на противоположной стороне Днепра" - онополовцев, или, для краткости, просто половцев. В Западной Европе и Византии кипчаков называли куманами, однако европейцы и византийцы взаимодействовали с племенами, населявшими самый западный край степи между Дунаем и Днепром. По мнению ряда историков, это был (или, уточним, формировался тогда) иной, близко родственный половцам этнос.

К берегам Днепра кипчаки прикочевали из Прииртышья, где входили в кимакский каганат. Освободившись в конце X столетия от власти кимаков, они устремились на запад и через полвека, не встречая за Волгой серьезного сопротивления со стороны разбитых Русью печенегов, появились в непосредственной близости от русских границ, тесня к ним торков. Прихлынувшая людская волна затопила славянские островки в Диком Поле, отрезала от Руси обреченную отныне Тмутаракань, подчинила себе множество обитавших здесь племен - потомков тех, кто ранее пришел сюда с востока и юга: алан, готов, хазар, касогов, населявших древние города на берегах Волги, Дона, Донца, Крыма.

Едва только торки перестали представлять из себя серьезную силу, половцы из союзников Руси превратились во врагов. Если печенеги десятилетиями относительно мирно уживались с русскими, торгуя и союзничая, то "шары-кипчаки" (то есть "желтые", как они себя называли), покорившие к середине XI столетия все степное пространство от Яика до Дуная, включая север Крыма и Северный Кавказ, вели себя иначе. Многочисленные, как гунны (по подсчетам С. А. Плетневой, - 12-15 орд примерно по 40-60 тысяч человек каждая), умевшие мастерски воевать и уверенные в своей непобедимости, они сразу же с размаху "ударили копьем в русские ворота". Излюбленными приемами ведения боя у них (как и у всех степняков) были засада и окружение: после столкновения с сильным противником обычно следовало притворное отступление с целью заманить его в ловушку и разгромить неожиданным ударом.

Согласно данным, приведенным в книге Т. К. Алланиязова "Военное дело кочевников Казахстана" (Алматы, 1998), основной тактической единицей войска половцев являлся кошун (вспомним "кош" русских летописей) - ополчение одного рода, насчитывавшее от нескольких десятков до 3-4 сотен воинов и имевшее свое знамя (в древности, по-видимому, бунчук).

Исследователи считают, что ко времени столкновения с Киевской Русью половцы уже вступили в раннюю стадию феодальных отношений. Хотя основной "ячейкой" половецкого общества все еще оставался род со старейшиной (беком - "князем" летописей) во главе, выставлявший "чадь" (отряд воинов), к середине XI века у половцев начинают складываться мощные племенные объединения, центрами которых стали примитивные "города"-зимовья. Возглавлявшие такие протогосударственные объединения ханы могли поднять в поход десятки тысяч всадников, нерушимо спаянных родовой дисциплиной.

За время пребывания в Причерноморье половцы прошли четыре периода развития от военной демократии к феодализму. Первый (середина XI - начало XII века) характеризуется повышенной агрессивностью. Едва появившись в новых местах, половцы совершают масштабные нападения на соседей-земледельцев, грабят, захватывают в рабство. Подобно печенегам, они находятся в таборной стадии кочевания, постоянно перемещаясь по степи.

К началу следующего столетия в жизни половецких орд произошли крупные изменения. Степь освоена и поделена. Появились закрепленные за племенами и родами места зимовий и летних кочевок, устоялись маршруты передвижений. При этом половцы, особенно оказавшиеся непосредственными соседями Руси, не могут более безнаказанно совершать свои набеги. Данный - второй - период половецкой истории в восточноевропейских степях (20-60-е годы XII столетия) совпал с началом раздробления Киевской Руси и обострением междукняжеских усобиц. Воюющие между собой князья с неизбежностью ослабляют внимание к проблеме обеспечения безопасности русских земель со стороны Степи. Зато и половцы, привлеченные возможностью легкой наживы, от набегов отчасти переходят к "сотрудничеству" с тем или иным князем, получая за свои услуги двойную плату в виде жалования и военной добычи.

Третий период (вторая половина XII века) ознаменован новым усилением половецкого натиска на пограничные со Степью княжества - и ответной консолидацией русских сил для карательных походов (чаще всего - на левобережье нижнего течения Днепра).

Четвертый период (начало XIII века): определенная стабилизация отношений с Русью, затухание военной активности. Русские полководцы "подобрали ключик" к своему противнику, нащупали его "ахиллесову пяту" - скованность условиями зимовки - и одерживают победу за победой. Создать сколько-нибудь стабильные государственные образования на Право- и Левобережье половцам так и не удалось. В то же время они испытывают ощутимое социокультурное влияние Руси: усиливается их христианизация, учащаются отъезды на русскую службу, межэтнические браки.

Зимуя у теплых морских побережий - у "Лукоморья", в Таврии и Приазовье, половцы весной начинали кочевать на север. В мае они появлялись в лесостепи, поблизости от русских рубежей. Крупные набеги они устраивали преимущественно осенью, чтобы захватить плоды урожая, но какого-то твердого правила здесь не существовало: со временем их вожди с целью застать земледельцев врасплох стали менять сроки нападений, которых можно ожидать теперь в любой момент вплоть до образования глубокого снежного покрова. Ограбив местность, половцы исчезали быстрее, чем подоспевали прикрывающие границу русские или союзнические им отряды. Осадой крепостей они себя не связывали: если не удавалось взять город сходу, блокировали гарнизон и отправлялись разорять села. Не отличаясь стойкостью в ближнем бою, кипчаки старались уклониться от лобового столкновения даже с равным по силе противником, но перед нашествием их объединенных орд оказывались бессильными войска даже больших княжеств.

Т. К. Алланиязов в упомянутой книге определяет половецкие нападения как "походы с целью грабежа". "Кочевники двигались несколькими крупными колоннами. Во все стороны высылались (...) отряды (от нескольких десятков до нескольких сотен воинов), которые вели разведку, осуществляли боевое охранение и попутно грабили и разоряли страну. При встрече с войском противника передовые отряды, сковывая врага мелкими нападениями, постепенно отходили к главным силам. Иногда в этот момент отдельные крупные отряды кочевников высылались вглубь вражеской территории, чтобы отвлечь часть сил противника". Умели они также форсировать водные преграды, причем не только в составе воинских подразделений, но и целыми ордами, включая стада и кибитки.

В 1061 году половцы во главе с "князем" Искалом впервые напали на русские земли, разбив войско переяславского князя Всеволода Ярославича. С этого времени они в течение более полутора веков непрерывно угрожали южным границам Руси, то совершая на нее опустошительные набеги, то усугубляя княжеские усобицы своим участием. Эта небывалая по продолжительности, ожесточенности и масштабам борьба составила целую эпоху в русской истории, развернувшись на пространствах от мордовских лесов до предгорий Карпат.

Несколько лет после нападения на Переяславль половцы не беспокоили Русь. Они осваивали новые территории, продвигаясь далее на запад, к Дунаю. Со своей стороны, Ярославичи, оценив опасность, стремились держаться вместе, сообща управляя страной. Однако вскоре Всеслав Полоцкий "рать почал", атаковав Новгород, и братья втянулись в беспрецедентную усобицу, завершившуюся кровавой битвой на Немиге. Уже летом следующего года половцы подошли к Переяславлю. На сей раз Всеволод не дерзнул сразиться с ними самостоятельно и послал за подмогой в Киев и Чернигов. Враги встретились на реке Альте. Лаконичное летописное сообщение позволяет выяснить лишь причину поражения русских: кочевники атаковали их стан ночью, внезапно. Войско Ярославичей бежало, и победители принялись беспрепятственно грабить земли трех княжеств, пока Святослав Ярославич под Сновском с тремя тысячами всадников не разгромил двенадцатитысячный отряд противника "удариша копьи". Половцы оказались опрокинуты атакой черниговских копейщиков - первой классической кавалерийской атакой, упоминаемой в отечественных источниках. Победа была полной. Многие враги утонули в Снови, "а князя их яша руками". По мнению Б. А. Рыбакова, в плен под Сновском попал сам Шарукан (Шарук-Хан). Не об этой ли победе, положившей конец первому половецкому нашествию, как о "прадедней славе" спустя более ста лет говорит автор "Слова о полку Игореве"?

Через три года в летописи встречаем упоминание о разорении половцами окрестностей пограничных крепостей Ростовца и Неятина. И вновь - затишье на двенадцать лет. О половецких набегах сведений нет, но легко себе представить, что это была за "тишина", когда вчитываешься в "Поучение" Владимира Мономаха, метавшегося с дружиной по своим владениям из конца в конец.

Тем временем изгнанные сыновья Святослава Черниговского начинают приводить на Русь половецкие орды. В 1078 году огромные полчища половцев участвовали в битве на речке Сожице, куда их привел Олег Святославич, прозванный за то Гореславичем. Здесь 25 августа "победили половцы Русь". Олег ненадолго утвердился в Чернигове, но в сражении на Нежатиной Ниве ему не помогли и степняки, и он вновь бежит в Тмутаракань.

На следующий год половцев привел другой Святославич - Роман. Дело, однако, кончилось миром. Переговоры вел старый Всеволод, а Романа, недовольного таким оборотом событий, половцы убили.

Осенью 1084 года восьмитысячное половецкое войско направилось к Прилуку. Другой отряд сыновьям Всеволода Ярославича удалось разбить на реке Остре, притоке Десны, после чего им пришлось срочно мчаться на Правобережье и громить половецкие "чади" в разных местах Поросья.

К началу 1090-х годов крупное объединение половцев возглавил хан Боняк, и для Руси вновь настала черная полоса. В 1092 году "рать велика бяше от Половець и отовсюду". Кочевники взяли три городка на Левобережье: Переволоку и Прилук в Посулье, а Песочен - под самым Переяславлем. Поскольку летопись этим сообщением и ограничивается, можно предположить, что эффективного отпора князья организовать не сумели.

На следующий год умер Великий князь Киевский Всеволод Ярославич. Его сменил старший сын Изяслава Святополк. Кипчаки прислали в Киев посольство, чтобы подтвердить условия мира, но неопытный в дипломатических делах князь послов арестовал. Воспользовавшись предлогом, огромное войско половцев осадило Торческ. Сил сразиться с ними не хватало, на подмогу вызвали Всеволодовичей из Чернигова и Переяславля. Наконец князья выступили на юг, к Треполю, переправились через вздувшуюся от дождей реку Стугну, после чего были опрокинуты половецкой атакой и бежали. Многие утонули в Стугне, в том числе и Ростислав Переяславский. Половцы же подступили к Киеву и грабили окрестности. Повторная схватка кончилась новым разгромом - "паче, неже оу Трьполя". Святополк вернулся в Киев, Торческ пал, а половцы, не встречая более сопротивления, погнали в степи бесчисленный полон. Повсюду воцарились уныние и страх. Стремясь получить хотя бы небольшую передышку, Святополк попытался заключить с половцами мир, в 1094 году женившись на дочери хана Тугоркана. В том же году Олег Святославич, воспользовавшись ослаблением Владимира Всеволодовича, изгнал его - опять же с помощью половцев из Чернигова. Приведенные этим князем уже в третий раз "поганые" предварительно испепелили его же собственную "отчину".

Зимой 1095 года под Переяславлем Владимир Мономах с ведома Святополка уничтожил половецких "князей" Итларя и Китана, нарушив закон гостеприимства. Правильно ли поступил Владимир, уступив желанию своей дружины? Ведь он не мог не сознавать, что теперь ожидает его народ! П. П. Толочко считает это "второй роковой ошибкой русских князей".

В феврале Святополк и Владимир, ставшие отныне неизменными союзниками, совершили поход в степь, но особых успехов не добились, захватив лишь стада скота на зимовках. Олег отказался к ним присоединиться. Отказался он и выдать гостившего у него сына Итларя, что еще более настроило князей против него. Летом война возобновилась по всей границе. Половцы подступили к городку Юрьеву и, простояв под ним все лето, едва не принудили гарнизон к сдаче. Святополк вышел к Росси с предложением мира, и измученные юрьевцы, завидев княжеский стяг, "выбегоша" из крепости навстречу. Половцы разграбили и сожгли опустевший город.

На Левобережье в это время Владимир беспрестанно отбивался от набегов и сам ходил в Степь, но сил у него не хватало: половцы наносили удар за ударом, Олег же не прекращал дружбы с ними. В 1096 году Святополк и Владимир, вконец разъяренные предательским поведением Олега, выгнали его из Киева и осадили в Стародубе. Но пока их дружины штурмовали крепость и несли потери, половцы, наверняка предупрежденные, а скорее, даже вызванные Олегом на подмогу, напали крупными силами по обоим берегам Днепра и сразу прорвались к столицам: Боняк налетел на Киев, а Куря и Тугоркан, 24 мая взяв крепость Устье (Трубежа) на Днепре, 30-го осадили Переяславль. Ограбив окрестности Киева и спалив княжескую резиденцию в Берестове, орда Боняка схлынула, и русские войска из-под Стародуба, где Олега уже в июле заставили-таки просить пощады, мимо Киева двинулись к Зарубу. Переправились там через Днепр, они 19 июля неожиданно для половцев, уже полтора месяца стоявших под Переяславлем, подошли к городу с юга. Противников разделяла река Трубеж. Половцы успели построиться для боя, но помешать переправе русских не смогли. Воины Святополка и Владимира, истомившиеся под Стародубом жаждой мести, сходу, в едином порыве, не слушая Мономаха, пытавшегося "урядить полк", устремились на ненавистного врага. Кочевники "побегоша, а наши гнаша въ следъ ратных, секуще противныя". Вновь победа была полная, хотя в это самое время половцы едва не захватили Киев: "шелудивый" Боняк, убедившись, что русские ушли на левый берег, снова тайком прокрался к городу, рассчитывая ворваться в него утром с открытием ворот, чего едва удалось избежать.

Итак, степняки почувствовали русскую силу. Тем более что вскоре к Владимиру пришли на службу новые торкские роды и половцы-"читеевичи", дружившие еще с его отцом. Но в любом случае сложившаяся ситуация требовала немедленного прекращения усобиц, объединения всех имевшихся сил, как это бывало при Владимире Святом и Ярославе Мудром. Однако лишь в 1101 году князья южнорусских земель смогли окончательно помириться. Было заключено перемирие и с кочевниками, скрепленное обменом заложниками. Однако половцы, чувствовавшие себя хозяевами в степи, в любое время могли разорвать перемирие и снова пройтись по Руси огнем и мечом. Следовало отказаться от выжидательной тактики и обрушить на них упреждающий удар, перенести войну на вражескую территорию. Этой логикой были продиктованы рейды в Степь (превентивные и ответные) 1103, 1106, 1109 годов и, наконец, грандиозный поход объединенного войска русских князей ранней весной 1111 года, приведший к захвату половецких городов на Нижнем Дону и небывалой еще по размаху битве с кипчаками, окончательно сломившей их дух. Когда в 1116 году Ярополк Владимирович следовал отцовской дорогой к Дону и даже дальше - он так никого и не встретил на пути. Воевать становилось не с кем. Перед русскими полками половцы бежали "за Дон, за Волгу, за Яик". Однако вскоре возобновились усобицы, да и половцы вовсе не считали ситуацию необратимой. Уже в год смерти Владимира Всеволодовича они попытались напасть на Переяславское княжество и лишь благодаря мужеству и расторопности Ярополка были разбиты.

В 1130-х годах задачи непосредственной борьбы с половцами отошли на второй план. Русские города и села в это время куда чаще разоряли русские же - очень часто, впрочем, при активной помощи "поганых". В 1135 году страшному погрому подверглась Переяславщина. Зимой были взяты Городок, Нежатин и Баруч, а летом следующего года "почаша воевати села и городы по Сулее и придоша к Переяславлю, и многы пакости створиша и Устье пожгоша". То, чего половцам не удавалось осуществить собственными силами, стало для них возможным "в связке" с черниговскими союзниками. Вышедшие против них мономашичи во главе с Ярополком потерпели поражение, что позволило победителям в декабре уже на правом берегу Днепра взять Треполь и Халеп, разорить окрестности Красна, Василева и Белгорода.

В 1139 году половцы снова "воевали по Суле", взяв Прилук, Курск и другие города.

Как правило, приводили половцев черниговские Ольговичи - дети и внуки Гориславича продолжали его дело в схватке за Киев. Захвативший столицу Руси черниговский князь Всеволод постоянно использовал кипчакскую помощь, в том числе и в войнах с поляками, и половцы по дороге на запад в 1144 году разграбили города Микулин и Ушицу.

Не брезговал поддержкой своих "поганых" шурьев и еще один "половецкий зять" - Юрий Владимирович Долгорукий, в 1140-х годах вступивший в борьбу с племянником Изяславом Мстиславичем за киевскую "отчину" и раз за разом призывавший к себе столько кочевников, сколько их было "межи Волгою и Днепромъ". Неоднократно половецкие полчища возвращали ему вожделенный киевский "стол", за что, вероятно, и отравили его "кияне".

О половецких набегах в тот период слышно мало. Оно и понятно: в них просто отпала необходимость. Для получения наживы кипчакам тогда достаточно было поступить на "легальную" службу к какому-либо из враждующих князей. В итоге затерроризированное, разуверившееся в способности правителей их защитить население начало покидать родные края, переселяясь, как во времена печенегов, в западные и восточные земли Руси. В запустении лежали не только Киевщина и Переяславщина - брошенные города Черниговской земли населяли только княжеские псари да те же половцы, уже не желавшие возвращаться домой. Так продолжалось и все 1150-е годы, а в 1160-м из-под Смоленска степняки увели более десяти тысяч пленных. Не было спасенья от них даже полочанам.

Со смертью Юрия Владимировича начался новый круг усобиц. Черниговский князь Изяслав Давыдович, оспаривая Киев у смоленских мономашичей, несколько лет подряд призывал на Русь многотысячное войско хана Башкорда. Грабеж Руси стал для половцев столь доходным делом, что они уже, как сказано выше, не уходили домой, "кочуя" не по степи, а от князя к князю. Лишь однажды, в 1160 году, выступил в защиту разоряемой Рязанщины Андрей Боголюбский, отправивший на верхний Дон сына Мстислава с войском, но практически единственным правителем, кто систематически пытался противостоять половцам и защитить население в то трагическое время, был внук Мономаха Изяслав Мстиславич, всякий раз, занимая Киев, стремившийся замириться со степняками или наказать их вооруженной рукой. Особенно удачным оказался поход его сына Мстислава в 1152 году, когда при устье рек Самары и Орели - так называемом Угле - он дважды разгромил половцев и освободил большое количество русских пленников. Успешно отражались половецкие набеги в 1159 и 1160 годах - неоценимую помощь тогда оказывали русским торки и берендеи, в 1162 году нанесшие половцам поражение собственными силами.

Княжеские усобицы свели на нет итоги победоносных походов времен Мономаха и его сыновей. Ослабление мощи объединений кочевников уравнялось дроблением русской военной силы, а прекращение активных и систематических наступательных действий против половцев позволило им вернуться в южнорусские степи и вновь стать опасными соседями. Соответственно, и у князей менялось отношение к половцам, особенно когда те после очередного прекращения усобиц остались без постоянного "заработка" и начали угрожать торговым путям. Сделавшись Великим князем, Мстислав сразу же продолжил семейную традицию, собрав (по примеру Мономаха) ранней весной 1170 года войска двенадцати князей - все наличные силы Южной Руси - для одного из самых масштабных походов в Степь, увенчавшегося почти бескровной победой на устье реки Орели. Половцы не пытались сопротивляться и бежали. Легкая конница черных клобуков под командованием своего воеводы Бастыя преследовала их, захватывая толпы пленных. Приднепровская половецкая группировка вновь была существенно ослаблена. Но тут опять пошли усобицы, не позволившие закрепить успех.

В 1170-х годах половцы усилили давление на Южную Русь, используя частую смену князей в Киеве. Особенно много вреда причинял хан Кончак - "злу начальникъ" - Переяславскому княжеству. Тогда же кипчаки приняли участие в нападении рязанского князя Глеба на Владимиро-Суздальское княжество. Они сожгли Москву, ограбили храм Покрова на Нерли и захватили огромный полон, но были разгромлены вместе с рязанцами в битве на реке Колакше и беспощадно перебиты владимирцами князя Всеволода Юрьевича.

Усобицы прекратились с установлением в Киеве дуумвирата Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславича. На относительно длительный период (1180-1194) вооруженные силы Южной Руси оказались объединены, что не замедлило положительно сказаться на эффективности обороны. Был одержан ряд значительных побед, результаты которых, впрочем, несколько обесценила сорвавшая подготовку нового масштабного похода киевских правителей в Степь гибель войска северских князей, в очередной раз попытавшихся вести свою сепаратную войну с половцами.

Война продлилась еще несколько лет, но крупных столкновений более не происходило. Эпоха кровопролитных битв, походов и нашествий миновала. Обе стороны стремились к миру. Наступал четвертый период развития кипчакского общества. Рецидивы военной активности сменялись продолжительными затишьями. Сказывалось длительное сосуществование двух народов, успевших хорошо узнать друг друга. В среде русской и черноклобукской знати неуклонно росло число потомков от браков с половчанками. Все больше половецких вождей переходило в православие и принимало христианские имена, все большее культурное влияние оказывали на половцев русские пленники, показывая пример и преимущества оседлой жизни. С началом XIII века половецкие набеги становятся явлением исключительным. Зимние походы, предпринятые Романом Мстиславичем Волынским, совершались не в ответ на нападения, а в наказание за ущерб, причиненный половцами, состоявшими на русской службе (в частности, за разорение Киева в составе войска Рюрика Ростиславича и черниговских князей в 1202 году). Последние спорадические вспышки военной активности степняков были направлены на многострадальное Переяславское княжество - в 1210-м они грабили здесь села. Набег 1215 года пресек "на корню" князь Владимир Всеволодович, (попавший, однако, к половцам в плен).

Зато масштаб участия половцев в русских усобицах вновь возрос. Сделавшись отчасти вассалами киевских и других южно-русских князей, они продолжали разорять русские земли уже в качестве союзников то Рюрика Ростиславича, то Мстислава Удатного, то Владимира Рюриковича, то князей черниговских. Особенно отличался в этом хан Котян - глава наиболее сильного половецкого объединения.

Оценивая характер взаимоотношений Руси и половцев за без малого два столетия, можно сказать, что, несмотря на десятки случаев заключения мирных соглашений и брачных союзов, в основном они носили антагонистический характер. Современники однозначно оценивали половцев как зло, с которым необходимо бороться, чтобы защитить свою землю и свой народ. Хотя половцы, как и печенеги, не составляя единого государственного образования, не стремились к порабощению Руси - да и не могли этого осуществить, они, особенно на начальном этапе, представляли собой грозную опасность, способную нанести тяжелейший ущерб не только зарождавшейся русской цивилизации, но и странам Восточной Европы и Балкан. Именно Русь приняла на себя основной удар половецкого нашествия. Благодаря ей половцы не превратились в новых гуннов.

Общая угроза монгольского завоевания сделала в 1223 году русских и половцев союзниками. Окончательный разгром кипчаков монголами стал концом их как самостоятельного народа на исторической арене, и они рассеялись по сопредельным государствам.

Ю. Сухарев

Московский журнал