Когда мы были молодые, написал поэт, то фонтаны били голубые и розы красные росли.

Хотя фонтаны забили гораздо позднее, когда мы были уже немолоды, и цветники на городских улицах разбили тогда же. А в те поры, может, один только голубой фонтан на ВДНХ и бил, и красные розы высажены были там же, остальная городская, да и сельская жизнь была безводна и бесцветна, что в Алтайском крае, что в Москве.

Известно: в молодости и сахар слаще, и трава гуще. Вот и наш автор с ностальгией вспоминает советские корреспонденции «о трудовых буднях, об успехах», «о проделанной работе и о достигнутых результатах».

Написал он эти слова, а я прочла — и скулы от скуки свело. Не забыла я и «трудовые будни», и «достигнутые результаты», и весь казенный набор побед, о которых отчитывались бюрократы по всей стране, а журналисты за ними записывали, запивая потом профессиональную тоску пивом, а то и чем покрепче.

Я преподаю курс «Власть и пресса в России. Взгляд изнутри». О постсоветской журналистике. Естественно ее сравнение с советской. Чтобы освежить в памяти прошлое, пересмотрела старые газеты. Эффект — тот же: скука. Где, Василий Алексеевич, вы нашли «обилие фотографий»? «Слепые» полосы, фотографии мелкие, почти всегда общий план, сплошняком «кирпичи», изобилие формальных блоков. Конечно, «Комсомолка», в которой я работала, была поживее «Правды» и «Известий» — унылых партийных органов. Но и это оттого, что во главе «КП» встал Алексей Аджубей, смелый, талантливый, умный редактор, а разрешалось ему больше остальных просто в силу того, что был зятем Никиты Хрущева. Наша газета отличалась от прочих, мы писали живее, острее, человечнее. То же стало происходить с «Известиями», когда Аджубей перешел туда из «Комсомольской правды». Однако остальные СМИ вынуждены были строго следовать партийным указаниям и не высовываться. Какие там самостоятельные расследования! Смех и грех. Партийный перст — после чего «подручные партии» вытягивались во фронт и живописали недостатки, кто как умел.

Жизнь в СССР нормировалась поста­­­новлениями партии и правительст­­ва. На плечи СМИ ложилась задача разъяснений, обеспечения выполнения возложенных задач, агитации и пропаганды. Корреспонденты находили ячейки общества, где задачи выполнялись хоро­­­­шо, и хвалили их; ячейки, где плохо, — ругали. Речь шла о тоннах добытого угля и литрах надоенного молока, о станках и моторах, тракторах и сеялках. «Все для человека, все для блага человека» — этот идеологический лозунг имел мало общего с реальностью. Человек, вчерашний «винтик», на самом деле был при машине. Машине как таковой и машине государства. Человек был передовик или отстающий. Только этот критерий играл роль. Вдогонку шли «оживляющие» подробности: сколько детей, какое образование, с какой речью выступил на партсобрании. Партийные и комсомольские дела требовалось подавать с особым тщанием.

А чтобы в печать не просочилось чего-либо антисоветского, по недомыслию или, не дай Бог, по злой воле, в каждом печатном издании сидел человек, скрывавшийся под аббревиатурой «УГ» — Уполномоченный Главлита. Цензор. Он тщательно вычитывал все, от корки до корки, вымарывая малейший намек на непослушание. Газеты должны были ходить строем, люди должны были ходить строем — этот ранжир по душе нашему корреспонденту? Мне — нет.

* * *

Как специалисту мне видно, что современные издания, конечно, ярче, интереснее, разнообразнее той одноликой прессы, что существовала при советской власти. Василий Алексеевич хвалит «квалифицированные ответы на вопросы, присланные в редакцию». Уж чего сегодня множество — так это квалифицированных советов по всем областям жизни, начиная от медицины и кончая образованием. Можно соглашаться или не соглашаться с линией новой «Комсомольской правды», но одного у нее нельзя отнять: доброты и внимания к самым насущным вопросам и нуждам огромной армии читателей. В «Комсомолке» вы всегда найдете доступные разговоры на политические, экономические, научные, психологические, личные темы.

СМИ в новых условиях быстро нащупали и заполнили читательские ниши. Журнал для девушек может быть неинтересен для изобретателя, а газету «Московский комсомолец» не обязательно купит старик. Точно так же, как журнал «Эксперт», возможно, будет лишним в деревне, а скандальная газета «Жизнь» не ляжет на стол профессору. Однако именно адресность, поиск и нахождение своего читателя суть настоящий показатель настоящего демократизма масс медиа. Читатель голосует рублем: покупает или не покупает предлагаемый ему продукт. Если бы публика отворачивалась от изданий, уверяю вас, издания прогорали бы и исчезали. С частью их так и происходит. На их место приходят новые.

* * *

Я написала о том, в чем не могу согласиться с автором письма.

И все же в письме есть мотивы, вызывающие сходное сожаление.

Да, в прежних СМИ существовала рубрика: «Газета выступила — что сделано». Варианты: «После выступления…» или «По следам выступлений». Целые организации и отдельные чиновники обязаны были реагировать на публикации. Но дело в том, что в стране попросту не было других общественных институтов, через которые могла бы осуществляться прямая и обратная связь. Сегодня такие институты есть, пусть и в зародыше. Мне тоже недостает реакции, и по возможности, немедленной, со стороны тех, кого затрагивают те или иные выступления медиа. Я тоже досадую, что власть отмалчивается, не замечая ни уколов, ни укусов прессы. Это целиком зависит от общественной ситуации, какой она сложилась. Власть относится к прессе свысока, пренебрегая ею. Такого не было и быть не могло в 90-е годы, которые в мировой истории журналистики уже названы «золотым веком» российской прессы. Куда ушел «золотой век»? Туда же, куда ушли общественные настроения. Между прочим, с помощью прессы, не выдержавшей пресса. Пресса денег и пресса новой власти. Тут Василий Алексеевич глубоко прав.

Задача прессы очень простая — перебороть это положение, заставить власть уважать себя, считаться с собой. Каким образом? Единственным: честно и ответ­ственно делать свое дело.

Я беру «Новую газету» и вижу, как настойчиво и упорно она наступает на власть: ответьте делом на нашу критику коррупции во властных органах, криминала во властных органах; мы не дадим уйти в песок уголовной истории «Трех китов», где замешаны высшие чиновники; не дадим помешать расследованию убийства Анны Политковской, участие в котором, по версии следствия, принимали некоторые сотрудники силовых органов. Я включаю радио «Эхо Москвы» и слышу, как последовательно коллеги предоставляют слово коллегам, анализирующим конкретные ошибки власти.

Если бы наша журналистика в целом не прогнулась так перед властями предержащими, как она прогнулась, мы бы уже могли завести рубрику наподобие вышеназванных, а то и покруче. Но, увы, первый и второй каналы ТВ, а за ними и некоторые другие, подобострастно обслуживают «верхних» — а кто же слушает обслугу? Ее не слушают, ее используют. Обеспокоенный автор письма верно привел лаконичное присловье: «Но почему же так плохо, если так хорошо?»

* * *

«Читатели газет — глотатели пустот» — строка Марины Цветаевой начала ХХ века оказалась актуальна для начала века XXI. Слишком много чепухи, слухов, сплетен, словесного мусора, засоряющего мозги, это правда. Пресса, ушедшая в «желтизну», пресса, переступающая в своем цинизме все границы, — тоже правда.

Но главное поле битвы за ум и душу читателя, на мой взгляд, лежит в том пространстве, где СМИ берут — или не берут — на себя гражданскую ответственность за положение дел в стране. По этому поводу надо бить в колокол в первую очередь.

С уважением и любовью я обращаюсь к журналистике Большого стиля. В душные советские времена первым перьям журналистики удавалось совершать прорывы сквозь стену официоза, удавалось выговорить свободное слово и представить свободную мысль. Формулу Анатолия Аграновского привожу всем студентам: хорошо писать — значит хорошо думать. Но и хорошо писать тоже, добавляю я при этом. Имена Анатолия Аграновского и Егора Яковлева (из ушедших), Инны Руденко и Ольги Чайковской (из живущих) навсегда связаны с серьезной постановкой серьезных общественных проблем, талантливым изложением материала, великолепным языком. Их высокопрофессиональное мастерство и есть Большой стиль, который останется в истории отечественной журналистики навсегда. Тот самый Большой стиль, какой является, в значительной мере, героем моего недавно вышедшего романа «Этаж, или И сомкнулись воды», посвященного Шестому этажу. Сгоревшему этажу «Комсомолки».

Вернется ли он, этот прекрасный Большой стиль?

Ничего не возвращается.

Ничего не возвращается в том виде, в каком было.

В новом обличье, в новом качестве — повторяется вновь и вновь.

Ольга Андреевна Кучкина родилась в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ в 1958 г. С этого же года — в «Комсомольской правде». Помимо «Комсомолки», печаталась в «Огоньке», «Новом времени», «Журналисте», «Литературной газете», «Новой газете», «Независимой газете», «Московских новостях» и пр. На канале НТВ вела программу «Время «Ч» с Ольгой Кучкиной» (1995 –1999). Автор книг прозы и стихов, публицистики. В 2005 г. за книгу «Власть и пресса в России. Взгляд изнутри» удостоена премии Союза журналистов России. С книгой «Этаж, или И сомкнулись воды» стала победителем конкурса Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям на лучшую книгу, написанную журналистом в 2006 г.

Поная версия статьи на сайте журнала Журналист