Победа 1945 года - заслуга всего народа. Был тогда лозунг: «Фронт и тыл едины». Победу приближали и старики, и женщины, и дети.

Я был 15-летним пареньком. В Рязанской области зимой 1943 года я с другом Колей Барышниковым на санях отправился доставить почту солдатам. В посылках еда, носки, варежки. Мы были готовы ко всему: за поясом наган, в санях - топор. Быстрые лошади Богиня и Синюха бежали крупной рысью, и мы едва успевали отсчитывать за собой верстовые столбы.

Дорога наша шла через мостик. Мы поехали по нему, и, почти у его конца, прогнившие доски не выдержали. Передние ноги лошадей провалились. Синюшка сломала ногу и рухнула на землю. Тогда я впервые увидел, как плачет животное. Плакали и мы с Колькой.

К вечеру мороз крепчал, наступала ночь. Мы развели костер, чтоб согреться, и спрятались в овраге. В темноте мы проснулись от тревожного ржания лошадей. Они почуяли волков, которые подбирались к нам. Решение было одно - удирать. С нашей помощью Богиня сорвалась с места. Галопом мы помчались прочь. Волки бежали за нами, но близко не приближались. Я выстрелил наугад в темноту…

…Благополучно мы добрались до станции, обратились к патрулю и сдали посылки.

Когда мы вернулись к месту, где ночью нас застали врасплох волки, увидели такую картину: кругом на снегу кровь, обглоданный волками скелет Синюшки и неподалеку - убитый матерый волк.

Иван Хрусталев, участник Великой Отечественной войны.

Михаил Лазунов был четырежды контужен, дважды ранен, но не выходил из строя всю войну. В 1944 году его тяжело ранило: из тазобедренной кости достали шесть осколков. После госпиталя Михаил попал в танковую часть, которую направили в Восточную Пруссию.

- Мы ходили в тылы, в общей сложности провели там 105 суток, - вспоминает ветеран. - Пять машин моих сгорело, а я выжил!

Командование направило Михаила Лазунова к месту, где сейчас находится мотель «Балтика». Нужно было доставить лес к мосту.

- Я был за рулем машины, попал под огонь минометов, но я не боялся, проскочил, - говорит Михаил Харитонович. - Вокруг рвались мины, и только теперь я понимаю, что меня тогда спас ангел-хранитель.

Солдат выгрузил бревна и отъехал. Его попросили отойти к лесу и наблюдать за дорогой.

- Я стоял в кустах и заметил вдалеке немецкий фургон. Он мчал на всех парах, - говорит Михаил Харитонович. - Я запрыгнул в свою машину и выгнал ее на дорогу, перегородив фрицам путь. Тот шофер даже сориентироваться не успел. Едва не врезался в меня, но успел затормозить. Я выскочил из кабины и подбежал к немецкой машине. За рулем сидел солдат, а рядом - офицер. Я выхватил у него автомат, швырнул оружие в сторону. Под мушкой моего автомата офицер растерялся. Я ему по-немецки сказал: «Не шевелиться! Сидеть тихо!», а сам вытащил из замка зажигания ключ и мигом направился к крытому кузову. Двери не были заперты, я приоткрыл створку - там… в два ряда сидели солдаты. Сказал и им: «Молчать! Не шевелиться!», захлопнул дверь и опустил щеколду. Солдаты оказались запертыми, как в коробке. Весь фургон я держал под прицелом довольно долго, сам стоял в сторонке. Потом вижу, идут наши солдаты и ведут пленных немцев. Своих пленных я сдал этой колонне. Из машины вышли 18 человек, один из них - с раненой ногой.

Кстати, за подвиг Михаил Харитонович награды не получил.

- Я за «железками» не гонялся, а делал то, что должен был делать! - говорит он.