Этой статье надлежало стать одним из подпунктов моего исследования «Горная фантазия равнинных обитателей-2», однако, гиперборейская тематика оказалась в данном случае лишь отправной точкой, от которой расследование увело меня столь далеко, личность главного героя оказалась столь грандиозной, а материал столь обильным, что логика и объём потребовали сделать её законченной самостоятельной работой.

Итак, эпиграф:

При работе с гиперборейской тематикой волей-неволей сталкиваешься с парадоксом, который заключается в следующем. Древнегреческие и древнеримские географы оставили нам массу детальнейших описаний Рипейских гор и расположенной за ними Гипербореи. Более того, до нас дошли в изобилии античные карты с указанием местоположения Рипеев (ими я иллюстрировал первую «Горную фантазию…»). А упомянутый парадокс заключается в том, что на этом фоне ни одной карты Гипербореи древние авторы не начертили. Или, по крайней мере, нам таковая карта не известна…

Кусочек Гипербореи – остров Туле попал лишь на карту Ойкумены Эратосфена.

Это вполне объяснимо. К тому моменту, когда разрозненные предания начали оформляться в научные трактаты античных авторов, легендарный континент, который арии называли Арктидой, а греки – Гипербореей, уже минимум 6000 лет покоился на дне Северного Ледовитого океана.

Надо сказать, что о севере Европы у древних греков, вообще, представление было крайне смутное – «бизнес-интересов» они тут не имели, а попытки проникнуть выше днепровских порогов с диверсионно-разведывательными целями на корню пресекались обитавшими здесь скифами (не такими, выходит, они были простачками, раз, не пускали иностранцев вглубь своих владений! ). Как признавался «отец истории»: «Об областях севернее страны, о которой я начал свой рассказ, никто ничего определенного не знает. И я не видел ни одного человека, который сказал бы, что земли эти он знает как очевидец. Ведь даже сам только что упомянутый мною Аристей говорит в своей эпической поэме, что не заходил дальше страны исседонов; о землях севернее исседонов он передавал сведения по слухам, ссылаясь на рассказы исседонов» (Геродот «История» IV, 16).

Не высокого мнения был Геродот и о современных ему картографах: «Смешно видеть, как многие люди уже начертили карты земли, хотя никто из них даже не может правильно объяснить очертания земли. Они изображают Океан обтекающим землю, которая кругла, словно вычерчена циркулем. И Азию они считают по величине равной Европе…» (Геродот «История» IV, 36).

Однако, присоединяться к веселью «отца истории» не будем торопиться. Просто в его времена и потребности в утончённом картографировании не существовало. Плотность населения в тогдашней Европе была примерно такой же, как в нынешней Монголии – около двух с половиной человек на квадратный километр. И для того, чтобы открыть какую-то новую, неизведанную землю ещё не надо было плыть через Атлантику – достаточно было перевалить за Карпаты или за Альпы, по ту сторону которых, до самой Балтики, стояли непроходимые леса, населённые редкими варварскими племенами. Торговать с ними было особо нечем, а потому все экономические и культурные интересы эллинистического мира умещались в Средиземноморье.

Но и для плаваний по Средиземному морю карты особо нужны не были. «Техника» не позволяла углубляться в морские просторы, а потому, устало шлёпая по воде вёслами, утлые би- и триремы, огибая мысы и полуострова, крались вдоль берега, держа сушу в зоне видимости. Даже бесстрашные аргонавты плыли в Колхиду за золотым руном не напрямую через центр Чёрного моря, а вдоль его берега. Более того, на обратном пути, умыкнув искомую овчинку и заодно дочку местного царя Медею, понимая, что им не избежать погони, отдаляться от береговой линии они не рискнули. В результате, колхи, рванувшие к Босфору напрямик, отрезали им путь и команде Язона пришлось в Грецию добираться окольным путём, варианты которого были нами рассмотрены в третьей части второй «Горной фантазии…».

Перед вами абсолютный хит: карта Птолемея была основным навигационным пособием европейских мореходов со II по XVI век.

Закончилась «юность человечества» – Античность, занялось и увяло Средневековье, а потребности в хороших географических картах всё не возникало. И лишь в эпоху Возрождения старушка Европа стала тесновата для своих обитателей и волны сначала португальских, затем испанских, потом голландских и английских пассионариев стали выплёскиваться за её пределы. Началась эпоха Великих географических открытий. И только тогда перед мореманами встал вопрос – а куда плыть-то?

Обострившийся спрос моментально родил предложение. Энтузиасты кинулись в монастырские библиотеки собирать по крохам бездумно растранжиренное наследство античных географов. На свет божий извлекались полуистлевшие, мышами объеденные греко-римские пергаменты с изображением лица нашего мира. Они сверялись с еврейскими и арабскими источниками и дополнялись новыми сведениями, в изобилии поставляемыми пиратообразными открывателями заморских земель. И XVI век стал временем рассвета картографического искусства.

И в это же самое время картография подкинула грядущим поколениям исследователей некоторые загадки, от которых до сих пор адептов официальных версий кидает в холодный пот. Например, в 1513 году турецкий адмирал Пири Рейс начертил карту Антарктиды (будет открыта только в 1820 году) без ледяного покрова! После исследований береговой линии Пятого континента сквозь толщу льда современными средствами, командир 8-й эскадрильи технической разведки Стратегического командования ВВС США подполковник Гарольд З. Ольмейер резюмировал: «Географические подробности, изображаемые в нижней части карты (берега Антарктиды), прекрасно согласуются с данными сейсморазведки... Мы не представляем, каким образом согласовать данные этой карты с предполагаемым уровнем географической науки в 1513 году» .

Появились и карты материка или крупного архипелага, якобы расположенного в высоких широтах, в районе Северного полюса. И ни у кого в ту пору сомнений не вызвало, что, действительно, «по указанному адресу» должна быть расположена суша – ведь это же хорошо всем знакомая по античным описаниям Гиперборея, она же Арктида!

Одна из этих карт – карта Герарда Меркатора – кочует у меня из публикации в публикацию в качестве иллюстрации, но, как-то получилось, что про неё саму я не написал ни слова. А она заслуживает отдельного разговора!

Даже чисто эстетически она прекрасна!

В первой «Горной фантазии…» я ссылался на раскрученного ещё в советские времена американского писателя Рамона Рамсея и его книгу «Открытия, которых никогда не было» . В разгар холодной войны, советское издательство «Прогресс» ахнуло опус штатовского дилетанта четверть миллионным тиражом. Выходу книги не помешали ни явные ляпы, ни откровенная некомпетентность филолога-неудачника, возомнившего себя специалистом в области истории географических открытий. Даже пассаж, что Антарктиду открыла не Первая русская антарктическая экспедиция под руководством Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена и Михаила Петровича Лазарева, а некие канадские китобои, в «шедевре географической мысли» решили не редактировать и в таком виде пустили в печать!

Если вам доведётся держать эту книгу – потом тщательно вымойте руки с мылом!

Запредельная толерантность советской цензуры объяснялась просто: бред товарища Рамсея как нельзя лучше вписывался в идеологические каноны исторического материализма. А вернее, во врождённую тенденцию марксистов-ленинцев распространять свою умственную ограниченность на всех.

В первой моей «Горной фантазии…» я цитировал его слова по поводу существования – вернее, несуществования – Рипейских гор, красиво названных им «литературным капризом» . По поводу Меркатора американский прогрессивист выступил ещё сильнее:

Меркатор на своей карте мира 1567 года и вслед за ним Ортелий в 1571 году уравновесили Terra Australis Inkognita [Неведомая Южная Земля] значительно меньшей по размерам Terra Septentrionalis Inkognita [Неведомая Северная Земля]. В противовес огромному, неуклюжему и расплывчатому пятну, каким выглядела Неведомая Южная Земля, Неведомая Северная Земля представляется довольно красивым и чётко очерченным континентом, при взгляде на который кажется, что он распростёр свои крылья над земными массами различных конфигураций, находящимися под ним. Два его полуострова помещены приблизительно на месте реально существующих Шпицбергена и Новой Земли. Но этому мы обязаны счастливой случайности, так как эти группы островов стали известны жителям Западной Европы только в 1590-е годы.

…Своим существованием она [Неведомая Северная Земля] больше обязана художественному чувству симметрии, чем географическому мифу. (Р. Рамсей «Открытия, которых никогда не было», М.: Прогресс, 1977, гл. 8, стр. 141)

Это же очевидно, Меркатор и Ортелий были идиотами! А тут ещё краска осталась и неразрисованное место на карте… а дело было весной, то есть в такое время, когда у всех чувство симметрии обостряется… ну, и для красоты намалевали они дополнительный континент на Северном полюсе!

- Приколись, баклан, а давай пририсуем здесь ещё что-нибудь!
- Точно-точно, круто будет!

Или всё же товарищ Рамсей несколько погорячился, как и с Рипейскими горами? Давайте-ка оценим вклад каждого в мировую историю, а там посмотрим!

Про Рамона Рамсея я уже почти всё рассказал, благо рассказывать особо нечего. По образованию филолог. Оный предмет пытался преподавать в университете. Умудрился не справиться с преподавательской деятельностью, за что был уволен. От избытка свободного времени и недостатка денег накропал книжонку, в надежде подзаработать. На родине оказался не востребован, зато издавался в «самой читающей стране» 250-тысячными тиражами. Очень яркая и интересная биография!

Обвиняемая сторона: Герард Кремер, творческий псевдоним – Меркатор – представляет собой перевод фамилии на латинский язык. Подозревается в том, что является самым выдающимся картографом не только своего времени, но и всех времён и народов.

Герард Кремер (Gerardus Mercator).

Родился 5 марта 1512 года во Фландрии, на территории нынешней Бельгии. Базовое образование получил в Хертогенбосе у Георгиуса Макропедиуса, продолжил обучение в Лувенском университете у Райнера Гемма-Фриза. По окончании университета стал компаньоном своего учителя, совместно с которым работал над созданием глобусов Земли и Луны. Параллельно преподавал в университете географию и астрономию. Выражаясь современным казённым языком, преподавательскую деятельность совмещал с научной: прослыл собирателем раритетных рукописей географического содержания. А в свободное от перечисленных занятий время разрабатывал и изготавливал оптические инструменты. В 1532 году выпустил карту Святой земли. В 1538 году опубликовал карту Мира, на которой изобразил неизвестные тогда европейцам северный и южный материки.

Карта Мира Меркатора.

Карта Мира принесла Меркатору славу и щедрооплачиваемые заказы. На «платной основе» в 1540 году он создаёт карту Фландрии и сразу лично от императора священной Римской империи Карла V получает заказ на изготовление набора астрономических инструментов. В 1541 году Меркатор заканчивает работу, начатую совместно с Гемма-Фризом – он завершает глобус Земли. Через десять лет кропотливого труда он закончит и глобус Луны. Оба глобуса, разумеется, станут собственностью Карла V.

В 1544 году Меркатор замахивается на непререкаемый со времён античности авторитет – Птолемея. Он издаёт карту Европы на 15 листах, в которой исправляет ошибки, допущенные Птолемеем. В своих кругах Меркатор уже имеет такую репутацию, что его корректировки не вызывают даже дискуссий – кумир Птолемея повержен! За картами Меркатора начинают охоту «спецслужбы» всех государств, имеющих морские амбиции.

В 1563 году Меркатор составляет карту Лотарингии, в следующем – Британских островов. Труды Меркатора уже нуждаются в отдельной систематизации и в 1569 году он публикует обзор астрономических и картографических работ под названием «Хронология».

1569 год и обессмертил имя Меркатора. В этом году Меркатор создаёт навигационную карту Мира на 18 листах, в которой применяет равноугольную цилиндрическую проекцию, носящую ныне его имя – проекция Меркатора.

Техническое отступление: при картографировании значительных пространств, существенным фактором становится форма нашей планеты. Кривизна земной поверхности значительно искажает расстояния, формы и углы. Если какие-то локальные участки, скажем, Средиземноморье, можно относительно точно перенести на плоскость, то уже полушарие адекватно изобразить на плоскости невозможно.

Типичная карта домеркаторовой эпохи – плоскостное изображение без учёта кривизны земной поверхности.

Меркатор ввёл сеть, в которой меридианы представлены параллельными равноотстоящими линиями, а параллели – параллельными линиями, расстояние между которыми равно расстоянию между меридианами на экваторе. Масштаб на такой карте, соответственно, не является постоянным, он увеличивается от экватора к полюсам, однако масштабы по вертикали и по горизонтали всегда равны, чем, собственно, и достигается равноугольность проекции. Проекция Меркатора оказалась весьма удобной для нужд мореходства, поскольку график движения корабля, идущего под одним и тем же румбом к меридиану, то есть, с неизменным положением стрелки компаса относительно шкалы, на карте вычерчивается прямой линией.

Карта Мира в проекции Меркатора.

К недостаткам проекции Меркатора следует отнести непостоянство масштаба. Поскольку он варьирует на разных участках, карта в проекции Меркатора не сохраняет площади. На таких картах Гренландия выглядит больше, чем Австралия или Южная Америка. Наиболее точно в проекции Меркатора отображаются территории, расположенные в районе экватора, а по мере приближения к полюсам искажения нарастают. Сами же полюса изобразить в этой проекции нельзя, поэтому такие карты, как правило, ограничиваются 80-85 северной и южной широты.

С практическим применением проекции Меркатора мы сталкиваемся каждый день. В любом органайзере есть карта часовых полюсов – она чертится только в проекции Меркатора. На её фоне симпатичные сотрудницы «Гидрометцентра» вещают нам с экрана телевизора о предстоящих превратностях климата. В ней показывают наше местоположение спутниковые навигаторы. Все суда в море и самолёты в воздухе движутся, сверяясь с навигационными картами в проекции Меркатора. Даже шагнув в космос, мы взяли её с собой – когда в следующий раз будете смотреть репортаж из Центра управления полётами, обратите внимание, что высвечивается на центральном, самом огромном экране – карта мира в проекции Герарда Меркатора…

Главный зал Центра управления полётами.

…В 1572 году Меркатор выпускает в свет ещё одну карту Европы, а в 1578 –гравированные карты для нового издания «Географии Птолемея». В это время Меркатор уже вынашивает идею создания сборника географических карт. Меркатор называет его в честь титана, держащего небо, «Атласом» – с этого момента название книги становится нарицательным и мы продолжаем применять его и поныне для обозначения любого сборника географических карт. Первая часть издания «Атлас Герарда Меркатора или космографические размышления об устройстве мира и расположении его частей» выходит в 1585 году и содержит 51 карту. Вторая, включающая 23 карты – в 1590-м. Третью часть своего грандиозного труда, содержавшую 36 карт и изданную в 1595 году, Герард Меркатор уже не увидел. Гений картографии скончался 2 декабря 1594 года.

Как явствует из вышеизложенного, личности обвиняемого Меркатора и его разоблачителя Рамсея, мягко говоря, несопоставимы – слон и моська. Тем не менее, Рамсей обвиняет Меркатора в том, что он нафантазировал, повинуясь «чувству симметрии» целый континент, то есть обвиняет в преднамеренном обмане.

Давайте задумаемся, мог ли Меркатор в угоду гипотетическому «чувству симметрии» так рисковать репутацией, а то и жизнью. Да-да, именно, жизнью! Все его карты предназначались не для хранения под стеклом, а для практического использования. Короли и императоры платили ему бешеные деньги для того, чтобы этими картами вооружать экспедиции первопроходцев.

И вот ситуация: император, допустим, Священной Римской империи вкладывается в карту, в корабль, в наём экипажа, в продукты питания для экипажа, в оружие и амуницию, в дары повелителям дальних стран… Молебен, бутылка шампанского об борт, последнее «прости!» с любимых губ слетает…

…Через полтора года оный корабль возвращается ветрами потрёпанный из дальнего похода. Само судно в таком состоянии, что годится только на дрова. Из личного состава в живых остался лишь каждый третий, да, и те еле стоят на ногах – у всех поголовная цинга и дизентерия, а кое у кого, вдобавок, от недостатка баб и ограниченности пространства ещё и крыша поехала. И рассказывает это воинство как, сверяясь с картой некоего Меркатора, шли они твёрдым курсом на север, надеясь через месяц ступить на обозначенную на этой самой карте неизведанную землю. Месяц шли, два… А на третий – погода сменилась, резко похолодало, корабль вмёрз во льды – ни вперёд, ни назад! Пришлось зимовать, отбиваясь от почуявших лёгкую добычу белых медведей. Продукты, разумеется, кончились быстрее, чем полярная ночь. Когда доели последний, крысами описянный, сухарь, стали ловить этих самых крыс на мясо. Переловили… Сварили и сожрали все сапоги и ботинки… Содрали кожаную обшивку мачт и тоже сварили и сожрали… Сварили всё, что варится и сожрали… Стали засматриваться друг на друга… От расшатанных нервов вспыхнул мятеж – убили капитана и замполита. Сами жрать побрезговали – скормили белым медведям… Тут, слава Богу, весной повеяло, треснул лёд, и образовавшейся полыньёй выскользнула заиндевевшая каравелла из ледового плена. Одним словом, сплавали – убедились, что обозначенный континент есть ни что иное, как плод художественного чувства симметрии господина Меркатора.

Понятно, что у лица, экспедицию спонсировавшего, к господину картографу возникает целый спектр вполне обоснованных претензий от «Ты, сука, что за фуфло мне подсунул?» до «Гера, ты мне бабки должен!» . Да, и мореманы в живых остались не для того, чтобы забыть как можно скорее про свои мытарства, как про страшный сон. Ребята они отчаянные – из них две трети в моряки-то пошли для того, чтобы избежать на родине уголовного преследования – а после неудачного своего плавания ещё и озлобленные. А времени у них, там, во льдах, было предостаточно и убивали они его тем, что ножи точили для господина картографа – это тебе за ноги мои обмороженные, это за зубы от цинги выпавшие, это за юнгу Джима, а это за художественное чувство симметрии!

Ну, что убедительную картину я вам нарисовал?! А я, ведь, ничего не выдумал, а лишь конспективно изложил ход голландской полярной экспедиции под руководством адмирала Корнелия Ная и её вынужденной зимовки на Новой Земле. Что не слышали такого имени? Ну, разумеется! Зато, вы прекрасно знаете имя штурмана той экспедиции, заведшего её в ледовый плен и сгубившего семь прекрасных парусников. Звали его Виллем Баренц. Это его именем мы называем море, ставшее ему могилой.

Меркатор отлично понимал, чем будет чревата его ложь во имя чувства симметрии – смертями моряков. И столь же отлично понимал, чем ему придётся расплачиваться за свой невинный на первый взгляд обман – своей смертью. И если он изобразил в районе Северного полюса континент, то это значит, что он был стопроцентно уверен в его существовании.