На волостном сходе Ижевской волости затронут большой важности вопрос — о воздействии общества на отдельных членов, имеющих склонность к продаже принадлежащих им участков.

Продают участки, обыкновенно, такие домохозяева, которые сделались ремесленниками-отхожниками и переселились в южные губернии на житье со всем семейством. Причин продажи две: желание развязаться с родовым имущественным цензом в силу приобретения более интересного ценза в месте жительства, либо желание ремесленника-отхожника на вырученные от продажи ижевского участка деньги поправить свои расстроенные дела или улучшить заводимое ремесленное дело. Есть и третья причина продажи, — она — то и вызвала затронутый вопрос. Это — когда ремесленник-отхожник собьется "с праведного пути", привыкнет к веселому житью и, потеряв заработок, для поддержания веселого житья, начнет распродавать свои родовые участки, лишая сам себя имущественно-земельной опоры в селе Ижевском и перечисляя свое потомство в разряд безземельного пролетариата.

Ижевское общество давно обратило внимание на это печальное явление и неоднократно пыталось пресечь распространившееся зло, но благодаря плохой юридической осведомленности крестьян и неясному, запутанному представлению как всего общества, так и отдельных членов о своих имущественных правах, дело общества не получало желаемого лучшего положения, а год от году все ухудшалось.

Ижевское общество и его земельная собственность сорганизованы в 1832 году по закону 1803 года; после тяжелого выкупа, в размере свыше 3-х миллионов рублей, уплаченного в течение 35 лет, к началу 70-х годов прошлого столетия, общество и права его были приведены в полное расстройство, было убито всякое понятие об имущественной и земельной собственности у крестьян и о ценности этой собственности. В 70-х годах и началась растрата ижевскими собственниками своей, добытой кровью и потом отцов и дедов, земельной собственности — участков по баснословно дешевым ценам. К Ижевскому обществу и к земельной собственности начали применять всевозможные юридические нормы, основанные на циркулярах, разъяснениях и дополнениях; все эти нормы часто противоречили одна другой, но тем-то они и хороши были, что пригонялись к любому благопотребному моменту. В результате, из 5207 участков общего числа более 200 перешли к разночинцам, проживающим и даже не проживающим в селе; кроме того, значительная доля участков перешла к своим однообщественникам, хозяйственным мужикам, и число безземельных теперь довольно велико.

Продажная цена участка в собственность, состоящего из 5 с лишком десятин разного наименования угодий, в 70-х и 80-х годах прошлого столетия была от 40 до 80 руб., в 90-х годах цена эта повысилась до 126 руб., а начиная с 1905 г., цена на участки росла ежегодно усиленным темпом и доросла до 400—450руб., — по документам волостного правления, и до 450—500 руб., — по сделкам, бывшим у нотариуса.

Эта высокая цена на участки породила массу судебных дел и домогательств по отысканию неправильно владеемых или наследованных участков, и она же служит соблазном для слабых людей к желанию весело пожить на вырученную от продажи сумму.

Кроме этого, в обществе усиленно циркулируют слухи о переделе участков, об отобрании у купивших и т. под.; слухи эти подогреваются всякого рода темными дельцами и людьми себе на уме.

Рядовой же ижевский крестьянин-обыватель не может разобраться во всей массе слухов и противоречий и не знает, где находятся право и правда. У обывателя есть вера в "мир" — силу великую', в "обчество", и вот, собравшись на сход, обыватели пытаются установить что-либо твердое и полезное, а жизнь и практика смеются над ними: "обчество" отказывает в утверждении сделок по продаже участков, а конторы нотариусов, помимо общества, совершают сделки, и участки продаются вопреки воле общества.

Между тем стали все чаще и чаще появляться в с. Ижевском дети обезземеленных, не имеющих в обществе никакого имущества, крестьян, потерявшие трудоспособность: их препровождает администрация "в местожительства". А куда деваться такому человеку в местожительстве? И куда его девать обществу? Вот — недоуменные вопросы. В с. Ижевском есть богадельни, но они переполнены, и в них принимают только лиц "с вкладом" или "с обеспечением".

Волостному сходу на этот раз была представлена старшиной душевно-больная девица лет 25—30, у которой в с. Ижевском — ни кола, ни двора: отец (может быть, распродавший ижевский ценз) давно умер; мать, также нетрудоспособная и неимущая, живет где-то на юге. Девицу эту прислала Рязанская губернская больница. Старшина представил, задал обществу вопрос — "что с ней делать и куда девать" — и руки развел.

Долго и мучительно обсуждал волостной сход трудный вопрос; постановили выдавать ежемесячно пособие по 10 руб. из средств острова на содержание душевно-больной, поместив ее к тому, кто пожелает взять на свое попечение за эту плату.

Разрешив вопрос благоприятно для данного случая, общество все-таки не разрешило вопроса о призрении вообще и вопроса о воздействии на членов общества в смысле удержания слабых от растраты своего личного имущества. Сделано постановление схода о невыдаче разрешения на продажу последнего участка (участок этот должен служить обеспечением на старость или болезнь), но едва ли эта мера достигнет цели, так как конторы нотариусов, совершая сделки на продажу земельных прав, не спрашивают согласия общества. Большое количество ижевских участков продано и владеется, таким образом, лицами, не принадлежащими к Ижевскому обществу.

В настоящем случае особенно резко подчеркнуты желание "общества-мира" сделать доброе дело — устроить расстроенное — и полная юридическая беспомощность о-ва, благодаря которой доброе желание о-ва, как и прежде было, останется звуком пустым.

Даже само его непосредственное начальство и то только руки разводит и не знает — что делать.

Общественник.

Публ.: «Вестник Рязанского губернского земства» № 1, 1914г.