Солнце палило нещадно, и я решил завернуть к реке, чтобы искупаться. На склоне берега встретился с пожилым сухоньким рыбаком. Он восседал под дремлющей ветлой на перевёрнутой кверху дном кастрюле и задумчиво смотрел на недвижимый поплавок.
– Как рыбалка? – поинтересовался я.
– Ни к чёрту! С утра сижу, а в садке один окушок, да пара плотвиц с ладонь. Хорошо бы поймать вот такую, – раскинул он руки с пожелтевшими от сигарет пальцами.
Сказав это, рыбак лукаво улыбнулся, показав два уцелевших зуба. Затем снял линялую рубаху, встряхнул её и, вытирая вспотевшее лицо, добавил:
– Жарковато сегодня. На небе-то ни облачка, и ветра нет, вот солнце и палит почём зря. Вон глянь, – кивнул он на излучину реки, – даже вода присмирела. Будто остекленела! Какая уж тут рыбалка.
Обернувшись на слепящую от солнечного света излучину, я поразился увиденному. Кувшинки! Их было так много, что я пожалел об оставленном дома фотоаппарате. Наряду с белыми кувшинками там желтели ещё и цветы кубышек. Заросли этих растений с распластанными на воде округлыми листьями отражали солнечный свет точно зеркальца. Смотришь и от яркого света щуришь глаза. Над водными цветами, щебеча и кружась, летала ватажка ласточек-береговушек. Иные птички снижались к самой воде и, черпая её раскрытым клювом, утоляли жажду. По мокрым резным листьям шустро бегала парочка жёлтых трясогузок, склёвывая каких-то насекомых. Умиротворяющую картину реки дополняла проплывающая возле кувшинок стайка домашних гусей, взволновав тёмно-синюю от июльского неба воду. Белоснежные эти птицы держали курс к обрывистому берегу, но увидав там двух юных рыбаков, ход свой умерили, дабы подождать, когда они отойдут от ложбинки, по которой лапчатые ходоки взбираются наверх. Всё это придавало реке ненавязчивую упорядоченность и знакомое с детства обаяние родной деревенской природы.
После полудня я вернулся на речку с фотоаппаратом. Тут всё было по-прежнему. Много солнца. Пахло сыростью, лозняками, нагретым песком. Также пристально смотрел на синюю воду дедушка, надеясь, что поплавок его удочки, вот-вот начнёт дёргаться и на крючке окажется увесистая рыбина. Всё также весело водили хороводы ласточки, и также чинно утюжили водную гладь гуси, косясь при этом на двух бестолковых рыбаков, не пускавших их на берег пощипать травку и отдохнуть. Вот только цветы… Они исчезли. Разочарованный, я подошёл к деду, так, мол, и так – попрятались. Узнав о моей промашке, он заразительно засмеялся.
– Неужто ты не знал, что цветки эти ложатся спать рано, когда солнце висит ещё высоко, – упрекал меня старый рыбак. – Так-то мил человек. Прозевал! Завтра приходи.
Оставив одежду на песке, я забрёл в воду полюбопытствовать: куда же они подевались? Брести по зарослям водных растений невероятно тяжело: ноги запутываются в длинных нитевидных стеблях, увязают в тине, натыкаются на толстые корневища, а державшиеся наплаву резные листья щекотно облепляют тело. Ощущение – вот-вот вынырнет какое-нибудь водяное чудище и утащит тебя на дно. Цветов, однако, нигде не видать. На их месте торчали из воды небольшие зеленовато-бурые бутончики, внутри которых почивали уже накрепко сомкнувшиеся лепестки.
– Завтра приходи! – подкалывал наблюдавший за мной с берега ехидный старик.
Что же это за цветы, которые выставляются напоказ лишь в полуденные часы? Кувшинка или, как её ещё называют, водяная лилия – растение многолетнее, принадлежит к классу кувшинковых, или нимфейных. Растёт на озёрах и реках, предпочитая солнечные места. Встречается эта обольстительница в европейской части России, западной и восточной частях Сибири, Закавказье и Средней Азии. Чаще наблюдается в лесной зоне и в степях.
Листья кувшинки довольно крупные, достигают 30-ти сантиметров в диаметре и удерживаются наплаву благодаря системе воздухоносных каналов, за счёт которых растение дышит и не тонет даже при сильном ветре. Цвет листьев с возрастом меняется от красноватого до тёмно-зелёного и красновато-фиолетового. Однако вся прелесть этого водного растения заключена в его цветке. Он довольно крупный (достигает 15-ти сантиметров в диаметре) и на удивление красив, поэтому всегда привлекает внимание людей. Это своеобразная атласной белизны чашечка с размашисто раскрытым жёлто-оранжевым «глазом» в центре. Лепестки у чашечки широкие заострённые кверху, обладают сильным и очень нежным запахом. Цветет эта водная красавица в течение всего лета.
В сообществе с кувшинкой часто встречается кубышка, цветок которой жёлтого цвета. Он тоже одиночный и тоже очень красив, но в отличие от цветка кувшинки держится не наплаву, а возвышается над водой на цветоножке на 3-5 сантиметров. И те и другие для глаз людей всегда остаются образцом высшего творенья природы.
На другой день я пришёл на речку с твёрдой надеждой, во что бы то ни стало эти творения природы сфотографировать. На часах без четверти одиннадцать. Тихо. Небо чистое. Жарко. Но вот какая штука. Поглядев на кувшинковое поле, я кроме покоящихся на воде листьев ничего не увидел. Выходит, кувшинки не только рано ложатся спать, но и довольно поздно просыпаются. «Прозевал! Завтра приходи» – не оставляла меня насмешка старика.
Завернул к знакомой ветле. Деда тут не было. И слава Богу. Иначе его насмешливые глаза и лукавая улыбка не оставляли бы меня в покое. Лежала только под ветлой всё также перевёрнутая кверху дном дырявая кастрюля, которую он приспосабливает для сиденья, да торчала у воды воткнутая в песок ивовая рогулька, служащая ему подставкой для удилища. Под кастрюлей рыбак оставил баночку с червями, завёрнутый в газету ломоть ржаного хлеба, надкусанный огурец и опорожнённый шкалик из-под водки. Оставленное добро старик накрыл тряпицей.
Солнце поднялось уже высоко, но кувшинки просыпаться всё ещё не желали. От нечего делать спустился к воде, распугав при этом плавающую на мелководье стайку мальков. В стороне у зарослей кувшинок громко всплеснула какая-то крупная рыбина, оставив на глади реки огромные круги и свалив в воду загоравшего на листьях ужака. Напуганный всплеском, он быстро поплыл к берегу и от греха подальше скрылся там в траве.
На противоположном берегу замычали коровы. Это пастух пригнал стадо бурёнок на водопой. Отмахиваясь хвостом от докучливых слепней, животные спешно забрели в воду и звучно зачмокали своими шершавыми губами. Пастух, зная, что у воды его подопечные задержатся надолго, щёлкнул кнутом для острастки и лениво направился под тень вётел, чтобы там переждать полуденный зной.
И тут случилось чудо. Обернувшись на заросли кувшинок, я не поверил глазам. Цветы! Они появились. Раскрылись в то время, пока я созерцал речную идиллию. Дружно раскрылись, будто по чьей-то команде. Пора приниматься за дело.
Кто снимал цветы, знает: получить заветный кадр – дело непростое. Особенно когда вокруг тебя море цветов и один краше другого. Глаза разбегаются при выборе подходящего экземпляра. Тут и нужную композицию не сразу-то нащупаешь. На земле сделать это проще, чем на воде. Здесь нужно всё время приспосабливаться. Выбирая точку съёмки, приходиться удерживаться наплаву и при этом стараться не намочить уязвимую к сырости электронную фототехнику. Приходится кособочиться или подобно бегемоту погружаться в воду до уровня глаз. Фотографам такие приёмы знакомы, но вызывают улыбку со стороны. Вот и я, барахтаясь в воде среди зарослей кувшинок, услышал знакомый голос:
– Господи, Боже мой, да ты там тонешь что ли?
Это пришёл к реке дедушка. Он стоял на берегу и язвительно улыбался, объясняя своё запоздалое появление тем, что ожидал почтальона с пенсией. В ответ я помахал ему рукой, дескать, всё в порядке, не отвлекай. И дедушка, некстати покашливая, ушёл к угрюмо дремавшей ветле, откуда вскоре послышалось его счастливое посвистывание. И мне радостно. Гляжу на белоснежные высыпки кувшинок и торжествую: ещё парочку нужных кадров сделаю – и точка.
Читайте также другие очерки Ивана Назарова:
Больше новостей в нашем и в группе . Подписывайтесь - и будьте в курсе главных событий.
