О графе Александре Ивановиче Остермане – Толстом написано немало исследований. Но мало кто знает, что у знаменитого героя Отечественной войны 1812 года была рязанская «прописка» –не будучи уроженцем губернии, он нашёл здесь последний приют, завещав похоронить себя в имении своих родственников, от которых получил вторую часть своей фамилии. Имение располагалось в Сапожковском уезде Рязанской губернии.
Александр Толстой родился в семье военных – его отец, Иван Матвеевич, был генерал-поручиком, родовитым дворянином, и иной карьеры, кроме армии, для своего сына не мыслил. Воля родных отвечала и желанию будущего военачальника – по обычаю того времени он с рождения был записан в престижный Преображенский полк, однако парады и смотры были ему не по душе – он отправился на войну с турками, где проявил себя при штурме Измаила под командованием самого Александра Суворова.
Далее его карьера пошла по восходящей – служил в Бугском егерском корпусе и Шлиссельбургском мушкетерском полку. Конец карьере положил Павел I – сослуживцев фаворита матери, Григория Потёмкина, император не терпел, и отправлял их в отставку не считаясь с чинами и званиями.
На службу Александр Остерман-Толстой вернулся лишь после того, как на престол взошел Александр I – получив чин генерал-лейтенанта, участвовал в битве при Прейсиш-Эйлау. В одной из битв Александр Остерман-Толстой в течение трех часов вместе с арьергардом русской армии отражал натиск корпуса маршала Удино, что дало возможность измученным солдатам отойти на укрепленные позиции.
«Граф Остерман маневрировал как настоящий военный, а войско его сражалось с великим мужеством и твердостью», – талант военачальника не остался незамеченным даже противником.
Любили графа Остермана-Толстого и солдаты. «Он русский, только фамилия у него немецкая», - так говорили они про любимого начальника. И любить было за что: Остерман –Толстой, не скупясь, покупал на собственные деньги провиант для войска.
Граф Толстой участвовал в самых крупных сражениях Отечественной войны 1812 года – и при Бородине, и при Островно, был в самых трудных местах – например, на батарее Раевского, был тяжело контужен, однако покинул лазарет досрочно: служба была ему дороже жизни.
«Я нашел генерала Остермана во главе его полка. Ему только что перевязали раненую его ногу, но он уже сидел на коне. Для него главным делом было схватиться с неприятелем, остальное, по его мнению, было делом бога войны. В продолжение десяти минут, которые я провёл у Остермана, многие из той небольшой группы, что его окружала, были ранены или убиты, все мы были усыпаны землей», – вспоминал о сражениях адъютант Барклая-де-Толли, генерал Левенштерн.
В 1813 году и Остермана всё же нашла шальная пуля – в сражении при Кульме он получил осколочное ранение от ядра и лишился одной из рук. Ампутацию пришлось проводить в боевых условиях, без анестезии, на обычном полковом барабане. На сочувственные взгляды окружающих Остерман всегда отвечал: «Быть раненому за Отечество весьма приятно, а что касается левой руки, то у меня остается правая, которая мне нужна для крестного знамения, знака веры в Бога, на коего полагаю всю мою надежду».
За храбрость и личное мужество, Александр Толстой был удостоен одной из высших наград Пруссии – Железным крестом. Обычно им награждались лишь уроженцы страны – Александр Толстой был одним из двух исключений. Российский император, Николай I – также наградил Остермана – орденом Андрея Первозванного. Но он даже не вскрыл пакет, пришедший на его имя – отношения с новым императором у него не сложились.
Когда началась русско-турецкая война, Толстой предложил свои услуги государству как командующего, но разрешения на это не получил – Николай I не терпел столь же харизматичных людей, каким был сам. Однако усидеть на месте Остерману было сложно – он в течение трех лет служил общественным советником египетского военачальника Ибрагима-паши, борющегося против турок. Последние годы жизни Остерман-Толстой провел в Женеве, где и скончался. Прах его отправили в село Красное Сапожковского уезда, где ранее в родовом склепе была похоронена рука генерала, оторванная в битве при Кульме.
Сейчас от усыпальницы не осталось практически ничего – кроме памятной таблички, установленной энтузиастами при Троицкой церкви. Сама усадьба тоже переживает непростой период – её новый владелец пытается превратить ее в местный культурный центр и отреставрировать здания, ранее входившие в усадебный комплекс.
Больше новостей в нашем и в группе . Подписывайтесь - и будьте в курсе главных событий.
