Часть II.
Помирать – так с музыкой!

Ни в коем случае не умаляя беспримерного героизма лично Сергея Леонидовича Маркова и его Офицерского полка, надо отдать должное, что если бы не в феврале 18-го под Лежанкой, то где-то когда-то подобный прецедент всё-равно имел бы место. Логика привела бы кого-то к аналогичным действиям в ситуации с теми же патовыми условиями. Доказательств тому полно – в 1918-м феномен психических атак возникает синхронно и независимо друг от друга в разных местах от Румынии до Урала. Рассмотрим лишь два самых показательных случая.

Румыния вступила в войну в 1916-м, ближе к её исходу, дабы не быть обделённой при послевоенном переделе карты Мира. Себя румыны искренне мнили полноценной европейской державой, способной разговаривать на равных с Англией и Францией, не говоря уже о России.

На самом же деле Румыния тогда была тем же, чем и сейчас – дыркой от задницы! У пресловутой Европы румыны переняли только пороки. Масштаб коррупции зашкаливал показатели даже нынешней путинской Эрэфии, а сексуальной распущенности могла бы позавидовать Римская империя времён упадка.

Нравы общества наиболее уродливо проявлялись в армии. Здесь воровали эшелонами и складами. Помимо воровства, подрабатывали кто как может. Связисты, например, за мзду подключали гражданских абонентов к армейским телефонным линиям, а интенданты запросто могли отцепить от военного состава пару вагонов, чтобы перевезти груз какого-нибудь коммерсанта.

Офицерский корпус не годился даже на водевили. В румынском высшем свете в ту пору стояла мода на гомосексуализм, а потому «бравые военные» не просто афишировали свою сексуальную ориентацию, а выпячивали её: ходили завитые, напудренные, с накрашенными губами и подведёнными глазками. Все поголовно играли на скрипке и ежедневно упивались местной отвратной ракией.

А вот посещать казармы считалось моветоном. А потому большинство солдат своих офицеров не знало даже в лицо. Учения, манёвры и стрельбы не проводились по принципиальным соображениям. А пользоваться пушками и пулемётами румынские вояки просто не умели.

Оценивая перспективы вступления Румынии в войну, М.В. Алексеев сделал следующее резюме: «Если Румыния выступит против нас, России потребуется 30 дивизий, чтобы её разгромить. Если Румыния выступит против Германии, нам также потребуется 30 дивизий, чтобы спасти её от разгрома. Из чего же тут выбирать?» .

Это был тот редкий случай, когда Михаил Васильевич ошибся – в разгромленную австрийцами за две недели Румынию пришлось вводить 35 пехотных и 12 кавалерийских дивизий. Образовался новый – Румынский – фронт, стабилизировавшийся в провинции Молдова (бывшей захолустьем даже по меркам Румынии).

После октябрьского переворота Румынский фронт держался дольше остальных. Он был далеко от рассадников большевизма и сдерживался близостью иностранных войск. Ситуация резко изменилась после того, как провозгласила самостийность Украина и тут же, утонув в анархии, предалась немцам. Видя такой поворот событий, тайно снеслись с немцами и румыны. И, выторговав себе Бессарабию, «союзнички» оккупировали здоровенный кусок территории бывшей Российской Империи (педерасты они и есть педерасты! ).

И у румын возникла необходимость ликвидировать остатки русских войск, оказавшихся теперь у них в тылах. Хотя войск как таковых уже и не было. Всё, что не успело дезертировать, было сведено в две бригады – полковника Белозора в Кишинёве и полковника Дроздовского в Яссах. Формировались они на добровольческой основе и находились на «самообеспечении». Даже оружие добывали себе сами, устраивая засады на дезертиров.

Когда румыны явились их разоружать, Белозор посчитал дело безнадёжным и отдал приказ подчиниться. А в Яссах, где, кстати, сидело в эвакуации румынское правительство, командиром русских добровольцев оказался человек несколько иного склада. На румынский ультиматум Михаил Гордеевич Дроздовский холодно ответил: «Разоружение добровольцев не будет столь безболезненным, как это кажется правительству» . А на посыпавшиеся угрозы безапелляционно отрубил: «При первых враждебных действиях город Яссы и королевский дворец могут быть жестоко обстреляны артиллерийским огнём» .

Михаил Гордеевич Дроздовский.

Началась игра нервов. Румыны стали стягивать к лагерю дроздовцев войска, надеясь численным перевесом деморализовать и подавить их. И опять просчитались… У Дроздовского было около 900 человек. Видя, что кольцо вокруг них смыкается, дроздовцы сами выступили навстречу румынам. Шли в боевых порядках, молча и без выстрелов. Расчёты на руках катили шестидюймовые мортиры, выводя их на прямую наводку на Ясский дворец. И от этой звенящей, ничего хорошего не предвещающей тишины у румын началась паника. Их войска начали поспешно отходить, а дроздовцам тут же предоставили эшелон и зелёный коридор – лишь бы убрались по-добру по-здорову.

А так начался другой легендарный белогвардейский поход – Яссы - Дон. Горска храбрецов за 61 день преодолела с боями более 1200 километров сплошного моря кровавой анархии и месиво румын, хохлов, австрийцев, немцев, самостийников, махновцев, красных, зелёных, жёлто-блакитных… По дороге выбили красных из Каховки, Мелитополя, Ростова, спасли Новочеркасск.

Именной знак за поход Яссы - Дон.

Мимоходом потрепали Махно. Про этого деятеля надо сказать в рамках нашей темы следующее: себя он позиционировал убеждённым революционером-анархистом. Соответственно, его «повстанцы» воевали под флагом анархического движения – чёрным знаменем с черепом и скрещёнными костями.

Свой флаг анархисты украли у пиратов, поскольку считали их своими непосредственными духовными предшественниками.

В фильме Васильевых под «весёлым роджером» идут в атаку каппелевцы, чего быть не могло в принципе, поскольку все белые войска сражались под хорошо нам знакомым бело-сине-красным знаменем либо под штандартом своей части, если таковой имелся.

В составе Добровольческой армии Дроздовский полк так же стал элитным. Его отличительным внешним признаком стал малиновый цвет околышей, погон, петлиц и кантов. Малиновый был цветом стрелковых частей Русской армии, на основе которых Михаил Гордеевич и создавал свой «именной» полк. Помните, у Окуджавы:

Над гранитной Невой
Гром стоит полковой.
Кант малинов, а лошади серы.
Господа юнкера,
Кем вы были вчера?
А сегодня вы все офицеры…

А ещё Михаил Гордеевич был близорук и носил пенсне. После его гибели в боях за Ставрополь поздней осенью 1918 года, дроздовцы, даже те, у кого медицинских показаний не было, массово стали носить пенсне. Так у них появился ещё один отличительный атрибут.

Дроздовцы (современная реконструкция).

Психические атаки марковцев под Лежанкой и дроздовцев в Яссах объединяют не только решимость от безысходности на фоне дефицита патронов, но и качественный состав участников. Обратим внимание, что в эти атаки ходили кадровые военные, профессионалы. Для Юга России это, вообще, была характерная черта – высокая насыщенность офицерами с опытом боевых действий. Разумеется, должностей, адекватных имеющемуся званию, хватало далеко не всем, а от того приходилось штабс-капитанам и полковникам, как рядовым, ходить в атаки с винтовками наперевес.

Востоку страны в этом плане повезло гораздо меньше. За Волгу от большевистской власти драпанули не боевые генералы, а разного калибра «демократы» - всякие там гласные поверенные Государственной Думы третьего созыва и заместители председателя подкомитета Учредительного собрания. Воевать они не умели (да, и не хотели), а умели только трепать языками, политиканствовать и плести мелочные интриги. Тех, кто воевать умел, за Волгой, а тем более за Уралом, практически не было. Зато в изобилии здесь водились ссыльные – и уголовные, и политические. И когда рухнуло самодержавие, политические кинули уголовникам приятный их ушам лозунг «грабь награбленное!» и те хлынули в красную гвардию. На их плечах пришла за Волгу советская власть.

Очень быстро такая власть всем, мягко говоря, поднадоела. Что удивительно – прежде всего «братьям по классу». В июле 1918-го полыхнуло антикоммунистическое восстание в затерроризированных красногвардейской уголовщиной крупных промышленных центрах – Ижевске и Воткинске.

Это были города-побратимы. На здешних заводах трудилась не лимита, набранная из сбежавшей из деревни голытьбы, а ювелирного качества оружейники, целые династии потомственных мастеров. По природе своей это были созидатели, а советская власть умела только громить и крушить. Они были честными тружениками, а красная гвардия несла грабежи и насилие. Они уважали трудовую дисциплину, а коммунисты несли хаос и разруху.

Поверив сначала в демагогию про «землю – крестьянам, фабрики – рабочим» , ижевцы и воткинцы катастрофически быстро убедились, что с большевиками-ленинцами им не по пути. По заводскому гудку оба города восстали и вымели коммунистов поганой метлой.

А Советы оставили. И красное знамя оставили. И обращение «товарищ» тоже оставили. Организовали рабочее самоуправление на очищенных от красной заразы территориях и отряды самообороны. Отмахнувшись от ленинских надурных классовых предрассудков, пригласили в командование грамотных военных специалистов Молчанова, Савчука, Черкеса, Ефимова, Зуева… Будучи привычными к трудовой дисциплине, составили боевое и рабочее расписание: часть рабочих была на позициях, другая – в цехах, изготовляла оружие и боеприпасы. А в критических ситуациях, по заводскому гудку, все поголовно бросались в бой.

Ну, а для изгнанных коммунистов уничтожить рабочую республику стало делом чести! Ведь, одно дело, когда бузят буржуи недорезанные, офицерьё да казачьё – на то они и контра, а тут, свой, понимаешь, рабочий люд свару затеял! Не по-нашенски это, не по-пролетарски!

Специально против рабочих Ижевска и Воткинска в Вятке из латышской дивизии Азина, «партизан» (читай, уголовников) Чеверёва и матросов-анархистов (согласитесь, весьма показательный состав! ) командарм Шорин сколотил 2-ю армию. Она начала наступление вдоль Камы. Уже представляя все прелести возвращения коммунистов, повстанцы дрались отчаянно и непосредственно к Ижевску и Воткинску красным удалось выйти только к ноябрю.

Красных города-побратимы встретили тремя рядами окопов и противопехотными заграждениями. Штурм сразу же пошёл с неимоверным ожесточением. Несколько волн атакующих было отбито, но потом повстанцам пришлось оставить первую линию окопов. Вызвали подмогу. Из Воткинска вышел на помощь товарищам отряд, но напоролся на красный десант, высаживающийся с подошедших кораблей Волжской флотилии. Десант уничтожили во встречном бою, но и герои-воткинцы полегли до единого человека.

Тем не менее, оставлять первую линию обороны в руках красных означало уступить им стратегическую инициативу. А поскольку боеприпасов уже катастрофически не хватало, решили предпринять массовую штыковую атаку. По заводскому гудку поднялись все, от мала до велика. Когда гудок умолк и колонна выступила, на церквях ударили колокола. А ближе к передовой в её рядах заиграли гармонисты. Да, так, с музыкой, и пошли в атаку.

Красные ошалели, когда увидели идущие на них без выстрелов, но под гармошки густые цепи горожан. Перед цепями выдавали коленца «барыни» лучшие городские плясуны. И такой непоколебимой уверенностью в правоте своего дела веяло от этих, идущих на бой за родной город как на праздник, рабочих людей, что попавший под атаку красный 2-й Мусульманский полк побежал, бросив орудия и пулемёты. Причём, паника в его рядах возникла такая, что полк рассеялся и как боевая единица перестал существовать. А будущий маршал Блюхер, принимавший участие в тех событиях, потом два дня прятался в лесу.

Такая форма психической – в Ижевске её назвали «беспатронной» – атаки под гармонику с пляской стала визитной карточкой повстанцев.

Однако, помощь, как часто бывает, пришла не к этим сильным и благородным людям, а к их противнику. Предатели указали Чеверёву дорогу через болота и его «партизаны» вышли в тыл обороняющимся. 7 ноября 1918 года Ижевск пал. Прямо в этот же день красные каратели расстреляли в Ижевске 800 рабочих. Вот тебе и братья по классу!

Тут бы и сказочке конец, да, только даже потеря родного города не сломила воли его защитников! Основная масса повстанцев, организовавшись, ночью прорвала кольцо окружения и ушла к Уральским горам. Из них была сформирована Ижевская стрелковая бригада, ставшая одним из самых боеспособных соединений в армии А.В. Колчака.

Наивный самодельный плакат ижевцев.

Весной 1919 года героические действия Ижевской бригады вынудили красных оставить Уфу. Истощённую бригаду отвели в тыл на отдых, однако, красные начали контрнаступление и ижевцев вновь вернули на фронт. К 30 марта 1919 года ижевцы завязли в боях за незначительные деревеньки, практически израсходовав боезапас, который не успели пополнить после предыдущих боёв. Закрепиться в них красные не позволили. Предстояло отступать для того, чтобы завтра всё начинать заново, удваивая, а то и утраивая потери.

Но боевой дух рабочих частей был настолько высок, что трудности наступления вызвали не уныние и утомление, а парадоксальную реакцию – взрыв чисто русской удали! 3-й батальон 1-ого Ижевского стрелкового полка пошёл в атаку без поддержки и без патронов, закинув за спины бесполезные винтовки, молча, с засапожными ножами в руках. А по его примеру, поднялись остальные ижевцы; гармонисты расчехлили гармошки… «На красных это произвело огромное впечатление» - скупо сообщил очевидец. «Огромное впечатление» заключалось в том, что красные по привычке драпанули, а их контрнаступление захлебнулось. А ровно через две недели был освобождён родной Ижевск. Увы, не надолго.

Для Восточного фронта большевики ни людей, ни средств не жалели. Причина тому была субъективная – в его зоне находился Симбирск, а допустить, чтобы родной город вождя мирового пролетариата был во власти белых они не могли. Это же удар по имиджу! Ещё здесь у Колчака находился золотой запас – а это был более ощутимый удар, экономический. Сюда накачали резервов, обеспечив 10-кратное превосходство в живой силе. Укрепили за одно дисциплинку – для этого приезжал лично Троцкий (в девичестве Лейба Давидович Бронштейн), расстрелявший 20 крупных военноначальников и каждого десятого красноармейца.

Сказалось и то, что на здешних просторах довольно ограниченные силы белых разошлись широким веером, распылились по заволжским степям, теряя связь между собой. С «белой» стороны на 1 километр фронта приходилось 39 штыков, 8,3 сабель, 0,6 пулемётов, 0,04 орудия – и, поди, встань с этим в сколь-нибудь удобоваримую оборону. И перегруппировавшиеся красные получили шикарную возможность громить белые соединения по частям. Себя, разумеется, берегли – там, где встречалось особо активное сопротивление его либо давили численным превосходством, либо участок просто обходили.

Фронт сломался, в степях закружилась мешанина красных и белых. И в этой мешанине, в 10-х числах мая 1919 года на реке Ик ижевцы впервые столкнулись с 25-й дивизией Чапаева.

Употребляя термины «дивизия», «полк», «батальон» в контексте гражданской войны надо помнить об определённой их условности, особенно, у белых. Если красные, действительно, поголовными принудительными мобилизациями (и последующими расстрелами каждого десятого) могли регулировать их численность на штатном уровне, то в белых армиях принцип комплектования был преимущественно добровольческим. А потому в белогвардейском полку могло оказаться 200 человек, а в дивизии – меньше 1000. Вспомним, хотя бы, Добровольческую армию времён Ледяного похода – 4000 человек при 8-ми орудиях.

Но были и прямо противоположные случаи, когда банда какого-то удачливого полевого командира раздувалась неимоверно за счет желающих разделить с ним славу и добычу (батька Махно, атаман Григорьев, генерал Шкуро, будущий маршал Буденный). А у красных, особенно на фоне поражений, практиковалось перетасовывать подразделения, передавая их то одному, то другому новоявленному спасителю Советской власти. Одним из таковых обласканных везунчиков оказался и комдив Чапаев.

Приезжавший наводить дисциплину Троцкий не только не поставил Чапаева в числе других красных командиров к стенке, но, слегка пожурив за «партизанщину» (этим ласковым словом красное командование маскировало термин «бандитизм» ), наградил серебряным оружием и осыпал всяческими своими милостями. К моменту начала наступления, в 25-й Чапаевской дивизии было 11 полнокровных пехотных полков, 2 кавалерийских, 2 отдельных кавдивизиона, 24 орудия, 4 броневика, авиаотряд, собственная командная школа плюс различные вспомогательные подразделения. По понятиям Гражданской войны – силища необоримая!

И вся эта махина навалилась на Ижевскую бригаду и 4-ю Уральскую горнострелковую дивизию, у которых и патронов-то уже не осталось. Два дня жесточайших боёв кончились тем, что к Чапаеву на подмогу подошли ещё 5 полков, и над несломленными ижевцами и уральцами замаячила перспектива либо окружения, либо полного уничтожения. Белое командование отдало приказ отходить на Уфу.

Естественным оборонительным рубежом на подходе к Уфе была река Белая (та самая, которая, если верить одноимённой песне, вызывает у Юрия Шевчука «мысли о былом» ). Красные первоначально планировали форсировать её южнее города, но белое командование сосредоточило здесь крупные силы, в том числе и 1-й Волжский армейский корпус под командованием Владимира Оскаровича Каппеля. Зато севернее Уфы, в районе Красного Яра Чапаеву, захватив два парохода и реквизировав лодки местных жителей, удалось организовать переправу. Действия его сначала носили характер отвлекающего манёвра, но, когда чапаевцам удалось закрепиться на противоположном берегу, успех решили развивать.

8 июня 1919 года на захваченном плацдарме начались ожесточённые бои. Защитники Уфы несколько раз прижимали красных к реке, но с другого берега по ним начинала работать артиллерия и окончательно скинуть чапаевцев в Белую не удалось.

На следующий день сюда подтянули ижевцев и, уже как жест отчаяния, белое командование предприняло ту самую атаку, ради которой мы и завели весь этот разговор. В ней участвовали остатки Ижевской бригады, 4-я Уфимская стрелковая имени генерала Корнилова дивизия и 8-я Камская стрелковая имени верховного правителя адмирала Колчака дивизия.

Этот акт был сколь героическим, столь же и ошибочным. Любая психическая атака имеет смысл и успех лишь тогда, когда противник в результате в панике обращается в бегство. Но для этого нужно, чтобы ему было куда бежать, а за спиной у красных в данном случае была река. К тому же за ночь на «пятачок» в дополнение к силам Чапаева была переброшена 31-я дивизия красных. Отступать им было некуда и зажатые в угол они встретили наступающих морем огня. Понеся огромные, неоправданные потери, атакующие всё же сумели сойтись в штыковую, но сбить красных с плацдарма им не удалось. Белые силы на направлении основного прорыва оказались обескровлены, к вечеру красные перешли в наступление и взяли Уфу.

Ну, а что же пресловутые каппелевцы? Как мы отметили, они держали совсем другой участок фронта, успешно осаживая 24-ю дивизию красных. Когда события приняли для белых катастрофический характер, разумеется, какие-то части из корпуса Владимира Оскаровича перекинули на участок главного удара, но это были никакие не «офицерские батальоны», поскольку у Каппеля офицерских подразделений не было в принципе.

Владимир Оскарович Каппель.

Не было у каппелевцев и эффектной чёрной формы: до апреля 1919 года, фактически будучи полупартизанами, они одевались кто во что горазд, а после стали носить обмундирование английского образца, поставленное Колчаку в качестве «гуманитарной помощи» бывшими союзниками России по Антанте.

Форма ефрейтора 1-го Волжского армейского корпуса времён боёв за Уфу (современная реконструкция).

Именно в психической атаке 9 июня 1919 года соединения 1-го Волжского корпуса участия не принимали. Поводов проявить свой недюжинный героизм им хватило, но сделали они это не в психических атаках, а в обыкновенных, правда, крайне ожесточённых и кровопролитных.

И, наконец, летом 1919-го даже такого термина-то – каппелевцы – не существовало. Имя своего командира дивизия возьмёт только в 1920-м после его смерти.

Поражение белых под Уфой стало не просто проигранным сражением, а той точкой, после которой Белое дело на востоке пошло к закату. Началось отступление белых частей. Остатки 1-го Волжского корпуса, огрызаясь арьергардными боями, двинулись к Иркутску – там находился Колчак. Во время этого похода Владимир Оскарович заболел тяжёлой формой пневмонии и скончался. А из Иркутска пришли страшные новости: чехи, запаниковав от успехов красных, сдали Колчака пробольшевистскому Политцентру, а те, узнав про приближение каппелевских войск, быстренько его расстреляли. Смысл похода был потерян.

Памятник Александру Васильевичу Колчаку на месте его гибели.

Обойдя Иркутск без боя, Каппелевский корпус, отправился в Читу, к атаману Семёнову. А скоро туда же явились и их старые соратники – ижевцы. И остатки Каппелевского корпуса и Ижевской бригады были сведены в единое формирование, которое и стало называться каппелевцами.

Продвижение красных под Читой каппелевцы остановили – образовалась знаменитая «читинская пробка». Кстати, к этому времени относится действие другого революционного фэнтези – повести «Армия Трясогузки» . Но, события уже носили фатальный характер. Откатившись, в конечном итоге, до Дальнего Востока, каппелевцы приняли последний бой с красными 14 октября 1920 года у станции Мучная под Владивостоком и, как вместе сражались, так вместе и ушли в эмиграцию.

В Совдепии забудут героев-корниловцев, героев-алексеевцев, героев-марковцев, героев-дроздовцев, а, вот, каппелевцев помнить будут. И это исключительная заслуга братьев Васильевых!