На фоне богатой мифологии наших славянских предков, античные представления о смерти выглядят достаточно блёкло. Древние греки, а впоследствии и римляне, перенявшие у них религию, считали, что жизнь и смерть человека находятся в руках трёх сестёр Мойр, о которых мы говорили. Клото пряла нить жизни, Лахезис её отмеряла, а Атропос – перерезала.

После того, как Атропос перерезала нить жизни, от тела отделялась тень, которая «точно лист, гонимый ветром» отправлялась в подземное царство Аид или Тартар, откуда ей не было возврата и где ничего заслуживающего внимания с ней уже не происходило. Греческим царством мёртвых правит Плутон (Аид). Располагается оно глубоко под землёй «в вечном мраке, в древней сырости и холоде» . Его не достигает ни один луч света и на земле есть лишь два или три места, где оно сообщается с миром живых. Это либо глубокая и узкая горная щель, либо дикая расселина, либо (как и у скандинавов) пещера – точно греки знали месторасположение только одного входа в Аид, пещеру Тэнара, по которой Орфей спускался за Эвридикой. Сторожит подземное царство, разумеется, собака – адский пёс Цербер. У него три огнедышащих головы, грива из живых змей, вместо хвоста дракон и хроническая бессонница – никогда не смыкает он своих глаз.

Геракл приводит Цербера к Эврисфею, а тот от испуга прячется в бочку.

Границей между мирами ещё живущих и уже нет являются реки Стикс, Ахерон и Коцит. В полном безмолвии катят они свои чёрные воды. Перебраться на другой берег можно единственным способом – седой паромщик Харон за мелкую монету перевезёт кого угодно через Стикс с берега живых на берег мёртвых. Для того, чтобы у покойника было чем расплатиться с паромщиком, древние греки клали мертвецам за щёку или под язык монетку. А те, кто на родню не надеялся, начинал вносить предоплату ещё при жизни, швыряя медные и серебряные денежки в водоёмы или фонтаны. Обычай этот знаком и нам – а вы думали, что когда в последний раз покидая Турцию, бросали в море монету, делаете это для того, чтобы вернуться? Наивные!

Густав Доре. «Переправа через Стикс».

А из следующей реки придётся напиться. Называется она Лета. Один глоток её воды обеспечит новопреставленному полное и абсолютное забвение всего, что было с ним в минувшей жизни. «Канул в Лету» - до сих пор говорим мы о ком-то или о чём-то исчезнувшем безвозвратно из нашей жизни.

Дальнейшее существование обитателей Тартара безрадостно: с громкими стонами, печальной толпой скитаются они по острым камням Плутоновых владений, тоскуя по солнцу и теплу. Лишь изредка покой их нарушают своими вторжениями отчаянные богоподобные герои, спустившиеся в Аид по какой-либо своей чрезвычайной необходимости: Орфей и Пирифой – выручать жён, Тезей – выручать Пирифоя, Геракл – совершать заключительный подвиг, Одиссей – спросить совета у мёртвых…

Кардинальное отличие от уже рассмотренных эпосов одно: небожители не формируют себе дружину из павших бойцов. В греческой мифологии не предусмотрен конец света, поэтому и рать из показавших прижизненную доблесть храбрецов олимпийским богам не нужна. Хотя, и тут есть нюанс. Одного героя боги, всё же, призвали под свои знамёна – Геракла. Без его помощи они не могли победить титанов, а потому после смерти Геракл был живым взят в обитель богов. Так, что, пусть в редуцированном виде, но сюжет про эйнхериев присутствует.

Можно предположить, что подобные представления о загробной жизни отразили общее гедонистически-эпикурейское мировоззрение античного общества – жить сегодняшним днём во имя земных удовольствий, не задумываясь о предстоящей кончине. Вместе с тем, детское жизнелюбие античных народов сочеталось с лёгкостью ухода из жизни. Желание остаться в памяти живущих зачастую приводило к тому, что человек добровольно расставался с жизнью на пике славы с одной лишь целью – быть увековеченным в момент своего рассвета (вспомним сцену самоубийства скульптора Клеофрада из «Таис Афинской» Ефремова).

В четырёх рассмотренных нами мифологиях народов, разделённых между собой не только пространством, но и временем, мы нашли сходств больше, чем различий. Но плагиата здесь нет – просто и древнегреческие, и кельтские, и скандинавские, и славянские верования происходят от одного корня. Их представления о потусторонних мирах базируются на арийской ведической религии. Уже в ней мы найдём все ключевые элементы представлений о жизни после смерти.

Итак, согласно священным «Ведам», в начале времён смерти не было. На дворе стояла Крита-Юга (Золотой век) и людьми правил справедливейший из царей Яма (авестийский Йима). Как не сложно догадаться, очень скоро люди расплодились в таком количестве, что Матар Сура Притхиви (универсальное божество, фигурирующее в русских сказках как Мать-Сыра Земля) взмолилась к богу-творцу Брахме, чтобы тот избавил её от этого непосильного бремени. Брахма, которого и самого назойливые людишки порядком достали, решил человечество уничтожить, но бог Шива подсказал ему другое решение – сделать так, чтобы люди умирали, но род их продолжался. И Брахма из своего гнева материализовал Мритью (Смерть), дав ему (у ариев Смерть – мужчина) несложное задание: «…Иди и уничтожай живущих – и неразумных, и мудрых!» («Махабхарата», книга VII). А тут как раз идеальный правитель Яма набедокурил – переспал со своей сестрой-двойняшкой Ями. И на нём-то боги и испробовали своё новое средство от перенаселения планеты.

Индусского Яму иранцы звали Йимой.

Яма стал первым умершим представителем рода людского. За столь выдающийся поступок, боги простили ему половую распущенность (даже отправили к нему Ями и она официально стала его женой), и приравняли к себе, сделав богом смерти и владыкой Питрилоки – мира предков (читай, мира мёртвых).

Мир мёртвых, разумеется, разместили под землёй. Подземное пространство у ариев называлось Патала и, по аналогии с семью небесами небожителей, имело семь уровней, заселённых противниками богов асурами, демонами и змееподобными существами нагами (вот оно Змеиное царство из русской сказки «Волшебное кольцо»!) . Под нижним этажом Паталы и разместились владения Ямы – мрачная Расатала. Вход в неё стерегут два гигантских четырёхглазых пса Шарбара («Пятнистый» - имя греко-римского Цербера, по-гречески Керберос, производят от него) и Удумбала («Чёрный»). Границей между Миром Живых и Расаталой является кровавая и огненная река Вайтарани (угадываются и Гьёлль, и Стикс, но просто дословно это описание соответствует нашей кроваво-огненной Смородине).

Слуги Ямы – кинкары – «страшные обликом, с красными волосами, острыми ушами и широкими пастями, одетые в чёрное» приносят сюда души тех, за кем посылает их бог смерти. Кстати, сам Яма статный красавец в ярко-красных одеждах, увенчанный золотым венцом. Когда случается очередная война богов с силами зла, Яма едет на поле боя на колеснице, запряжённой «блистающими, как солнце конями» , управляет которой возничий Рога (Болезнь). Впереди Ямы стоит Мритью – всеуничтожающая Смерть с булавою в руке; рядом – Кала (Время), от которого трепещут сердца не только людей, но и небожителей. Оружие Ямы петля, из которой никому не суждено выпутаться, и пылающий жезл данда, извергающий пламя (не прилагался ли в комплект к нему и огненный щит, стреляющий огнём, который мы видели у Бабы-Яги? ).

Яма не только владыка Мира Мёртвых, но и судья – Дхармараджа (Царь справедливости) – решающий последующую судьбу души. В отличие от остальных примеров, рассмотренных выше, в ведическом загробном мире душа умершего не просто находится до какого-то времени, но и получает воздаяние в зависимости от прижизненных поступков. Для грешников предусмотрен целый ассортимент всевозможных адов – для каждого греха свой. Вот что увидел в Расатале ракшас Равана: «Там он увидел кровавую реку Вайтарани, в которой, испуская жалобные вопли плавали грешники, расплачивающиеся муками за совершённые при жизни злые деяния. На берегах той реки другие грешники, погружённые в раскалённый песок, претерпевали ужасные страдания. Там росли деревья с шипами и мечами вместо листьев, и те шипы и мечи кололи и резали тела грешников. Жестокие слуги Ямы мучили несчастных огнём и острыми копьями, их грызли собаки и поедали черви…» и дальше в том же духе (в Смородине, вроде, никто не плавал, но, тем не менее, берега её по колено были завалены человеческими костями). Посреди этого бедлама возвышается золотой дворец Ямы. Он «великолепен и полон богатств, и там души праведных вкушают блаженство, услаждаемые хорами гандхарвов и апсар».

Суду Ямы не подвластны лишь герои, павшие в битве (знакомо: эйнхерии) и добрые благочестивые люди, исполнившие своей жизнью закон дхармы - закон справедливости (наши предки называли его «путь Прави» ). Они напрямую отправляются в небесное царство владыки вселенной Индры. Он правит в тысячевратном небесном граде Амаравати (аналог Вальхаллы) , название которого означает «Обитель бессмертных» .

Индра во дворце в своём городе Амаравати.

Рядом с городом Индры зеленеет дивная роща Нандана (сад Ирий, Эдем) . Это излюбленное место отдохновения богов и небесных мудрецов. Сюда же в сопровождении небесных дев-апсар, выполняющих те же функции, что и валькирии, возносятся на колесницах, запряжённых белыми конями, герои и праведники:

Равана хотел сразиться с праведным царем; но небесные мудрецы во главе с Пуластьей, его дедом, удержали его. («Рамаяна», книга VII).

В отличие от валькирий, апсары не воительницы, а куртизанки.

Что же мы выяснили из рассмотренного? Сходства – фундаментальные, различия – непринципиальные и обусловленные только расхождением ариев и их потомков в пространстве и времени. Основной пласт ведических верований, практически без изменений, войдёт в индуизм и его производные (кришнаизм, джайнизм, кабир-пантхи, учение сикхов). От себя к арийскому духовному наследию индуизм добавит лишь абсолютно новое понятие – реинкарнация (помните, у Высоцкого: «…хорошую религию придумали индусы, что мы, отдав концы, не умираем насовсем…»). В контексте концепции духовного совершенствования, играющей ведущую роль в религиозно-философских традициях Юго-Восточной Азии, реинкарнацию – вселение души после смерти в другое тело – так же можно рассматривать как вариант награды или расплаты за прожитую жизнь, в зависимости от того в высшее или в низшее существо по сравнению с исходным уровнем вселилась душа. Праведники, совершенствуясь от воплощения к воплощению, достигают в конце концов нирваны, а души неисправимых грешников, пройдя по нисходящей целую цепь превращений, подлежат уничтожению.

Из ведической религии выйдет и буддизм. Фактически, рассматривать его можно как индуистскую секту с явным перекосом в теорию дхармы. Буддизм отрицает бессмертие души и её единство. По буддистским взглядам, личность определяет не душа, а совокупность «дхарм» - душевных свойств. Они развиваются или хиреют в зависимости от поведения человека в предыдущих воплощениях и нынешней его жизни. После смерти человека дхармы, составляющие личность распадаются и в следующем его воплощении собираются уже в новой комбинации. Соответственно, если жил в последний раз праведной жизнью, то этим можно уменьшить негативное влияние отрицательной драхмы, полученной от предыдущего воплощения, а непотребным поведением, наоборот, промотать, как папенькино наследство, всё хорошее и светлое, что тебе досталось от твоих же прошлых жизней.

Просочилось кое-что и в ислам – в следующей, заключительной части мы без труда узнаем ведических апсар в гуриях из исламского рая.