Околица — милое деревенское слово. Означает оно то, что расположено около, то есть на краю, там, где кончается деревня и начинается мир, название которому Природа. Мир этот велик и может открываться с чего угодно: клочка поля, озера с тенистыми ветлами, пахнущего травами луга — всего того, что способно радовать, очаровывать и западать в душу на всю жизнь.

Мне это чувство очень хорошо знакомо. Село, в котором я вырос, стоит на возвышении, позволяя с околицы лицезреть необычайной красоты панораму. Отсюда огромный простор пойменных лугов с серебрящимися на солнце озёрами и рекой виден как на ладони. А лес, протянувшийся от села до самого горизонта, придаёт этой «ладони» необычайную привлекательность. И название села просто дивное—Лесное Ялтуново. «Райское место», — говорил мой отец. Село по деревенским меркам большое — более сотни домов. Одна из самых ярких достопримечательностей — живописная речка Цна.

Весна в деревне — событие огромной важности. В пору моего детства жителей в нашем селе было много и ребятня с первыми признаками тепла прямо-таки высыпала из домов. Но более всего весной оживлялась околица. На краю села стояла ветряная мельница. Главным и единственным работником на ней был мельник, дед Фёдор. Проходя по улице, он с озорной улыбкой оповещал ребятню о том, что возле его «резиденции» образовалась огромная лужа. Говорил неспроста: вода детвору всегда привлекает. И все бежали туда пускать кораблики. На этих корабликах, выструганных перочинным ножом из сосновой коры, мы крепили палочку с надетым на неё листочком бумаги. Такой парус позволял самодельному плавсредству на устраиваемых гонках быстро пересекать местный «океан». Подначиваемые дедом Фёдором, мы в азарте забредали в воду, чтобы измерить глубину.

Яркое зрелище представлял собой ледоход. В стремительном напоре вешнего течения огромные куски льда, нагромождаясь друг на друга, разламывались на части и издавали гулкий скрежет, вызывая у собравшейся толпы восторженные возгласы. Это было что-то вроде праздника, устраиваемого перед предстоящими весенне-полевыми работами. Мужики, встав в круг, балагурили о жизни, политике и о том, что существенного произошло за зиму. В сторонке от мужиков собирались и бабы. Они, как водится на деревне, перемывали косточки местным «героям». А вечерами молодёжь открывала сезон посиделок. Собирались на околице, за школьным садом, где у деда Антипа лежали брёвна на постройку новой баньки. Лучшего места для общения и желать не надо. Тут сыпались шутки, слышался смех, играла гармонь, пелись песни.

А половодье? Я застал ещё время, когда разливы рек были поистине грандиозными. Полая вода тогда к селу подходила вплотную, огибала его кольцом и отрезала от внешнего мира. Весенние каникулы учителя приурочивали к половодью. Делать это было необходимо: река делит село надвое — на лесную и польную стороны. И нам, лесновцам, надо было ходить в школу через речку в Польное Ялтуново. Деревянный мост, связывающий эти части селения между собой, в конце зимы разбирали — иначе уплывёт. Весной река, выходя из берегов, лишала школьников возможности учиться. Для нас, мальчишек, это было настоящим праздником. Собираясь за селом на проталине, мы играли в лапту. Мячи в ту пору были каучуковые: если проморгаешь летящий на тебя твёрдый комок, будешь ходить с синяком.

Во время половодья на месте моста работала переправа. Оттуда лесновцы на большой колхозной лодке переправлялись на польновскую сторону по де-лам. А с польновской стороны можно было добраться до Шацка, сделать покупки на базаре и вечером вернуться к переправе, чтобы попасть домой. В тихую погоду было слышно, как гребцы, махая вёслами, скрипели уключинами. Даже на противоположной стороне берега, до которого не менее полукилометра, звук этот слышался отчётливо. А голоса? Помню, как тётка Елена (жена моего дяди) провожала в Рязань сына Ивана. Попрощались молча. Тётка молчала и в тот момент, когда лодка с сыном отчалила от берега. Но стоило пассажирам добраться до середины разлива, молчунью как прорвало. «Ваня! — закричала она что было мочи. — Ты деньги-то, которые тебе дала, подальше убери... Ва-ня-я-я, ты слышишь, убери-и-и...» Мужики со смеху покатились, смеялись и мы, ребятишки. Рассказывали, что крик тётки был слышен на противоположной стороне, как будто кричала она рядом.

Помнятся мне ещё и кулачные схватки — стенка на стенку. Схватки устраивались в последний день празднования Святой Троицы. На лугу у реки вечерами собирались и стар и млад. С трёх сторон выходили — польновские, токаревские и наши, лесновские. Вражды никакой не было — пляски, игры, смех, аттракционы, все разодетые. Причём на первый день рядились бабы во всё розовое, на второй — в голубое, а уже на третий — кому как нравилось. Из Шацка приезжали автофургоны с товарами, из спиртного продавалось только пиво. На фоне гармоней и баянов гремел патефон. А на третий день, после основного гулянья, схватки. Начинали мальчишки. Подзадориваемые взрослыми, они, как и полагалось, наступали стенка на стенку — польновские на лесновских (а тока-ревские держали нейтралитет), соблюдая все правила: по лицу не бить; кроме кулака в ход ничего не пускать; не бить того, кто споткнулся, а также лежачего. Мальчишеские бои являлись скорее прелюдией для более зрелищных сражений с участием мужиков. С нашей стороны роль зачинщиков принадлежала самым крепким богатырям — троим братьям Гу-маням. И были ещё четыре здоровяка, тоже братья, по прозвищу Чугуны. Среди них особенно выделялся старший, дядя Андрей: он обладал недюжинной силой, поднимал передок грузовой машины — газика. Этим во время кулачного боя на пути не становись — будет худо. Зная о силе братьев, польновцы с ними предпочитали не связываться, разбегались: кому охота получать тумаки!

Кулачки, так у нас называли эти традиционные бои, устраивались испокон веку и проводились до шестидесятых годов. А потом как-то всё утихло: не стало гуляний, позабылись и кулачные схватки. Стихло всё разом, без всяких на то запретов, само собой...

Околица в деревнях — место привлекательное и значимое. Ребятишки приходят сюда не только встречать весну, но и делать свои маленькие открытия в лугах, в поле, в лесу. Хорошо помню, в детстве, вооружившись самодельной подзорной трубой, которую я смастерил из картона и линз от очков бабушки, приходил на околицу смотреть на лес, задавая себе вопрос: а что там? Это послужило поводом для самостоятельных познавательных экскурсий, а в дальнейшем — биологических открытий. Вот и теперь, приезжая на родину погостить, мы с братом берём бинокль — и на околицу: интересно, а что там сейчас?

Сегодня наше село, как, к сожалению, и многие другие, опустело. Одни перебрались в город и в родительский дом приезжают лишь на время отпуска, другие покинули родные места навсегда. Но вот околица осталась. Как и прежде, над ней разгораются и затухают ясные зори, сюда быстрее заглядывает солнце и раньше приходит весна. И как прежде, она радует, волнует и манит в неизведанный мир.

Иван Назаров

Газета "Панорама города", №10 (875) 2013 г.